Игорь Клюев
Смотрит нежно… В ночь Луна

Чтобы покончить с той войной.

Засада – конь, манящий взоры
Троянцев, на пустом пляжу.
Расчёт, что эти крохоборы
Его затащат за стену.

Удача, слышно уж героям
Троянских улиц шумный крик.
Все из коня рванулись с боем,
Елену видят через миг.

Она бессмертна и прекрасна.
Парис погиб, а муж второй
В бою, но как это ужасно —
Сидеть в тылу совсем одной.

Руины обгоревших зданий,
Сражён повторно красотой
Опять счастливый муж Меланий,
Решил: «Везу её домой!»

Голоса парков

Летом в парках так приятно —
Подметён весь зимний сор.
И щебечут так понятно
Птицы свой любовный вздор.

От солиста слышны трели,
Но не только он влюблён.
На скамейках вдоль аллеи
Тихий смех, гитары звон.

«Дзынь», – звонок велосипеда,
Он спешит и очень зол.
И с поляны крик: «Победа!» —
Тех, кто выиграл в футбол.

Слышен тренажёра грохот,
«Ух», – там выдохнул силач.
От эстрады бодрый хохот,
От качелей детский плач.

Слышно улицы ворчанье —
Всё же парки не леса.
Как частицы мироздания,
Парков летом голоса.

На Арбате

Ветер колюч, а кажется прохлада,
День пасмурный, но стало вдруг светло,
Спокойно, где же суетность Арбата?
Да просто там снимается кино.

Wind is cold but feeling that is cool.
It is cloudy but feeling that is sunlight.
What happened to Arbat whirlpool?
Simply, that became a movie shooting site.

Лужа

Украла лужа с неба облака,
Как притворилась зеркалом, хитрица.
Боится солнца, яркого утра,
Когда просохнет вся её водица.

Мона Лиза

Наверно, были в замке сквозняки —
Улыбка Моны Лизы холодна.
Улыбка ли? Сомненья велики.
Хотела улыбнуться, не смогла…

Модильяни

Глазам не верил Модильяни,
Поскольку в них то Бес, то Бог,
Но дев с цветастыми очами
Он рисовать любил и мог.

Три товарища. Третье действие

Патриция и Роберт, и вершины
Альпийские под снежною фатой
Безмолвны, безучастны и красивы,
Искрится снег под тёмною горой.

И счастье ль то, когда у жизни края
Любить, от безнадёжности страдая,
Безбожник просит чуда для больной,
Вся жизнь его лишь для неё одной.

Любовник, муж, отец или спаситель —
Быть всем, чем можно стать любя.
Её укрыть, согреть, как малое дитя,
И верить, что какой-нибудь целитель

Вдруг явится, он лучший из врачей,
Всё сразу изменив, вернёт дыханье ей.

Дыханье – боль, прозрачные закаты
Разлиты по бокалам, пить вино
И танцевать, больничные палаты,
Оставлена болезнь в них, далеко

Берлин шумящий, счастье простое,
Нет человечества, там было двое,
И поцелуй, скользнувший по губам.
Здесь среди гор не верить зеркалам,

Их вдребезги и зашвырнуть на небо,
Чтоб среди звёзд они мерцали там,
Ложь отражение, лишь только снам,
Где так она прекрасна, верить слепо,

И будет снова беззаботный день,
Весна, гулянье в парке, дикая сирень…

Надежды нет, она, собравшись с силой,
В последний раз напудрит носик свой,
В последний раз быть для него красивой,
Чтоб помнил так, а уж стилист с косой

Прикидывает, как, когда, в каком наряде
Её сопроводить к кладбищенской ограде.
Следит за Робертом, когда его рука
Вниз соскользнет. Лишённая тепла,

Патриция одна, в её безмерной власти.
Работа сделана, все счастливы тогда,
Конец всему, страданиям и страсти,
И дождалась, во всём всегда права.

Последний час, последний вздох, рассвет,
Луч в комнату скользнул, Патриции уж нет.

***

Переселение душ, а попросту актёрство.
Актёр – как раб в характера цепях,
Он как послушник в храме режиссёрства,
И вдруг – успех, тогда в любви, в цветах.

***

И в зеркале оставив отражение,
Уйдёт на сцену та, совсем другая.
Там будет бой, характеров сражение,
В гримёрной тихой – женщина простая.

***

Ты всем своя и всем чужая,
Верна в неверности своей.
Для славы всё, душа нагая
Ждёт одеянья лишь ролей.

Гитара

Гитары талия – намёки на блаженство,
Подтянуты все струны на колках,
Чтобы добиться звуков совершенства
И, страстной, петь у мастера в руках.

И чувствовать прикосновенье пальцев,
Аккомпанируя безудержным страдальцам.
И рифмы дерзкой чуть смягчая монолит,
Когда стихи свои решил напеть пиит.

Истерзанной, умолкнуть, но звучанье
Ещё мгновенье длится в тишине,
Как будто что-то ищет в вышине.
А вслед за этим нервное молчанье,

Лежанье в кофра неуютной тесноте,
Пока маэстро вспомнит о тебе.

В Москву, в Москву!

Как нежен юный розовый бутон,
Грустящий близ промёрзшего стекла,
На юге где-то срезан, привезён
Сюда, в Москву, где жизнь так весела.

В терзаньях весь, не ведая судьбы,
В киоске он, едва согретый свечкой,
Кто всё отдаст для этой красоты?
Где распуститься? Где же то сердечко?

И сколько силы в юности мечты,
Что сердце было найдено, конечно,
Свершилось всё по воле красоты,
Как распустился он! Хотя и скоротечно.

В кафе

Уют без дома, без семьи.
В тепле закусочных под вечер
Блестят потёртые столы
И дух яичницы извечен.

Вон превратились трояки
Во звон бутылки потаённой,
А вон касается руки
Студент весь в «неудах», влюблённый.

Исчезнет с губ её его
Сок, что темнеет там, из сливы,
И без платка, и видно то
По их глазам нетерпеливым.

Из рам оконных, со стекла
Исчезнет улицы картина,
Ночь превратит их в зеркала,
Отгородив нас всех от мира.