Инна Михайловна Чеганова
Туда, где небо – Черное
Все мы с детства знаем фамилии великих космонавтов, их судьбы, истории жизни. Своих и чужих. Тех, что за границей. Тех, что наши соперники. Земля огромна. Пока не увидишь ее маленьким разноцветным мячом с этой невообразимой высоты. И, когда ты находишься здесь, твои глаза откроются на некоторые вещи. Иное мировоззрение проникнет в тебя. Границ не существует вовсе. Это то, что ты себе поставишь сам. Это то невидимое, как ночной страх. Ты его не видишь, но боишься. Паникуешь подсознательно. Так же и с границами. Ты ставишь себе планку, через которую перепрыгнуть можешь, но не хочешь. Все мы – люди. Дети этой огромной Земли. Мы здесь вместе. С разных континентов и стран. Мы интересные, похожие друг на друга и такие разные. У всех нас есть одна черта – для нас нет этого рубежа, держащего человечество в жестких рамках, которые видны на земле, и они абсолютно исчезают здесь, на орбите. И мы – больше не соперники. Мы на одной волне. Мы стали настоящими напарниками, экипажем, где языковой барьер стирается. Появляются новый язык и психологическое взаимопонимание на интуитивном уровне. Ты смотришь на родную Землю, а здесь время течет по-другому. Другая скорость. Это и есть другое измерение. Ты уже привыкаешь к континентам и проливам, океанам и светящимся тайфунам со вспышками в густой воронке. Пучки ярких ночных городов сигналят тебе. Пена из облаков мешает рассмотреть то, над какой местностью сейчас пролетаешь. Все можно разглядеть под нужным углом, даже Китайскую стену. Но ты не разглядишь одного, как бы ни старался – границ между государствами не существует вовсе. И нам не нужны эти войны – моя Земля большая. И это – огромный шар радости.
–– Алекс, связь, go to touch! Your family. – голос моей коллеги разрывает такую недолговечную тишину в моей душе. Элиз из Америки. И она докладывает своим по радио обо всем. Это у них так принято. И, хоть и проживает в соседней кабине, неугомонная, меня осведомить успела. Они – веселый народ. Разговорчивый. Я как-то читал расшифровку астронавтов. Перевел. Фраза начиналась с шедевральных слов: "Who is it?", "Who did what?" После всеобщих отрицаний авторства того, что разлетелось по воздуху кабины, недолгий спор закончился фразами, неподлежащими для перевода на месте:
"Мine was a little more sticky than that. Throw that away. God almighty."
А мои сослуживцы вершат любую деятельность бессловесно, не отчитываясь за каждое действие на землю. Хотя нет, первопроходец в туалетном деле Быковский отчитался вполне цензурными фразами: "Был космический стуЛ". Это там, в управлении все от страху в течении безответного часа чуть сами не совершили космически, приняв последнее слово за угрожающее "стуК". Простите меня, без хорошего чувства юмора в этих холодных мрачных просторах не обойтись.
