Ильяс Сибгатулин
Бой Кухулина с Фердиадом
– Прости капитан, но я уже сделал это.
А затем Митчелл присвистнул, ни громко, но и не тихо – достаточно для того, чтобы его услышали.
Тьма зашевелилась, и из кустов, что росли у самых ворот деревни индейцев, начали крадучись выходить гренадеры из отряда Митчелла.
«Они окружают деревню», – промелькнуло в голове.
– Дэн, отдай приказ об отступлении! – я вновь закричал. Но Митчелл меня не послушал. Он встал и, выхватив пистолет, побежал тихой рысью к отряду.
– Чтоб тебя черти забрали, Дэн!
Я тоже встал и, впопыхах надев перевязь, ринулся за ним.
Обогнав Митчелла, я заорал сначала гренадерам
– Отставить! Это приказ капитана Фердиада! Не нападать на индейцев! – А потом заорал куда в глубь деревни, – Просыпайтесь… чероки! Это засада! Кухулин! Просыпайтесь!
Солдаты, увидевшие меня, недоуменно и неуверенно остановились, начались переглядываться, кто-то по-прежнему шел вперед, но основные силы были сдержаны.
Тут я услышал позади яростное рычание и, выхватив саблю, успел подставить ее под удар Дэна. Удар был такой мощный, что моя верная подруга, едва выдержав натиск, скользнула вниз, и лезвие Митчелла оцарапало мне лицо, от виска до щеки. Затем, не останавливаясь, Дэн нанес мне удар коленом в грудь. Я отпрыгнул назад и успел отразить удар саблей по левому плечу. Митчелл был трезв, а когда он был таковым, то являл собой одного из лучших фехтовальщиков, стрелков и вообще воинов Англии. А сейчас он снова нанес мне удар ногой, теперь уже в бедро. Я не успел среагировать, и яростный пинок отправил меня на землю. Дэн, вновь зарычав, ударил саблей сверху. Но я уже сгруппировался и ушел в бок. Встав, я сделал ответный выпад и успел ударить его кулаком в раненый бок. Вояка, пошедший против моего приказа, заорал, она только придала ему сил, от боли. Но видимо, она только придала ему сил, потому как следующий могучий правый хук вновь отправил меня на землю. Я закашлялся от пыли. А Дэн пока прокаркал.
– Вперед! Чего стоите!
В деревне уже зажигались огни.
– Вперед! Окружайте их! – прокричал Митчелл и повернулся ко мне, – прости, Джони.
С этими словами он ударил меня по голове рукоятью пистолета.
И в моем мире наступила тьма.
***
И все было хорошо. Было так приятно лежать и не двигаться в этой тьме. Дать ей окутать себя, словно одеялом, и напеть спокойную колыбельную тишины.
Фердиаду нравилась тишина.
Но эту аллюзию быстро разрушили посторонние звуки – то далекие крики, перемешанные с воплями ярости и отчаяния, то лязг оружия и стройный ряд выстрелов. Эти убивающие тишины отголоски реальной жизни заставили холодное острие иглы под названием отчаяние пронзить сердце и заворочаться там, словно червь. Джон знал, что должен кому-то помочь, но не знал, как и когда. Мерзкое, липкое чувство беспомощности так сильно раздражало, что Фердиаду захотелось немедленно очнуться.
Усилием воли он вернулся в настоящее и понял, что лежит на спине на пыльной холодной земле с закрытыми глазами. Червь отчаяния внутри все еще шевелился, и потому Джону пришлось вернуть ускользающее сознание, которое снова ставило его на край бездны забытья.
Фердиад попытался пошевелиться, и ему это удалось. Он подвигал правой рукой и дотронулся ей до виска, на котором была частично запекшаяся кровь.
«Хорошенько меня Дэн приложил», – всплыла в голове мысль.
И после этого червь внутри так сильно впился в сердце, что Фердиад неожиданно для себя резко вскочил на ноги. Ему нужно спасать индейцев, помешать Митчеллу и восстановить мир!
От быстрого поднятия на ноги голова сильно закружилась, но Джону было плевать. Он поднял валявшуюся саблю и пистолет.
Сражение шло совсем рядом.
Ирокезы не позволили англичанам замкнуть деревню в кольцо и оттеснили гренадеров к главным воротам. Отряд Митчелла встал нестройным полукругом и пытался отстреливаться от разъяренных индейцев, десяток которых успел прорвать ряд стрелков и вторгнуться в тыл врага.
Бой кипел.
Свирепый бой. Индейцы из племени ирокезов чероки не любят, когда вторгаются на их землю. А вот факт, что они успели освоить огнестрельное оружие, сильно ухудшали шансы на выживание отряда гренадеров. К тому же последние, благодаря Фердиаду, не смогли застать врасплох краснокожих.
Индейцы дрались так яростно, что этот напор явно ввел в ступор гренадеров Его Величества. Но все-таки это были опытные солдаты из элиты английской армии, поэтому ярости чероки они противопоставили опыт и сплоченность.
И так получилось, что, очнувшись и добежав до восточной (не высокой) стены деревни, что было со стороны реки, капитан Фердиад оказался в самом центре сражения. Восточная стена уходила вглубь небольшого подлеска, и в той стороне, буквально в пяти ярдах от Джона, схватился в рукопашном бою лейтенант Шепард. Он дрался с совсем голым ирокезом, который пытался задушить гренадера. Индеец шипел и правой рукой тянулся к горлу Шепарда, а левой бил его по ребрам. Англичанин же блокировал удары, а свободной рукой пытался достать валявшийся рядом штык-нож.
Эта сцена противостояния так сильно поразила Фердиада, что он не мог сдвинуться с места несколько секунд. А когда все оцепенение ушло, Джон ринулся помогать Шепарду.
Но когда капитану оставался последний шаг, Шепард все дотянулся до оружия и воткнул лезвие в горло ирокезу.
Захлебываясь кровью и тихо хрипя, индеец разжал руки и медленно опустился на землю.
– Он хотел придушить меня! – Шепард, пошатываясь, подошел к Фердиаду, – что мне оставалось?
Джон хотел возразить, но лейтенант быстро достал свой мушкет и выстрелил куда-то за спину капитану. Тот обернулся и увидел, как у его ног распростерся еще один чероки.
– Надо помочь остальным! Сэр, слышите меня?
Джон кивнул все еще глядя на мертвого индейца.
– Что вы там кричали нам, сэр? Зачем хотели остановить?
Джон поднял глаза на лейтенанта, и тот невольно отшатнулся.
– Потому что, война – это ад, – сквозь зубы процедил Фердиад, – нет, я не буду помогать убивать! Лучше вы, Шепард, помогите мне остановить это безумие! Кого увидите, разнимайте, пусть и ценой собственной жизни.
Теперь потрясенному такими словами лейтенанту ничего не оставалось, как молча кивнуть и побежать за Джоном.
Они ворвались в гущу боя, отбивая удары и стараясь не попасть под пули. Джон что-то кричал, но из-за общего шума сражения не слышал свой голос.
Затем он наткнулся на взбешенного индейца, который бил всех вокруг себя мощным топором, не разбирая, где свои, а где чужие. Он ранил пытавшегося подняться на ноги английского солдата, но затем шальная пуля разнесла обезумевшему индейцу голову. Кровь и мозги брызнули в лицо Фердиаду. Джон встряхнул головой и пальцами протер глаза. И тут же ему пришлось увернуться от чьего удара кулаком. Он оказался на коленях, но быстро вскочил и нанес ответный удар. Соперник – шаман племени – рухнул, как подкошенный.
Фердиад ринулся дальше, снова крича о том, что нужно остановиться и прекратить кровопролитие. Естественно, его никто не слышал. Он нашел нескольких гренадеров, отбивающих атаку сразу пятерых ирокезов, и приказал им просто защищаться, а лучше отступать. «Вроде послушали», – подумал Джон, краем глаза замечая, как нехотя уходят с поля сечи солдаты.
А потом Фердиад увидел, как Дэн Митчелл дерется с Кухулином Серым глазом.
Он совсем не обратил внимания, на то, что уже давно потерял из виду лейтенанта Шепарда. Честно признаться, увидев, как схлестнулись в бою два его друга, Джон напрочь забыл, что вокруг него все еще ад. Ад из красных мундиров, на которых не видно крови, и кожаных курток, на которых кровь видно прекрасно.
Фердиад сначала просто смотрел на Митчелла и Кухулина, мечущихся в десятке ярдов от него, а потом оцепенение прошло, и он рванулся к ним.
По дороге справившись с атаками одного могучего индейца, Джон вбежал в небольшой круг, образовавшийся из-за сражения Митчелла и Серого глаза, и просто сшиб обоих с ног, налетев на них всем телом.
Даже не заметив, что едва не напоролся животом на копье Кухулина и кортик Митчелла, Фердиад быстро встал и направил на гренадера пистолет, а на индейца саблю.
– Прекратить бой! – крик измазанного в грязи и крови, Джона заставил остановиться не только его друзей, но и тех, кто сражался вблизи.
В битве на этом клочке земли наступила пауза.
– Какого дьявола, Джон!? – Митчелл поднялся на ноги. – Дай мне прикончить этого сукиного сына!
– Заткнись, Дэн! Ради бога, заткнись!
Фердиад серьезно взглянул на Кухулина. Тот молчал.
– Бой окончен! Схватит убивать друг друга, – Фердиад все еще смотрел на Кухулина – индеец кивнул – а потом перевел взгляд на англичанина, – Митчелл, клянусь богом, если ты сделаешь еще шаг, я убью тебя! Стой на месте, я сказал!
Митчелл замер.
Рядом появился раненый Шепард.
Он что-то говорил, но Фердиад его не слышал, а просто рявкнул.
– Труби отбой! Живо!
Лейтенант быстро взял трубу, висевшую на поясе, и начал трубить, стараясь перекрыть шум все еще идущего боя.
Шепард не отрывал трубу от рта, пока бой совсем не прекратился.
Наступила тишина.
Предрассветные сумерки наполнились диким напряжением.
В таком вязком и удушливом напряжении кто-нибудь обязательно поступит не так, сделает ошибку, повлекшую неминуемую кровавую развязку.
Таким «спусковым крючком» стал обычный солдат Его Величества, Бен Бемидж, стоявший в трех ярдах за спиной Джона Фердиада.
Когда разъяренный капитан отдал приказ, остановить бой, гренадер Бемидж как раз поднимал мушкет, чтобы тоже остановить, но не бой, а индейца, и сделать это навсегда. Труба застала измотанного Бена врасплох. Он все еще держал жаждущего сражения ирокеза на мушке. И в тот самый момент, когда Фердиад уже хотел разрядить обстановку, опустив оружие, его опередил как раз бедолага-гренадер Бен Бемидж, разрядив свой пистолет как раз в лицо намеченному чероки.
Тот, конечно, рухнул наземь.
Джон Фердиад с яростным взглядом резко обернулся к Бемиджу.
Но что толку, если остановка оказалась не прекращением сечи, а всего лишь передышкой, потому как после «коварной» смерти своего соплеменника ирокезы взвыли еще сильней и ринулись в бой.
Ожесточенное противостояние продолжилось.
И, пожалуй, одним из первых, кто нанес удар, стал Дэн Митчелл, который замахнулся на Кухулина своей саблей. Индеец успел подставить копье Габульга. Затем уже Серый глаз сделал выпад, но Митчелл увернулся и решился сделать ответный.
Но тут вмешался Фердиад.
Он возник между англичанином и краснокожим и подставил свою саблю по удар. И так получилось, что его оружие перекрестилось с оружием второго капитана и могучего индейца.
– Нет! Хватит! – заорал Джон.
И в этот момент из гущи сражения вырвался один из ирокезов и нанес удар топором Дэну. Тот вновь уклонился, но лезвие все же задело его ухо, отсеча верхнюю часть.
Митчелл взвыл от боли, а рядом стоявший Кухулин взвыл от ярости. Свободной рукой он отпихнул своего соплеменника, а сам хотел развернуться к Джону и Дэну, но не успел – удар кулаком в челюсть заставил его отшатнуться. Бил раненый Митчелл. Он замахнулся саблей, а Кухулин – копьем. Но их дуэль снова прервал Фердиад, сначала оттолкнув Митчелла, а затем подставив саблю под удар индейца.
Их взгляды встретились. Только сосредоточенная ярость и злость. Никакого намека на дружбу.
«Неужели можно вот так быстро забыть обо всех товарищеских разговорах и общих мыслях. Почему он так делает?» – мысли в голове Фердиада промелькнули за долю секунды.
– Прикончи его, Джон! – послышался за спиной голос Митчелла.
Как будто в подтверждение неизбежному Кухулин, не отрывая спокойного, но от этого еще более яростного взгляда от Фердиада, кивнул и произнес.
– Нам нужно сразиться. Чтобы остановить это безумие.
Джон кивнул и тут же ударил Кухулина эфесом сабли в грудь. Он был ужасно зол на весь мир. Но больше всего – на Дэна Митчелла, который развязал эту войну, и на Серого глаза, который повелся на поводу у хитрого англичанина.
«Ну будь по-твоему, Кухулин! Хочешь умереть, я тебе это устрою».
***
«Упрямый белый человек! – Необычно сильно для себя злился Кухулин. – Он ведь прекрасно знает, что я бы не убил его друга! Зачем он затеял все это? Мог просто не мешать! Но раз уж он хочет биться, то пусть будет так».
Кухулин сделал шаг назад, но затем резко, крутанувшись на месте, обрушил на Фердиада сразу целую серию ударов. Молниеносные выпады индейца на какой-то миг вывели англичанина из равновесия, и он успел пропустить парочку мощных затрещин древков копья, пока не начал отбивать атаки. Серый глаз намерено бил не острием и не в полную силу – он хоть и был зол, но убивать вот так быстро не хотел.
Джон тоже отвечал не в полную силу.
Тем не менее их бой запустил цепную реакцию. Удар за ударом – и вокруг снова начался ад. Чероки против англичан, англичане против чероки. Томагавк против сабли, пистолеты против ружей. Человек против человека.
Смерть по своей сути для всех одинакова. Может поэтому ее боятся.
Кухулин Серый глаз и Джон Фердиад не боялись своей смерти. Но хотели прекратить чужие. Поэтому их послабления друг к другу скоро закончились, и удары стали сильнее и точнее, а затем переросли в ожесточенные атаки.
Чаще нападал индеец, но в какой-то момент ход сражения переменился, и удача улыбнулась Фердиаду. Бой был равный и, несмотря на кровавый исход, зрелищный. Возможно поэтому вскоре окружающие перестали сражаться и просто стали наблюдать за смертоносным танцем Кухулина и Фердиада.
Каждый удар плавно и естественно переходил в следующий, каждый шаг был точен, каждое движение было оправдано.
Тьма начала рассеиваться, уступая место свету. Миссисипи готовилась встречать утро, но Кухулин и Фердиад все еще сражались. Даже две армии двух таких разных народов уже начали уставать от этих головокружительных атак и блоков, мелькающих перед глазами. Но всем нужен был исход, поэтому никто не уходил.
Для двух сражающихся организовали круг – вряд ли они это заметили. Не видели воины и того, что, глядя на них, и ирокезы и англичане опустили оружие и встали рядом.
Сейчас для Фердиада и Кухулина существовали лишь одни они, да их оружие. Злость прошла, сменившись холодным расчетом, из которого проистекали выверенные движения рук и ног. Не было не нужных пируэтов, лишь самые необходимые выпады и блоки. Но даже они были прекрасны.
Настал момент, когда инициатива была на стороне индейца. Он провел мощную атаку, от которой Фердиад еле сумел отбиться. Затем тут же сделал выпад копьем, но Фердиад неожиданно отбил саблей Габульга и, сделав шаг вперед, ударил эфесом по кистям Кухулина. Копье отлетело в сторону, а его хозяин получил еще и кулаком в челюсть. Хук Фердиада был мощным, но крупный ирокез устоял на ногах, успев при этом вытащить из-за пояса томагавк со стальным топорищем и рукоятью из секвойи. Он не стал медлить и тут же ударил Фердиада в плечо. Томагавк разрубил бы Джона пополам, но англичанин уверено отскочил назад, а затем вообще отбежал на несколько ярдов назад, чтобы разогнаться и нанести удар саблей в голову Кухулину. Но еще до этого индеец успел метнуть топор во врага, бывшего друга. Гренадер пригнулся, продолжая бежать на ирокеза. Он замахнулся саблей для удара, но Серый глаз разгадал его план и успел еще в полете хватить англичанина за ворот, хорошенько крутануть и швырнуть куда-то в толпу людей. Полет получился эффектным, приземление – жестким. Но Фердиад почти сразу встал на ноги и ринулся на друга, вновь ставшего врагом.
Англичанин вдруг уяснил для себя одну вещь – он не хочет здесь умирать, а хочет жить. Такая простая и ясная мысль впилась своими когтями в разум Джона, что офицер так же просто принял ее и решил сделать все, чтобы притворить в жизнь. Он начал атаковать, веерная атака, затем круговая… по движениям, а главное по огню в глазах Кухулина, Фердиад понял, что и индеец не намерен заканчивать свои дни, пав в этом бою.
– Что… Кухулин… я вижу… ты не собираешься… расставаться с жизнью, – сбивая себе дыхание произнес Джон, ни на секунду не останавливая поток ударов.
– Так же как и ты, Джон… Фердиад
Атаки гренадера закончились – пришло время нападать Кухулину.
Он успел поднять Габульга и теперь начал кружить копьем над головой. Это, конечно, заставило Фердиада немного отступить, но он тут же сгруппировался и, сделав кувырок в ноги ирокеза, попытался саблей проткнуть его в живот. Но индеец отбил удар древком копья и пнул Джона коленом. Сабля упала на землю: а самому англичанину пришлось уворачиваться, и от этого он неудачно отпрыгнул в сторону – нога поехала дальше тела, и Фердиад растянулся на земле.
«Это конец», – подумал Джон, закрывая глаза и слыша, как свистит в воздухе копье.
Но удара не последовало.
Вместо него Фердиад увидел возле своего лица древо Габульга.
– Держись за него, Джон Фердиад, и вставай. Мы не закончили сражаться.
Англичанин встал и поднял оружие.
– Благородству твоему только завидовать.
Кухулин приложил сжитый кулак к груди.
Жест благодарности и примирения. Но оного не последовало, потому как индеец тут же нанес сокрушительный удар древком по корпусу Фердиада. Бил он словно обычную дубину держал.
Послышался треск, но не от ломающегося дерева, а от раздробленных ребер.
Удар был настолько мощный, что Фердиад снова осел наземь. Голова закружилась. В глазах потемнело.
Но сознание все же не покинуло Джона. Он встал, пошатываясь еще сильнее, и сквозь улыбку выдавил.
– Хитер ты, индеец
Кухулин не слушал. Он сделал резкий выпад вперед и бил уже острием копья, но Фердиад немыслимо быстро увернулся, уйдя влево по диагонали. Он оказался за спиной врага и нанес рубящий удар в район головы ирокеза.
Все, что успел сделать Кухулин, так это подставить под сокрушительный удар древко копья, держа его обеими руками.
Металл врубился в дерево, оставив глубокий рубец. Тем не менее древко не сломалось.
Но Кухулин не успел подняться, потому что последовал еще удар по копью.
И еще.
И еще.
Фердиад ожесточенно бил саблей по мощному копью, пока в один момент не послышался треск.
Габульга не выдержало.
В последний раз сабля гренадера рассекла воздух – Кухулин все же увернулся. От неожиданности Фердиад немного завалился вперед, что позволило индейцу встать и сразу же нанести удар коленом по челюсти.
Фердиад отшатнулся. Кухулин добавил, пнув Джона ногой в грудь.
Тот отлетел назад, сделав несколько кувырков назад.
Пока Фердиад катился, Кухулин выбросил обрубок сломанного древка, оставшись с той частью, на которую был насажен наконечник.
Встав на ноги в шести ярдах от ирокеза, Фердиад почувствовал боль во всем теле. Он уже не обращал на ноющее плечо и вновь кровоточащие пальцы правой руки. На него накатилась усталость, которая, наверно, копилась всю его военную карьеру. Джон все еще пошатывался, но ему нужны были силы на последний бросок. Он яростно зарычал от боли и внезапно подкатившего отчаяния и, раскрутив в руке саблю, метнул ее в Кухулина.
Джон и не мечтал попасть в цель, но ему все же удалось порезать грудь индейца, обагрив пыльную землю еще несколькими каплями туземской крови.
«Так много крови пролито», – подумал Фердиад и рухнул в ту же пыль.
Из его груди торчало сломанное древко Габульга.
Кухулин метнул его в тот же миг, когда Джон кинул в него саблю.
Но ирокез не промахнулся.
Бросок получился такой мощный, что копье вошло в грудь капитана Фердиада и на три дюйма показалось из спины.
Мгновение Кухулин медлил, стоя на месте. Но затем рванулся к умирающему.
Глаза Джона были широко раскрыты. Он схватил подбежавшего индейца за руку и, с хрипом втянув в легкие воздух, произнес.
– Кухулин, мой дорогой друг, вот и настал третий день нашей битвы… как жаль… что… мы… расстаемся врагами…
– Не врагами. Для меня ты друг, Джон Фердиад. Ты храбро сражался. Смело отправляйся на каноэ через реку забвения, чтобы тебя встретили наши предки. Теперь ты один из нас… Мир тебе, славный воин.
Последние слова Кухулин произносил, опуская пальцами веки умершего Фердиада, врага ставшего другом. По его руке, лежавшей на лице Джона медленно проползли первые яркие лучи солнца. В Новом свете наступил новый день.
Кухулин Серый глаз еще какое-то время сидел на земле, прижав к себе тело Джона, пока к нему не подошел Дэн Митчелл. Англичанин положил руку на плечо индейца – не для того, что задушить или воткнуть кортик, а чтобы утешить.
– Все кончено, – тихо произнес англичанин, – мы проиграли и уходим отсюда.
И только тогда Кухулин обернулся и взглянул, сначала на Митчелла, а затем и на всех остальных. Лица, белые, красные, в поте, грязи и крови, такие разные и одинаковые одновременно. Были среди них и радостные, и печальные, уставшие и приободрившиеся. А потом Кухулин взглянул в лицо Фердиада. Оно было мертвенно белым. И от этого Кухулин закричал. Сильно и надрывисто.
А когда перестал кричать, бережно опустил тело друга наземь и встал.
Митчелл стоял рядом и молчал.
– Его надо похоронить, – произнес Серый глаз.
– Я позабочусь об этом… Мы отвезем его на родину, – в горле у Дэна пересохло, поэтому говорил он хрипло и тихо.
– Теперь уходите. Все. И больше не являйтесь в эти земли.
Такой же тихий голос Кухулина внушал ужас, потому что за вновь появившимся спокойствием крылась буря.
И индейцы, и англичане начали расходиться. Живые забирали немногочисленных мертвых, раненые опирались на тех, кому повезло чуть больше. Настал мир, полученный, как обычно, через до дна выпитую чашу, переполненную кровью и насилием.
К стоявшим возле тела Фердиада подошел вождь племени.
Он сразу начал что-то говорить, и Кухулин перевел.
– Он сказал, чтобы вы пригнали к деревне два воза еды и шкур. Сделайте это до отплытия, иначе эти ирокезы чероки вновь нападут на форт, – Кухулин устало вздохнул, – иначе Джон Фердиад умер напрасно.
Митчелл кивнул и жестом приказал двум гренадерам положить тело Фердиада на носилки.
А потом они молча разошлись.
***
Через пять дней двое встретились на том же самом перекрестке, одна дорога которого вела в американский форт, где останавливались английские гренадеры, а вторая – уходила на север к месту, где поселилось племя речных ирокезов чероки.
– Здравствуй, индеец.
– Здравствуй, белый человек.
Помолчали.
– Куда ты направляешься? – Спросил все-таки Дэн Митчелл, сменивший военную форму на обычную фермерскую одежду.
– Я идти на запад. Искать новый дом и работа, – ответил Кухулин, тоже переодевшийся в куртку из кожи буйвола и такие же штаны.
Дэн ухмыльнулся, как это он делал всегда.
– Хватит изображать из себя несмышленого краснокожего. Я знаю, что ты гораздо умнее и хитрее, чем выглядишь. И я знаю, что ты прекрасно знаешь английский язык.
– А ты куда идешь, белый человек? Ты ведь должен был уплыть за океан, к себе домой.
– Да, так и есть, – Митчелл кивнул и снял шляпу, чтобы рукой стереть пот со лба, – ух, жаркий выдался денек… хм, я остался, чтобы выполнить одно дельце здесь. Иду на север. Не бойся, мимо твоей деревни не пройду. Обойду это треклятое место стороной… А потом направлюсь на юг, в Баден-Руж. Там есть один капитан, согласившийся взять меня пассажиром до берегов Англии… Уплыву домой… А ты стало быть на запад идешь? К неосвоенным землям?
– Да. Там обитает большая часть моего народа. Присоединюсь к ним.
– Тогда иди, индеец. Удачной дороги тебе, – больше ничего не сказав, Дэниел Митчелл пошел дальше по дороге.
Но сделав пару шагов, все-таки остановился, развернулся и добавил.
– Слушай… мне не жаль, что в ту ночь погибли твои соотечественники, я ни капли не сострадаю ни тебе, ни другим краснокожим… но мне жаль, что из-за меня погиб мой друг… и вот за это я себя корю.
Второй раз за всю эту историю Кухулин Серый глаз улыбнулся. Но сейчас это была печальная улыбка.
– Вы, белые люди, редко думаете, прежде, чем что-то сделать. Не глядите в сторону горизонта, а утыкаетесь себе под ноги.
– Можно сказать, что твой поступок был обдуман…
– Да. Я готов был отправиться к праотцам. И знал, что Джон Фердиад – тоже…
Вновь наступило молчание.
– Что ж, – прочистил горло Митчелл, – может ты и прав…
Он посмотрел себе под ноги, поворошил камни на земле.
– Что ж… – он сухо кивнул индейцу и пошел своей дорогой.
Кухулин еще какое-то время смотрел ему вслед, а потом двинулся дальше.
И больше их пути никогда не пересекались.
Кухулин ушел на запад и прожил там всю свою жизнь, поселившись в деревне Сан-Диего, которая потом разрослась до огромного города. Индеец работал на фермах, потом ловил рыбу на промысловом судне и уже больше никогда не охотился на диких зверей, и уж точно не убивал человека. Кстати, его лучшим другом стал капитан судна Айра Коберян, похоронивший индейца чероки в 1810 году. Моряк говаривал, что старик Кухулин, будучи в здравом рассудке до конца своих дней, часто пересказывал ему их бой с Джоном Фердиадом. И так же часто раскаивался в смерти друга.
Дэниел Митчелл же после встречи с Серым глазом на перекрестке у старого форта, как и сказал, отправился на север, чтобы навестить могилу своей дочери и ее семьи. Митчелл сначала нашел то ранчо, где работали его дочь Сара и ее муж Гордон. Хозяин сказал, что похоронил их за свой счет (и намекнул Дэну, что пора бы и оплатить должок) у себя на участке, так как очень привязался к молодой семье. Митчелл отдал деньги и, и поблагодарив старика, направился к могилам.
Они были ухоженные, хоть и без особой роскоши: три хорошо сколоченных креста с вырезанными на них именами.
Дэн подошел поближе и, сняв шляпу, прочел «отче наш». А затем, протерев потный лоб, положил руку на крест дочери.
– Вот как вы тут хорошо устроились, – произнес тихо Митчелл, – местечко у вас благодатное. Коров значит пасли? Это хорошо. Это мы с матерью одобряем. И дочка у тебя хорошая была девчушка… Ты же знаешь, я твоего паренька не одобрял, но письма-то твою тайком читал, пока мать не видела…
Он замолчал, сдерживая ком в горле и вспомнив какой умной и веселой была его Сара.
– Надеюсь, там на небесах вы будете счастливы втроем…
Дэниел все-таки заплакал. Тихо, но горько.
Он медленно опустился на колени, утирая слезы и проговаривая.
– Прости меня, Сара, прости за то, что не был рядом. Ты же знаешь, мы с твоей матерью любим тебя… и твою семью…
Через какое-то время он успокоился и встал.
Вновь протерев лоб, Митчелл взглянул на могилы, а потом посмотрел на ясное небо.
– И ты тоже меня прости, Джони. Не хотел я, чтобы ты вот так кончал свою жизнь, вдалеке от дома и таким молодым… Я, кстати, встретился с твоим другом-индейцем, буду весьма рад, если вы однажды встретитесь с ним на небесах, чтобы подать друг другу руки. И я к вам потом присоединюсь.
Он замолчал, но потом решил добавить.
– Я бы тебе, Джон, этого не сказал бы на твоих похоронах – струхнул бы. А тут… у могилы дочери, совесть не позволяет молчать. В общем, прости меня друг. Надеюсь, ты запомнил меня именно другом. И прощай. И вы прощайте, Сара, Гордон и маленькая Эмили.
Он провел рукой по самому маленькому кресту. Постоял еще немного, а потом надев шляпу, отправился на юг.
«Теперь и мне пора домой», – подумал Дэн Митчелл, шагая вдоль широкого русла Миссисипи.
И так и случилось – Дэн Митчелл переступил порог своего дома ровно через два месяца после выше описанных событий. Он рассказал жене о всех своих делах и прегрешениях. И это, надо отметить, их только сблизило. А еще Дэн бросил пить и подал в отставку. Жили они с женой еще долго, вплоть до 1815 года, пока оба не умерли во время пожара фабрики, на которой работали.
Что же касается Джона Фердиада, то он обрел покой на одном из безымянных кладбищ восточного Уэльса. Кстати, Кухулин, даже один раз приезжал на это кладбище, чтобы почтить память человека, с которым они были сначала врагами, а потом стали друзьями.
Надо отметить, что смерть Джона не была напрасной – чероки и белые люди (в той местности жили и французы, и англичане, и даже голландцы) больше никогда не воевали там, где всего в семи милях друг от друга стояли старый форт колонистов и деревня индейцев.
