Илья Сергеевич Ермаков
Не забывай и не прощай
Дверь открывается.
Стоит он…
Секунда, две… он смотрит на меня, а потом…
– Ой! Прости! Прости, Юлек!
И дверь закрывается.
Зажмурился? Отвернулся? Закрыл глаза рукой?
Нет.
Он сделал лучше – закрыл дверь.
Черт возьми!
Тогда он увидел меня такой, какая я была на самом деле. Вернее, мое тело. Мокрое. Спутанные мокрые волосы. Худые ноги и руки. Детская грудь. И все… остальное.
Когда он закрыл дверь, я вообще окаменела, застыла. Так и стояла там, держа трусики в руках и тяжело дыша. Лишь мысль о том, что дверь может снова открыться, заставила скорее одеться.
Я вся была красная! Ужас!
Я вообще не представляла, как смотреть ему в глаза!
Как?!
Одевшись и выйдя из кабинки, я увидела его. Он стоял там и ждал, когда я закончу.
– Юлек, пойди сюда. Скажу кое-что.
Он отвел меня в сторону деревьев, подальше от родителей. Оглядевшись вокруг за мою спину, он убедился, что за нами никто не наблюдает. Мама и папа были заняты сбором сумок.
Я ничего не могла сказать. Меня просто колотило.
Еще никто и никогда до этого момента из посторонних не видел меня такой.
– Юлек, ты же понимаешь, что это вышло случайно? Понимаешь?
Он смотрел на меня, а я в песок.
– Я не увидел, что ты была в кабинке. Просто не посмотрел вниз на ноги! Прости меня. Прости. Не стоит распространяться об этом, ладно? Это была случайность. Ты же это понимаешь?
– Да…
– Ты же знаешь, что я никогда не…
– Не стали бы так делать.
– Верно! Верно! Просто случилась такая нелепая и неловкая ситуация. Все бывает! Я совсем ничего не видел! Честно! Ничегошеньки! Правда!
– Да, все нормально…
Я уже собралась уходить, но его рука коснулась моего плеча. Токарев остановил меня и развернул к себе:
– Юлек, понимаешь… другие люди могут это все не так понять. Нам этого не нужно, правда ведь? Только мы знаем, как все было на самом деле. Не нужно это никому знать, понимаешь? Пусть это будет нашей неловкой историей.
Так оно и случилось.
События того дня стали нашей неловкой историей с Токаревым о том, как он открыл дверь кабинки, чтобы наконец увидеть меня без купальника.
* * *
КОМНАТА ЮЛИ. ИЮЛЬ, 2020 ГОД
– Сукин сын…
Вика смахнула пот со лба и взяла меня за руку, сжав пальцы.
– Иногда я думаю о том, что напрасно его обвиняю за тот день. Так ведь могло случиться с каждым, верно? Простая случайность. Разве…
– Только не с ним, Юль. Да, ты права. Это могла быть случайность с кем-то другим, но не с ним. Только не с ним, учитывая все то, что уже случилось. Ты помнишь ту ночь, когда тебе было пять. И он это помнит. И я уверена, что он знает, что ты это помнишь. Как можно думать, что такое вообще можно забыть?! А потом это!
– Ты права. Да… с ним все совсем иначе.
Я моргнула, и в уголках глаз застыла влага.
– Эй! Ты не должна плакать из-за такого подонка. Нужно быть сильной и как-то покончить с этим!
– Но… как?..
Я сглотнула соленый комок, повернулась лицом к Вике и посмотрела в ее глаза, полные искреннего сочувствия.
– Ты говорила с крестной? Из-за чего они вообще расстались?
– Говорила. Года два назад я пришла к ней и…
* * *
КВАРТИРА ТОКАРЕВЫХ. ОКТЯБРЬ, 2018 ГОД
На пороге меня встретила Настя. Она была младше меня на два года. Его дочь.
– Насть! Кто пришел?
– Это Юля!
– Кабанова?
– А какая еще же?
– Юля! Юля, проходи!
В коридоре появилась Валентина Георгиевна – странненькая женщина с пучком черных волос, очками в квадратной черной оправе с толстыми линзами. Миниатюрное личико и вечно шмыгающий маленький носик. Одетая в домашний зеленый халат и синие тапочки, она держала в руках влажное кухонное полотенце с зайчиками, которым вытирала тарелки.
Почему «странненькая»? Так мне всегда казалось с детства.
Крестная – славная женщина. Что казалось этого «странненькая», то я всегда имею в виду «в хорошем смысле».
Да, она просто была… славной.
– Давно ты к нам не заходила!
Верно, но проблемка в том, что я вообще к ним не заходила!
Настя уже начала одевать сапожки.
– Ты это куда?
– К Ленке в гости, – бросила дочь в ответ.
– А домашка?
– Сделала.
– Точно?
– Да, сделала! Сделала!
– Надолго пойдешь?
– Ну… до семи или восьми, наверное. Мы хотим сначала погулять, а потом в гости. Чай пить.
– Ну-ну… не задерживайся. И зонтик возьми. Может, дождь будет.
– Обязательно!
Настя быстро оделась, накинула синее осеннее пальтишко, схватила желтый зонтик и умчалась на прогулку.
Я взглянула на нее напоследок: темный хвостик, милое лицо, большие серые глаза – совсем не могу поверить в то, что она – его дочь.
Дверь захлопнулась, и Валентина Георгиевна снова пригласила:
– Проходи, Юль, проходи. Чай будешь?
– Давайте, не откажусь.
Сняла верхнюю одежду, помыла руки в ванной и прошла на кухню. Все в этой квартире говорило о том, что здесь живут две женщины. Никаких знаков мужского присутствия.
Чисто, убрано, свежо. Во всем – след женской хозяйской руки.
– Как мама?
– Порядок. Работает много.
– Отец еще фотограф?
– Да. Ему нравится.
– Это главное. Как в школе дела?
– Отлично.
– Пятерки?
– Четверки-пятерки.
Она мило посмеялась и налила кипяток в чашку.
– Сахара добавить?
– Нет, благодарю.
– Держи.
Он вынула пакетик с чаем, быстро выбросила его и передала мне чашку.
– Бутерброды? Конфеты?
– Нет-нет!
Но она не угомонилась и поставила передо мной тарелку с конфетами и печеньем.
– Спасибо.
Сделав себе чай, она села рядом и как-то облегченно выдохнула.
– Давно я не видела тебя.
Она не сводила с меня глаз.
– Как вы сами?
– Да вот, потихоньку. Думаем с Настькой рвануть куда-нибудь на зимние праздники. Может, в Питер. Она безумно хочет в Эрмитаж. Уже все уши прожужжала!
– Правда?!
– Представляешь! Хорошо, что учится хоть. А то я бы не знала, как с ней быть. На роботе прессуют, как всегда. Впрочем, тебе, наверное, это не интересно. Как сама? Расскажи.
Если бы могла…
– Валентина Георгиевна…
– Боже! Юлька! Я – твоя крестная! Сколько можно тебя просить называть меня просто Валей. Или «тетей Валей» на худой конец! Так уж и быть!
– Прости, теть Валь. Никак не привыкну.
– Так-так, что ты хотела?
– Спросить кое-что…
Я должна была собраться с мыслями. Не каждый раз приходишь к крестной расспрашивать про домогательства ее мужа, своего крестного, своего учителя.
– Надо же! Спрашивай, Юлек! Спрашивай! Мальчик нравится?
Я заулыбалась.
– Нет, что вы! Я не об этом.
– Ты же можешь говорить об этом с мамой?
– С мамой? О мальчиках?
– Ну, да! Конечно! А о чем еще? Ты же можешь к ней обратиться, если что-то будет непонятно?
– Могу… но…
Вот поэтому и «странненькая».
– Слава богу! Это очень важно, что ты можешь поделиться с матерью своими секретами и спросить у нее совета. Между дочерью и матерью должно быть полное доверие. Иначе нельзя. Впрочем, если что, то ты можешь и ко мне обращаться по разным вопросам.
– «Вопросам»?
– Ну, там, знаешь… как отвечать взаимностью, как… не отвечать взаимностью! Всякое разное! Ну, ты понимаешь!
Она неловко посмеялась, но мне… совсем не смешно тогда была.
Вот в такие моменты я вообще перестаю себе место находить.
– Понимаешь, Юль, есть вещи, о которых лучше всегда говорить только со взрослыми. Ты уже девочка большая.
Восьмой класс.
– Должна уже понимать и знать некоторые вещи. Безопасность и…
– Боже! Теть Валя! Я вообще не с этим к вам пришла! О чем вы?! Я еще не в том возрасте! Боже мой…
– Ой, прости-прости меня! Пожалуйста! Прости меня! Засмущала-то как! Боже! Засмущала ребенка… прости меня, пожалуйста! Не хотела!
– Да, ничего…
– Но ты всегда знай, что можешь со мной поделиться всем, чем захочешь!
Елки-палки! И вот как после такого можно вообще о чем-то с ней говорить?
– Прости меня. Ради бога! Язык мой – враг мой! Так, о чем ты хотела со мной поговорить?
– Речь пойдет о… Вячеславе Станиславовиче…
Услышав имя бывшего мужа, крестная переменилась на глазах! Никогда не видела, чтобы человек мог так быстро поменять свое настроение! Будто у нее сработал условный рефлекс на его имя!
Она посерела, помрачнела, все морщинки, которые тетя Валя заработала себе постоянной улыбкой и смехом – все исчезло.
Я совершенно ее не узнала! Ее лицо буквально разгладилось!
Она молчала, не желая о нем говорить. Мне пришлось продолжить.
– Понимаю, теть Валь, что это не мое дело, но… все же… почему вы развелись?
– Понимаешь, Юля… это… взрослые проблемы… ты права: это не твое дело, действительно.
Но я сдаваться не намерена.
– И все же. Это…
– Почему ты хочешь это знать? Зачем это тебе? Мы с твоим крестным оказались совершенно разными людьми! Не подходили друг другу, не сложилось…
– Особенно после рождения Насти?
И ее словно парализовало.
Рот слегка приоткрылся, нижняя губа заметно подрагивала. Она смотрела на меня, совсем не моргая, а в уголках глаз скапливались слезы.
И в тот момент, увидев ее взгляд, полный ужаса и страха, я сама все поняла…
– Давай сменим тему, – отмахнулась она от жутких воспоминаний, помотав головой, – не думаю, что это нужно обсуждать.
– Значит, вы знали…
Я перешла на «вы» слишком резко.
– О чем?
Она испуганно взглянула на меня, когда я встала из-за стола.
– О его наклонностях.
Крестная нахмурилась.
– Он делал это, верно? Вы заметили. Еще с Настей… когда она была маленькая? Поэтому вы развелись…
– Юля… я…
– Вы всегда это знали, а потому решили просто не связывать свою жизнь с этим человеком. Вы отпустили его, зная, что он будет это делать с другими…
Она оказалась не в силах подняться с места. Слабость нагрузила все ее тело. Она могла только сидеть и смотреть на меня снизу вверх.
– Почему вы не сказали?
– А что ему сделают?
Действительно…
– Юля… он… приставал к тебе?
Не могла я больше там находится. Зачем отвечать на очевидные вопросы.
– Мне пора, теть Валь. Была рада повидаться.
И умчала в прихожую.
– Юля!
Она вскочила и понеслась за мной.
– Юля, постой! Я не хотела! Я…
Я уже стояла в сапожках и застегивала куртку.
– Юля… это ужасно! Правда! Давай поговорим. Что он сделал? Расскажи…
Она не скрывала эмоций. Она стояла и рыдала передо мной.
– Вы ничего плохого не сделали. Вы сделали главное, что от вас требовалось – защитили свою дочь. Но кто спасет остальных?
– О… остальных?..
– Всего доброго, теть Валь!
И я открыла дверь.
– Юля!
И ушла.
Тогда мне и стало все понятно.
Не было никакой другой причины для развода крестных – только это. Только он. Он и его… вожделение.
* * *
КОМНАТА ЮЛИ. ИЮЛЬ, 2020 ГОД
– Сейчас я тебе кое-что покажу.
Я взяла телефон и зашла в «ВК». Без труда отыскала страничку Токарева и открыла ее.
– Что там? – Вика подвинулась ближе ко мне.
– Смотри.
В первую очередь я указала на его статус рядом с именем «V'yachislav Tokarev».
– Он думает, что это модно? – Вику прям-таки передернуло от вида имени на страничке.
– Скорее всего. Читай статус.
Вика прочла вслух:
– «Богатое прошлое делает богатыми и нас! Верно, Юлек?..»
И Вика зависла.
– Твое ж мать… Юля, ты серьезно?
– Ага! Сейчас покажу его «интересы».
Я открыла «Показать подробную информацию» и пролистала вниз до раздела «Интересы».
Вика взяла у меня телефон и внимательно изучила.
– Рыбалка, Юлия Кабанова, физика и фотография… Матерь Божья! Господи! Юль, ты у него…
– В «интересах». Да-да! И причем на втором месте после рыбалки! Да еще в виде ссылки на мою страничку!
– Урод… он же самый настоящий маньяк!
– Ты еще не видела главного. После увольнения он совсем слетел с катушек. Начал мне писать почти каждую неделю. А в последнее время – прямо через день написывает.
– Серьезно?
– Еще бы! Предлагает каждый раз встретиться, погулять, сходить в кино и поесть мороженого, отвлечься и пообщаться.
– А ты чего?
– Просто не отвечаю. Впрочем, вот…
Я открыла фотографии на страничке Токарева и вручила телефон Вики для подробного использования.
– Господи Иисусе… тут… ты… очень много тебя!
Действительно, половина фотографий на его страничке в социальной сети – мои. Несколько фотографий с ним самим – папа фотографировал. Другие фото – еда, рыба, школьные праздники и различные награждения.
– Он просто помешан на тебе! Черт!
– А ты не поняла за все это время? – съязвила я.
– Прости… Подожди! А это что за фотки?
Он остановилась на последних фотографиях, которые были выложены сегодня.
– Это он сфоткал меня в «Макдональдсе». Я как его увидела… просто остолбенела.
На лето я устроилась на подработку в сеть «Макдональдс». Подумала, что будет неплохо заработать до учебы немного денег. Но он нашел меня прямо там.
– Он пришел и стал меня фоткать за работой. Стою, значит, заворачиваю булочки и… вижу, как он стоит в паре шагов от стойки с кассой и фоткает меня! Благо сейчас масочный режим и видны только мои глаза. Если не знать, что это я, то и не понятно, правда ведь?
– Ну… как сказать… я тебя по форме тела узнала и волосам. Это потому что я тебя знаю просто! А так… непонятно, да. Качество плохое. Но… проклятье! Как так можно вообще? Он просто пришел к тебе на работу, начал тебя фотографировать?
– Да, Вик. Так и было. Я вообще сегодня боялась уходить с работы. Дотянула до последнего и даже попросила Ваню проверить, что его нигде нет. Он ушел. Только убедившись в этом, я смогла бегом умчаться домой, чтобы не столкнуться с ним где-нибудь на улице.
Вика отдала мне телефон и села в кровати, достав свой.
– Так! Все! Это уже перебор! Это уже статья, Юль!
– Да какая еще статья?!
– Сейчас найдем. Статья за преследования!
– Брось! Кто его посадит? За что? Он ничего не делает! Понимаешь? Он никого не ограбил, не убил, не домогался…
– Не домогался?! Юля!
– Ты сама понимаешь, о чем я! Его не в чем упрекать! Это же… боже!
Вика не унималась. Она занялась активным поиском средств правосудия в Интернете.
– Нашла кое-что. Статьи за преследования.
– Ох… ладно, читай.
Вика выпрямила спину, театрально прокашлялась, потянула шею и принялась зачитывать вслух:
– «В российском уголовном кодексе нет отдельной статьи, которая предусматривает наказание за сталкинг. Несколько лет назад активисты пытались собрать подписи с требованием ввести такую статью, но необходимого числа подписей не набрали. В 2019 году в России нет ни законов против преследования, ни статистики этого явления. Преследование – это часто серия незаконных действий, и за каждое из них сталкера можно наказать. Поэтому нужно сохранять всё, что он присылает, записывать разговоры, делать скриншоты сообщений и рассказывать обо всём друзьям, чтобы идти в полицию не с пустыми руками. Если сталкер пишет письма, которые порочат честь и достоинство жертвы, ему могут выписать штраф до 500 тысяч рублей или отправить на обязательные работы на срок до 160 часов. Если сталкер угрожает жизни и здоровью жертвы, за это его накажут обязательными работами или посадят в тюрьму на срок до 2 лет. Слежка в соцсетях – это статья о незаконном сборе или распространении сведений о частной жизни человека. Это карается штрафом до 200 тысяч рублей, максимум – тюрьмой на 2 года. Если сталкер взломал личную страницу в соцсетях и электронную почту, он нарушил тайну переписки. За это могут оштрафовать на 80 тысяч рублей, назначить обязательные или исправительные работы на срок до года».
