Ирен Беннани
If you get me. Книга первая. Если ты достанешься мне
И опять то, ли по странной случайности, при выборе кандидата на должность гувернантки одна и та же нанимательница через отрезок времени выбирает её. Ведь именно в этот дом, в качестве гувернантки приглашали её, где она и столкнулась с ситуацией, когда предупреждение нанимателя, о недобросовестной работы повара, принесло вред ей же, самой. Да, на поверку, человеку с высшим образованием сложно работать в сфере услуг персонала, такие полезные прогнозы о неблагоприятной ситуации в будущем, к сожалению, задевают, прежде всего, самолюбие работодателя; у нанимателя с амбициями в голове только одно – кто в доме хозяин так, зачем ему советы работников, окончивших Ломоносовское МГУ ?
Почему? Спросить у кого, когда её обращения к менеджеру Тверского агентства в отношении оплаты за пробные дни не принесли результата. Тем не менее, Людмила не понимала, с какой это стати, менеджер пригласила её на собеседование, к той же из нанимательниц?
С чем это связано, с тем ли, что в агентстве учитывается зодиакальный фактор, человека, из определённой семьи с зодиакальными знаками. Людмила обладает превосходным для этой профессии знаком – Рак, человек, рождённый под этим знаком, является очень домашним, любит детей и комфорт, он находится в условиях, соответствующих финансовому благополучию, в случае, если рак уходит – это сигнал того, что раку становится не уютно, значит, где-то скрыты причины, не располагающие его будущему. В приёмной с ней познакомилась девчушка, лет двадцати двух с Украины.
– Когда я была у неё на Красной горке, – обратилась она, при этом нервно поправляя и теребя пряди кудряшек, что вились до плеч, рассказывая про ту самую нанимательницу, что сегодня на собеседовании, с которой и у Людмилы отношения не сложились, – она мне за трое суток с ночёвкой не заплатила.
С горечью в голосе и чуть не расплакавшись, у самого выхода но, через секунды сдержавшись, сказала:
– Или им только нравится, что использовать нас, – поделилась она за плотными дверями агентства, следуя по ступенькам, – Этот «Бе… Мор» направляет, заниматься с детьми, а в итоге, гувернантка работает в семье день другой и всё за спасибо.
– В течение двух недель, а то и дольше в дом многодетной мамы, которую мы повстречали сегодня в «Бе… Море», после собеседования кандидатки на должность домашнего персонала приходят к этой же нанимательнице, потому, что менеджер направляет нас именно к ней, одну за другой, а она нам не оплачивает за отработанный день. Вот и эта такая…, в доле с сотрудником. – Я понимаю, – Людмила согласно кивнула, – в этом агентстве мы нередко встречаем знакомых хозяек таких, кто меняет свой персонал практически через каждые два, три месяца, якобы с целью подбора сотрудников, а реальности ими проводятся пробные дни, чтобы даром использовать труд, вообразите – классная же, экономия!
После недельных метаний, по разным агентствам, наступили воскресные дни. В субботу, после полудня Владимир Арнольдович, сообщил, что ему нужно зайти к коллеге, убрав посуду на кухне, Людмила проследовала к шифоньеру, достав из него спортивный костюм, тёмную куртку с гладким небольшим воротом, с молниями на манжетах и длинной молнией впереди, что служила застёжкой, оделась.
В прихожей, сунув ноги в полусапожки и обувшись, поджидала Владимира, пока тот обуется, через время, подала ключ от квартиры и вскоре, они спускались на лифте, направляясь к коллеге Владимира. Через пару минут показались высотки, они заходят в подъезд, идут к лифту. Двери лифта открываются, входят внутрь.
– Какой этаж?– поинтересовалась Людмила.
На седьмой, – отвечает Сысоев, нажимая на кнопку, лифт поднимается выше.
Людмила и Владимир Арнольдович выходят в небольшой холл лестничной клетки, с площадки в квартиру, попадая сразу в небольшое пространство прихожей при входе логова, так называемого холостяка, если не учитывать длительность их отношений с Алей. Раздевшись, Людмила с Сысоевым проходят по узкому коридору в гостиную, интерьер стиля шестидесятых, где они расположились на мягком диване, а напротив, восседая на крутящемся стуле, полу боком к компьютерному столу, тонированному под орех, хозяин квартиры. Не мешая беседе мужчин, Людмила с интересом разглядывает картины: «вот полуобнаженная женщина в акварели, и не удивительно, зная сексуальность Владимира, а рядом карандашный рисунок Эйфелевой башни, и вид Елисейских полей в Париже».
– Я привёз их, как тебе, нравится?– поинтересовался хозяин квартиры, так просто и так естественно прозвучал голос коллеги Владимира, при этом, он поедает Людмилу глазами, а она, кажется, что понимает того с полувзгляда; ощущая, что в голове сидящего напротив неё варятся самые сексуальные мысли, но отвечает несколько сдержанно:
– Да…, – вопрос притянул её мысли к разочарованию в прошлом, к хронике лет, пригвоздивших к стране с судебными законами, ограничивающими данные Конституцией права человека, сделав Людмилу не выездной, отрешившись от мужчин, что вели разговор, погрузившись в размышления о любовной связи и о правах свободного передвижения граждан: Как же, мне хотелось иметь свою личную жизнь, в то время, борясь за наследство, я стремилась к тому, чтобы жить в своём доме с любимым мужчиной, а теперь испытываю лишь досаду, только подумав о том; Сколько провела бессонных ночей за письмами, обращаясь в различные правовые инстанции; прокуратуру, полицию, множество доказательств собрала для суда, судьям которые, как только я подавала в суде, если, что не смялись, глядя прямо в глаза, словно оглохшие…, будто бы, говоря: «Правосудие принимает лишь деньги, а доказательства ваши в суде не берутся в расчёт».
Между тем, покинув флешбэк, вернувшись в реальное время из проекции прошлого к причинам соотношения, приведшим к моменту, отвращения к личности до неприязни, пребывать в обстановке с Владимиром, подумала: «Париж, как далека я от него, повязанная проблемами, из-за поглотившей года, бескорыстной любви…, теперь, только и остаётся, что любоваться на выкрутасы «кощея», смена лиц, как на обложке журнала, а что там внутри, жизнь не пролистаешь от конца до начала, не чтение арабской книги».
– Могу предложить тебе несколько книг.
– Здесь стихи? – глаза Людмилы загорелись, она не могла скрыть нежданной перемены в её настроении, интереса, симпатии, которые она питала к творческим людям.
– Да, летопись будней в стихах.
Людмила открыла их, читая автора Еврейской фамилии, она подумала, – возможно, поэт перед ней и он публикуется под псевдонимом.
– И как, ты это находишь?
– Стиль близок, похоже на то, как писал Мандельштам, но в них немного иначе, – переведя взгляд с книги на её обладателя, в котором улавливалось восхищение. Владимир Арнольдович не мог не заметить бэк раунда, не в силах повлиять на эмоции, которые незримо, словно разноцветные бабочки порхали по комнате и не найдя иного способа перетянуть внимание на себя, прервал диалог:
– Володя, вот эта флэшка на ней то, что ты обещал?
– Просмотри файл и проверь ещё раз.
Всё тот же внимательный, глазами раздевающий взгляд: « Игры, игры глазами, но недооценить, иной приятной коммуникации в компании автора, если за чашкой кофе в его мастерской обсудить литературу и драму стихов, летопись будней поэта, словно вьющего, что ни день, вкруг его одиночества кокон». Испытывая неловкость, в который раз, она поправила волосы, смутившись, склонила голову вправо, задержав ненадолго внимание на тёмной мебельной полировки, книжного шкафа, серванта вдоль стен, в то же самое время, рассматривая на журнальном столе, лежащие декларации, «скорее налоговые».
Хозяин, проследив за взглядом, сказал:
– А…а…, это я заполнял налоговый вычет, знаешь, когда часть средств на оплату учебы, лечения, возвращается.
– Вот, к примеру, у Владимира ежемесячный доход составляет около ста, сто тысяч. То, в случае оплаты его операций, ему вернут часть затрат.
– Нет. У меня не сто, а меньше выходит.
– Что ты сказал? Не сто? У тебя не сто, как же так, почему же, меньше? Прикинем доход: учтём премиальные, командировочные и плюс тринадцатую – оклад, а по сему, он – гораздо больше.
– Не так ли? – удивилась Людмила.
– Ну, нам пора, – заторопился Владимир, – я всё посмотрел, спасибо, – потирая редеющее волосяное покрытие головы, добавил, – флэшку занесу, думаю дня через два.
– Хорошо, я вас провожу. В прихожей хозяин помог Людмиле одеться, пока её спутник всё ещё застёгивал куртку, молнию очередной раз заело: « И не удивительно, если ты заслуженный «скряга», вот оно значит, каково реальное положение …»
Покидая парадную, уточнила:
– Так, что получается, в настоящее время, ты имеешь подобный доход, тем не менее, я не могу дочери выслать лишнюю тысячу к празднику? Но при этом, ты помнишь, сколько мы затратили на этот раз в магазине, а она могла купить лишь бутылку с шампанским и разве, что шоколадку?
– Нет, ты не так поняла, доход мой гораздо ниже.
– А странно, особенно, когда у твоего сослуживца очередная модель новой марки машины, ты только послушай себя, о чём ты лепечешь?
– Хорошо, что требуется от меня, ты хочешь, пойдём, пройдёмся туда, где на углу банкомат, отправим твоей дочери денег, в данное время при мне карта Сбербанк.
«Ну, да, вот он какой, какие широкие жесты, как всегда, пускает мне свою пыль в глаза», по его представлению, какой мне ещё быть, как не провинциалкой наивной?»
Ей припомнился, один из приездов дочери, и события на предшествующем курсе, когда дочь встречалась парнем с дурными наклонностями, эти отношения дочери беспокоили мать, тогда Людмила уговорила дочь, остаться дома и забыть про того, непутёвого парня. Тогда же, она нашла у своей юной девочки, книгу; разрекламированный роман, и всё про одиночество, содержание страниц про самые натуральные призывы к самоубийству, как и про бессмыслицу отношений героев, прочтение содержимого книги; романа польского писателя вызывало у Людмилы ощущение – жути: «Неужели у дочери такое надрыв, опасное настроение, когда человеку не по себе на душе, к чему может привезти гнетущее состояние в совокупности с таким панихидным «чтивом»? Пожалуй, что к тупому итогу – броситься под проходящий поезд, тому, чем и заканчивается безотрадная книга, с сюжетом высосанных из пальца проблем».
Обо всём об этом, Владимир Арнольдович не имел понятия, «Да и зачем посвящать в проблемы моей семьи человека, если его отношение ко мне фальшивое, игнорирующее действительность?
А, хотя,– вернувшись в воспоминания, – гипотетически не та ли ситуация была с его дочерью, кто знает, однако он мне и здесь пытался «втереть», чем вызвана её инвалидность, внушая мне, что в результате аварии. Когда я достоверно знаю и не с чужих слов, а от самой Камиллиной матери обо всём, что произошло в той ситуации, когда Камилле дал отставку жених, бедная мать». Людмила подумала о покойной: «С ней дочь прекратила общение, за два года до смерти.
А, кажется, всё это случилось из-за денежных споров, Камилле их всегда не хватало». Затем, она вернулась к прежней цепочке прерванных мыслей: «Девушка, решив покончить собой, выбрасывается с балкона высотного дома, но перстом провидения, предначертано выжить».
Такие проблемы от алкоголя в совокупности с амфогенной жизнью, а я то, знаю, причину заскока, выходящего за пределы нормального …, а какие усилия впоследствии приложила Камиллина мать, бессонные материнские ночи, хождения по врачам и чудо… Феномен, что она вообще встала с постели, и в настоящем передвигается, опираясь на трость. А, он мне всё врёт, врёт по любому поводу – учёный…, которого вижу насквозь».
Глава четвёртая
Авто мчалось по кольцевой дороге, минуя перекрёстки домов городского округа Люберцы, в сторону «Домодедово» , в направлении Северо-Восточного округа «Марьиной рощи» , под парящими в облаках самолётиками, что блестели словно игрушечные, проносясь мелькающих вдоль мелькания стройных березок, уходящих вглубь соснового леса, следуя к дачам в «Благуше».
С течением времени подъехав в районе Соколиной горы к Храму Димитрия Солоунского, сплошь в строительно лессовом каркасе. В нём по-прежнему медленно, время от времени, на собранные средства от граждан, велась реконструкция.
Притормозили у церкви, Людмила направляется к Храму. «А в храм с ним не зайти, хотя душу всё так и тянет заглянуть вглубь, примета такая, когда твоя жизнь – в грехе… двери храма закрыты, закрытые они, когда я у дверей с ним».
Людмила уходит, останавливается у придорожного магазина, приобретает немного молока и яиц у престарелых бабулек, торговавших неподалеку в закутке, у стен продуктового магазина, в который тот час входит Владимир, для закупки провизии, а также за парой четвертинок коньячных, фунфыриков.
После закупок они продолжили путь, по грунтовой дороге, сворачивающей в сторону утопающих в зелени дачных улиц, посматривая из автомобиля, съезжающего по покатой развилине. Пока не достигли конторки охранника, а там мужчины обменялись приветствиями, после того как, шлагбаум был поднят, они тронулись и поехали прямо.
На втором перекрёстке машина свернула, в проулке продолжая движение вверх, пока не показались крайние из частных владений.
Двухэтажный деревянный сруб красовался за невысоким заборам, поодаль в метрах пяти от него из небольших блоков две постройки, со всеми удобствами внутри них; кухней, ванной комнатой и санузлом, все строения на территории, где аккуратно подстрижен газон.
Дом напротив берёзовой рощи был в окруженье берёз, невысоких сосёнок, дубовых деревьев и никакого подобия сада, деревья шелестели листвой, создавая прохладу. Левее дома, замыкавшего цепь дачных строений с лепечущими через тропу берёзовым лесом, раскинулось поле, пестрящее разнотравьем и луговыми цветами: Иван чая, васильков и ромашек.
Владимир, вышел из авто и без всякого приглашения в адрес Людмилы, направился в деревянный сруб дома, идёт словно не замечая её. И только, стоило ей отойти в кусты, как у себя за спиной, слышит декламацию стихов классика, стихотворных строк неизвестных широкой публике: «что-то о том…, как женщина мочится под берёзами…».
Что поделать, наверно от поездки мозги у него расплавились окончательно или требуется срочно срочная помощь…, или накатить коньяку?» – затем, минуя калитку в размышлении о таковой, она последовала за хозяином дачи к небольшому строению, отдельного блока кухни.
– Знаешь, я думаю, хорошо бы, вынести стол поближе вон, к той высокой берёзе, здесь так мило и прохлада в тени, а всё ж таки, солнце не переставая палит.
– Хорошо, занимайся, – распорядился Владимир, направляясь к одному из хозяйственных блоков, – мне нужно включить электричество, воду, – при этом, указывая жестом руки и, повернувшись в сторону кухни, он заключил – расставь потом всё в холодильник.
– Да, – «Это ли поступки офицера? – размышляла она. – Да уж…, возраст говорит сам за себя, обслуживайте его, сервируйте столы, что значит, человек не военный, а корпящий в каком-то НИИ, что и сказать, ну и ну, научный сотрудник».
Через полчаса под кроной тенистых деревьев, где обдувал ветерок, расположившись в плетёном кресле, Людмила с упоением слушала пение птиц. На шаг от неё у крыльца, среди лучистых садовых цветов жужжа, кружились редкие пчёлы и каждая, была сама по себе, порхая с цветка на цветок, собирая сладкий нектар, бархатистые насекомые находились по близости в хрупкой гармонии с ней, не мешая друг другу.
– Так ты идёшь? – взяв в руки бокал, – поинтересовалась Людмила, наполняя Рислингом пузатый бокал, пригубив кисловатый напиток, ощутив, как куда-то исчезли вопросы, теребящие мысли; о незавидной, стало быть, роли: «А Вы, поди, кто?»
И это само копание, так свойственное обладателю русской души, уже перестало терзать, гуль и оно, словно скрылось в кустах за стволом одинокой берёзы. Чувствуя, как улетучилось напряжение…, хотелось просто сидеть, дышать, внимая звукам; жужжанию, пению и стрекотанию. Чу, и…, взмахнув крылом, чёрный дрозд полетел с ветви на ветвь.
– Замечательно…, тут, – протянул он но, при этом, слова его не имели соответствия взгляду, с беспокойством, он смотрел на цветы.
С его приходом закончилась ароматная прелесть минут – вдруг вихрем полетели к ним сначала несколько пчёлок, а затем их численность, жужжа, увеличилась, «по всей вероятности над столом кружится рой».
– Откуда они и как ты могла здесь сидеть, тебя они не беспокоили?
– Я не знаю, откуда они все взялись…
– Видишь ли, мне опасен укус всяких пчёл, после операции, сделанной мне в Израиле по замене сустава ноги.
– Понятно, что у вас с пчёлами взаимная неприязнь, вернее непереносимость, – не медля, унося бокалы и блюда в блок кухни, подшучивая над ним.
– А, знаешь ли ты, что пчелы, кроме того, что не любят грязи, плохих запахов, темноты, также не любят нескромности, возмущений и похоти, так считают в исламской религии. В христианстве пчела – символ души, чистоты и воздержанности. Есть суждения, что пчела долетает до садов Рая, посещать Царство умерших…, – она продолжала:
– Интересно, чем ты разгневал летающих пчел?
– У меня на них аллергия.
– Ответ не правильный, два ноль, – «однако пчёлы резко реагируют и на тех, кто долго общается с наркоманами, почему – то в голову закралась мысль об его дочери со странными перепадами настроения но, нет у Камиллы явно, что-то с нервами».
А кроме того Людмила была в курсе минувших событий, скандалов происходящих когда–то на даче, покойная хотела разделить это имущество, желая, выкупить у супруга дачу.
Немного погодя она поднялась на крыльцо, где у самого входа на столике должен находиться её телефон и, обнаружив его, поняла, что батарейка в нём разрядилась. Ну, а пока, решив, взять его сотовый, для разговора с сестрой, прошла внутрь дома, из коридора в спальню, там и заметила телефон у кресла на столике, взяла его. Как только нажала на кнопку включения, моментом стали поступать смс сообщения, с практически одинаковым содержанием: предложения об эскорт услугах, саун с тайским массажем, в непрерывном потоке шла речь об особо приятном препровождении времени, «естественно в женской компании».
– Интересные в телефоне твоём предложения, – после недолгой паузы, поинтересовалась она у Сысоева, который прилёг на мягкой перине широкой дубовой кровати, – ты так не находишь?
Людмила подошла к нему поближе, протянула ему телефон, чтобы внести ясность, герой любовник, словно став немощным, приподнялся на одном из локтей, другой рукой взял трубку.
Взглянув из-под газеты на сообщение, что высветилось на экране, опустив очки со лба на нос, так он до этого …, задремал:
– Ах…, это, – самодовольно с беспечной улыбкой, после секундной заминки, прокомментировал, – вечно, они присылают, после заказов такси.
«Что говорить, вывернется без труда», – пронеслось у Людмилы.
Спустя время, они перешли в кухонный блок, расположившись на угловом диване столовой, принялись слушать музыку, переключая движком в допотопном приёмнике радиоволны.
– Сколько пыли кругом, – тем временем приуныла она, – а жаль, что у тебя не хватило ума пригласить, хоть кого – ни будь на дачу прибрать.
– Я не могу в такой обстановке, – вероятно, не столько сама обстановка, как он, сопящий поблизости, её раздражал, – как это делаешь ты, лежишь среди пыли…
– Скажи мне, где же, всё это, всё, веник, ведро? В таком вот «сеттинге» не отдохнёшь, – подумав, «сомнения нет, мне придётся заняться уборкой.
Тем более толку нет в том, а смысл, выказывать недовольство? Скорее всего, на это он и рассчитывал, вечно он экономит, ведь он знал, что здесь кругом грязь,– затем ответила сама себе на вопрос: А собственно зачем, возрастным дедам нужны женщины, именно для обслуги, зачем же ещё!».
– Ну, а как там, у «бывших» твоих на Рублёвке, чем занималась семья? – поинтересовался Сысоев.
– Что за вопрос, прошло столько времени, зачем теперь углубляться? Владимир, у меня с нанимателем соглашение о неразглашении информации.
Людмила знает о том, что подобного договора с нанимателями из Рублёвки не составлялось, но вслух отвечает:
– Видишь ли, соглашение, накладывает на меня обязательства, такие как, не обсуждение с моих дел по работе с детьми.
Сысоев лежит на диване, даёт советы Людмиле, по ходу уборки. Людмила старается сдержать раздражение, в итоге высказывает.
– Свой совет дай себе сам, надо же …, никак в моей обязанности входит и обсуждение с тобой моих дел на работе, что по твоей вине на себя нагрузила, а ты обнаглел!
– Или не о чём говорить? Это же твои приятели, твои знакомые, а ты и не в курсе?
Сысоев трёт шею мизинцем, – Допустим, в таких словах есть резон ну, а я, пошел отдыхать…
– Не чую ног под собой, утомился.
– Поставь будильник на утро, – кричит вслед Людмила, подумав, «а всё же, интересно, чем же, ты так измотался: Если не литр ли, болом?»
Затем вдогонку чуть громче:
– А ты не забыл, что мы собирались в «Жуковский» на лётное шоу и нужно попутно заехать билеты забрать.
Она нервничала, начиная с раннего утра, посему было заметно: он намеренно медлит, но в то же время, наперекор обстоятельствам, желание увидеть шоу, соревнование автомобилей марки Феррари с самолётом модели – Ан – 24 с каждой минутой росло и вдобавок ко всему, обнаружилось: у Владимира поднималось давление.
Настроение заниматься уборкой по дому, резко пропало, испытывая негативные эмоции, занося пледы и ковры с улицы в дом, как она ни старалась но, ей не удавалось отвлечь себя от навязчивых мыслей: «изобретательности его не видно конца, решил устроить замену лётного шоу на клоунаду?»
Становится ясным, зачем ему накануне соревнований в Жуковском потребовалось ехать сюда; его дочь с семьёй собиралась на дачу, ни в этом ли, вся «запиндя»? Мои планы естественно ничего не значат ну, а кто собственно я?»
Ближе к полудню, когда в дом был приведён к парадному виду, и только тогда ей удалось уделить время себе; своей внешности. Между тем Владимир ей объявил, что почувствовал себя значительно лучше. Вслед за этим, они выехали из «Благуши» направляясь в сторону Жуковского, расположенного в Московской области, продолжая движение, по Володарскому шоссе автомобиль набирал скорость.
Въезжая на широкие дорожные полосы, поворачивая, ориентируясь по стрелкам указателей, в то время как автомобиль мчался вперёд, рассекая на потоки встречный воздух, на исходе сорока минут, Людмила, смотря в ветровое окно, с радостью отмечает:
– Наконец-то на улице Фрунзе в Жуковском.
Учитывая дорожные пробки, Людмила с Владимиром едва поспевают к завершению авто – лётного шоу и, тем не менее, им удалось увидеть последнюю тройку машин марки Феррари, выпускающих трёхцветный дым в виде колец, автомобилей идущих наравне с турбовинтовым самолётом, парящим над ними, максимальная скорость, которого 500 км/ч.
После завершения гонки, а Людмиле с Владимиром побывали и в павильоне научных изобретений, посетили выставку роботов; многообразие технических новинок, модели орудийных приборов, сосредоточение компьютерных игр. В приподнятом настроении она замечает:
– Жизнь летит, только следуй за временем.
Людмила обходит ряды авиатехники, бронетехники, различной спец. автотехники, тем временем, Сысоев стоит в стороне от павильона изобретений ближе к выносным палаткам с едой, попивает из стаканчика кофе и курит.
Весеннее время, меняет циклы, с сырой погоды, на тёплые дни на жару, подскочившую к середине недели.
В прошествии нескольких дней, Людмила решила немного развеяться, прогуляться по столичному центру, совершить экскурсию по Кремлю.
Посещая музея Кремля, она случайно познакомилась с супружеской парой – солидного возраста, поступки, которых казались какими-то не логичными;
«И зачем – это малознакомым супругам понадобилось меня уговаривать пообедать с ними в каком-то привокзальном кафе», – размышляла Людмила, однако поддавшись на их уговоры.
Вскоре они добрались до кафе «Ёлки палки», что на площади у трёх вокзалов, традиции в нём были просты – каждый сам выбирал себе блюда, то было схоже со шведским столом. Как только супруги заказали шампанское то, Людмила лишь пригубила пару глотков игристого.
Возможно эта умеренность в употреблении вин, на тот момент помогла сохранить в голове её ясность, которая отдавала отчёт своим действиям. Людмила привыкла быть независимой от других в любой обстановке поэтому, обратившись к одному из официантов, попросила рассчитать её вопреки принятым здесь правилам не в конце обеда, а предварительно и отдельно.
И честно говоря, её не покидало смутное чувство тревоги, необъяснимой но, ей не нравилось совокупность обстоятельств, приведших в кафе, как и его обстановка, а кроме того, не понравился сам интерьер. В двухэтажном пространстве с круглыми залами, обозримыми с улицы сквозь прозрачные стены, где посетители столь просторного заведения, походили на диковинных рыбок в стеклянном аквариуме, непрерывно снующих туда и сюда, в круге террас и столов.
Части этого привокзального заведения представляли собой, как открытые площади с рядами столов, так и некоторые части пространства с отгороженными столами в кабинках. С восточной стороны «Ёлок палок», располагалась междуэтажная лестница, с нависавшим над ней огромным комом с длинным шнуром, являясь блестящей люстрой.
Прошло не так много времени, когда Людмила с ассортиментом блюд на подносе присоединилась к сидящей за круглым столом и тут же, в соседней кабинке, между подвыпившими посетителями разгорелся спор, внезапно нарушив спокойствие, привлёкши сотрудников полиции. Пять секунд и…, «какое-то странное и выжидательное выражение читалось на лицах супружеской пары, никак, по этой причине пара замешкалась и как – то притихла, – неужели, это внезапное появление полицейских нарушало прежние замыслы пары, вернее всего, не так себя поведут уверенные в себе москвичи».
Закравшееся недоверие, к паре уроженцев независимой Украины, якобы долгие годы живущих в Российской столице, интуитивно выталкивало Людмилу подальше от компании упитанных супругов, то и дело свербящих глазами, с назойливостью приглашая в свой недостроенный дом в Долгопрудном.
Но, вместе с тем, что-то необъяснимое, как крейзи в голове, по-прежнему продолжало её удерживать, не смотря на все её неоднократные колебания и сомнения. Она упорно не могла понять, «ну, почему, эти люди, по их словам, занимающие в прошлом высокий статус чиновников, оказались столько открытыми и гостеприимными к первой встречной у музеев Кремля? Да и зачем, этим якобы коренным москвичам потребовалось ждать пенсионного возраста для осмотра древних соборов и оружейных палат?» Зазвонил телефон, Владимир Арнольдович, прервав её размышления, словно этим подтолкнув к решительным действиям, отбросив куда – то какую-то абсурдную нерешительность, казалось звонок, освободил её от мутного чужого давления, подобного гипнотическому воздействию. Извинившись перед супругами, она резко встала из-за стола, оставив в недоумении супругов, сидящих за круглым столом, только то, и сообщив напоследок, что дома её заждались. Исчезнув из вида, под удивлёнными взглядами, на себя не похожих, словно застывших во время обеда, она заспешила по лестнице вниз к двери, а там выйдя на площадь, смешалась в толпе у входа в метро, открыла дверь и без оглядки спустилась.
Придя в магазинчик, что находился в ближайшем к дому квартале, Людмила с Владимиром, взяв тележку, прохаживались по залу, набирали продуктов, «интересно, что на еду денег ему никогда не жалко, вот он какой, добрый дядя. Вероятно, он думает, я просто животное? – рассуждала Людмила, – как видимо, мне больше ничего и не нужно?»
– Пойдём, купим чего – ни будь. Что ты хочешь, Люсель, вина…, шампанского?
– Лучше немного белого, – ответив ему, Людмила подумала: «Какая наигранность, улыбается мне, и не слова о том, что я разгуливала по кафе. Как надоели мне эти застолья, одно и то же, ужин на кухне! Да и к тому же гляжу – он не промах», наблюдая, как он при ней, не стесняясь ее, заигрывает без оглядки, с девушкой продавцом, «совсем что ли, сбрендил старый?»
Людмила продолжала стоять и смотреть, улыбалась, словно то, что происходит, естественно и вполне нормально, терпеливо наблюдая, как на глазах Сысоев одаривает шоколадкой девушку, сидящую на кассе. «Куда тебе, «дедушка Мазай», – размышляла она, глядя на такое, откровенно неприличное заигрывание с девушками, со значительной разницей в возрасте, – ещё не всех зайцев собрал, как давно в зеркало на себя ты смотрел?» – хотелось одёрнуть его но, в этот момент в сумке её зазвонил телефон.
– Людочка, «здрасте», вернее доброго вечера Вам. Звоню Вам по просьбе Алисы, она будет ждать Вас около девяти, придёте в четверг?
Спустя несколько суток, когда наступил в четверг, и Людмила направилась на занятия с ребёнком к Алисе. По случайному совпадению, она оказалась недалеко от этого кафе «Ёлки палки», пересекала площадь, ей нужно было спуститься в метро, проходя мимо входа в вокзал, а тут в глаза ей бросилось объявление «о пропаже людей в районе метро», – внутри похолодев, она задумалась, припомнив недавнее не серьёзное знакомство в районе Кремля: «Ужас какой-то…, есть всё – таки у меня интуиция или то самое чувство – самосохранения, а может быть, обо мне позаботился мой ангел? Мысленно она поблагодарила своего ангела-хранителя, не оставляющего её. Ведь, Москва – это большой мегаполис и нужно быть осторожным, кругом суетятся разные люди, есть среди них и преступники, маньяки да мало ли, можно встретить здесь извращенцев, кто знает, что у таких не людей на уме?
Теперь в прошествии дней, подумав о возможных последствиях, она с облегченьем вздохнула, «как говорится: « На Бога надейся, но и сам не плошай».
Пройдя турникет, до неё донеслись приглушённые звуки, достав из миниатюрной сумочки трубку, Людмила ответила:
– Да, не волнуйтесь, еду, да, непременно, к девяти обязательно буду.
– Знаете, – продолжала петь в трубку, работающая на Цветном у Алисы, няня Светлана, – когда мы у Варюши спросили: – Тебе нравится Люда?
– Она сказала нам, что вы добрая и папа девочки из кандидаток одобрил именно Вас.
Спасибо, мне очень приятно, думаю, что мы с ней наладим хороший контакт, – но, в этот самый момент Людмила подумала, – ещё бы, когда дедушка Вари на меня глаз положил.
На прошлой неделе Людмила поочерёдно с другими претендентками на вакансию няни – воспитательницы, приходила к Алисе, маме двухлетней Варюше в фешенебельную квартиру, расположенную в монолитно-кирпичном доме на Цветном бульваре. В фойе её встречала Светлана, няня малышки, с которой они поднималась на лифте к секции, где находилась квартира работодателей, оборудованная различными современными инженерными системами, как и весь дом, находящийся под охраной.
