Иннокентий Анненский
Царь Иксион
Явление седьмое
Иксион один, Хор, притаившись.
Иксион
И шум, и блеск чертога, точно сон
Горячечный, мне утомили сердце…
Так вот он, тот Олимп, который наш
Ласкал одним названьем в старых сказках
Ребячий слух. «Там с белою волной
Лазурная в эфире не сольется», —
Мне няня говорила… Но волны
Я не искал лазурной над собою…
И в золотых и в темно-синих там
Глазах огни я видел, и желанья
В них зажигал я даже, может быть…
Но мало ль и у нас фригийских пленниц
Кокетливых, душистых, молодых?..
Как дышится легко здесь… И прохладой
Какой ущелье веет… До зари
Останусь здесь, средь этих темных елей,
Один… совсем один… Мы с Лиссой тут,
Я помню, ночевали. Пусть же богу
Они шумят теперь…
Иль точно бог,
Амвросии вкусивший, я? Но где ж
Дерзание? Где знойный жар желаний?..
Где сил покой божественный?.. Клеймо
На мне горит убийцы, и Крониду
Его с души измученной не смыть
Елеем уст его осеребренных.
Корифей
О, грешные, о, страшные слова!
Иксион
Как чувствуешь себя ты, Иксион,
Скажи, в твоих нетленных ризах? Юность
С тобой опять. Ты можешь с алых губ
Душистые срывать лобзанья… Впрочем,
Коль угодить сумеешь господам,
Ты прихотью Державного себе
Добудешь вновь, пожалуй, царство…
Нищим
Там видели рабы тебя… Иди ж
Фессалии показывать свой пурпур,
Как паразит счастливый.
Пауза.
Сколько раз
Я тосковал еще ребенком – путы
Сорвать мое горело сердце… Вот
Разорваны лежат они… И что же?
Решусь ли я душистое кольцо
Богов порвать? Иль в сонме их навек
Игрушечным божком останусь мирно?
Когда мне кубок свой там, во дворце,
Печальная протягивала дева,
Я оттолкнул ее. Я не хотел
Забвенья их, души их белой… сердцу
Чего-то жалко стало… А чего?
Безумия? Позора? Мук голодных?
Нет, я жалел мечты, я аромат
В тот миг вдыхал дерзаний безнадежных.
Корифей
Он болен?.. Счастьем он, быть может, опьянен?
Иксион
Уж не царька ничтожного в мечтах
Толкал в огонь я, не закон, богами
Придуманный, чтоб человек дрожал
Пред волей их, – я рушил дерзновенно…
Нет, сон души… был ярче: гневно брови
Косматые под царственным челом
Задвигались у бога… перед дерзким…
Мечты… мечты!.. Да есть ли паразит,
Чтоб не мечтал с надрывом сладострастным
Хозяину за ласки заплатить,
Седых кудрей его терзая пряди
Иль на его покорную страстям
И нежную подругу зарясь жадно,
. .
Или тот бог крылатый угадал,
И с божества я точно слепок бледный?
. . .
Но что со мной? Как будто кто из рук
Мне вынул меч и дал держать ребенка…
И негою, и трепетом мечта
Объята Иксиона… Воля гаснет…
(Вынимает из венка розу и подносит ее к лицу.)
Как эти розы сильно пахнут… Мне
Они щекочут шею. Точно шепчут
Их лепестки невнятные слова
Мне на ухо. Ваш розовый язык,
Цветы, мне непонятен. Я не богом
На свет рожден…
(Снимает венок.)
Тот мальчик, что венчал
Меня, заколдовал вас, верно, розы.
. . .
И грезятся мне черные, как ночь,
Две душные волны, как будто запах
Божественных волос и силуэт
Прически вы запечатлели, розы.
На белое чело они упали
Так тяжело, те волны, но чела
Над синими и влажными глазами
Коснуться не посмели… и легли
На две других прозрачно-нежных розы…
. . .
Не надо… Нет… не надо. Я цепей
Носил уже довольно… Этой страсти
Я не хочу, Эрот.
Рисуешь ты
Мне всю ее… Под солнцем величавей,
Под солнцем нет прекрасней, и луна
Такой косы еще не целовала.
Во время последней части монолога нимфы одна за другой собираются вокруг Иксиона.
Нимфа
Но Дива с золотой была косой?
Иксион
(увидев нимф)
О нежные богини! Исцелите
Мне сердце… Вам Эрот не надевал
Еще венков на пире… Кто же скован
С моей душой, скажите…
Я ее
Как будто вижу, нимфы… Влажно-синий
Мерцает взор сквозь завесы ресниц,
Уста ее так алы и так горды,
А мрамор шеи так и тепл, и бел,
И грудь ее высокая не страсти
Таит, а то, что выше всех страстей, —
Спокойное сознанье сил… Пред дивной
Я не могу дерзать… но не молить
Я тоже не могу, младые нимфы.
Корифей
Тебе назвать ее не смею, царь,
Но воздух полн ее очарованьем.
Она должна быть близко…
Как росой
Окроплены, сильней благоухают
У нас цветы… Приветней ели шум,
И самые лучи как будто ярче
На небесах горят… Ты слышишь, гость,
Ее коней копыта… Чу… колес
Жужжание… Смотри… Ее рабыни
Самосские… О нимфы! в хоровод
Скорей, скорей совьемся. Слава дивной!
На сцену выезжает блестящий кортеж Геры, Сама богиня на белых лошадях, колесница ее украшена серебряными лилиями и золотыми гранатами (ее эмблемы). С ней Ирида, а правит смуглая рабыня в желтом. Гера вся в белом. На голове у нее стефана из лилий и роз. Лицо напоминает помпеянскую фреску.
Второй музыкальный антракт
Строфа
Хвала, царица мира,
Отрада жен и дев!
Средь нежного эфира
Ты вся и блеск, и гнев.
Твоею славой полны
И Аргос, и Самос,
И ароматны волны
Твоих тяжелых кос.
Ты в сумраке пурпурном
Незримо возросла,
Но небесам лазурным
Душой верна была.
Антистрофа
И я мольбы призывной
Твоей не утаю,
Таинственный и дивный
Я брак твой воспою,
На голой выси Иды
Зацветший мигом сад
И пояса Киприды
Всевластный аромат…
На ложе свежей гущей
И лотос и шафран
И золотистой кущей
Покрывший вас туман.
Действие третье
Явление восьмое
Хор, Гера, Ирида и Иксион.
Корифей
О, радуйся, блаженная меж жен!
С тех пор как ты, таясь от Океана
И от Тефиды[4] нежной, в первый раз
Наедине с Кронидом увидалась
И на ковре из гиацинтов вас
Прикрыла золотым туманом туча, —
Ты никогда так дивно хороша,
Так не была неотразима, Гера.
Гера
Пленительней отыщутся меж вас…
Иль красоты одной в нас боги ищут?
(Указывая на Ириду.)
Или моей Ириды нежных чар,
И белизны, и тонких очертаний,
И васильковых глаз в толпе рабынь
Сицилии, и грубых, и мясистых,
Не забывал Зефир?
Нет, нимфа, нет!
Как лилия или звезда в эфире,
Иль розовая тучка, для себя
Хотим мы быть, не для мужей прекрасны.
Пленять богов довольно и без нас
Меж девами и женами найдется…
(Увидев Иксиона.)
Но не одни вы, нимфы… Этот муж?
Корифей
Царь Иксион.
Иксион
(с глубоким поклоном)
Державного Кронида
Недавний гость. Он кубок жизни пил
Там, на златистой выси. Только в сердце
И нектар, и улыбки, и туник
То белые, то розовые волны,
И сам Кронид – все в серое пятно
Слилось теперь, когда тебя он видит.
Гера
Царь думает, что аравийских смол
В моем Самосском храме было мало.
Иксион
Я ничего не думаю… с тобой
Я воздухом одним дышу… и счастлив.
Гера
(помолчав)
Ты опьянен недавним счастьем, гость.
Перенеси на ореад восторги…
Сердца у них нежнее моего.
(Хочет взойти на колесницу.)
А мне пора… Благодарю вас, нимфы.
Иксион
(с живостью)
О, не спеши… Иль дальняя звезда
Моления боится?.. Или тучка
Своих жалеет розовых паров?
Иль, чтобы ей влюбленный не дышал,
Не доцветет лилея и завянет?
Ты красотой холодною, жена,
Мечтала им равняться. Разве хочешь
Быть холодней лилеи и луны?
Гера
Ты дерзок, царь… я мать… и я любила.
Иксион
Ты говоришь: «Любила»… а теперь?
Ты больше не ревнуешь, ты не любишь?
Ты золотых не ненавидишь кос?
Гера
Га… Тяжкие слова… Ты видел нимфу?..
Иксион
Соперниц ли бояться, волны, вам,
Душистые и черные?
Гера
Ты бредишь?
Иксион
Я никогда не бредил меньше… Нет,
Не брежу я… С тех пор как грудь дыханьем
Моя полна, мне кажется, тобой
Я только и дышал…
Гера
Но ты ж не видел,
Безумец, никогда меня…
Иксион
Как тень,
Ты надо мной жила. И невозможным,
И сладким сном дразнила…
Это ты
Мне отравляла дни, сжигала ночи,
И все туда, на золотой Олимп
Меня звала с собою.
Гера
Этот сон
Исполнился, ты видишь, фессалиец…
Умерен будь в желаньях… Ты не бог…
Иксион
О, если сон безумный к этим высям
И уносил меня… то лишь затем,
Чтобы сказать тебе, что ты любима,
Как никогда никто ни на земле,
Ни на Олимпе золотом, ни в недрах
Аидовых любить не мог… Сказать,
Что ты меня не полюбить не можешь
И что таких у Зевса пыток нет,
Которых бы боялся я.
Я знаю.
Что скажешь ты…
Нет, уст не открывай,
Пока Эрот могучим дуновеньем
Дыханья их, царица, не зажжет…
Гера
Таким речам тебя учила, верно,
Та грустная подруга, Иксион,
С которою вы по дворам бродили
Посмешищем для смертных целый год.
Иксион
Да, может быть, страданья обнажили
Передо мною душу. Только ты
Там, в глубине ее, живешь с рожденья,
Как воздух, как сознание, как я.
Гера
(задумчиво)
Ты сердце мне тревожишь… Мы не слышим
Таких речей на высях золотых.
Их сладкий яд опасен и богиням.
Иксион
Ты говоришь: их яд. Но ложь и смерть
Таятся в яде… Разве лжет мой голос?
Мои глаза о смерти говорят?
Гера
Или сильней, чем боги, люди любят?
Иксион
Да разве боги любят? Разве тот,
Кто не страдал, кого не жгло сомненье,
Когда-нибудь умел любить?.. Любовь
Без трепета и тайны… Как убор
Тех дальних высей ледяной, царица,
Он нежит глаз на солнце… Но его
Холодной радуги не любят нимфы…
Гера
Иль оттого и нас бросает бог,
А в ваших дев влюбляется?..
Иксион
Не знаю.
Их для меня нет больше… Ни богов,
Ни жен, ни дев… Будь остров подо мною
Весь голубой от моря и от неба,
Иль розовая туча… Я твоих
Волос, твоих ланит, твоей туники
Искал бы красок там и чар искал.
Прости меня… Но у любви есть право…
Гера
Царь Актеон погиб из-за любви
К одной из нас… Иль много вас, безумцев?
Иксион
Я не умру. Я чашу жизни пил…
Но если бы, мучительный три раза
Свершая круг, три раза умереть
И вновь ожить три раза ты велела,
На зов бы твой пошел я… чтоб добыть
Тебя, жена… что муки! Я изведал
Всю горечь мук… Меня рабов моих
Травили псы и рвали… Может Зевс
Изобрести, пожалуй, пытку вроде
Сизифовой… Но мы об ней потом
Подумаем… Бессилен образ муки
Расшевелить мой ум… Меня пьянит
Дыханье уст чуть слышное…
И не́ктар
Мне сладостный и розовый твоих
Открытых губ мерещится…
О ночь!
О, ночь волос твоих благоуханных,
Сквозь эту ночь глядеть на звезды глаз,
В ней целовать твой белый, жаркий мрамор.
Гера
(к Ириде)
О нежная подруга! Ты скажи,
Чтоб перестал, Ирида, Иксиону.
Вы, нимфы, от меня его возьмите.
Ирида
Что я скажу? Увы! Когда бы так
Когда-нибудь меня любили, Гера.
Хор
Строфа
На ветке росистой,
Когда уже розовой тканью,
Чуть-чуть золотистой,
Трон Эос увит и обмотан,
Поет соловей голосистый.
И всякому в мире дыханью
Под розовой тканью
Так нежно, так сладко поет он
На ветке росистой.
Антистрофа
Гляди – розовеют
Верхушки нахмуренных елей,
Эфир золотится;
И волны из темных ущелий
Прохладные веют.
О, дай же… О, дай же, царица!
Любви и желания трелям
На радость и нимфам, и елям,
Их нежа, сребриться.
Гера
Довольно чар… я золотые крылья
Эротовы видала. Он не раз
Их на груди моей слагал покорно,
И головой кудрявою ко мне
Склонялся на плечо, летать усталый.
Его пожива – слабые сердца…
Не Герою владеть ребенку. Царь,
Киприда мне очарованьем новым
Глаза и стан сегодня облила,
Но не тебя пленять она хотела.
И если ты на розовых устах
Хотел прочесть желанье, фессалийцы
Здесь ни при чем, поверь.
У очага
Кронидова меня увидишь завтра
Ты царственно спокойною.
Пусть ночь
Желанная пройдет и мне оставит
Воспоминаний негу.
Для тебя ж
Лекарства я не знаю.
На соперниц
Я иногда сержусь, но, право, в счет
Не ставлю их надолго. Золотистой
И никакой косы я не боюсь…
А ты забыл, скажи, златую Диву?
Не долго же ты любишь, Иксион.
И слабое, должно быть, сердце хочешь
Лишь дерзостью желания прикрыть.
Но ты красив… Давно твоих прекрасней
Я не видала глаз… Забудь скорей,
Что говорил, и к нам веселым гостем
Вернись делить наш пир… Там нимфу я
Тебе отдам, Дориппу, царь, и будешь
Ты злато кос душистое ласкать.
Становится на колесницу, потом снимает с головы лилию закусывает ее и со смехом бросает в Иксиона; потом, по данному ею знаку, колесница быстро уезжает. Иксион протягивает к ней руки, делает несколько шагов за колесницей, но в раздумье останавливается; потом отходит к дереву и садится, закрыв лицо руками. Солнце закатывается. Быстро наступает южная ночь. Ели и горы чернеют и точно вырастают.
4. Приемные родители Геры.
