Илья Славицкий
Трое у реки
С этими словами протянул он Давиду клочок козьей выделаной кожи с еле заметными каракулями, прочитать которые Давид не мог по причине полной неграмотности. Протянул, свистнул, и быстро скрылся в ближайшем кустарнике вместе с козами.
Освобождённый Давид сел на камень у воды. Клочок кожи, выданый Шмулей, он завернул в край своей набедренной повязки и завязал крепким узлом. Потом, наклонился к воде, чтобы зачерпнуть воды – во рту пересохло от испуга.
И тут – из ручья – на него взглянул Кто-то – в золотой Царской Короне и богатых расшитых золотом одеждах. Это лицо было ему знакомо. Он отшатнулся – Тот, кто был в ручье, тоже отшатнулся. Давид протянул руку к воде – и увидел протянутую навстречу ему руку.
Неожиданно, налетел ветер, поверхность ручья покрылась рябью, миг – и видение исчезло. Давид набрал воды в кожаную флягу, встал и не оглядываясь зашагал в направлении Саулова подворья.
<<<>>>
И ведь не обманул Шмуля! Натанчик – поварской подручный, как увидел маляву – аж в струнку вытянулся. Только что под козырёк не взял. Правда, козырька у него и не было. Быстренько руки, тестом вымазанные, о фартук обтёр, огляделся:
– Пошли, – говорит – за мной. Тут как раз местечко тёплое нарисовалось.
И пристроил Давидку прям в Палаты Самого, ну, пыль там вытирать, ковры вытряхивать и всё такое.
Давидка, несмотря на своё сельское происхождение, а может даже и благодаря ему, был парнем хватким. Прошло совсем немного времени, как его заметил царский Главный Шоумейстер, да и трудно его было не заметить – высокий, статный, идёт налево, пыль вытирает и псалмы поёт, идёт направо, ковры вытряхивает и окружающим сенным девкам сказки говорит. А то сядет в тени смоквы, во дворе, и давай на гуслях-кинноре плясовую наяривать. Даже одноногий сторож Беньямин – и тот, бывало, не устоит.
А как раз об эти дни царь Саул в очередную депрессию впал. Он и вообще-то был склонен к меланхолии, а тут – филистимляне, сволочи, покрошили его храбрый экспедиционный корпус, да еще прислали ему отрезанный хвост его любимого боевого осла.
Главный Затейник, чувствуя, что дело пахнет керосином (ну или там ладаном, всё одно – швах полный), велит послать за «этим, длинным, который на кинноре бацает».
Привели Давида. Саул на него исподлобья так зло посмотрел. Но ничего не сказал, отвернулся, зубами скрежещет. Затейник стоит рядом и дрожит.
– Ну всё, отпрыгался, – подумал Давид, но, на всякий случай вытащил киннору и запел. Про царя-батюшку, про цариц-матушек (их там при дворе дюжина, а то и боле обретались), про прошлые и грядущие победы Саула-воителя и Спасателя и про то, что сам Тот, Кто Всех Выше, от Саула без ума. Пел, пел… Глянь, а Саул-то уже спит давно. Тихо так, уткнувшись носом в боевую пращу.
С тех пор и пошло – чуть что, зовут Давида. А потом и вообще определили ему место при царе, в уголке, там, где раньше жил царский любимый попугай. А попугая отставили подальше.
И так царь к Давиду привязался, что стал его прям сыном называть, даром, что своих, родных не перечесть было. Сыновьям это несильно нравилось, да кто их спрашивал?
А тут как раз опять филистимляне полезли. Да не просто так, к этому уже израэлиты привыкли. На этот раз они привели Голиафа, поставили его в самом центре, и прут, насмехаются:
– Ну всё, Саулово племя, теперь вам – хана! – и прочее в том же духе.
Голиаф – это отдельная история. Росту он был таки да – немалого, сажень косая, а то и с походом. Жил он в отдалённом моабитском селе, и, в основном, занимался сбором фиг с высоких деревьев, куда забраться без лестницы непросто. Был он силён, но в военном деле не обучен, да и не хотел он в военные. Зачем?
А тут подкатились филистимские посыльные:
– Голя, пошли с нами, мы тебе сыра свежего дадим, творогу, яблок, девки вот тоже у нас есть – сисястые, ласковые… – проси, что хочешь. А и надо-то тебе с нашими ребятами до израильских сходить. Туда – и враз назад. И – проси, что хочешь…
В общем, уломали, одели в доспехи – еле подходящие нашли, и то малы оказались – дали в одну руку меч, в другую – оглоблю от телеги, и поставили перед рядами наступающих.
Давида Саул как раз послал к своим передовым бойцам. Ну, вроде как с шефским концертом. Для поднятия чтобы. Да и забыл про него. А напомнить ему – побоялись, как бы чего не…
