Иман Кальби
Украденная невеста для бандита

Глава 1

– Что это означает, Марат?– в легком летнем домашнем платье я словно бы голая перед ним.

Мужчина жестко усмехается, пожирая меня глазами.

– Я украл тебя, Фатя. Сегодня ты станешь моей женой!

В ужасе смотрю на того, кого когда-то считала самым красивым и мужественным мужчиной на свете… Пока он не связался с плохими людьми и не стал одним из них…

– Мой отец никогда не согласится на этот брак! Ты бандит! К тому же у меня есть жених.

Марат щурится и наступает… Секунда- и он вдавливает меня в свое каменное тело.

– У него не будет выбора. Никто не возьмет в жены пользованную…

–У тебя есть другая женщина и ребёнок! Я всё знаю!

– Это тебя не касается, Фатя! Думай лучше о том, как стать для меня примерной и послушной женой… Ты моя, девочка…

Глава 1

–Мам, и все-таки я не понимаю, зачем нам ехать в республику? Семья Рустама ведь тоже живет в Москве, почему мы не можем отпраздновать помолвку дома?– спрашиваю я, когда мы, наконец, выдыхаем после суматошной дороги в аэропорт.

Как назло, собрали с утра все пробки и были почти обречены опоздать на рейс. Еле-еле успели до закрытия регистрации.

–Фатя, хватит уже,– выдыхает мать,– не зли ни меня, ни отца. Ты и так выросла оторванной от традиций и обычаев, совсем орусела. Семья жениха попросила провести церемонию дома, что в этом зазорного? У Рустама бизнес не только в Москве, но и в республике. Привыкай, что теперь часто придется мотаться между двух домов…

Привыкай… Я пока даже представить с трудом себе могла, что совсем скоро наступит тот момент, когда моя жизнь кардинально изменится, да еще и так…

Когда мама говорила, что я обрусела, это она еще скромничала. Я не обрусела. Вернее было сказать, что я вообще не чувствовала себя кем-то другим… Я родилась в Москве, вся моя жизнь была в Москве- друзья, интересы, любимые места, учеба в университете… Да, в свои девятнадцать я не шастала по ночным клубам, не зависала в кафе и ресторанах с плохой репутацией до поздней ночи и не встречалась с мальчиком, но дело было не в том, какой я национальности или традиций. У меня и моих подружек, среди которых к слову большинство было чисто русских девочек, совсем другие интересы- мы были поглощены получением знаний, что забирало всё свободное время. Все, кто учился в мединституте, меня прекрасно поймут…

Да и странно как-то в таком возрасте бросаться в объятия первого встречного, словно бы твой поезд уходит, а ты еще не встретил того самого…

Родители очень любили меня и ни в чем не отказывали. А возможности побаловать единственную дочь у них были довольно солидные- у отца свой крупный бизнес- несколько торговых центров по столице, несколько пищевых предприятий в республике. Так что в понимании окружающих я росла «принцесской».

И реально казалось, что моя жизнь будет сказкой всегда. Что родительская забота и любовь станут моим добрым талисманом и иммунитетом от любой несправедливости и несовершенства этого мира.

И потому фразу одной неприятной соседки в республике, которую она бросила мне лет в тринадцать, я запомнила так надолго…

– Что, Фатя, выросла уже? Какой красавицей стала… Вон, Марат все глаза уже сломал, не слезает с абрикоса, который на ваш сад смотрит…

Сердце кольнуло от упоминания имени того, в кого я была влюблена столько, сколько вообще себя помню…

– Азбека, иди своей дорогой, хватит дочку мою смущать,– усмехнулась мама, не очень жалующая странноватую соседку, вечно выдающую всем в лицо неудобную правду.

–А что, пусть девочка хоть немного порадуется. Вот, продадите ее скоро подороже- только и останется, что радоваться таким воспоминаниям. От того, что кто-то на кого-то смотрит, худо не становится, а вот приятно- да…

Я тогда все никак успокоиться не могла, маму расспрашивала. Почему меня должны продать? Я что, вещь? Она ведь про замужество? Но так кто меня выдаст так, я только по любви…

Мама отмахивалась, говоря, что все это чушь и Азбека просто блаженная, которая несет что попало. Я верила маме, потому что она не была частью этого кавказского мира, влекущего меня, дорогого моему сердцу, но все равно мало понятного.

Мама русская. Они поженились с отцом по большой любви, которая победила все злые языки и кривые взгляды, коими так славится моя малая родина. Отец приехал в Москву из республики учиться на инженера. Мама была студенткой того же вуза. Их любовь вспыхнула, как спичка… И уже спустя полгода, несмотря на беспокойство ее родителей, коренных москвичей- интеллигентов, они поженились.

Свой путь по жизни, путь к благополучию и достатку, строили тоже вместе, пусть мама почти не работала с того времени, как я родилась. Но отец всегда говорил, что она была его крепким тылом, без которого он бы не смог… Думаю, он не лукавил, потому что при сохранении своей самобытности мама умудрилась прекрасно вписаться в местную действительность, поддерживать хорошие отношения со всеми родственниками и чувствовала себя при каждом приезде в республику как дома.

И вот, эта внутренняя семейная гармония натолкнулась на первый увесистый булыжник на дороге…

Две недели назад меня пришли сватать… Нет-нет, это произошло не в первый раз. Я была завидной невестой по кавказским меркам, и потому напрямую или через знакомых женщин- как это положено, «удочки» в мою сторону закидывали уже не раз. Но вот чтобы к нам домой пожаловали в открытую, еще и с женихом- это было что-то новенькое.

Сначала я решила, что это просто очередной эксцентричный заход моих дальних сородичей, вечно играющих в какие-то матримониальные шахматы, но когда после приема гостей отец позвал меня в свой кабинет и деликатно начал расспрашивать, как мне парень, я напряглась.

То ли мои невнятные ответы заставили его внести ясность, то ли еще до разговора принятое решение, которое он не видел смысла скрывать, но уже спустя пятнадцать минут нашего витиеватого разговора я была поставлена перед фактом: Рустам- идеальная для меня партия, старший сын в одной из самых влиятельных семей из республики – и потому отец дал предварительное добро на нашу свадьбу…

Увидев в моих глазах шок и непонимание в виде застывших слез и округлившихся зрачков, он поспешил успокоить, как смог в текущей ситуации: помолвка- это еще не свадьба. Просто у нас будет время лучше узнать друг друга и не бояться огласки. А то, что Рустам тоже живет в Москве, даст возможность нам видеться часто…

Мать тоже поспешила успокоить, заверив, что никто насильно тянуть меня под венец не будет. Что все это делается ими исключительно ради моего же блага, и потому поводов переживать никаких нет…

–Рустам достойный и красивый молодой мужчина, Фатя… Приглядись. Он очень напоминает мне твоего отца в молодости…

А я ведь мечтала о таком, как отец. И потому тогда слова мамы очень меня поддержали и придали сил. Я не знала Рустама, но он показался мне привлекательным с первого взгляда. Узнать его поближе я была не против, пусть и таким рудиментально- косным способом, какой навязывали нам традиции нашего народа…

Только… Случиться этому было не суждено, потому что на моем жизненном пути снова появился мужчина, имя которого мне было запрещено произносить еще три года назад. И я перестала… И даже перестала видеть его в своих снах- нежных или страстных, запретных, пугающих, манящих… Когда-то он шептал мне горячо, что превратит мою жизнь в сон, когда сделает своей. И я верила ему и отчаянно льнула в ответ, преодолевая страх и стыд.

«Марат Шейхсаидов всегда верен своему слову»– горький смысл этого правила я узнала позже, когда он и правда превратил мою жизнь в сон, дурной сон…

Глава 2

Глава 2

Полет в республику для меня каждый раз был не просто путешествием в пространстве, но и во времени. Я смотрела на проплывающие мимо воланы облаков и автоматически переносилась в прошлое. Для кого-то триггерами воспоминаний служат запахи, вкусы, музыка. Для меня- это еще и вот такие перелеты…

До четырнадцати лет я много летала в республику. Не было года, чтобы мы не приезжали насладиться ее красивым, сочным и жарким летом хотя бы на месяц-полтора. Я любила эти поездки. Время беззаботного веселья, объедания сочными фруктами из сада бабушки, возле которого отец отстроил для нашей семьи шикарный дом, как того требует традиция. Чтение взахлеб книг из школьной программы, которые вкусно пахли стариной и знаниями, игры с соседскими детьми в казаки-разбойники и вышибалы. Мы не делили, кто на нашей улице богаче, а кто беднее. И все равно, мне было лестно, что на меня смотрели с восторгом и придыханием, потому что я «московская девочка».

На самом деле, я никогда не относилась к той категории девиц, которые блистали красотой с самого детства. До поступления в институт меня смело можно было назвать гадким утенком- длинная, тощая, плоская, немного сутулая от того, что стеснялась своего роста… Но вот это «московская девочка» действовало здесь, словно бы какой-то эликсир Афродиты- спустившись по трапу самолета, я вмиг преображалась в ту, на которую заглядывались все ребята улицы. Все… И даже Он… Самый красивый, сильный, смелый…

Марат Шейхсаидов был моей первой любовью. Первой платонической любовью. Тем взрослым парнем, который пробуждает в тебе девушку, заставляет сердце неистово биться, бабочкам в животе порхать со скоростью света, а глазам светиться, как звезды в небе.

Я влюбилась в нашего соседа, когда мне было десять лет. Смешно звучит, наверное, даже нелепо, но у кого такого не было. Помните те свои чувства? Они ли не самые искренние, чистые и прекрасные? С годами мы становимся умнее и рассудительнее. Но к этим неоспоримо прекрасным качествам примешиваются и другие… Расчет, терпение, цинизм, банальная осмотрительность и даже страх… Моя любовь к высокому угловатому мальчишке с густыми черными волосами была абсолютной и совершенно искренней.

Абсолютной и совершенно искренней была любовь к двухметровому красавцу с косой саженью в плечах, который вернулся из армии и так возмужал, что о его красоте легенды начали слагать… Марат негласно превратился в защитника всей нашей улицы. Здесь такая традиция- в каждом микрообществе есть самый уважаемый старейшина, у которого все просят советов, есть самый уважаемый молодчик, у которого все просят защиты… Отец всегда на это усмехался, но принимал, приговаривая: «Россия- страна улиц. Что на картах, что в путеводителях, что в умах людей»…

Когда Марат вернулся со службы в Ростове, мне было пятнадцать, а ему двадцать один. Немыслимая для моего девичьего восприятия разница в возрасте… Было лето и мы как раз только приехали в республику на каникулы, что не делали два года подряд, предпочитая Сочи или заграницу. Правда, многое изменилось. Дома мне запретили «слоняться» на улице, играя с местной детворой всех возрастов, что я так любила делать.

–Нечего тебе там шататься. Немаленькая уже,– пробубнил отец на мое возмущение, а потом смягчился и добавил,– приводи своих друзей к нам во двор, здесь и играйте, места полно!

–Да, вот именно! А то не дай Бог что…– добавляла мать, соглашаясь с мужем, впрочем, как всегда.

«Не дай Бог что» имело вполне себе четкие формы и очертания… В лексиконе матери и наших родственников-женщин все чаще стали звучать фразы «Фатя, надень юбку подлиннее, а то увидят и украдут»… «Фатя, не надо так губы блеском красить, а то какой приметит: утащит и испортит. Что тогда делать будем?»

Я воспринимала их слова, как какую-то нелепую дичь из странных сказок, но оказалось, что эти опасения имели под собой вполне себе реальную основу. «Воровство невест» было частью нашей культуры. С ней пытались бороться в царской России, когда наш регион Кавказа стал частью огромной страны. Искореняли в советские времена, отправившие в прошлое все пережитки архаики. Стигматизировали сейчас, когда такие вещи звучали дикими и анахроничными, но факт оставался фактом- невест продолжали воровать.

Кто-то сбегал сам – с любимым – чтобы обойти запреты родителей или условности дорогостоящей свадьбы, на которую не у всех были деньги. Кого-то и правда воровали насильно… Я слышала ужасные истории- одна девушка, отказавшая чрезмерно настырному парню, выпрыгнула из авто на полном ходу, в результате чего разбилась насмерть. Другая пырнула себя ножом у него дома и осталась инвалидом. А сколько было тех, кто мирился со своей незавидной участью и свыкался с похитителем и насильником…

Когда мужчины и женщины республики говорили про «воровство», они лукаво подмигивали- возможно, намекая на то, что чаще всего это все-таки сговор возлюбленных. А если нет? Каково это- оказаться оторванной от своей реальности, униженной похотью похитителя, замаранной… Он ведь должен взять ее силой, в этом весь смысл… Она должна стать его. Так, чтобы родственники уже не приняли обратно…

Были, конечно, те, кто принимал, только чаще всего девушки сами не возвращались: неизвестно, что страшнее, жить с нелюбимым или ходить по жизни с клеймом «порченой», потому что по традиции украденную невесту уже никто замуж из нормальных семей не возьмет…

Я не стала спорить с родителями. Перспектива оказаться не в том месте не в то время жуть как пугала меня саму, и потому мы стали встречаться с девчонками то у меня, то у них. Единственную прогулку, которую и позволяли себе- пройтись восемьсот метров за хлебом в местную пекарню. Ходили девичьими группками, чтобы веселее. Это была совершенно прямая дорога. Сворачивать не нужно. И отец или мать часто просили кого-то приглядеть за нами издалека, пока мы шли.

Эти прогулки были для нас особой формой развлечения- не только потому, что по пути мы «словно бы случайно» вечно встречали таращащихся на нас ребят. Особое место во всем этом занимал сам хлеб. Никогда не ела такого вкусного, путь даже из лучших булочных Москвы. Еще горячий, только вынутый из прямоугольного брекета, пушистый, ароматный, тающий во рту, с твердой корочкой…

В тот день я как раз не удержалась и откусила от нее щедрый кусок по дороге домой, когда подняла перед собой глаза и встретилась с Его глазами. Дух сперло… Марат… Его ведь два года не было… Какой высокий, широкоплечий… И смотрит на меня… Только на меня…

–Здравствуй, соседка,– произнес своим низким приятным голосом, чуть прикрыв глаза ресницами, от чего взгляд стал менее острым, сдержанным что ли…

Девки вокруг весело захихикали и зашушукались.

Марат показывал мне свое внимание. Только мне. У нас иначе было бы невозможно, чтобы взрослый парень просто взял и поздоровался с девушкой…

Я тогда опустила глаза и ничего не ответила. Но только до того, как это произошло, наши взгляды схлестнулись и мой низ живота впервые в жизни обдало таким жаром, что я чуть не скривилась.

Сердце никогда еще не билось так неистово…

Мир вокруг остановился…

Тем летом мы ограничились лишь горячими переглядками.

Я приехала в республику спустя год. Снова летом. Мне было шестнадцать. И вот тогда… Скажи мне, что все так закрутится, никогда бы не поверила…

Глава 3

Глава 3

Вечер. Бархатное небо накрыло наш поселок накидкой, словно бы это были плечи красивой хрупкой девушки. Поднимаю глаза и смотрю на сотни звезд. Какие они здесь все-таки близкие… Протяни руку- и собери целую охапку, словно это ягоды. Обожаю ночь на Кавказе- она такая пряная, насыщенная, страстная…

Именно страстная… В голову лезли странные картинки. Те, что успела подсмотреть в кино, но которые оставались запретными, неизвестными, тайными… Запах ароматного лилейника, смешавшегося с тонким парфюмом специй… Молодость… Неизвестность…

Родители ушли спать после долгого перелета, а я сижу на веранде и думаю о своем будущем… До паники еще несколько шагов- потому что впереди возможность выбора… Мне уже девятнадцать и мне только девятнадцать…

Кто бы что ни говорил и ни думал, папа никогда не отдаст меня за незнакомого парня… Рустам сам доучивается в бакалавривате в одном из московских вузов, у нас впереди много времени узнать друг друга… Никто ведь не говорит, что моя жизнь безвозвратно изменится уже завтра… Так я сижу и утешаю себя, пока вдруг не чувствую, как на стол передо мной приземляется маленькая абрикосина…

Нервно сглатываю, поднимая глаза на соседский дом. Туда, куда запрещала себе смотреть уже три года… Нас отделяет забор, который от меня метрах в пяти. Раскидистый абрикос на границе такой густой, что я ничего не вижу.

Когда на стол снова падает фрукт, я понимаю, что мне не привиделось и резко вскакиваю со страха.

Разворачиваюсь и бегу к двери дома, но не успеваю, потому что мою вторую руку заключают в горячие наручники…

– Фатя..– слышу до боли знакомый голос… Голос, который раньше вызывал трепет и предвкушение… Голос моих грез… Голос моей пробужденной женственности в шестнадцать лет… Голос человека, который испарился из моей жизни без предупреждений, просто взял и выкинул меня, забыл, стоило ему уехать из поселка… А ещё… Ещё предал…

Разворачиваюсь и борюсь с собой, чтобы не упасть… господи, сколько лет прошло? Почти четыре… В последний раз я видела его, когда мне было шестнадцать…

–Что ты делаешь, Марат?!– отвечаю сбивчиво, испуганно,– уходи…

Произнесла его имя- и оно порезало мне горло… Три года… Ни разу вслух…

Он у меня на крыльце… А вдруг папа проснется?! Господи, что будет…

Даже в темноте я вижу, как его порочные губы растягиваются в жесткой усмешке. Он уже даже возмужал, заматерел… Волосы коротко стрижены. Кажется, что он стал еще крепче, еще крупнее.

– Так встречаешь старого друга?

Толкаю его в грудь, потому что он неприлично близко сейчас. Настолько, что я чувствую его запах, чувствую его дикую, сбивающую с ног энергетику…

– Мы не друзья!– еле не срываюсь на крик. Но говорю так эмоционально, что горло дальше рвет от боли,– убирайся вон! Тебя здесь никто не ждал!

Его сильные руки опускаются на мою талию и стягивают в окову. Ему плевать на мои барьеры и условности. Он просто вдавливает меня в себя. Так нагло он не действовал даже тогда, когда…

– А то что?

–А то я закричу…– смотрю в глаза- заводи в упор,– проснется папа и…

Он не дает мне договорить, потому что в этот самый момент так яростно нападает на мои губы, что я даже продохнуть не могу.

Врывается в мой рот языком, не обращая внимание на то, что я остервенело кусаю его. Во рту его слюна… ЕГО СЛЮНА… А еще кисло-металлический привкус… Это кровь, уверена. Его кровь…

В голове роем другие воспоминания… Господи, сколько этих проклятых воспоминаний… Я думала, они растворились, смешались с горьким пеплом настоящего, а они, оказывается, просто спрятались в безопасное местечко и сейчас накинулись на меня с еще большей яростью, чем раньше…

И голос из прошлого:

–Я сорвал с твоих губ первый поцелуй, красавица,– шепчет он горячо, нагло придвигая к себе за талию. Сердце сначала останавливается, а потом начинает биться с такой скоростью, что я за ним не успеваю,– знаешь, что это означает?

–Нет,– смущенно смеюсь я, беззастенчиво вру ему, хотя сама внутри ликую. Будущее сейчас представляется мне таким красивым и реальным, что дух захватывает.

– Ты будешь моей, Фатя,– гладит он меня по волосам, аккуратно подхватывает пальцами за подбородок и смотрит в глаза- глубоко-глубоко. Доставая до самой души,– засватаю тебя… Женой моей будешь…

Я ничего не отвечаю, хотя сама на седьмом небе от счастья. Вот она, моя любовь. И не нужно бежать на край света за ней… Как же мне повезло…

Минутное помешательство возвращает меня в реальность… Повезло… Повезло, конечно… Что я не наделала глупостей…

–Отпусти, урод,– говорю, улучив возможность отстраниться,– не смей ко мне прикасаться! Мне противно!

Я бью его словами так же больно, как он бил меня… Наотмашь… Со всей дури…

–Противно тебе?– хмыкает, но все-таки на шаг отступает,– бесстыжая… неверная…– выплевывает в ответ, безжалостно откровенно смотря мне в глаза.

Я хмыкаю, яростно вытирая зацелованные им губы. Обида и злость клокочут внутри.

– Тебя здесь никто не ждет, понятно?! Иди к своей… Этой…

Он слышит мои последние слова и самодовольно хмыкает.

–Ревнуешь, красавица? Ревнуй… Мне нравится твоя ревность…– снова дергает на себя и выдыхает прямо в губы,– горячая…

–Пусти, бандит поганый… Тюремщик…

Глава 4

Глава 4

На лице Марата дергается нерв. И венка на виске. Я помнила эту его особенность, это было всякий раз, когда он сильно нервничал.

– Бандит?– хмыкает жестко,– это тебе папочка так сказал, что я бандит?!

–А что, не бандит?! Я все знаю про тебя, Марат! Знаю, что ты тогда наврал мне, что едешь в Ростов к армейскому другу, чтобы поступить в институт, а сам связался с какими-то укурками, с которыми вы занимались рэкетом и разбоем! Знаю, что ты загремел в тюрягу за свои грязные делишки! Всё знаю!

Он слушает меня с каменным лицом. Хорошо, что стало еще темнее. Наверное, небо заволокло тучами и звезды больше не светят… И у меня в душе они тоже погасли…

– А бандит и тюремщик, конечно, не пара такой умнице и красавице, как ты, да?!– спрашивает меня с еще более жесткой усмешкой.

–А ты сам как думаешь?– усмехаюсь в ответ.

На самом деле, я так не думаю… Нет, вопрос не в том, что я оправдываю Марата. Вопрос между нами в другом… И мы оба это знаем… Я считываю это в его глазах.

–Быстро же ты от меня отказалась… И даже в мыслях не предположила, что правда может быть более сложной, чем тебе папочка обрисовал…

– Это ты от меня отказался, Марат,– слова вылетают с остатками воздуха из легких,– это ты не удосужил меня и весточкой от тебя, при этом исправно написывая своим родственникам. Это ты просто взял и вычеркнул меня из своей жизни, а потом…

Не могу договорить. Внутри жжет от воспоминаний.

Потом на пороге соседского дома появилась молодая русская женщина с новорожденным ребенком на руках и стала жить с матерью Марата… И все прекрасно знали, что это его женщина… Его русская женщина из Ростова, которая родила от него…

В тот день мой взгляд погас. И я больше никогда не посмотрела на соседский дом. Потому не сразу узнала, что он давно опустел. В следующий раз, когда мы приехали в республику, от него веяло холодом и пустотой. Как от нашего с ним прошлого…

Интересно, он спутался с ней до того, как заливал мне в уши про неземную любовь всё лето? Я уезжала в тот год к сентябрю, сгорая от любви к нему. А он переезжал в Ростов, обещая, что совсем скоро все изменится и мы будем вместе всегда…

Он ведь писал мне из Ростова до того, как его посадили. Даже приезжал в Москву три раза за тот год- просто чтобы подарить букет и так же стремительно исчезал. «Чтобы не забывала, чья ты»,– говорил каждый раз, когда протягивал огромную охапку красных роз. Домой нести их, понятное дело, я не могла, и потому отдавала однокласснице…

В последний раз я видела его накануне своего семнадцатилетия. В Москве был февраль. Снег уже пожелтел и пожух, но еще не терял своего упорства. Марат приехал меня поздравить. Как всегда, всего на пару часов. Без остановок в Москве. Туда и обратно на машине. Страшно подумать… И только для того, чтобы подарить цветы и увидеть меня… Какая девушка о таком не будет мечтать?

В тот день он показался мне каким-то бледным и задумчивым. Мы пошли в кафешку у универа, заказали по кофе. Я что-то нелепое щебетала о том, что после сессии обязательно приеду в республику, ожидая от него хотя бы какой-то реакции… Потому что втайне я надеялась, что он тоже приедет и придет к нам домой просить моей руки… Это было логично… Это было правильно… Мы не могли больше прятаться ото всех… Предыдущее сумасшедшее лето и так было сплошным риском для нас обоих… Господи, что мы тогда творили… Вспоминаю- и становится жарко…

Каждую ночь через окно по дереву, когда все в доме засыпали, я спускалась в сад из своей комнаты… Он перелезал через забор… Мы стояли в тени крон многолетних деревьев, выращенных моими бабушкой и дедушкой- и до одержимости целовались…

Иногда, когда страсть подогревала кровь слишком сильно, я позволяла Марату большее. Он трогал мою грудь через ткань, целовал в шею аккуратно, чтобы не оставить засосов, шептал слова на грани… И все равно, я не позволяла касаться себя там, не позволяла переходить грань невозврата, после которой почувствую себя грязной, хоть и понимала… Он хотел… Дико хотел… Марат был опытным парнем. Я уже тогда понимала, что там, в Ростове, когда он служил в армии, у него были женщины… Дура, с тобой он играл, а там…

Возвращаюсь в реальность от очередного его прикосновения к моей руке.

Не знаю, сколько вот так мы стояли и смотрели друг на друга… Сколько он мне дал стоять и смотреть…

–Фатя, все было не так…– хрипло взывает ко мне. Его взгляд сейчас как у волка. Господи, в нем боль… Не надо, не ведись, не ведись,– говорю я сама себе…– мы уже давно не живем в этом доме. Я приехал к тебе, как только мне сообщили, что ты в республике… Всё изменилось, красавица… Я больше не простой оборванец без отца, который не был тебя достоин. Теперь я могу дать тебе все, любимая… Будешь моей королевой…

–Замолчи, – жестко осекаю его я, не давая возможности и дальше травить мне душу токсичным бредом,– все прошло, Марат… Между нами было детство… У каждого теперь своя взрослая жизнь… Уходи, пожалуйста… И больше не появляйся в моей жизни…

В голове пульсируют слова отца…

– Чтобы не смела даже думать об этом Марате! Он бандит, Фатима!– так он обращался ко мне, только когда был сильно зол,– Вместо того, чтобы честно работать, как это делал я, он решил пойти самым простым путем! Связался с каким-то сбродом и оказался там, где ему и место! В тюрьме! Имя этого человека не то, что никогда не прозвучит в этом доме! Если я просто даже узнаю, что ты о нем думаешь, я откажусь от тебя!

–Анвар, что ты такое говоришь,– в ужасе одернула его мать.

– Ты знала, Лариса! Знала, что она общается с этим отбросом все лето и молчала! А что, если бы он…– отец схватился за сердце…

В тот вечер мы вызвали скорую и больше никогда не возвращались к теме Марата. Впрочем, к ней и не нужно было возвращаться…

Спустя две недели мать принесла мне новости из поселка… Марат в тюрьме, а в его дом к матери въехала какая-то русская женщина с маленьким ребенком на руках…

Мое сердце, и так разорванное вклочья, в тот день перестало биться…

Вспоминаю этот ужас. Заставляю себя пережить его снова и снова… Нет, он сделал мне слишком больно… И потому я выдаю, глядя в его глаза, не моргая…

– Мы прилетели в республику, потому что меня должны прийти и засватать. И я соглашусь… Я не свободна больше. А ты иди туда, откуда пришел… У тебя ведь есть, к кому идти… Я знаю… Видела…

Марат каменеет. Я вижу, как его лицо становится похоже на мраморное изваяние… Это так страшно, что меня даже трясет…

–Ты любишь его?– голос сиплый и жесткий одновременно. Невыносимый…

– Рустам – мой будущий муж. Это все, что тебе нужно знать. Пожалуйста, уйди или я и правда закричу и позову отца…

–Фатя…– говорит он зачем-то, словно бы это его «Фатя» что-то могло исправить…

–Уходи…– получается так же свистяще, как и у него…

Марат отмирает.

–Хорошо. Ты сама сделала свой выбор…

Я сильно жмурюсь, а когда открываю глаза, из которых начинают капать жирные капли слез, его уже нет. Только абрикосовое дерево на границе наших участков, на границе наших судеб, неуклюже шелестит листьями.