Игорь Владимирович Леонтьев
Плацебо в мягком переплёте
Глава 5
Одним вечером, читая книгу, я почувствовал духоту. Не хватало кислорода, будто находился в подлодке на большой глубине. Я оделся и вышел на улицу. Идя вдоль берега, предчувствуя беду. Всё вокруг казалось каким-то подозрительным. Я обратил внимание, что ветер дует как-то сквозь меня, не чувствовался запах моря, и мне по-прежнему было тяжело дышать. Я стоял у маяка, хотя буквально пару минут назад я вышел из дома. Мне не показалось это странным, ведь я часто ухожу в себя и не замечаю течения времени. Мысль порождает во мне интерес и я могу, как с близким другом, её обсудить, не заметив, что потратил на это полчаса.
На горизонте я видел мальчугана с сырой головой и в наспех надетой футболке, впитавшей в себя капли воды или пота. Он пробежал мимо, будто не заметив меня. Вид у него очень испуганный, и было понятно, что он куда-то целенаправленно торопился. Дойдя до места, где мы с Генри рыбачили, увидел нежно-голубые босоножки и платье того же цвета. Я оглянулся, но никого не было видно рядом. Как только я собирался продолжить свою вечернюю прогулку, услышал крик, знакомый мне крик. И первое, что пришло в голову – это Элис. Хотя, как я смог бы отличить его от вопля другой девушки? Возможно, на подсознательном уровне пришёл её образ. Голос доносился из моря, я слышал шлепки о воду, будто рыба, которую только поймали и опускают в ведро с подтаявшим льдом, хаотично бьёт хвостом. Я тут же побежал на крик, нырнул и на несколько секунд погрузился в тишину. Я плыл, раздвигая волны на своём пути. Голос был всё ближе, но я никого не видел, уж очень темно. Поднялся на поверхность, набрал в лёгкие воздуха и нырнул с открытыми глазами. Осмотрелся, где-то на глубине пузырилась вода, казалось, видел очертания человека. Но уходя всё глубже и силуэт отдалялся, словно что-то тянуло его на дно. Чувствуя недостаток кислорода, запаниковал. В эту же секунду понял, что подняться на поверхность уже нет сил. Я грёб руками и ногами, но оставался на месте, будто меня что-то держало. Вода начала заливаться в горло и нос, я осознавал свою беспомощность. Закрыл глаза и почувствовал вибрацию от устремляющихся вверх пузырей. Яркая вспышка света и гул в ушах, от которого, кажется, потерял сознание.
Глава 6
Суета. Чьи-то шаги, как стук капели об алюминиевый козырёк подоконника. Нет сил, чтобы поднять голову и узнать, откуда доносится этот гул. Открыв глаза, я видел лампочку, висящую на проводе без люстры, тут же вспомнив, что такая же была в общежитии у моего друга. Где я? Почему мне всё кажется таким знакомым? Местами пожелтевший потолок вызывал какое-то раздражение и я вновь закрыл глаза. Последнее, что я помню – то, как плыл на чей-то зов, и мне стало не хватать воздуха. Наверное, кто-то увидел, что человек в воде и спас меня? Может быть, тот самый паренёк, который без лица пробежал мимо? Столько вопросов, но их некому задать. Я попытался встать, но тело было будто пришито к постели, начал ёрзать и койка заскрипела. Заходит медсестра в кристально-белом халате. Я вздохнул с облегчением, значит я в больнице.
– Что у вас тут за шум, как себя чувствуете? – спрашивает она.
– Голова болит, пошевелиться не могу. Сестра, где я нахожусь? Кто меня сюда привёз?
– Сейчас только утро субботы, Ваш лечащий врач прибудет в понедельник, так что лежите смирно. Она сказала это на автопилоте и удалилась. Я даже не успел открыть рот, чтобы ещё с ней поговорить.
Полдня, по моим ощущениям, я пролежал в постели, но к вечеру всё-таки смог встать. Выйдя из палаты, дежурная медсестра была удивлена, увидев меня. Я медленно волочил ноги, опираясь о стену. Больничная роба такая же, как и у всех пациентов, сидящих возле телевизора. Отряд бойцов в пижамах в клетку, единственная радость которых это двадцать четыре кадра в секунду на старом кинескопе. Раньше мне приходилось лежать в больницах, и для людей преклонного возраста ТВ было чем-то вроде молитвы перед обедом. Они садились, каждый на своё место, натягивали очки, которые весь день висят на цепочке на шее, и с нетерпением ждали начала передачи. На следующее утро они всегда обсуждали моменты из вчерашней программы, на этом и строилось их общение.
Я встал позади всех. Покрутив головой по сторонам, я понял, что это столовая и по совместительству зал для отдыха. Около десяти столов сдвинуты друг за другом, маленькое окно с подставкой для подноса нежно-голубого цвета, возможно, когда-то это было детское отделение. Я сел на свободный стул и уставился в окно. Одного я не мог понять, почему я чувствую себя не в своей тарелке? Руки и ноги мои, волосы на голове, я их щупаю, но они кажутся чужими. Обратил внимание на ухоженные ногти, хотя не помню, когда в последний раз доставал маникюрные ножницы из пенала Элис. Вспомнив о ней, захотелось домой.
Я вздрогнул от звонка, и тут же медсестра объявила, чтобы все шли на ужин. Заняв своё место в очереди, держал в руках пластмассовый поднос, но столовых приборов я так и не нашёл. Позади меня стоял мужчина, он дышал мне в спину, я обернулся и увидел, как его потрясывает, он будто нервничал или от лихорадки. Это так насторожило, вдруг он чихнёт и заразит меня. Хорошо, что была уже моя очередь у окошечка, я сунул в него свой поднос. Мне дали второе, булочку и стакан молока. Также ложку, завёрнутую в белую салфетку. Но ни вилки, ни ножа не дали. Ну и как мне разделываться с этим кусочком мяса, на вид очень жёстким? Сел за свободный столик и принялся ужинать. Вскоре ко мне подсел тот странный мужчина, стоявший за мной в очереди. Он также дёргался, ложкой ударяя о зубы, криво улыбаясь. Я только собирался встать из-за стола, как он сказал мне:
– А где твоя тетрадь? Не поняв его вопроса, пожал плечами, ушёл в свою палату. Следом шла медсестра с деревянным подносом с отдельными секциями. Догнав меня, протянула таблетки и маленький стаканчик с водой. Когда я выпил, она попросила открыть рот, чтобы убедиться, проглотил ли я их. Меня как-то напрягла эта излишняя забота, или что это было, не знаю. Как только я сел на кровать, у меня стали закрываться глаза, резкая слабость распространялась по всему телу, от макушки до кончиков пальцев. Тяжёлая голова устремилась к подушке, а ноги по-прежнему касались больничного линолеума. Пришлось руками помочь закинуть их на койку. Я лёг на живот и почувствовал, как меня кто-то укрывает сверху одеялом.
Глава 7
Утро воскресенья было пасмурным. Снова ватная голова и мысли, которые я никак не мог привести в порядок. Я её начинаю, но она улетает как воздушный шарик, с которого стянули верёвку. Виляя над головой несколько секунд, уноситься прочь, или как показывают в мультфильмах – лампочка, которая загорается возле макушки, разбивается и осколки исчезают. Я заметил, что на прикроватной тумбочке лежит книга. Взяв её, открыл где-то на середине. Пошуршал пожелтевшую бумагу, провёл рукой по холодной и твёрдой, как мрамор, обложке. С обратной стороны были едва заметные царапины, будто книгу использовали вместо стола и писали на ней. Пытаясь разобрать, что было написано, мне, как и в случае с женским криком, причудилось, что на твёрдой обложке нацарапано «Элис», или что-то очень похожее. Я обратил внимание лишь на самые глубокие вмятины, а которые были ниже, не разобрать. Будто маленький танк прошёлся по ним, оставляя гусеничный след. Я услышал, как женский голос зовёт всех на завтрак. Он был другим, а значит, на смену заступила новая медсестра. Выходя из палаты, я вновь видел удивлённые взгляды, будто у меня на щеке засохла зубная паста. Мне стало не по себе и я тут же принялся осматривать своё лицо в оконном отражении, где через решётку виднелись влажные и замученные глаза.
Перед завтраком я пошёл умыться и заметил, как два мужичка курят самокрутку в туалете.
Так и хотелось выйти на улицу, найти ближайший ларёк с сигаретами и купить им пачку. Уж очень они не хотели делить эту папиросу на двоих. Я похлопал себя по карманам, но понял, что кошелька нет, да и вместо привычных мне брюк, я был одет в какие-то клетчатые шаровары. За завтраком моя голова начала приходить в себя. Я мог закончить свою мысль, смотрел по сторонам, пытаясь уловить больше информации, которую обмозгую в течение дня. В какой-то момент я понял, что все пациенты вокруг говорили на моём родном языке. Подошла медсестра и дала лекарства, как и та, другая, она удалилась только убедившись, что я проглотил таблетки. Позавтракав, отнёс поднос и задумался: «неужели в Норвегии для иностранцев есть отдельные больницы?»
«Вот это страна», – подумал я, и меня снова стало клонить в сон.
Я быстрее пошёл в сторону туалета, сунул два пальца в рот и ошмётки еды с тремя пилюлями вышли обратно. Умылся, обдумал дальнейшие действия, ведь лекарством было какое-то сильное снотворное и меня это насторожило. С каждой минутой я всё чётче соображал и начал замечать разные мелочи, на которые не хватало внимания. Мимо прошла медсестра и спросила:
– Почему ты всё ещё здесь?
– А где я должен быть? – сказал я с недовольством в голосе.
– В постели, – удивлённо ответила она.
– Но ведь ещё утро, почему я не могу походить по отделению?
– Санитары, – крикнула она, повернув голову направо. Я не мог понять в чём дело, ведь я просто после завтрака зашёл в уборную. Тут же забежали двое мужчин крепкого телосложения и держат меня. Медсестра достаёт из кармана больничного халата шприц и вводит его содержимое мне в плечо. Помню только, как моё вялое тело волокут в палату, а ноги – два безжизненных червя – шуршат по больничному линолеуму.
Я проснулся как с похмелья, сильно хотелось пить, страдала координация. У меня жутко чесался кончик носа, но попробовав дотянуться до него, я не смог. Руки и ноги были зафиксированы хомутами. Было страшно, что это за больница такая, где привязывают к кровати. Я же не буйный пациент в психушке. В палату зашла медсестра, сунула в рот таблетку и развязала. Помогла встать и, взяв за руку, вела за собой. Я шёл в полумраке, хотел что-то спросить, но не мог собраться с мыслями. Меня привели в кабинет доктора. Крупный мужчина с усами, круглое лицо казалось мне знакомым, очень знакомым, будто я видел его довольно часто. Он задал мне пару вопросов, на которые я как на автопилоте отвечал, еле поворачивая язык. Я сконцентрировал всё внимание, чтобы понять, что он хочет от меня.
– Как ваша книга? – спрашивал он.
– Откуда вы знаете, что я пишу? Что я вообще здесь делаю? Почему меня привязали к кровати?
Я как-то взбодрился и медсестра хотела дать ещё одну пилюлю, но доктор её остановил, сказав, что может быть так будет лучше, и попросил её оставить нас.
– Я имел виду тетрадь, но вы же её, как книгу читаете. Давайте по порядку. Вы знаете где находитесь? И что вы тут делаете? – спросил доктор.
– Я хотел спасти девушку, она была в воде, но нырнув за ней, я не смог выбраться на поверхность. Видимо кто-то меня достал и привёз в больницу.
Доктор спросил:
– Вы разве не помните, что вас привела мать? Она сильно переживала, что вы всё дома и пьёте от отчаяния. На работе не появлялись две недели, да и вообще запустили себя из-за какой-то там девушки.
– Мама? Причём здесь она? Это невозможно, у неё даже загранпаспорта нет.
– Я думал вы пришли в себя, видимо стоит увеличить дозу. Мне доложили, что вчера утром Вы буянили, и медсестре пришлось вводить успокоительное, – тяжело вздыхая, говорил он.
Тут же мне сделали укол и увели обратно в палату. К вечеру я проснулся, подошёл к пациентам, смотрящим телевизор, и сел рядом. Скоро должен быть ужин. В первый день я заметил, что больные приносят еду с первого этажа. Я попросился помочь, чтобы выйти на улицу. Сестра кивнула головой санитарам и те взяли меня с собой. Спускаясь по лестницам, пытался сосредоточиться. В моем расположении, будет несколько минут на улице, за это время я должен узнать больше о том, где я. Первое, на что я обратил внимание – номера у машины были не норвежские, и регион родного города. Осмотрелся по сторонам, какая-то закрытая забором территория и несколько отделений. В окне здания напротив я увидел молодую девушку, которая была приветлива и помахала мне клетчатым рукавом своей робы. Мне в руки вложили тяжёлую коробку и я поднимался с ней наверх. На нашем этаже, кроме медсестёр девушек не было, а значит, это мужское отделение. Кусочек за кусочком, я собирал полную картину и хотел поскорее всё понять.
За помощь, повара мне дали пару яблок, я поблагодарил и ушёл к себе в палату, положил их под подушку. Пока я был на кухне, раздавали вечерние таблетки. Мне повезло взять их последним, и из-за невнимательности сестры я успел сунуть их в карман и спокойно уйти в палату.
Позже я вышел, медленно шагая. Всем своим актёрским мастерством показывал сонный вид. Сегодня будет вся ночь для того, чтобы подумать, и никакие препараты не собьют меня с толку. Я сел со всеми у телевизора и ненароком поглядывал по сторонам, слушал разговоры, собирал информацию. Ведь я уже догадывался, где я сейчас находился, и первостепенной задачей было убедить врача в том, что я не пытался покончить жизнь самоубийством, утопив себя в море. Выключился свет, все разошлись по палатам. Я лёг на бок и начал размышлять.
Уснул под утро, а когда проснулся, решил отрепетировать свою речь. Лежал и ждал приёма у врача, ведь я уже знал, как буду себя вести при нём. И вот заходит медсестра и говорит эти долгожданные слова. Пока мы шли, собирал волю в кулак. Я должен быть убедительным и уверенным в своей правоте. И зайдя в кабинет, начал искать бейджик на халате доктора. Успел прочитать и поздоровался, назвав его по имени и отчеству. Он удивлённо посмотрел на меня, затем опустил глаза вниз, понял и улыбнулся. На этот раз не было шаблонных вопросов, мы перешли к сути. Он обратил внимание на то, что сегодня я более сосредоточен. Наверняка он понял, что я подготовился к приёму, и сразу же дал мне слово.
– Вам кажется, я пытался совершить суицид, раз меня нашли тонущим в воде, но уверяю вас, это не так. Я понял, что нахожусь в мужском отделении психиатрической лечебницы. И препараты, что мне выписали, что-то вроде сильных успокоительных. Они настолько хорошо действуют, и я не могу сформулировать мысли в голове. Как бы подавляя желания о чём-то вообще думать и расстраиваться. Вы пытаетесь уберечь меня от самого себя, но мне не нужен врач, это недоразумение. Я могу пройти любые тесты, ответить на все ваши вопросы, и вы убедитесь, что я не хочу причинить себе вред. Да, я тяжело переживаю смерть близкого мне человека, но я и не собирался наложить руки на себя.
– А кто у вас умер? – перебил меня врач.
– Моя невеста – Элис, – сказав это, я заметно взгрустнул.
– Вы вроде бы пришли в себя, но до конца не понимаете, что с вами произошло, позвольте я всё объясню.
Ваша мать обратилась к психологу с жалобой на то, что её сын расстался с девушкой, которую безумно любит. Он опустил руки, не выходит из дома, постоянно пьяный и злой. Мать, навещая Вас, часто замечала заплаканное лицо сына и решила обратиться к врачу, чтобы тот побеседовал и назначил антидепрессанты. Но Вы так боялись психотерапевта, что пропали на несколько дней и жили у друга. Мать уговорила Вас на приём у психолога.
Был совершенно обычный визит к врачу, выполнив пару тестов, доктор посоветовала Вам написать несколько страниц о том, что наболело, и о той жизни, которую бы вы хотели прожить. Орудуя шариковой ручкой словно художник кистью, Вы целиком и полностью погрузились в этот рассказ. Перестали реагировать на слова психолога, мать заплакала, ведь раньше такое уже бывало и не раз. В детской карточке есть записи обращения к психотерапевту. Болезненное расставание с игрушками и оживление выдуманных историй. И последний зафиксированный приступ был в школе, на уроке литературы. Вы напугали одноклассников, когда писали сочинение и всем начали утверждать, что ваш рассказ чистая правда. Затем последовали насмешки от ровесников, а в кабинете детского врача вели себя неадекватно. Так же и у психолога, у Вас был приступ. Словно нанося текст на бумагу – стиралась грань между мечтами и реальностью, и Вы, конечно же, выбирали мечты. Вас привезли сюда и вы больше двух недель сидели в комнате с тетрадью и писали что-то. Санитары как-то забрали её и Вы ночами не могли уснуть, а когда удавалось, снились одни кошмары. Мы не знали, что делать, ведь даже успокоительное не помогало. Я решил, Вам стоит дописать всё, что вы хотели. Возможно, выговориться тетради, как своему другу, с помощью письма. И получив желаемое – вернулись в обычное состояние, но эта эмоциональная встряска помогла вам выбраться. Глядя на Вас сейчас, я не могу сказать, что Вы сумасшедший. Просто впечатлительный с весьма необычным приступом помешательства. Возможно, лекарства усугубили состояние, ведь они напрочь дезориентировали Вас и Вы перестали понимать, что только в голове, а что перед глазами. Мы попробуем понаблюдать за Вами без вмешательства препаратов и посмотрим на результаты.
