Иман Кальби
Ничья…
Глава 1
Дрожащая рука на холодном стекле, бескрайняя синева моря, такого пугающе спокойного, такого грандиозного, величие которого нарушается только всполохами мелкой белой ряби… И ее боль, ее одиночество, ее несвобода… Наивная, она думала, что кошмар закончится, а он только начинался… Все эти толпы людей с наигранным участием – сначала, врачи, формально выполняющие свою работу, но не испытывающие к ней ни грамма сочувствия – для них она чужачка, вывезенная их тыла врага, потом – сотрудники русского консульства – с интересом следят за ней, изучают и фиксируют любые фразы, эмоции, чувства, за ними – представители сирийских властей – формально вежливые, но напряженные, подозрительные… Даже ее редактор, такой родной, такой знакомый, такой не скупившийся ранее на едкие, но искренние и по – доброму саркастичные замечания, теперь казался странным – не то, чтобы заискивающим, скорее, растерянным, напуганным, отстраненным, и в то же время, ждущим от нее горячих фактов… Наивно было полагать, что после освобождения ее оставят в покое… Теперь она не просто русская журналистка в Сирии, теперь она важный свидетель, очевидец, возможно, как, наверняка думали власти, соучастник пойманного на нее, как на крючок, преступника Карима Диба… Какая уж там свобода…
Но самое чудовищное – это ее несвобода другого характера – несвобода от той сжигающей изнутри агонии, в которую ее отправил Васель. Своими обвинениями, своей холодностью, своей ненавистью… Именно ненавистью… В его взгляде теперь, казалось, не было места ни любви, как он сам признался, ни сочувствию… Ревности, разочарованию, гневу – да… Теперь это их спутники… И она знала, что ей в равной степени будет больно – и если он оставит ее, и если нет… Потому что теперь в равной степени будет нестерпимо находиться и без него, и рядом с ним – съедаемым самыми разрушительными эмоциями, какие только возможны в отношениях между мужчиной и женщиной…
Девушку не стали более держать в больнице. Уже к вечеру ей объявили, что рано утром она в составе охраняемого кортежа будет вывезена в Дамаск, где для ее же безопасности побудет некоторое время в отеле под надзором телохранителей. Предполагалось предварительно заехать на ее съемную квартиру, чтобы забрать вещи.
Влада совершенно не понимала, как такое возможно, но факт ее пленения удалось скрыть от общественности, поэтому она была избавлена хотя бы от этого пресловутого циничного и сиюминутного интереса со стороны прессы, такого характерного и такого унизительного для всех освобожденных заложников, всегда немного жалких и отчужденных в сюжетах журналистов… А может это было и плохо, что вся ее история осталась тайной – она не понимала, чего ожидать от всех этих людей, окруживших ее мнимым вниманием, словно коршуны на охоте…
***
Утро следующего дня выдалось зябким. Девушка куталась в предоставленный ей плед, но дрожь била изнутри… Впервые ее не радовали робкие солнечные лучи, которые даже в безнадежном Хомре, во время пленения, вселяли оптимизм и надежду. Теперь казалось, что своим сиянием они предательски радуются, когда ей так плохо…
Машины тронулись с места. С минуту она отрешенно смотрела вдаль, а потом утерла слезы, поправила волосы и собралась с духом. Что ж, по крайней мере, она сейчас принадлежит самой себе…Ха, вроде как принадлежит… Нет одержимой похоти мужчин, душащих ее своим эго, своим собственническим инстинктом… И в это момент это показалось ей едва ли не самым важным…Не зависеть от мужчин, снова вздохнуть полной грудью… Она постаралась закрыть глаза и расслабиться. Хотела думать о горячей ванне и теплом чае с мелиссой, которые она сможет принять без страха, что к ней в комнату войдут незваный гости. С этими мыслями ее глаза стали постепенно закрываться. Навалился сон. Спокойный и безмятежный, какого у нее не было уже давным – давно…Так непривычно было засыпать снова свободным человеком… Свободным ли?
***
Сначала они подъехали к ее квартире на Кусуре. Девушка должна была собрать вещи. Ей несколько раз повторили, что никто ее квартиру не забирает, что проживание в отеле – временная мера до тех пор, пока не станет ясно, как в дальнейшем будет складываться ее профессиональная деятельность в стране. Очевидно, Влада находилась здесь по работе, хотя, пожалуй, сама об этом почти забыла… Но она точно знала, банально чувствовала, что сюда больше не вернется… Что эта Глава жизни будет закрыта навсегда. Она поднималась в квартиру с щемящим чувством тревоги и тоски – по тем временам, по той себе, по легкости и наивности ее эмоций… Она попросила сделать это сама, в одиночку, несмотря на услужливые предложения приставленного из консульства человека ей помочь.
И вот, она на пороге своей квартиры. Легкая небрежность раскиданных вещей – сейчас уже не вспомнить, оставила ли этот бардак она сама, мечась по квартире в экстренных сборах в то проклятое кабаре, или же сюда заходили, пока ее не было. Конечно, заходили, в поисках ответов, как минимум…Он был тут, она не сомневалась… Почему – то она знала это точно. Взгляд на тумбочку при входе – и щемящая боль, простреливающая по всему телу. Высохший букет роз… Тот самый, который он прислал ей накануне ее пленения, когда она уже горела в агонии от осознания его предательства, но выжидала, вынашивая план мести… Усмехнулась. О какой мести можно говорить в отношении Васеля Увейдата… Если не он тебя уничтожит за твои намерения, то обстоятельства вокруг него… Прошла дальше, на кухню – и снова боль, снова отсылка туда, в тот день. Несмотря на яркий дневной свет, проникающий в комнату из окна, она замечает горящую лампочку, специально ею оставленную для отвлечения внимания приставленного Васелем охранника в тот день.
– А эти энергосберегающие лампы действительно выносливые, – пронеслось у нее в голове. – Твоя жизнь оказалась более длинной, чем жизнь нашей с Ним любви, – тихо и обреченно произнесла Влада, нажимая на выключатель, – отдыхай, ты сделала свою работу…
Вещей оказалось не так много, как она ожидала – все – таки это была служебная квартира, а не личная, большим количеством скарба обрасти она не успела. Девушке хватила часа, чтобы все собрать и поставить у входа. Привратник помог спустить все вниз – в его взгляде тоже читался интерес – куда она пропала, где была, что это за машины и иностранцы у входа.
– Привет из холодной Москвы, – стараясь как можно милее улыбнуться, сказала Влада.
– Вы были в России? Как это я не догадался, конечно. Куда еще Вы могли пропасть, – даже с облегчением ответил приветливый и недалекий мужчина.
Девушка протянула ему чаевые из мелочевки, которую она успела сгрести с комода при входе, – Конечно, где еще я могла быть…
***
Жизнь Влады постепенно возвращалась в привычное русло. Со временем интерес к ее пленению пропал и у начальства, и у перемывших ей все кости коллег – она действительно могла спокойно выходить из своего номера и встречаться с людьми, это было даже удобно – в отеле куча ресторанов и кафешек, а про безопасность и говорить не стоило. Она впервые за столько месяцев почувствовала себя расслабленно, понимая, что вряд ли кто – то будет ее похищать и ломиться в номер на глазах у такого количества посетителей, персонала и охраны. Как выяснилось, в отеле она была не одна такая – еще как минимум несколько человек их числа публичных чиновников обитали в номерах на постоянной основе, видимо, опасаясь за безопасность своих семей и жилищ, стараясь оградить семьи от последствий войны и своей вовлеченности в нее в той или иной роли… От общения с прессой благодаря тому, что вся история с ее похищением держалась в секрете, ее тоже удалось оградить, а значит дополнительного раздражителя, способного искусственно поддерживать ту или иную выеденного яйца не стоящую историю, не было… Она занималась йогой, исправно ходила в спа – чтобы расслабиться и восстановить свои нервы. Ее пребывание в отеле оплачивали, редактор никак не будировал тему статей, публикаций, поработать тоже не предлагал, а на любые ее попытки вернуться к обязанностям по – доброму, правда, уже из Москвы, куда он уехал через пару дней после возвращения Влады в Дамаск, отвечал, что она на заслуженном отпуске. Было очевидно, что он блефовал. В Москву – ни на совсем, ни на побывку ей никто вернуться не предлагал. Более того, среди своих вещей девушка даже не обнаружила ни паспорта, ни журналистского удостоверения. Она была заложницей этой страны. Но что они от нее хотели? Чего могли от нее получить? Или это дело рук Васеля? Хотя, судя по тому разговору, который она застала между ним и русским врачом с базы еще в больнице, сложилось впечатление, что его стараются к ней не допустить…
Васель… Как бы ни было больно думать об их последнем разговоре, в душе она ждала встречи с ним. Она все еще надеялась, что он объявится, хоть и боялась себе в этом признаться…Надеялась, что он снова войдет в ее жизнь…Но этого пока все никак не происходило…С той последней встречи в день ее освобождения она его так и не видела. Пару раз она выбиралась погулять по городу, предварительно оповещая своего дежурного «надзирателя» из консульства, как она сама его про себя прозвала. Да, хотя формально она была «свободна», ей недвусмысленно дали понять, что для ее же сохранности о своих маневрах теперь надо сообщать.
Егор стал ее отдушиной. Он единственный из всех коллег догадывался о случившемся, оказывается, даже общался с Васелем на этот счет. Про него он не хотел говорить. Было понятно, парень не переносит Увейдатв, а может за этим стояло что – то еще… Они могли сидеть в кафешках или просто гулять по центру, но ей все эти вылазки психологически давались непросто…Все, абсолютно все в этом городе напоминало ей о нем, и это чувство было невыносимым. Этот город принадлежал ему, и теперь навсегда станет камерой заключения для ее сердца…
Всякий раз Влада затаив дыхание пролистывала регулярно поставляемые в отель местные журналы со светской хроникой. Шаблонные фото, страница за страницей, сверкающие одинаковыми слащавыми улыбками, нафуфыренные сирийки и их спутники, интервью местных звезд шоу – бизнеса, поваренные рецепты, секреты восточного семейного счастья… Конечно, ее интересовали далеко не эти милые пустяки, развлекающие местных домохозяек. Она маниакально искала его фото. То ли чтобы просто увидеть и впитать любимый образ, то ли чтобы снова почувствовать боль от того, с кем он… От того, как неимоверно прекрасен в своей божественной красоте и дьявольском высокомерии. Но страницы молчали… Она хотела увидеть его хоть издалека, но в то же время успокаивалась, что не увидела его под ручку с этой Мирной…
Но в один из дней она все же нашла, что искала. В разделе светской хроники она таки увидела знакомую бездну голубых глаз. Рядом с ним стояла его невеста…Глаза Влады пробежали по подписи к фото "Золотой внук с избранницей…" Девушка отложила журнал и прикрыла глаза…Ее сердце сжалось в комок. «Избранница», – повторила она и душу полоснула боль. Какое правильное слово. Избранная, из сотен, из тысяч. Уникальная, неповторимая, его… Опустошение и боль… Жгучие спутники любого разбитого сердца… Триумфально улыбаясь, на Владу в нарядном платье, с высокой прической и слишком накрашенными глазами, как это было здесь модно, смотрела женщина, которой было суждено разделить с ним семейное ложе, построить семью, родить детей, состариться рядом, делить радости и горести… Она была красива, эта Мирна, юна и восторженна, и в то же время самоуверенна, как любая родившаяся в достатке и искупанная в любви родителей восточная принцесса. Она была счастлива, что рядом такой спутник, уникальный спутник, спутник, соответствующий ее породе и масти… Влада увидела эту уверенность и привлекательность еще тогда, разбитая и униженная, у ног Карима, когда он швырнул ей скрюченный журнал с осколком жизни из Дамаска, но ради самой себя заставила себя не думать о том, что соперница была достойной. Соперница? Смешно… Кто сама Влада такая, чтобы так говорить… Она даже не девушка его, даже не содержанка, даже не любовница… Шлюха, каких у него были сотни, а то и тысячи. Шлюха с самого начала, еще тогда, когда продала ему за статью свою девственность. Но тогда у него хватало такта не называть вещи своими именами. А теперь смысла обличать грязь в форму приличия не имело смысла… Она сама погрязла в своей похоти, как в болоте, уступив Кариму…
Карим… Она часто думала нем в эти дни, но не в контексте своей тоски или привязанности. Все – таки в ее эмоциях к нему было нечто другое. Если по Васелю она страдала и на расстоянии, но в отношении Карима действовало правило магнитного притяжения – она далеко от него, и его магнитное поле больше не манит… Но вот переживания за него не отпускали. Она волновалась за его судьбу, которая, очевидно, была не столь радужна, как ее… Явно никто не держал его в пятизвездочном отеле… То, что могли с ним делать, пугало ее… Она ненавидела его за всю перенесенную боль, и в то же время испытывала искреннюю благодарность. Никто до него так искренне и так открыто не говорил о своих чувствах к ней, никто так отчаянно не был готов вознести ее к небесам и скинуть в пропасть, никто не подставлял свою грудь, чтобы защитить ее от пули…
Как только в голове появлялось слишком много хороших воспоминаний о нем, Влада заставляла себя не думать. Словно она стеснялась Васеля, словно он мог прочитать ее мысли…
Глава 2
– Васель, надо кое – кого показать тебе, – деловито и серьезно перебил смеющуюся компанию Адель.
– Не сейчас, друг, поехали лучше ко мне, развлечемся, – стискивая своей рукой пышную задницу вульгарной девчонки, попытался отделаться от него Васель. – Давай, в Яафур, достала уже эта Джерамана. Так жарко, сил нет…Хочу окунуться в бассейн – Девочка, ты как, с нами? – он не помнил ее имя. Зачем?
– Айва, инсаниии (араб. – конечно, мой мужчина), – манерно и пошло протянула та в ответ.
– Васель, иза битриду (прошу тебя), – серьезно посмотрел на друга Адель. Фи шей ктир мухимм (есть кое – что очень важное).
– Если это не так, я тебя застрелю из того пистолета, который ты мне подарил, – отпустив, наконец, телку, сказал в шутку, но мрачно Васель и нехотя поплелся к машине за другом.
– Езжайте без меня, – на ходу оборачиваясь к компании, протянул мужчина, – там слуги, вам откроют. Али, только посмотри, чтобы эти ослы не изнасиловали моих филиппинок – уборщиц, – громко засмеявшись прокричал Васель. Компания звонко прыснула ему в ответ.
Они сели в машину. Адель почувствовал, как сильно от Васеля пахнет алкоголем. С момента возвращения Влады он стал еще более невыносим для окружающих. Его свинское поведение было уже невозможно скрывать ни от родственников, ни от невесты, ни от дамасских сплетников…
– Что ты с собой делаешь, брат? – начал он его поучать.
– Не мучай хотя бы Мирну. В чем виновата эта девушка?
– Заткнись! Ты для нравоучения меня вытащил что – ли, – и он уже собирался вылезать из машины, когда Адель резко схватил его за плечо и остановил.
– Нет, это важно, посмотри сюда, – он протянул ему какой – то ноутбук. Васель скептически и раздраженно взял его из рук.
– На фига мне это старье? – спросил он раздраженно.
– Это касается Влады, брат, – тихо ответил Адель, предвидя первую вспышку гнева друга. Но он знал, что за ней стоит… Он все понимал…
Васель молниеносно подскочил к другу и зажал его горло.
– И все это ради этой шармуты? Ты что мне раньше не сказал? Меня ничего не интересует про нее!!! – потерял он контроль над собой, настолько, что к парням сразу подскочили охранники, услышавшие крики в припаркованной машине.
Прозвучало Ее имя и Васелю снова стало неимоверно больно. Сука, она не покидала его головы и сердца. Сегодня он видел ее в гостинице, такую красивую и изящную, такую возвышенную и утонченную, но все это оболочка – грязная шлюха внутри. Она поддалась, она не удержалась. Он стал сталкером, противным самим себе… Секретно караулил ее у отеля, специально снял номер в том же крыле, с видом на внутренний двор – там, где она купалась в бассейне, загорала, читая книгу, завтракала и обедала… Он наблюдал за ней… Скучал… Ненавидел…
Когда он увидел засосы на ее шее, искусанные пухлые губы, он почувствовал настоящую боль. Физическую. Все эти месяцы он догадывался, опасался, надеялся, злился, бесновался, старался не думать… Но все это было с таким спасающим «если»… А теперь не было никаких сослагательных наклонений. Была реальность. Была звериная боль. И даже не от ревности. От ее предательства. От того, что пустила в свою голову, тело и, возможно, душу, другого. Осознание этого факта упало, словно мина, упало на его сердце, которого, он думал. у него нет…Болело в груди, а не в члене… Но эта боль пройдет, как заживают все его раны, – утешал себя Васель, а сам загорался новой волной агонии…
Единственное желание…Уничтожить Диба…Забить до смерти…Обречь на длительную и мучительную смерть…Он хотел стереть его с лица земли, сделать так, чтобы ничто в этом мире не хранило память о нем…Но этого уже сделать было невозможно…Он уже в памяти…Его, ее…Больнее всего думать, что она хотела его, что она отдавалась ему по собственному желанию…Он думал про их похоть и ему становилось тошно…
Тогда, выйдя от нее из больничной палаты, он чувствовал, как внутри все разрывается на части от противоречий… Его буквально раздирали ревность к ней, обида за свою глупость на самого себя, ненависть к нему…Но в то же время, он понял, как же сильно скучал по ней, как хотел поглотить в своих объятиях, привязать ее к себе и больше не отпускать… Забыть все это, как страшный сон… Но не забывалось… Нет ничего больнее измены любимого человека. Теперь он знал это точно…
***
Он уже третий раз пытал доктора на предмет результатов ее анализов.
– Беременность исключена? – ненавидел себя, что приходится униженно и пораженчески спрашивать об этом.
– Судя по результатам, да, но… не мешало бы проверить кровь на гормоны еще через пару – тройку недель. Если у пациентки был коитус в этом цикле, придется подождать… – прочистив горло, отвечал врач. Неизбежно все понимали, что за этим неестественным интересом стоит нечто большее, чем дежурная формальность…
Васель с силой сжал кулаки… он горел в аду… Он видел результаты заключения ее гинеколога еще тогда, когда только собирался знакомиться с ней, когда читал подробное досье о Владе, содержащее абсолютно все данные, имеющиеся на нее в глобальной паутине – начиная от предпочтения в покупках, заканчивая распечатками всех результатов медицинских анализов. И еще тогда ее диагноз про бездетность смутил его. Тогда еще он сам не понимал, зачем, но почему – то решил обратиться к опытному специалисту с ее выписками из медкарты. Тогда еще он просто и подумать не мог о будущем с ней, но, видимо, фактор способности партнерши к зачатию на каком – то подсознательном уровне важен для самца. Доктор был крайне удивлен такому однозначному диагнозу, сказав, что, конечно, ее привычный гормональный фон действительно может помешать ей забеременеть быстро и легко, но при благоприятном состояни здоровья, регулярности половой жизни гормоны имеют свойство менять свое количество в организме, поэтому беременность вполне вероятна… И вот сейчас он как раз и боялся, что эта самая вероятность станет реальностью… Только не с ним…
***
Откашливаясь после захвата Васеля, Адель прокричал своему другу:
– Не могу смотреть, как ты себя убиваешь! Что это за мания за такая? Любишь – иди к ней! Ненавидишь – выкинь из своей жизни!
– Уже выкинул, – процедил сквозь зубы Васель.
– Ага, вижу я, как ты выкинул… Ты стал маньяком. Не вылезаешь из ее отеля, как мартовский кот… Васель, пойми, если хочешь забыть, надо перестать все время искать ее присутствия. Тебе же не семнадцать лет… Что это за игры за такие…
– Нет игр, Адель, – он зажал лицо руками и громко вздохнул, – она предала меня… Не могу ей простить… Не могу… И выкинуть ее из головы не могу… Моя она… С первого дня, как увидел… Даже тогда, когда еще совсем другие планы в голове были на ее счет…
Друг глубоко вздохнул. Он все видел и понимал… С самого начала…
– Знаешь, вот только не вскипай, но прав был Айман, тебе не стоило так сильно все запускать…
– Еще раз я услышу имя этого урода в своем присутствии, отправишься к нему, на тот свет, – свирепый взгляд, всполохи ярости и гнева в тоне…
Адель лишь фыркнул, но сразу перевел тему.
– Посмотри, что на компьютере, брат. Мы забрали его из дома, где она находилась, предположительно из ее комнаты. Там файл на русском. Я не знаю языка, но мне кажется, это что – то типа дневника или воспоминаний… Почитай… И сразу поймешь все… Может там все ответы на твои вопросы… Ты ведь паришься о том, что она чувствовала, что к нему испытывала… Почитай… Откровеннее, чем там, она тебе никогда не расскажет, уверен…
Васель молча вышел из машины, прихватив с собой ноутбук. Поднялся наверх, зашел обратно в кабинет, воткнул штекер в розетку и начал читать…
***
Он стал одним большим комком нервов…По вискам било со скоростью света… Злость, обида, жалость, ревность и почему – то какое – то облегчение. Запрятанное глубоко в сердце, оно все же проклевывало свои слабые неуверенные ростки…Все сливалось воедино в нем…
Васель молча вышел из комнаты и сел на один из стульев, стоящих в ряд в коридоре. Он ушел глубоко в мысли, блуждая по хаотичному набору, всплывающему в памяти – она, ее слезы, полный боли и раскаяния взгляд, избитый, злой, но триумфально смотрящий на Васеля при задержании Карим, этот дневник…Он не заметил, как рядом подсел Адель.
– Ты как? – спросил его друг.
– Норма – ответил Васель и вдруг резко подскочил и понесся прочь из здания. Адель не стал его останавливать. Ему нужно было переварить все это…
« – Если бы я тогда послушала тебя, если бы не поехала одна… Думаю об этом – и сама себя ненавижу… Разве это была я, разве Влада могла пойти на такую несусветную глупость… Могла, потому что любила… Так любила, что готова была на сумасшествие. Ревность выжигала меня изнутри. И мне было важно все это увидеть своими глазами. Важно было посмотреть со стороны на то, как ты там с ней… Иначе бы простила, поверила. Любовь слепа, она всегда решает все сомнения в пользу любимого…
Сколько раз во сне я проигрывала все назад…Я молила, молила, чтобы ты услышал меня. Я звала тебя…Тебя, каждую ночь…Я сходила с ума…Боже, как мне плохо… Зачем мне все это?! Я больше не могу! Я слишком слабая! Ты был прав, таким, как я, тут не место!»…
«Карим сделал самое невыносимое, что может сделать любящий человек. Подставил себя под пулю, предназначенную мне… Я тону, словно в зыбучем песке, в его глубоких чувствах ко мне. И мне все сложнее цепляться за призраки тех надежд, которые я питала к тому, кого люблю… Он умудряется разбивать мне сердце даже на расстоянии… Разум кричит мне – оставь надежду, впусти в сердце другого, лучшего, более правильного, более искреннего, более понятного. Но разве у Карима с самого начала был хоть один шанс. Васель поглотил каждую клеточку моего естества, изменил мой ДНК, соединил со своим… И я даже не заметила, когда это произошло. Он стал моим воздухом… И иначе теперь я дышать не умею, имитирую… Любят не за что – то. Любят вопреки…Любят потому, что любят… Любовь – сумасшествие, отправляющее нас по самому глупому, нелогичному пути. Она забирает у нас самое важное – самих себя, свою логику, свой разум. Но если бы было иначе, это была бы не любовь…»
Глаза быстро выхватывают новые абзацы, и дышать все сложнее. Все больше ком в горле…
«Я ненавижу себя за слабость своего тела, но утешает лишь то, что она не имеет никакого отношения к моему сердцу. Оно будет всегда биться в унисон с тем, кто выбрал своей женщиной другую. Благодарна женской природе, что она оставила нам хоть это – мы можем желать на инстинктивном уровне… Я хочу Карима, но мне стыдно от этого чувства… Васель не покидает моей головы, хотя его призрак становится все более и более аморфным на фоне маниакальности Карима. Он требует себе всю меня, удушает своим нахрапом, и я могу задохнуться, не дожив до того момента, когда смогу снова взглянуть в глаза своей истинной любви…»
Сердце сжалось от боли.. Напряжение и усталость, стресс и отчаяние – все больше наваливались на Васеля по мере того, как глаза неслись по строчкам… Захотелось обнять ее, крепко прижать к себе, так крепко, чтобы даже дыхание сперло. Да, она была слаба, она мучилась, она колебалась, она была не готова к такому… Но все же она любила Его…
Успокаивало ли Васеля это? Скорее да… В нем все клокотало как в самце, когда он думал про их близость с Дибом, но разве сам он не пробовал забыться в объятиях других, не пытался дистанцироваться от своих чувств к ней… А все из – за этой адской боли в сердце… Эта боль была у них одна на двоих… Адель прав…Так дольше продолжаться не может… Он должен это либо принять, либо отпустить… Но отпустить он не мог, не хотел, не собирался…
Он закрыл глаза, вспоминая свою нежную девочку… Ее отчаянные попытки смотреть на него, подняв голову, на равных, и в то же время отчетливый стыд и раскаяние в бездонных янтарных глазах. Она была вся на ладони со всеми своими яркими эмоциями… Стыд, сожаление, ревность, любовь, тоска… Он сейчас же поедет к ней и постарается все исправить, что бы ему это ни стоило, даже если придется проломить черепа этим тупым недоохранникам, приставленным к ней общей разведкой Дамаска, в чьем ведении сейчас находился Карим Диб и его дело, а ее защищали как важного свидетеля и… возможный рычаг давления на него… От мысли об этом стало яростно… Никто не смеет использовать его девочку… Никто, кроме него самого… Ни для чего…
Он умылся холодной водой, чтобы окончательно протрезветь. Алкогольный дурман и так покинул его, как только он прочитал ее откровения. Выглядел он паршиво, но это имело последнее значение сейчас…
На ходу выходя из кабинета, набрал Аделя:
– Я выезжаю в город, через полчаса буду у отеля. Где она?
Адель понимающе вздохнул, про себя сомневаясь, стоит радоваться или печалиться столь активной перемене настроения друга и начальника. На худой конец, он сам не читал содержимого ее дневника, Бог один знает, что там было…
– Надеюсь, ты не собираешься играть роль Отелло и убивать ее?
Васель раздраженно фыркнул – Ответ на поставленный вопрос?
– Остынь друг. Она не в отеле… Рядом… Вышла посидеть в кафе с… Только сейчас не взорвись снова… С этим русским журналистом, Егором… Там ничего нет, поверь мне, они просто общаются… Может лучше потом поговорите?
Адель чертыхался про себя… Сцены не избежать… Почему, как назло, ей приспичило выйти в город с ним именно сейчас… Она целыми днями напролет сидела либо в номере, либо а бассейне с книгой… И тут…
– Точный адрес. Мне на вотсап. Сейчас, – сквозь зубы прочеканил Васель и безапелляционно повесил трубку.
