Ильяс Сибгатулин
Бой Кухулина с Фердиадом
– Что ж, давайте «постучимся в двери». Шпинг трубите сигнал о наступлении. Подойдем чуть ближе и посмотрим, что эти краснокожие сделают.
Прозвучала трубная мелодия, призывающая идти вперед.
Но не успела сотня гренадеров пройти и двадцати ярдов, как небольшие ворота деревни открылись, выпуская наружу войско ирокезов.
Их было примерно столько же, сколько и англичан. По крайней мере, Джон успел на глаз прикинуть именно так.
Ирокезы равномерно заполнили часть поля, встав в две шеренги полукругом.
Фердиад был весьма удивлен, увидев в толпе аборигенов знакомую рослую фигуру Кухулина Серого глаза.
«А говорил, что драться не любит», – подумал Фердиад.
Хотя он быстро понял – по недовольному взгляду здоровенного индейца – что Кухулина скорей всего просто заставили выйти для устрашения врага. Толстое и смертоносное копье было при индейце.
От полукруга отделились двое и на пару шагов вышли вперед.
– Шпинг.
– Да, капитан.
– Поедешь со мной на переговоры. Шепард.
– Сэр?
– Следи, чтобы никто из наших не сдвинулся с места.
– Будет исполнено.
Капитан и лейтенант выехали вперед и направились к чероки.
Подскакав на расстояние пяти ярдов, они спешились и подошли к индейцам.
Их встретили вождь («Тот самый Свистящий ветер», – подумал Фердиад) и шаман племени – это было понятно Фердиаду по длинным и большим головным уборам, а еще по жезлам, которые держали ирокезы. По смуглым хмурым лицам сложно было определить возраст вождя и шамана. Но Джон вполне был уверен, что они гораздо старше него.
Выражение лиц и позы напряженных тел говорили сами за себя.
– Ты, белый человек, и твое племя уходить немедленно с земли речных чероки! – враждебно приказал вождь на ломанном английском. Шаман утвердительно и резко кивнул, не сводя взгляда с капитана гренадеров.
– Вы уже два раза нападали на наш форт, разоряли его и убили при этом много моих людей, – ответил невозмутимым тоном Фердиад, – это вы должны поплатиться за свои деяния.
Вождь и шаман хотели было протестовать, но Фердиад примиряюще поднял руку и закончил.
– Но я не хочу войны. Поэтому помогите нам, помогите белым людям – возместите нанесенный урон, заплатив нам едой, золотом и шкурами, а также пообещайте, что никогда больше ни один чероки из вашего поселения не перейдет границы форта и не причинит вред белым людям.
Вождь и шаман начали активно шептаться. Пока они это делали, Джон украдкой взглянул в сторону своих солдат – все было спокойно – затем повернул голову и обратил взгляд через плечо низкого шамана и посмотрел на Кухулина – тот стоял невозмутимый, и казалось, что все эти переговоры и намечающаяся битва его никак не касаются.
Вождь с шаманом перешли на крик, и после пары резких фраз шаман повернулся к Фердиаду и Шпингу и прорычал.
– Вы наглый белый человек! Уходить отсюда! Забирать свой народ! Покинуть форт! Быстро!
– Нет. Мы не уйдем, – Фердиада разозлил тон шамана, но чего-то подобного он ожидал, поэтому легко сохранил самообладание.
– Тогда вы умереть! – сказал вождь. А разъяренный шаман еще раз резко кивнул.
После чего оба развернулись и направились к своим воинам по дороге громко крича.
«Видимо, командуют наступать», – подумал Джон.
– Так, Шпинг, переговоры окончены, трубите атаку!
По сигналу трубы английские гренадеры ровным строем двинулись навстречу индейцам. Затрещала мелкая дробь барабанов. Над землей индейской Америки поднялся Юнион Джек, сообщающий о том, что матушка Англия решила разобраться с местным диким населением Нового Света.
«Как же глупо все! – ругался в мыслях Джон, – Упрямые краснокожие! Я тоже дурак – неуместная гордость и властолюбие!.. Откуда все это во мне?!»
Но слова уже были сказаны, приказы отданы, и наступило время решить, кто умрет первым, а кто останется стоять, когда отгремят выстрелы и сабли с томагавками перестанут резать плоть.
Похоже, индейцы тоже не собирались медлить. Их разноцветные ирокезы на головах начали маячить все чаще и быстро приближались к центру поля. Чтобы раззадорить себя и впасть в Раш, аборигены кричали, размахивали топорами и копьями, у некоторых имелись ружья, которые были заряжены – нужно были лишь сократить расстояние. Так, чтобы выстрел наверняка значил неминуемую смерть.
Глядя, как две небольшие армии сходятся все ближе и ближе, Джон Фердиад заметил, что в первых рядах индейцев, рядом с крепким вождем и худым, но разъяренным шаманом, бежит его знакомый, Кухулин.
«Не ожидал, что ты изменишь свое отношение к войне, – мысленно обратился Фердиад к огромному ирокезу, который уже опередил вождя, но выглядел совершенно спокойным и не взмокшим, – ты же не таков. Кухулин!» Будто в ответ на мысленный диалог англичанина, могучий чероки несколькими рывками ушел в отрыв от соплеменников, обогнал их на десяток ярдов, а затем совершил совсем неожиданный трюк. Резко остановился, воткнул огромное копье в землю, пристально обвел взглядом приближавшиеся отряды гренадеров, а затем развернулся к своим и неистово закричал.
– Ahledi!!! – его мощный рев разом перекрыл крики племени и барабанную дробь гренадеров, – Ahledi niqwadv!
Индейцы резко остановились. И от этого неожиданного жеста остановились и англичане.
Фердиад, успевший вновь вскочить в седло, пораженный смотрел на Кухулина Серого глаза.
А тот удовлетворенный эффектом, повернулся к англичанам и пристально взглянул на Джона. Всего пару секунд они смотрели друг на друга. Капитан английский гренадеров, ненавидящий войну, и воин из ирокезов, обладающий столь же сильной ненавистью как к самой войне, так и к пришедшим захватчикам.
За этот коротким миг Фердиад понял, что произойдет сейчас, и что случится в дальнейшем. Он видел все эти события столь же ясно, как ясно и понимал, что от него самого зависит дальнейший исход их кампании.
Пока Фердинанд раздумывал над этим, Кухулин подошёл к вождю и шаману своего племени и начал с ними шептаться о чем-то. Джон, конечно, не слышал разговора индейцев, но разгневанные и одновременно растерянные лица правителей заставили капитана напрячься.
После короткого разговора Серый глаз снова отделился от армии чероки, но на этот раз останавливаться посреди поля не стал, а сразу направился к Фердиаду, которого заприметил ещё во время первого рывка.
Уверенный взгляд Кухулина мог значить только одно – он намерен драться. Но как в одиночку воевать с целым гарнизоном вымуштрованных и вооруженных солдат? Да и зачем индейцу-пацифисту все это? Ответов у Джона не было, так же, как и желания сражаться и убивать доблестного воина из племени чероки. Капитан гренадеров спешился и вышел вперед. Затем обернулся и обратился к двум лейтенантам.
– Господа офицеры, будьте наготове. Если этот индеец что-нибудь сделает со мной, убейте его и всех остальных. А затем найдите уже этих беглых английских подданных Его Величества и арестуйте. Англия превыше всего, – он на секунду замолчал, глядя на приближающегося огромного Серого глаза, – Шпинг.
– Да, сэр.
– Если этот индеец убьет меня, то командовать первым гарнизонным отрядом будете вы. Считайте, это вашим повышением.
После этих слов он молча направился к Кухулину.
***
Поле, вместившее в себя две маленькие армии, казалось сейчас Кухулину совсем небольшим, хотя в детстве он привык бегать по нему и играть с другими детьми. Поле казалось ему целым океаном из песка и пыли.
Сейчас этого участка земли было мало, особенно для таких страшных, непримиримых врагов.
Белый человек, Фердиад, оказался благородным командующим. Поэтому Серый глаз направился именно к нему. «Я исполню то, что велели мне духи предков чероки на вчерашнем «разговоре». Хватит проливать кровь. Ни белые люди, ни ирокезы не заслужили такой участи. Пусть прольется кровь лишь его, Этого белого. Он благороден – он готов вступить на Путь и отправиться к предкам. Остальные белые недостойны этого. Этот Фердиад смелый муж и воин. Я сражусь с ним, и все будет кончено».
Они сошлись по середине.
– Мы будем драться.
Это произнес Фердиад.
Эта ясная мысль, сверлящая своим светом его разум, закралась к нему в ту секунду, когда Кухулин остановил своих.
– Да, белый человек, Фердиад, мы будем драться. Если я убью тебя, то твои люди уйдут своей дорогой навсегда. Если же ты убьешь меня, то чероки выполнят то, что ты сказал вождям.
Задул ветер и поднял старую пыль вверх, в некоторых местах круглого поля образовывая завихрения. Фердиад прикрыл рукой лицо. Кухулин стоял неподвижно.
– Послушай, смелый Кухулин, – произнес Джон, – нам с тобой не зачем сражаться. Нам, англичанам, ведь совершенно не важно, что вы, чероки, будете делать после нашего ухода. Мы не собираемся захватывать ваши земли. Мы приплыли за группой людей, которые должны нашему королю много денег. А вы на нас напали во время высадки и безжалостно убили многих наших товарищей. Именно поэтому я сейчас здесь. Просто попроси своих вождей отдать нам часть еды и шкур. На этом разойдемся. И не надо будет колоть и резать друг друга. Я ведь знаю, ты не хочешь этого. Я тоже не хочу.
Последнюю часть фразы Фердиад произнес, чуть ли не задыхаясь от подступившего отчаяния и ярости.
Но его слова не тронули Кухулина.
– Чероки враждебный народ. Мы свободны – вольны делать свой выбор. Поверь, вождь и шаман не согласятся. Поединок – последний выход.
Взгляд индейца не выражал ничего. Пустота, и одновременно вся вселенная. Карие огни, готовые пожрать любого, кто встанет на пути ирокеза. Он это пламя справедливо, – подумал Фердиад.
Капитан гренадеров вздохнул и произнес.
– Будь, по-твоему. Но видит бог, я не хочу сражаться с тобой. Будь вообще проклята эта война.
– Война есть война, белый человек, смерть всегда рядом с ней. Лучше пусть умрем мы с тобой, чем много других людей.
– Что ж, будем драться, пока у одного из нас не кончаться силы? Три дня, думаю, хватит?
– Поглядим, белый человек. Поглядим.
Джон еще раз осмотрел все поле, от своих отрядов, до неровного полукруга чероки. Затем кивнул. «Драться так драться. Давно пора уже прекратить эти мытарства с войной».
Кухулин тоже кивнул в ответ.
После этого они разошлись.
***
Фердиад подошел к гренадерам задумавшийся, и поэтому новоиспеченный молодой лейтенант Майлз Шепард не сразу решился подойти к нему.
– Сэр, приехал гонец с донесением, – все-таки произнес Шепард, когда Джон подошел к своему коню и достал походную флягу.
– Что там, Шепард?
Лейтенант протянул капитану бумагу. Фердиад, сделав пару глотков воды, взял донесение и молча прочел его.
– Хм, хорошие новости, Майлз. Позови Шпинга сюда.
Когда оба лейтенанта подошли к своему капитану, тот стоял и спокойно смотрел на то, как чероки уходят за стены своего поселения, чтобы с безопасного расстояния наблюдать, как их самый могучий воин будет сражаться с воином белых захватчиков.
– Сэр…
– Господа, – перебил Шпинга капитан, – я буду сражаться с индейцем Кухулином. Такого требование индейцев – битва по обычаям их племени.
– Эм, капитан, но разве это не средневековые ветхие замашки, – сказал Шепард, – мы же с вами живем в современном мире. Мы же можем просто перестрелять всех этих краснокожих и…
– Никто не будет здесь стрелять без моего приказа, офицер!
Фердиад подошел ближе к гренадерам.
– Слушайте. Я принял решение. И вот каков будет мой приказ. Во-первых, в том докладе, который вы мне принесли, Шепард, сказано, что беглецов и должников Его Величества нашли в десяти милях отсюда. Там есть небольшая плантация. Поэтому вы, Шепард, сейчас возьмете свой отряд и отправитесь производить арест. Все официальные бумаги я вам выдам. В это время вы, Шпинг, направите мой отряд обратно в форт. Его тоже надо охранять. Приказы ясны?
– Да, капитан.
– Теперь слушайте, со мной я оставлю трех солдат, если через три дня они вернутся без меня или вообще не вернутся, то не вздумайте отправлять сюда карательный отряд. Суть нашей с Кухулином битвы в том, что если я одолею его, то индейцы выплатят нам компенсацию. Если же он убьет меня, то англичане покинут форт.
– Капитан, при всем уважении, но это безумие, – произнес Шпинг.
– Да, я согласен с тобой. Но почему же безумие не должно быть выходом из ситуации.
– Может просто стоит покинуть это поле, и отправиться за беглецами? – предложил Шепард.
– Логичное решение, лейтенант… – сказал Фердиад, – но тогда вы обречете жителей форта на верную погибель. Судя по враждебному настрою вождей этого племени, они продолжат свои набеги, после нашего отплытия. Поэтому я остаюсь. Это решено. Что ж, господа, мне больше нечего вам сказать… кроме того, чтобы вы оба берегли свои жизни. До скорого.
На этом капитан Джон Фердиад взял своего коня под узды и направился к ветвистому дереву, чтобы подготовиться к битве с индейцем Кухулином.
***
Солнце палило со всем неистовством, на которое может быть способно полуденное июльское светило. Несильный ветер поднимал в воздух пыль и небрежно швырял её под ноги двух людей, стоящих на против друг друга.
Рослый сильно загорелый индеец с раскрашенным красной краской лицом и внушительным ирокезом на голове смотрел на своего противника, одетого в красно-белый мундир английских пехотных войск.
Взгляд индейца, пронзительный и спокойный, сейчас блестел искорками любопытства.
Кухулин не сомневался, что Джон Фердиад согласится на поединок, чероки не знал, как отнесутся к этому другие белые люди. И поэтому он удивился, когда увидел развернувшиеся отряды, марширующие – один по направляю к форту, другой – по дороге на северо-запад от его родной деревни. Кухулину Серому глазу стало любопытно, как теперь поведет себя белый человек в мундире, стоявший перед ним: как будет драться, ведь им еще не приходилось биться один на один – тот краткий миг вчера у разбитой повозки не в счет. А еще индеец заметил, что Фердиад стал более суровым и мрачным. Было ясно, что капитан гренадеров не хочет принимать бой и делает это лишь потому что всего за пару дней начал уважать индейцев как достойных соперников.
Сам же Фердиад по его разумению уважал лишь одного краснокожего, того, кто стоял сейчас перед ним и решился умереть за всех своих сородичей.
Капитан был в пыльном мундире с перевязью сабли, ружье и пистолет он оставил Уолтерсу, одному из двоих солдат, которым приказал стеречь его коня, оружие и скудный провиант, состоявший из фляги с водой и двух кусков хлеба. Хенсон, второй гренадер, привязывал капитанского скакуна к ветви дерева.
На поле стояла тишина, если не считать гулявшего ветра.
Джон Фердиад стоял напротив Кухулина Серого глаза и ждал.
Индеец тоже ждал.
Между ними было примерно два десятка шагов, но пока ни один из воинов не сделал ни единого.
Кухулин держал в правой руке мощное копье на толстом древке. Габульга. Так он назвал свое оружие, которое сам выковал и приладил много-много лун назад. Это было примитивное оружие даже для чероки, но Кухулин уважал Габульга, потому что то много раз спасало ему жизнь в трудных боях. Копье наказал ему сделать его отец, Чингалур Ястребиный взор, который умер вместе с остальной семьей Кухулина в битве с колонистами. Именно после смерти отца, а точнее после торжественного погребения и перехода духа Ястребиного взора в чертоги предков, Кухулин сделал Габульга, и с тех пор редко, когда выходил из своего вигвама без верного друга.
Фердиад тоже был благодарен своему оружию, старой, но отлично сохранившейся сабле из булатной стали, с отменной балансировкой и гардой закрытого типа. Имени у сабли Джона не было, зато он ее часто называл верной подругой. И снимал перевязь с оружием только в самое тихое время (которое случалось все реже). К тому же, Джону не раз приходилось отдавать свою саблю кузницу на заточку и мелкий ремонт. Трудно было назвать это оружие идеалом гренадерского арсенала восемнадцатого века – более молодые офицеры из полка, где служил капитан Фердиад, назвали его саблю устаревшей и не модной – зато она верно служила ему и спасала несчитанное количество раз. Взять хотя бы вчерашнюю ночь. До того, как фургон, за которым укрывался от обстрела Джон, был взорван, а сам гренадер был отправлен прямиком в кювет, верная подруга капитана успела заколоть и зарубить не меньше пяти краснокожих.
Сейчас же сабля Джона весела у него на боку, ожидая, когда же ее пустят в бой.
Сам Джон булатную подругу легонько похлопывал по эфесу, при этом не отрывая взгляда от своего дородного противника с таким же огромным копьем в руке.
«Сейчас начнется сражение», – подумалось Фердиаду.
Кухулин пару раз легонько, словно веточку, перекинул Габульга из рук в руки, и направился в сторону Джона. Конечно, у индейца были еще и другие инструменты для отнятия жизни: два томагавка по бокам и один нож сзади, за поясом.
Джон, кроме сабли, имел еще аккуратный стилет за поясом и еще один кинжал, но поменьше в правом сапоге.
Но когда воины начали сближаться, то им обоим стало понятно, что главными в этой партии будут сабля Джона и копье Кухулина.
И как только между ними осталось всего три шага, оружия смерти встретились.
Кухулин первым сделал колющий выпад прямо в живот англичанина, но Фердиад легко блокировал удар, отбив Габульга вправо. Сам он в это время успел уйти влево и вперед по диагонали и, вывернув правую руку с саблей, рубанул Кухулина с той же правой от себя стороны. Но индеец просто сделал быстрый шаг назад, и сабля Фердиада рассекла воздух.
При этом сам Кухулин успел перехватить копье в левую руку, поближе к наконечнику, и когда Джон отставлял правую ногу назад, ударил того древком в грудь.
***
Удар был ощутимый, но я его выдержал, отступив всего на шаг, при этом равновесие сохранил и успел замахнуться сверху на этого индейца.
Но моя булатная подруга снова рассекла лишь воздух, а не плоть.
Я выругался, потому что видел по перестановке ног Кухулина, что тот собирается сделать выпад вперёд и влево с последующим разворотом вправо. Я же просто не успевал сгруппироваться и подготовиться к его атаке. Поэтому, собравшись сделал неуклюжий кувырок вперед и ткнул саблей в пах противника. Но Серый глаз мою идею разгадал и легко отбил саблю своим копьем, ударив древком сверху.
Как только по округе разнеслись первые удары оружия, деревня чероки оживилась. Все, от стар до млад собрались у входа, чтобы лучше видеть, как сражается лучший из них.
Солдаты Фердиада тоже привстали с земли и даже отошли от импровизированного лагеря на пару шагов, чтобы получше рассмотреть битву их капитана.
Ветер перестал носить пыль и песок туда-сюда и тоже замер, словно боясь помешать соперникам. Птицы перестали щебетать. И даже великая река Миссисипи уняла свои шумные воды, чтобы от них не доносился сейчас до поля, где Кухулин и Фердиад наносили друг другу страшные по силе удары.
В таком замершем мире шел бой. Тишину разрывали лязги оружия, шорох быстрых ног и тяжелое дыхание смертельных соперников.
Солнце уже клонилось к закату, постепенно лишая мира своего света. Сумерки входили в свое право.
И вот уже Фердиад нанес Кухулину ощутимый удар набалдашником эфеса в грудь, словно отомстив за подобный удар индейца.
Серый глаз отошел на пару шагов, но быстро реабилитировался, крутанув своим копьем в воздухе, выписав при этом цифру восемь и успев задеть Фердиада за плечо.
Англичанин не успел отразить удар или увернуться. Его спасло то, что ударило его древко, а не наконечник. Зато удар был такой силы, что правая рука капитана тут же повисла, сабля выпала, а сам офицер упал на одно колено.
***
Я, наконец, достал этого белого человека своей Габульга. После моего удара он упал на колено, и я услышал его тяжелый вздох. В этом вздохе было столько смертельной усталости и боли, а во взгляде столько печали, что я остановился.
Не должно чероки отправлять белого человека Фердиада к его праотцам с такой ношей в душе.
– Хватит, – сказал я.
Фердиад посмотрел на меня, взгляд его прояснился, но ответил он с трудом.
– Что ты сказал? Что значит хватит, Кухулин?
– Три дня. Ты сам так сказал, белый человек. Бронзовый диск почти скрылся за краем мира. Сделаем перерыв. Завтра утром начнем бой.
Я оглядел этого мужчину. Средний рост, вся одежда в пыли. Лицо тоже, и на нем лишь голубые глаза яркое пятно. Сверху хвост темных волос, прилипших к лицу. Плечо у него явно вывихнуто, вряд ли сломано – я все-таки бил не в полную силу. Ночью оклемается.
– Отдохни, – произнес я напоследок и ушел.
***
Когда Кухулин развернулся, чтобы уйти к себе в деревню, Фердиад встал. Хоть и далось ему это с невероятным трудом – право плечо страшно болело и пульсировало – но все же одной попытки для взгромождения себя на ноги ему хватило.
Джон даже не стал спрашивать у индейца, почему тот так резко прервал сражение, не добив раненного Фердиада.
«Хочет честного боя, без всяких ранений – ясной смерти от холодной стали, а не ломая кости. Три дня, так три дня. За это время с американцами будет покончено. Их поймают, а остальные не будут нападать на индейцев – побоятся гнева Его Величества».
С этой мыслью Фердиад встал и отправился к своим солдатам. Добравшись до еды и воды, он молча быстро все съел, а затем велел Хенсону отправиться в форт и привезти еще еды.
Потом он лег спать и проспал до первых лучей солнца.
Второй день начался с того, что меня разбудила боль в раненном плече. Вся правая сторона тела ныла так, что никакая утренняя разминка и даже бодрящее купание в Миссисипи не дали результатов. А к моменту, когда солнце окончательно взошло из-за горизонта, к плечу еще добавились и отстреленные ранее пальцы. «В общем, Джон Фердиад, ты чертова старая развалина, которая уж точно сломается под ударами этого здоровяка-индейца. Да, не долго тебе осталось».
Уолтерс ждал меня в лагере в компании прибывшего из форта Хенсона. Второй хоть и выглядел уставшим, зато улыбался, словно только что вышел из борделя в Портсмуте.
– Сотри эту ухмылку со своего лица, Хенсон. И говори, что у тебя, – я был раздражен из-за накатывающей боли.
– Прошу прощения сэр, – начал рыжеусый Хенсон, – капитан Митчелл просил доложить вам, что его отряд во главе с лейтенантом Шепардом схватили беглых англичан и доставили в форт. Отряд снова возглавляет Митчелл.
– Похоже старый плут оправился от ранения…
– Похоже на то, сэр.
– Пленных допросили? Украденное у короля имущество изъяли?
– Да, капитан, – Хенсон снова улыбнулся, – теперь мы можем плыть домой, сэр!
«Вот и все, – подумалось мне, – миссия в Колонии выполнена. Его Величество Георг III наградит и меня, и Дэна. С войной покончено… Так почему же я все еще жажду поединка с этим индейцем? На кой дьявол он мне сдался?!»
***
Не успел Фердиад отдать приказ о сборах, как Хенсон указал ему на поле.
– Смотрите, сэр, краснокожий пришел. Машет вам.
Кухулин стоял в центре круглой поляны. Никто из индейского поселения не следил за предстоящим поединком, словно все чероки итак были уверены, что их могучий воин одолеет наглого белого человека. Лишь изредка ребятня выбегала к краю деревни, и то для того, чтобы достать улетевший волан или деревянный томагавк.
Увидев Серого глаза, Джон сразу забыл о своих ранах – встал и, взяв снаряжение, отправился на встречу, как ему ранее казалось, с судьбой.
– Доблестный Кухулин, послушай, – начал Фердиад, но индеец прервал его, подняв руку.
– Мы будем сражаться, белый человек. Такова наша судьба- один из нас отправится к праотцам. Ты сделал свой выбор, когда согласился биться со мной. Теперь же не отступай от своей цели.
Джон вздохнул и устало посмотрел в глаза Кухулину.
Он думал, что обнаружит в них такое же пламя, какое пожирает каждого воина, берущего в руки оружие и бегущего на врага, но не было в карих глазах Кухулина ярости, там была лишь решительность, с которой умелый мастер исполняет свою работу. А еще там была жалость и печаль всего народа, которому крепко досталось и еще достанется.
«Но только не от меня и моих солдат», – подумал Джон.
– Я объясню тебе, что произошло, могучий Кухулин. Мои воины схватили тех, на кого мы охотились. Именно из-за них я прибыл сюда. И теперь моя миссия выполнена и мне нужно отплывать. Мы не будем сражаться с тобой, потому что я не хочу твоей смерти… да и сам пожил бы еще немного.
– А как же твое обещание о том, ни один белый не нападет на мою деревню?
– Боюсь, что даже моя смерть не остановит продвижение белых людей на запад и юг. Но я ручаюсь, что мои солдаты уже завтра отплывают из Америки… останутся лишь жители форта… на который вы, кстати, напали.
– Мой народ изгнал из этого места одних захватчиков, но тут же появились другие – вождь разгневался, а шаман сказал, что духи предков велят истребить это белое враждебное племя.
– Вот! Видишь, как получается! – Фердиад даже воодушевился, – американцев вы изгнали, а мы отплываем сами! Никто к вам лезть не будет! А ты пообещаешь мне, что ваше племя не будет нападать на мирных жителей форта и вообще ни на каких других белых людей, если только те сами не проявят агрессию!
– Что такое «агрессию»?
– Эм… враждебность, жестокость… Ну, что согласен на такие условия мира между нашими народами?
Кухулин нахмурился. Было видно, что он обдумывает сказанное Джоном.
А капитан гренадеров осознавал, что сейчас решается судьба многих людей, и что, пожалуй, он взвалил на себя непосильную ношу. Не его это дело, как тут сожительствуют местные индейцы и покинувшие Англию колонисты, возомнившие себя отдельным государством. Да и не умел раньше мирные договора заключать Джон Фердиад. Но, видимо, сейчас его поджидал успех, потому что по взгляду Серого глаза он понимал, что мысленно ирокез соглашается с ним.
– Будь по-твоему, Джон Фердиад. Если можно избежать смерти, то так и сделаем. И ты прав, я тоже не хотел бы лишать тебя жизни. Я все объясню своим вождям, мы проведем обряд, и духи будут замилостивлены. Могу поклясться своим сердцем и скальпом, что чероки из речных ирокезов больше не будут нападать на дома белых людей.
– Отлично! – улыбнулся Джон, – Смерть на сегодня отменяется. Я этому только рад, ведь ты, Кухулин, славный малый.
Джон даже повеселел, он был по-настоящему доволен тем, больше никаких драк не будет, он спокойно вернется в Англию и уж, наконец-то, уволится со службы.
– Спасибо тебе, белый воин, Фердиад, – ответил ему могучий Кухулин, – Ты лучший из белых людей, с кем мне приходилось сражаться.
Джон учтиво поклонился.
– Хотя… твои выпады не так остры и опасны, как лезвие твоей сабли.
– Что!? – воскликнул, не веря своим ушам, капитан гренадеров, -Ты считаешь, что мне не удаются удары? Может ты еще урок мне преподашь по фехтованию или сражению, скажем, на копьях. А?
– Я не уверен, что смогу научить тебя правильно. К тому же мастерство и знания ирокезов нельзя доверять чужакам.
– Да ладно, будет тебе. Скромный, да еще и чтишь традиции! Неужели я не достойный воин? Ты ведь меня сам таковым назвал.
Кухулин вновь призадумался.
– Если бы родился среди нас, в этих прериях, и твоя кожа была бы смуглее, то ты бы, Фердиад, стал бы могучим воином ирокезов. Но так как ты белый человек… мне идется смириться с этим недугом, – индеец улыбнулся, – и поучить тебя в таком обличии. Возможно, когда твой дух покинет это тело, то найдет новое пристанище в облике достойного мужа, среди какого-нибудь племени индейцев. И тогда твои знания из прошлых жизней пригодятся тебе.
Фердиад довольно улыбнулся.
– Что ж, давай поступим так: ты сходишь в свое племя и разнесешь добрую весть о мирном договоре. Я пойду к своим солдатам и велю им скакать в форт и доложить о подготовке к отплытию. А потом, пусть это будет полдень, мы с тобой вновь скрестим оружие посреди этого поля в тренировочном бою. К закату я уйду в форт и отплыву на юг на рассвете следующего дня. А еще через несколько дней окончательно распрощаюсь с Новым светом. А ты будешь жить в мире долгие годы.
– Тому и быть, – ответил Кухулин и, вытащив из земли свое копье, зашагал в сторону поселения.
***
Как же я был рад, что мне не придется отнимать жизнь у Джона Фердиада. Мы сразимся лишь одиножды, чтобы я мог показать ему несколько приемов в бою. Но до этого мне нужно рассказать все Свистящему ветру и Ясному взору. Они хоть и являются вождем и шаманом племени, но их разум давно зачерствел, они испытывают нескрываемую ненависть к белым людям. И я думаю, весть об отходе чужаков понравится им. Мне необходимо усадить обоих в круг костра и выкурить вместе трубку мира. Думаю, это поможет.
Обычно старейшины чероки собирались в священный круг у костра только после заката солнца и выкуривали трубку мира очень медленно, пуская ее по кругу ветхих морщинистых рук. Но сегодня повод был особенным, поэтому вождь Свистящий ветер сразу же согласился созвать всех уважаемых людей деревни.
Сидели все молча и лишь Кухулин Серый глаз, сильнейший и опытнейший воин и следопыт племени, говорил. Делал он это, как и все прочее, спокойно и с мирным выражением лица. Были те, кому план Кухулина не пришелся по душе, но большинство поддержало его. Из не согласных больше всего возмущался и возражал шаман племени Ясный взор.
– Ты уверяешь нас, храбрый Кухулин, что белые люди больше не будут нападать на нас, но у тебя есть лишь слова этого чужака Фердиада. Как же нам верить тебе, если у тебя больше нет других доказательств твоей и его правоты?
– Доказательства у тебя перед носом, – вступился за Серого глаза самый старый из общины, Говорящий с волками, – белые люди уплывают на другой край мира. А те, кто остаются угрозы для нас не представляют.
– Ты прав, старейшина, – поблагодарил Кухулин.
– Что ж если так, то предлагаю обменяться с жителями форта ритуальными дарами, – заключил вождь, – а также взять клятву с капитана, что уплывает, и с других белых людей.
Вождю никто перечить не стал- все закивали и продолжили выкуривать дивные благовония и табак трубки мира.
Через два часа, когда дело клонилось к полудню, Кухулин, индеец из племени речных чероки, стоял посреди поля и чесал лысую сторону головы, стараясь при этом не задеть свой черный гребень волос.
Кухулин ждал Фердиада.
А в то время, пока индеец выкуривал трубку мира, английский капитан гренадеров, приплывший из Старого света, отдавал приказы Хенсону и Уолтерсу.
– Запомните, без меня не отплывать. Вы уже разговаривали с вернувшимися капитанами кораблей?
– Так точно, сэр. Я говорил с обоими, – доложил Хенсон.
– Вы сообщили им, что за подобное дезертирство и трусость по прибытии в Англию их ждет арест?
– Да, капитан. Они аж затряслись! А капитан Митчелл напомнил им об украденном скипетре, они мигом заткнулись и перестали скулить.
– Он вечно переусердствует, – заметил Джон, а потом добавил, – собирайтесь и скачите в форт. Завтра на рассвете отплываем домой!
Капитан улыбнулся этой мысли. Удивляясь самому себе, он отметил, что соскучился по Старушке Англии.
