Илья Сергеевич Ермаков
Не забывай и не прощай
– Это все не то, Вик!
– Слушай! Так…
Я обреченно выдохнула, но поддержала подругу и выслушала дальше:
– Запугивание и угрозы убийством или нанесением ущерба здоровью представляют собой открыто проявленное и высказанное намерение убить или покалечить человека. Этому правонарушению посвящена статья 119 УК РФ. Данное действие может осуществляться как лично, так и с применением средств связи либо с привлечением третьих лиц.
– Он мне не угрожает! Понимаешь? От него нет угроз моей безопасности или жизни или… просто… ты же понимаешь, что я имею в виду?
– Да, Юль. Ситуация паршивая. Но в других странах все это дело активно пресекается! Вот, послушай! «США первыми ввели наказание за сталкинг в 1990 году. После этого законы о преследовании появились в Канаде, Австралии и Бельгии. В Германии в 2007 года сталкеров наказывают тюрьмой на срок до 3 лет. В Шотландии закон о борьбе со сталкингом вступил в силу в 2010 году. За 2 года действия этого закона здесь осудили 443 преследователей. В Англии и Уэльсе сталкинг стал преступлением в 2012 году».
На этом Вика отложила телефон, почувствовать беспомощность.
– Проклятье…
– Мы даже не можем назвать состав преступления, понимаешь? Одно дело, если бы он писал письма с угрозами и приставал ко мне на улице в попытках изнасиловать. Это одно. Он ничего не делает. Он просто… следит за мной, одержим мною, он просто…
– Да-да! Я все понимаю, Юль… у нас нет ничего против него и это просто ужасно! Он понимает, как нужно действовать, чтобы остаться безнаказанным.
– А за что мы его хотим наказать, Вик? За что? За то, что крестный отец выкладывает фотографии своей крестницы у себя на страничке и хочет с ней погулять?
Вика смахнула пот со лба, осознав всю патовость ситуации.
– Ты права, Юль! Черт! Ты сама чувствуешь от него какую-то угрозу?
И я впервые серьезно задумалась над этим.
Я заглянула внутрь себя и представила все то, что связывает меня с этим человеком.
– Да… понимаешь, мне просто страшно. Мне страшно жить, пока он где-то ходит. Я боюсь, что однажды окажусь с ним в одной машине и уже… ничего не смогу сделать. Чем больше он сдерживает это в себе, а он держит это в себе очень долго, тем сильнее будет выплеск. Сейчас это копится в нем. Копится, копится… но в один момент он может сорваться и перейти в открытое наступление. Ему снесет башку! Вот, что я имею в виду. Понимаешь? Это лишь вопрос времени, когда оно произойдет. Мне просто… страшно. Вот и все. Мне… неспокойно…
И я застыла.
– Эй… Юль, ты чего? Эй, девочка моя!
Она потрясла меня за плечо, пытаясь привести в чувство. А меня буквально вырвало из этого мира, когда я вспомнила…
– Юля! Что с тобой?
Я вернулась к реальности и перевела взгляд с «пустоты» на Вику.
– Боже, ну ты пугаешь, конечно! Что случилось?
– Папа мне сказал вчера, что… а я забыла! Ужас… как я могла забыть?!
– Что забыла, Юль? Что случилось?
Из глаз хлынули слезы.
Я больше не представляла свою жизнь свободной от страха перед крестным.
– Юлька! Господи!
Вика крепко обняла меня и прижала к себе, тщетно стараясь успокоить. Она гладила меня по голове, но мне это не помогало. Я осталась один на один с леденящим ужасом правды.
Правды о том, что это никогда не закончится.
– Что с тобой? Боже! Скажи же мне!
Она сжала мое лицо в своих ладонях и протерла мои слезы большими пальцами.
– Папа вчера сказал…
Я пыталась изо всех сил собраться с мыслями.
– Он сказал, что Токарев собирается устраиваться на работу в тот университет, куда я хочу поступать. Он будет там первый год преподавать физику. И…
– О… боже милостивый… вот же срань!
Я сглотнула соленый комок и опустила голову на подушку. Мне казалось, что очень скоро я перестану что-либо чувствовать вовсе.
– Он преследует меня. Он идет за мной по пятам. Он хочет работать там же, где я буду учиться пять лет, чтобы быть всегда рядом. Рядом со своей крестницей, со своей любимой ученицей, со своей Юлей Кабановой…
Вика ничего не могла сказать. Слова закончились.
Обе мы понимали весь ужас назревающей ситуации, которая меня ждет. И мы ничего не можем сделать против него… ничего…
– Знаешь, Вик… я порой думаю о том, как сильно хочу, чтобы его просто не было. Просто лежу и представляю, как его задавит машина или он сам попадет в аварию. Я представляю, как у него заболит сердце, он сляжет в реанимацию и умрет в больнице. Иногда я просто хочу, чтобы мама сказала мне о том, что «вчера твой крестный повесился». Скажи мне, Вик, я – злой человек?
– Ох, Юлька… нет, что ты! Ты не злой человек. Брось. Ты просто напугана. Ты просто готова на все, чтобы избавиться от этого страха.
– Ты права. Да, этого я и хочу. Я понимаю, что жить в мире, где его не существует, мне будет гораздо спокойнее. Я перестану бояться. Иногда я ловлю себя на мысли, что готова пойти на все, чтобы самой убить его…
И тут нас обоих парализовал ужас.
Мы приблизились к той части откровенности, к которой боялись приближаться все это время – каждая по своим причинам.
– Ты думала об этом?
Она решила убедиться в том, что правильно меня поняла.
Я кивнула в ответ и добавила:
– У меня даже были свои маленькие планы.
– Планы как… убрать его?
– Угу…
– И ты… готова это сделать? Чтобы он ушел из твоей жизни навсегда и не портил тебе жизнь в институте и потом?..
Хороший вопрос.
Он встал ребром.
Если раньше мои фантазии об убийстве Токарева оставались лишь фантазиями, то сейчас… мечты превращались в конкретную реальную цель.
И в тот момент я поймала себя на шокирующей мысли: «Это не так сложно, как кажется».
Вопрос в другом…
– Это очень эгоистично, ты не находишь?
– О чем ты, Юль?
– Я хочу убить человека. Хочу убить своего учителя, друга отца, своего крестного. Я хочу убить чьего-то сына. Человека. Понимаешь? И за что? За то, что этот человек просто… существует? Мешает мне спокойно жить?
Мне стало тяжело от собственных мыслей.
– Вот оно… мешает жить. Он лишний. Посторонний. Ненужный…
– Юлька… ты меня пугаешь.
– Прости. Но будем откровенны – без него станет спокойно.
– Но ты же… не убьешь его, верно? Не отнимешь жизнь человека? Тебе же потом… жить с этим! Ты уверена, что ты получишь то спокойствие, к которому стремишься? Или же обречешь себя на вечные терзания совести. Он же ничего… не делает… так?
Только не «переобувайся»! Прошу тебя! Не сейчас.
– Брось! Я пока не собираюсь его убивать.
– Пока?..
Я повернула голову в сторону Вики, и наши взгляды встретились. И я увидела в ее глазах испуг – она увидела мою решимость, мою готовность, мою искру безумия…
– Стану ли я хуже него, если сделаю это?
Вика не знала ответа.
Если Токарев просто навязывается ко мне, следит за мной, пишет и звонит, ждет встречи, чтобы… чтобы… поговорить…
То я хочу убить его!
Меня он убить не хочет!
Меня он просто хочет…
И этого я тоже не могу знать наверняка! Просто… так кажется. И всегда так казалось.
Может же он это сделать?
Может?
– Да, может…
– Что ты говоришь? – не расслышала Вика.
Я отвлеклась.
Я ужаснулась о того, что мысль убить человека и мое желание сделать это стали такими реальными и ощутимыми!
До чего меня довели…
– Он всегда ставит машину в гараж.
– Что?
Вика снова ничего не поняла.
– Слушай. Он всегда ставит машину в гараж. Он никогда не оставляет ее на ночь во дворе у дома. И всегда заправляется. Если я пойду с ним гулять, если мы поедем с ним… он обязательно поставит машину в гараж.
– И что ты хочешь сказать?
Просто я кое-что нащупала.
План зрел.
Я понимала, что нужно делать.
Вопрос оставался один – готова ли я?
– Но мне придется сначала подготовиться.
– Юль… я, конечно, все понимаю. Да… но мне это не нравится. Честно. Не нравится мне то, о чем ты сейчас думаешь.
Но это не имело никакого значения.
Уже поздно.
– Я уже решила, – заявила я не столько Вике, а сколько самой себе.
– Что… что ты задумала?
* * *
МАШИНА ТОКАРЕВА, НЕДАЛЕКО ОТ «МАКДОНАЛЬДСА». ИЮЛЬ, 2020 ГОД
– А ты еще отказывалась идти!
Он отпил еще немного молочного коктейля и взглянул на часы.
– Боже! Уже восемь часов! Надо бы нам закругляться, что скажешь?
– Да, пожалуй.
Я заканчивала уминать свое мороженое, пока Токарев заводил машину.
– Сейчас заедем на заправку, лады? А потом в гараж. Не боись – я тебя доведу до дома.
– Хорошо, – киваю я.
Наполовину пустые стаканы с молочными коктейлями стояли в подстаканниках между нами. В отдельном отсеке для салфеток и мусора лежал примятый пустой стакан из-под ванильного мороженого. Я свое еще не доела.
Пристегнувшись, я продолжила есть свое мороженое и думать о том, что мне предстоит сегодня совершить убийство.
Всю дорогу до заправочной станции Токарев рассказывал какие-то байки. Как ни старалась я слушать его, я вообще не понимала, о чем он говорит! От слова совсем! Клянусь!
Вот я не видела в них ровным счетом никакого смысла. На мгновение мне показалось, что он, действительно, сошел с ума и начал нести откровенный бред.
Какие-то квартиры, какая-то армия, какая-то рыба, какие-то друзья-приятели, какие-то женщины, какие-то стюардессы и поварихи… боже! Я ничего не понимала из того, что он пытался до меня донести.
В машине стоял этот странный запах ацетона. От него не защищала даже лимонная елочка-вонючка и табличка с икони.
– Снимаешь, значит, квартиру. То бишь, берешь ипотеку. Устанавливаешь там стенку и второй санузел. Сдаешь, как две квартиры. Часть денег идет на покрытие ипотеки, а часть – в карман. Вот, что говорит! Представляешь? И так много-много квартир. Целая сеть! Вот этакий бизнес, значит…
К чему это все?
Боже… пусть это закончится!
– Сейчас в нашем мире все живут так, как могут. Если ты можешь где-то пролезть – пролезай. Знаешь, какую-нибудь лазейку в системе – пользуйся. С нашим правительством только так и надо. Если можешь где-то экзамен какой-то сдать обходным путем – делай это. Иначе потом жалеть будешь, что потратила много сил на все это, а могла не тратить вовсе. Деньги, деньги решают сейчас все, понимаешь? Если знаешь, как работать меньше, а зарабатывать побольше – вперед. Ты ж в первую очередь о себе и о семье думай. Понимаешь? Работать много будешь – редко дома будешь бывать. Не надо так, Юлек. Старайся. Старайся по жизни просочиться. В этом нет ничего дурного, абсолютно.
Закончила с мороженым.
Мда… лучше бы что-то в «YouTube» глянула под мороженку, чем вот это все выслушивать.
– Людей чувствовать надо, понимаешь? Вот смотреть на них и понимать сразу, что за человек перед тобой. Полезный навык. Так сразу поймешь, кто засранец, а кто товарищ. Понимаешь, о чем я? Гнильцу видеть надо. Гнильцу в людях надо уметь чуять сразу. Иначе вот доверишься ты не тому человеку, и завтра уже будешь ходить с ножом между лопаток. Вот так! А надо сразу определять, кто может тебе помочь, а от кого подальше держаться стоит. У них все на морде написано, у гнилых людей. Все на лице! Внимательно смотри в глаза. Всегда!
Меня чуть не прорвало на дурной смешок. Еле-сдержалась! Про глаза ему следовало аккуратнее, а то…
На самом деле каждая встреча с ним заканчивалась подобными односторонними монологами Токарева. Я толком в беседе и не участвовала. Ему только дай волю поговорить – не остановишь.
– И наслаждайся всегда жизнью. Наслаждайся. Делай то, что тебе нравится. Никто не знает, сколько Господь отмерил тебе жить. Понимаешь? Кто знает. Может вот ляжешь спать и не проснешься однажды. А жизнь была таких планов полна! Такие мечты! Такие цели! И все! Пуф! И ничего нет… понимаешь? Любуйся природой, деревьями, солнцем, небо, цветами, воздухом. Это же все такое… прекрасное на самом деле! Ни один мозг человеческий не способен этакое выдумать! Понимаешь? Наслаждайся жизнью полностью. Каждый день.
После этих слов я почувствовала себя дурно.
Он так говорит о любви к жизни и к природе…
«Может вот ляжешь спать и не проснешься однажды»…
Черта с два!
– Так, сейчас заправимся и в гараж быстро. Потом домой. Посиди-ка тут.
Мы остановились у заправочной колонки. Заправочная станция оказалась пуста.
– Мусор есть какой?
– Вот, – я передала пустой стаканчик от мороженного.
– Давай сюда. Так, посиди. Сейчас приду.
Он взял два пустых стаканчика в одну руку и посмотрел на меня. Я застыла.
Он так по-доброму сегодня отнесся ко мне. Угостил коктейлем и мороженым. Покатал по городу, по красивым местам. И ничего совсем не было…
Только…
На этой ноте все рухнуло.
Его рука совершенно неожиданно схватила меня за бедро, оставив след от пальцев. Он с силой сжал мою кожу, сделав складку, а потом так же быстро оторвал свою ладонь и бросил напоследок:
– Какая у меня крестница!
А потом вышел из машины и хлопнул дверью.
Все это время я не дышала. Только теперь воздух вышел из легких, и сердце забилось в привычном ритме.
– Сука…
Я сунула руку в карман куртки и нащупала пакетики со снотворным порошком.
Гараж здесь неподалеку. Успеем доехать.
Смотрю на него – Токарев ушел в здание заправочной станции, чтобы оплатить бензин.
Это единственный шанс…
Я взяла его стаканчик с коктейлем, открыла крышку и сажала стакан аккуратно между бедер. Оторвала край пакетика и застыла.
Все смешалось.
Если сделаю это сейчас, то назад пути нет…
И подумав о той сцене, которая сейчас случилась: как он схватил меня за ногу. И эти его слова…
«Какая у меня крестница!».
Моя рука моментально дрогнула над стаканом, и лекарство высыпалось из пакетика. Я машинально схватила второй и опустошила его так же.
Пустые пакетики скомкала в комок и спрятала в карман куртки. Размешала коктейль пластиковой трубочкой, накрыла крышкой и вернула стакан на место.
Все!
Вся вспотела – открыла дверь.
Токарев уже возвращался. Пока он заправлял машину, стоял и улыбался, как дурачок, не сводя с меня взгляда.
Я же старалась не смотреть в его сторону, словно занята своими мыслями.
Он закончил. Я закрыла дверь. Он сел в машину и взял свой коктейль.
– Ты как, Юлек? Порядок?
– Да, просто устала.
– Скоро уже дома будешь. Поехали.
Он сделал пять крупных глотков и поставил стакан в отсек. Завел двигатель, и мы покинули заправку.
– К учебному году готова?
– Да.
– Не знаю: говорил ли тебе папа или нет, но я подал документы в твой университет. Возможно, вступлю в должность преподавателя кафедры физики в новом учебном году. Будем с тобой встречаться там. Я буду следить за твоими успехами. Здорово, правда?
На этой ноте все сомнения прошли. Я уже не жалела о том, что высыпала снотворное в коктейль.
Токарев зазевал.
– Не печалься и не грусти! Все плохое пройдет! А все хорошее впереди!
У него феноменальная способность – петь несуществующие странные песни. Зевнув во второй раз, он потянул свою руку к моей ноге снова. Его ладонь трижды похлопала по моему бедру.
– Какая же ты взрослая у меня стала, Юлек. А была такой маленькой девочкой. А теперь ты уже не девочка, а девушка! С парнями это самое… не торопись. Учись сначала, как следует. Успеется. Личная жизнь приложится.
Черт!
Он наконец убрал свою руку и взял коктейль.
– Надо взбодрится! А то меня тоже что-то в сон потянуло!
