Илья Зайцев
Сборник сочинений

«Какой-то у меня восторг в груди…»

 
Какой-то у меня восторг в груди,
Опять хожу по Северной столице,
Открытий столько много впереди,
И сколько чувств надолго сохранится.
Великий Пётр по улицам твоим
Ступал своею твёрдою ногою.
И я могу теперь пройти по ним,
Любуясь величавою Невою.
И, проплывая мимо кораблей,
Я чувствую величие России.
Как много тайной силы скрыто в ней,
И как она действительно красива.
Кронштадт, Санкт-Петербург и Шлиссельбург,
Опять я вновь и вновь любуюсь вами,
Смотрю с какой-то гордостью вокруг,
И не могу всё описать словами.
 

«По Дании гуляю…»

 
По Дании гуляю,
На Обенро смотрю,
Россию вспоминаю,
Грущу я и курю.
Но почему так грустно
Сегодня стало мне?
Ведь я совсем недолго
В заморской стороне!
Здесь ровные дороги,
Красивые дома,
Пострижены газоны,
Кругом одна «фирма».
Не слышно брани, мата,
И пьяных не видать.
И можно здесь часами
На пляже пропадать.
Такие же берёзы,
Как дома под Москвой,
Мне уплывать не хочется,
И хочется домой,
Ведь там мои родные,
Любимая моя.
Да, там моя стихия,
Там русская земля.
 

«Там, в Подмосковье, далеко…»

 
Там, в Подмосковье, далеко
Ты ждёшь меня и шлёшь конверты
В Балтийск и Питер. Нелегко,
Я знаю, ждать и ждать ответы.
Ты пишешь, хочется хоть раз
Меня увидеть и потрогать.
А я попробую сейчас
Всё описать, боясь растрогать
Тебя. Я внешне что и был,
Но вот в глазах весёлых прежде
Смех растворился и остыл,
Сейчас они грустят в надежде
Увидеть милые края,
Друзей, родных и с вами слиться,
И если улыбаюсь я,
То всё равно в них грусть таится.
 

«Я очень часто вспоминаю дом…»

 
Я очень часто вспоминаю дом,
Он далеко за сотни вёрст и много дней,
Я днём и ночью думаю о том,
С подругой что? И что за встреча будет с ней?
Давно промчалась та волшебная весна,
Прощанья час и время медленно ползёт.
Что с нею стало? С кем теперь она?
А может, ждёт меня, и может повезёт?
Каким я к ней приду? Ведь я уже другой,
Теперь я редко улыбаюсь и смеюсь.
Я грубый стал, был раньше не такой,
Всегда ругаюсь и частенько злюсь.
Я не уверен, что смогу каким был стать,
Что жизнь вернётся на круги свои.
Но я ту встречу с нетерпеньем буду ждать,
Чтобы увидеть вновь глаза твои.
 

«На столике вино пролито…»

 
На столике вино пролито,
Царит в каюте темнота,
И на мгновенье всё забыто:
Семья, работа, суета…
На время я забыл подругу,
Она про друга своего,
Лишь стрелка бегает по кругу,
Не зная места своего.
В одной постели лишь проснуться,
Они объятья разомкнут,
От страсти ночи встрепенутся,
И что наделали, поймут.
 

«Сижу на камнях в Свартберк-фьорде…»

 
Сижу на камнях в Свартберк-фьорде,
По берегам роскошный лес.
Сказать плохого о погоде
Нельзя. Всё чудно от небес
И до спокойной моря глади.
Красив их Север. Так тогда
Зачем я грустен? Чего ради
Сижу в раздумье, как всегда?
Второй приход – мы снова в Порво,
Качаем финнам нашу нефть.
Сказать про Порво – просто прорва,
Лишь дифирамбы им пропеть.
Пусть говорят, что мы отстали,
Что в нищенстве который век.
Мы, может быть, и процветали,
Коль не кормили б вся и всех.
А мы их кормим, и их рыба
Клюёт на нашего червя.
Вот финн огромный, словно глыба,
Ломаясь, просит у меня:
«Give Russian Vodka, сигареты».
А если я ему продам,
Он сразу будет слать приветы
Своей таможне и ментам.
И дал я финну «Беломора»
На свой, конечно, страх и риск.
Травись отравою Егора
И дымом едким подавись.
 

«Сегодня ночью разведут мосты…»

 
Сегодня ночью разведут мосты
И мы в проводку двинемся Невою.
Куда-то вдаль от этой красоты,
Что можно видеть летом и весною.
Над Петербургом ночь стоит светла,
И бродят всюду парочки, вздыхая.
Завидую я им, но не со зла.
Ведь дома ждёт меня моя родная.
Я на Васильевском свой катер ждал,
Сирень сорвал, тут девушки проходят.
Одной девчонке я сирень отдал,
Она что мне ответить, не находит.
Я просьбу ей тогда сказал одну:
«Ты поцелуй». Она поцеловала
И подарила моряку весну.
Вдоль по дорожке дальше зашагала.
Казалось бы, что в этом? Пустячок.
Ведь для кого-то это очень мало.
Но я был рад, как будто маячок.
Весна во мне надежды зажигала.
Да и ко мне потом придёт весна,
Но это будет снежною зимою.
Подруга дверь откроет, и она
Меня обнимет, встретившись со мною.
 

«Набираю код и номер…»

 
Набираю код и номер,
И с надеждой жду ответ.
Ты, наверное, не ждала
Телефонный мой привет?
Через сотни километров
Всё ж домчали голос мой
Провода порывом ветра
В дом далёкий и родной.
Как приятно слушать голос,
Что давно так не звучал.
Я об этом на всю почту,
Было б можно, закричал.
Он так ласково и нежно
Льётся прямо в ухо мне.
И от этого внезапно
Дрожь промчалась по спине.
Я так счастлив, что не знаю,
Как мне радость описать,
Что могу из Петербурга
Я тебе в Москву сказать,
Что люблю тебя, и пусть ты
Очень-очень далеко.
Но для чувств нет расстояний,
Если чувство глубоко.
 

«Лицо на фото вижу милой…»

 
Лицо на фото вижу милой,
Не то улыбку, не то грусть,
Таит оно? Стараюсь с силой
Понять. Никак не разберусь.
То глянет на меня с упрёком:
«Зачем покинул ты меня?
И наказал огромным сроком,
Ждать и грустить день ото дня».
То улыбнётся: «Милый, как ты?»
Как будто хочет обласкать.
А я усталый после вахты
Валюсь в постель, чтобы поспать.
Здесь нет её. Как станет грустно,
Я фотографию беру.
Когда в стихах, когда-то устно
Беседу мысленно веду.
Делюсь невзгодами и болью,
Красотами чужой земли,
Работой и морскою солью,
Что ржавым красит корабли.
Я прикоснусь губами нежно
К портрету девушки моей.
Рукою, может быть, небрежно
Я проведу слегка по ней.
И станет мне немного легче,
Как будто рядом с ней побыл.
Как будто руки ей на плечи
Я опустил… И всё забыл.
 

«В вечернем шуме кабака…»

 
В вечернем шуме кабака
Приятно музыка играла…
Ты повстречала моряка.
И ты словам его внимала.
Он говорил, что несчастлив,
Что век свой по морям скитался,
В бокал вина себе налив,
В любви тебе он признавался.
На брудершафт с тобой он пил,
Шутил, целуя нежно руки.
В тебе он чувства разбудил,
Сказал: «Не думай о разлуке».
Ты захмелела от вина,
Забыла верного супруга.
Была в ту ночь ты с ним нежна,
Под звёздным небом вы, друг друга
Обняв, лежали на траве…
Прибой шумел и тёплый ветер
Тебя ласкал. Всё в голове
Смешалось. Ты, и не заметив,
Была уже совсем одна,
Лишь плыл дымок, вдаль уплывая.
Катилась пенная волна,
Тебе о нём напоминая.
 

«Балтийское море встречает волной…»

 
Балтийское море встречает волной,
Корабль шкивает, качая со мной.
Я в запахах свежесть морскую люблю,
Я чайку крикливую взглядом ловлю.
Люблю я с бурлящею пеной простор,
Люблю я спокойный мужской разговор.
Здесь делает каждый работу свою.
Морская стихия! Тебя я люблю!
 

«Темно, маяк в ночи мигает…»

 
Темно, маяк в ночи мигает,
На небе полная луна,
Меж берегов река петляет,
Стоит глухая тишина.
На теплоходе в рубке двое.
Один, чтоб часом не заснуть,
Сказал: «Ну вот уже второе
Число. Ещё совсем чуть-чуть,
Два дня, и ты на берег выйдешь».
Едва держась, чтоб не зевнуть,
Добавил он: «Илюха, слышишь?
Соврал бы что-ль чего-нибудь.
Угрюмый ходишь третьи сутки,
А раньше только знал шутил».
Илья сказал: «Жорж, не до шутки,
Я б лучше просто погрустил».
Жорж замолчал. Илюха в точку,
Куда-то вдаль сквозь ночь смотрел.
А диск луны украсил ночку
И как-то сказочно горел…
 

«Гром прогремел, и в пруд попрыгали лягушки…»

 
Гром прогремел, и в пруд попрыгали лягушки,
Закапал дождь, и мы бежим с тобой к избушке,
А ветер с васильков росу сдувает,
И кто-то в спину вдруг меня толкает.
Глаза открыл и понял, что я спал,
А в спину моторист меня толкал.
«Вставай на вахту!» – буркнул тихо он.
Ну как паршиво, это был лишь сон.
Иду в машину слушать «бам» и «бум»,
Как надоел дурацкий этот шум.
Компрессор застучал, как пулемёт,
С ума меня когда-нибудь сведёт.
Да и насос включился, как назло,
Хоть бы его сейчас разорвало.
Приборы посмотрел, скорей бежать,
Машину что бы больше не видать.
И в рубку тоже, хоть не заходи,
На воду вахту целую гляди,
И руль катай туда-сюда, туда,
Романтика? Нет, это же беда.
А после вахты, хочешь, погуляй,
Русалку по шкафуту погоняй.
Посетуешь на то, что здесь лишь сталь,
Ни деревца, ни листика… А жаль!
В каюте словно в камере лежишь…
О, время, как ты медленно бежишь!
Черты своей подруги вспоминаешь
И так вот незаметно засыпаешь.
 

«Проходит мимо девушка…»

 
Проходит мимо девушка,
А я смотрю ей вслед,
Она идет счастливая,
А я угрюм, как дед.
Мне тоже быть бы радостным,
Но только дело в том,
Что завтра всё прекрасное
Исчезнет за бортом.
Вовсю весна гуляет,
И мне невмоготу…
Быть может, в этой девушке
Теряю я мечту.
А мне б за этой девушкой
Вдогонку побежать.
Ну что же здесь поделаешь,
Не суждено опять.
Так пусть идёт красавица,
О чём тут говорить?
Мне ведь спешить-то некуда,
И можно побродить.
Полюбоваться в скверике
На первую листву,
И травушку зелёную
Потрогать наяву.
Полгода буду по морю
Гулять, как ветерок,
И будет мне попутчиком
Колючий холодок.
И всю весну по палубе
Мне суждено ходить,
И на волну бурлящую
Смотреть да и грустить.
Ну что ж, пойду вразвалочку
В ту сторону, где порт,
У пирса там болтается
Мой ржавый теплоход.
Ведь завтра рано утречком
«Собачью» мне стоять,
И будут меня в плаванье
Лишь чайки провожать.
 

«Друзья мои! Какие-то три года…»

ВИТАЛИКУ И ИГОРЮ

 

 
Друзья мои! Какие-то три года
Нас разбросали всех, кого куда.
У каждого теперь своя работа,
И видимся мы только иногда.
Когда-то между вахтами мечтали
О том, как дальше наша жизнь пойдёт,
Что будет с нами. Но не понимали,
Куда судьба-злодейка повернёт.
Мы собирались в маленькой каюте,
И кто-то под гитару напевал…
Сорвавшись ночью с коек на шкафуте,
Забыв про сон, мы делали аврал.
Давным-давно там, за Полярным кругом
Вы были всех на свете ближе мне,
И каждый был мне братом, а не другом
В той хмурой, вечно мрачной стороне.
Мы всё делили: радость, боль и скуку,
Беду, опасность, пищу пополам,
И каждый понимал простую штуку,
Что вместе всем держаться надо нам.
Теперь всё позабылось, стало прошлым,
И каждый жизнь спокойную ведёт…
Как вам? Не знаю, мне ж порядком тошно
Спокойно жить. Меня туда зовёт.
 

«Что написать тебе? Совсем не знаю…»

 
Что написать тебе? Совсем не знаю…
Однообразно всё день ото дня…
А ты там ждёшь, ты ждёшь меня, родная?
Пусть глуп вопрос, но ты прости меня!
Здесь каждый день встаёт одна картина.
Восход, леса, поля, затем закат.
Без умолку стучит в корме машина,
И долгий плёс сменяет перекат.
Река красива, ничего не скажешь,
Но не сравнить её с твоей красой,
И вот один в каюте вспоминаешь,
Как мы встречались каждый день с тобой.
И как ласкали руки меня нежно,
И губы твои сладкие, как мёд…
Пусть ты порой была ко мне небрежна,
Но знаю я, ты любишь! Спесь пройдёт!
А здесь всё мрачно, пасмурные лица,
И длятся две недели словно год,
И дней мелькает смутно вереница,
Но всё пройдёт, и этот срок пройдёт.
Вот два звонка! Опять зовут на мостик.
Прости, что был коротким мой рассказ.
Знай: скоро свадьба, будут у нас гости,
И Мендельсона включат марш для нас!
 

«Ты помнишь, друг, как в дымке уходили берега?…»

 
Ты помнишь, друг, как в дымке уходили берега?
Ты помнишь, как с тобой нас приняла река?
Протяжный стон крикливых чаек над водой
И марш «Славянки» тает в дымке за кормой.
Потом шли дни своей протяжной чередой,
Тянулись мили над холодною водой,
И шум воды, бурлящей рядом за бортом,
Напоминал, что где-то наш остался дом.
 

«На высоте, где чайки реют…»

 
На высоте, где чайки реют,
Я расправляю паруса.
Я марсовый, могу по реям
Ходить, закрыв совсем глаза.
Иду по рее, как по тропке,
И балансирую рукой.
Шатаюсь, словно после стопки,
Иль воздух пьяный здесь такой?
Качает шторм, бросает палубу
То вверх, то вниз, то на борта,
И я болтаюсь вместе с палубой
Туда-сюда, туда-сюда.
А ветру, видно, очень хочется
Меня сорвать и бросить вниз,
И он, наверно, обхохочется,
Как на страховке я повис.
Как я стою, скрепя зубами,
Все силы до конца вложив,
Держа дрожащими руками
Свой штерт и радуюсь, что жив.
На высоте, где чайки реют,
Я расправляю паруса.
Я – марсовый, могу по реям
Ходить, совсем закрыв глаза.
Но по ночам мне часто снится,
Что с мачты я вот-вот сорвусь,
И я во сне, боясь разбиться,
За всё хватаюсь. И проснусь.
Стираю пот и согреваюсь,
Заполню свой живот пустой,
И вновь на рею поднимаюсь
Бороться с ветром и судьбой.
 

«Я устал от всего: от бессонных ночей…»

 
Я устал от всего: от бессонных ночей,
От других городов и от лживых речей…
Я устал от дорог и от жизни двойной,
И от игр, что ведут за моею спиной…
Я устал от жестокости и подлецов.
Не могу выносить дураков и глупцов!
Я устал от любви, от холодности чувств,
От друзей, чьею дружбой от боли лечусь.
Я устал от родных, что не могут понять…
Я устал от себя… Не пора ли менять
Свою бурную жизнь на спокойный квартал…
Я устал от всего, я от жизни устал…
 

«Пожелтевший лист кружится…»

 
Пожелтевший лист кружится
Над темнеющей водой,
И ему не возвратиться
К ветви дерева родной.
Так и я вот оторвался,
Как листок от ветки той.
С домом милым распрощался,
Отправляясь за мечтой.
Улетают к югу птицы,
Исчезая в море туч.
И мечта так растворится,
Погасив последний луч.
Дождь осенний поливает,
И от ветра в теле дрожь,
Ветер песни напевает:
«Ты дороги не найдёшь…
Не найдёшь пути обратно».
Но я верю, что найду.
И мне ясно и понятно
Рано ль, поздно, но приду.
В дом, туда, откуда вышел,
Где начал свой долгий путь.
А что ветер пел – я слышал,
Но ошибся он чуть-чуть.
 

«Сквозь грязное стекло холодного вагона…»

 
Сквозь грязное стекло холодного вагона
Ты смотришь на родных, на суету перрона.
Хоть на мгновенье только оглянись,
Постой, не уезжай, не торопись!
Ведь будут впереди лишь длинные дороги,
И будешь обивать чужие все пороги.
Ты будешь по земле один бродить.
И сможешь только с ветром говорить.
Закутавшись в тулуп, в январские морозы,
По полю побредёшь один через заносы.
Подумаешь про тёплый месяц май,
И скажешь сам себе: «Не замерзай!»
Всё будет впереди: и трудности, и годы,
Большие города, вокзалы, пароходы,
И новые враги, и лучший друг,
Мгновенья теплых встреч и боль разлук.
И не заметишь сам, что в сердце остываешь,
И всё о чём мечтал, с годами забываешь.
И весь совсем седой вернёшься в дом,
Но дом твой будет пуст… А что потом?
 

«Моют косточки мои, обсуждают…»

 
Моют косточки мои, обсуждают,
То бранятся, то ворчат, то ругают.
Говорят, что я совсем изменился.
И от рук, мне говорят, ты отбился.
Говорят мне: «Ты, дурак, всё гуляешь!
Ты же молодость свою прожигаешь!»
А я слушаю, сижу и киваю,
И заботу вашу я понимаю.
Но хочу сказать, того я боюсь:
«Если буду жить как все, то загнусь.
Да, для вас я баламут, что поделать?
Но меня не изменить, не переделать!»
 

«А кто-то с девушкой своей…»

 
А кто-то с девушкой своей
По улице гуляет,
А мне пока что на любовь
Упрямо не везёт.
И пусть на улице зима,
Любовь их согревает.
А я согреться спиртом рад,
Пока на сердце лёд.
А у кого-то есть свой дом
И мягкие кровати.
И в зимний холод он в тепле
Горячий кофе пьёт,
А у меня же дома нет,
Но есть бушлат на вате,
И я согреюсь у костра,
Пока метель метёт.
Имеет кто-то миллион
И ездит в лимузине,
А я пешком пока хожу,
И мой карман пустой.
Одним креветки и икра
В валютном магазине,
А я картошки наверну
И выпью чай крутой.
Один страдает от любви,
Тот от болезней вроде,
А этот вот миллионер
Всечасно ждёт воров…
Пусть нет любимой, денег нет,
Зато я на свободе
И водочкой лечу себя
Получше докторов.
 

«Когда рукой, дрожащей от похмелья…»

 
Когда рукой, дрожащей от похмелья,
Могильщик в гроб последний гвоздь забьет,
Когда душа в преддверье новоселья
К иному миру тихо отойдет.
За грешный прах кто, может быть, свечу поставит,
А злой язык чего-нибудь взболтнёт.
Могилку сын когда-нибудь поправит,
Но всё ж никто, наверно, не поймёт.
Ни этих рук, что дрались и творили,
Ни этих губ, что лаской женщин жгли,
Ни этих ног, что по России походили,
Но ни к чему в итоге не пришли.
Ни этот взгляд, что плакал и смеялся,
Ни мыслей, что оставил при себе,
И не поймут, чем жил, чего боялся,
И то, что здесь оставил на земле.
И не понять, чего душа хотела,
Да и к тому ж не вам её судить,
Так что пока душа не отлетела,
Я жить спешу, спешу я, люди, жить!
 

«Где взять роскошь, да и денег не видать…»

 
Где взять роскошь, да и денег не видать,
Потный тельник начал к телу прирастать,
Поносило, помотало по земле,
Шум вокзала стал дороже дома мне.
Эй, братишка! Что ты, милый, побледнел?
Да неужто сраных денег пожалел?
В этом мире жизнь не стоит даже грош,
Лучше будет, если ты его пропьёшь!
Наливай же в кружку водки пополней,
Чтобы жить на свете стало веселей,
Чтобы песнь хмельные пели голоса,
Чтоб на окнах спиртом выпала роса.
Тесным кругом дружно сядем за столом,
Выпьем водки, её пивом мы запьём,
Поболтаем, песнь споём и побузим,
А наутро кто-то сходит в магазин.
Захмелеют и обмякнут языки,
Обопрёмся друг на друга, мужики…
 

«Когда я буду уходить…»

 
Когда я буду уходить,
Никто меня и не заметит.
Зима холодным утром встретит,
Тоскливо ветер будет выть.
Следы порошей занесёт,
Они уходят от порога,
Как одинокая дорога,
Что вдаль за горизонт ведёт.
И не простившись даже с той,
Которую любил безумно,
Исчезну вовсе полоумный
За белой снежной полосой.
Она же, когда я уйду,
Меня со временем забудет.
И думать обо мне не будет.
Вот потому я и уйду.
Всё это было и не раз,
Я первый этому свидетель!
Но жизнь скупа на добродетель.
Прости, Создатель, грешных нас!
 

«Пёсик сел. И смотрит точно…»

 
Пёсик сел. И смотрит точно,
Что-то хочет мне сказать.
Да опять не сплю за полночь…
Псу ведь это не понять.
Пёс развесил свои уши,
Показал мне два клыка.
Сделал вид, что начал слушать
Бред полночный моряка.
Что ходил на крайний север
В те далёкие края,
Где за Леной с Енисеем
Льдами скованы моря.
Нет рассвета там, заката
Тоже нет под темнотой.
Там в снега земля объята,
Спит под вечной мерзлотой.
 

«Подходит навигация к итогу…»

 
Подходит навигация к итогу.
И сотни миль оставив за кормой,
Вернёмся мы к родимому порогу,
Наш теплоход поставив на отстой.
На материк! С друзьями выпьем водки,
И вспомним мы за праздничным столом,
Как иногда трещали переборки,
Но мы же шли, не думая о том.
Припомним и торосы, и метели,
Кидало, как корабль, в хороший шторм,
Ночами, как ветра, сонаты пели,
И как шуга шуршала за бортом.
Улягутся в душе былые раны,
И море отойдёт на задний план.
Но будет сниться долгими ночами
Холодный Ледовитый океан.
 

«Я опять не усну до утра…»

 
Я опять не усну до утра,
Всё смешалось: и темень, и свет.
Мысли гложут меня до нутра,
Ожидаю багровый рассвет.
Вновь во мраке увижу я бар,
А на баре стоят корабли,
Слышу звуки охрипших гитар,
И в округе не видно земли.
Солнце вновь озарит горизонт.
И, с метелью встречая рассвет,
Ветер свищет волне в унисон
И кидает на палубу снег.
Улыбнутся мне лица ребят,
И по матушке крикнет старпом.
Не замёрзшие капли блестят
Над холодным замёрзшим бортом.
 

«Октябрьская ночь за промокшим стеклом…»

SENRA AMORE ANDARE SUB MARE —

 

без любви блуждать по морю.

 
Октябрьская ночь за промокшим стеклом,
И белые хлопья на свете мелькают.
Оставшись один, я подумал о том,
Как быстро былую любовь забывают.
Но нет, не забыть теплоту наших встреч,
Осеннюю улицу в мраке квартала,
Чуть слышно лилась твоя тихая речь,
Когда в первый раз ты «люблю» мне сказала.
Теперь вспоминаю весёлый твой взгляд,
И снова ты в памяти быстро проходишь,
Уже не вернуть то, что было, назад.
И я остаюсь, а ты снова уходишь.
О прошлом не плачу, жалею о том,
О том, что прошло и уже не вернётся.
А снег всё идёт за промокшим окном…
Надежды стираются, явь остаётся.
 

«Здравствуй, мама! Шлю тебе привет…»

 
Здравствуй, мама! Шлю тебе привет
Из тех мест, где Лена подо льдами
Тихо дремлет, а тепла здесь нет,
Всё вокруг под белыми снегами.
Долетели быстро. Отослал
Сразу в тот же день Вам телеграмму.
Поселили жить пока в спортзал.
Чем ещё обрадовать мне маму?
Тем, что домом стал для нас спортзал,
Где откроешь кран водопроводный,
А из крана, я бы так сказал,
Грязь струится струйкой полноводной.
Может рассказать, что водку пьём,
Что от скуки некуда деваться,
Что как на вулкане мы живём
И частенько надобно подраться.
То, что почти каждый носит нож,
А не нож, так добрую железку.
А иначе здесь не проживёшь,
Враз покинут зубы «хлеборезку».
В общем, мама, не переживай.
И не слушай каждый день погоду.
Как пройдёт грядущий Первомай —
Будем оформляться на работу.
Когда утром солнышко встаёт,
А оно встаёт здесь рановато,
У вас дома вечер настаёт
И, наверно, с розовым закатом.
Мама, вышли чёрные очки,
А то очень солнце ярко светит,
И под веками мои зрачки
Скоро уж никто и не заметит.
Адрес будет во втором письме,
Толком я его и сам не знаю.
Как узнаю, напишу тебе.
Все, целую, крепко обнимаю.
 

«От мыса Чаганы шторм по всему заливу…»

 
От мыса Чаганы шторм по всему заливу,
И пенится Азов вскипающей волной.
Уходит свет дневной, и прошлое тоскливо
Пришлет своих гонцов из памяти за мной.
Порывом ветер бьёт, и в окнах завывая,
Покоя не даёт измученной душе.
Деревья ветер гнёт и будто призывает
За все свои грехи покаяться уже.
Таинственно закат окрасил степь и горы.
Над озером Акташ, как перья, облака.
А в памяти звучат былые разговоры,
И не дают они покоя мне пока.
Весь красный горизонт в закате утопает,
И будто сквозь рубин окрашен солнцем он.
Смотрю я в эту даль, стук сердца замирает.
На жизнь свою смотрю, тоскую о былом.
Казалось мне тогда, всё главное случится,
Я жизнь свою, увы, не набело писал.
А оказалось всё уже не повторится,
И молодость прошла, и стих весенний бал.
Я чувствами играл, чужими и своими,
Всё было не всерьёз, такая эта роль.
Не многих я любил, но был любимым ими.
Любовь испил до дна, но причинил лишь боль.
Играючи на честь давным-давно поспорил.
Я упустил мечту, но спор не проиграл.
Но радости меня Господь не удостоил,
И должников моих в могилу он забрал.
Я делал, как хотел, под сильным не сгибаясь.
От этого Олимп меня к себе не звал.
За это жил я сам собою оставаясь,
И дали всех дорог за это я познал.
Прощения прошу у всех, со всем смиряясь,
За то, что причинил немало я обид.
А голос мягкий твой, как будто удаляясь,
Вас не за что прощать, мне тихо говорит.