И снисходит покой тихим вечером летним — Гибких ив над водой наклонённые ветви. Стало в речке темно, стынет берег песочный, И уж солнце красно над водою проточной, И собак перелай в деревнях на пригорках Собирает на чай семьи в дачных посёлках.
У поля
Вечера примета – вьётся мошкара, В жёлтых пятнах света тёмная листва, И запахло поле – рожь поспела там, И прижмусь губами я к твоим плечам И губами вспомню, было что давно Мамино родное нежное плечо.
Утро
Светает, ночи чёрные чехлы Со зданий убраны, в деталях Изломы крыш отчётливо видны, И солнце, затерявшееся в далях,
Рассветом цепенелый сон Спешит прервать, за облаками С востока бледный небосклон Оплавить жаркими лучами.
Край раскалился докрасна, Восход оранжевою лавой, Но как проснуться, когда сна Не кончен сказ ещё лукавый?
***
Прохладный шёлк, крадущий теплоту С плеч утренних, согретых ночью жаркой, И кофе вслед чуть обожжёт губу, Вспугнув остатки сновидений ярких.
Сны
Сакральное – как точно это слово, Всех слов заменой может быть оно, Её когда я имя повторяю снова, Творя мелодию из воздуха легко.
Ласкают слух неведомые струны — Адажио, без нот и партитуры, Небытие – средь лета дивный сон, А по Шекспиру то, когда влюблён.
Имя шептать, и свет очарований Вечерний сумрак сделает светлей, Аквамарина грани очертаний — Неспешный отблеск глубины морей.
Обитель таинства, но правила просты: Всему в ней слепо верить. С высоты Ангел слетит… Прекрасны эти сны.
Акушерка
Наташа тихо дремлет на диване, Окутал быстро плед её теплом, Как будто обнял бережно руками. Она уснула, ей приснился сон.
Ночь, и полёт, подобно Маргарите, Внизу же кто-то шепчет на иврите. Несёт в себе Мария сына Бога, Из Назарета в Вифлеем дорога.
Наташа видит: ждут её невзгоды, Лишь ясли, да кусочек полотенца. Нет повитухи, чтоб принять те роды, Да и в хлеву одна вязанка сенца.
От облаков темнее стала ночь, Наташе ясно – нужно ей помочь.
Мария в ожидании тревожна — Вынашивая Бога, быть земной?! Поглаживает чрево осторожно — Там целый мир под тёплою рукой.
В её глазах начал тех двух примета — Соединились вместе в них два цвета. В веснушках щёки, заострённый нос, Прекрасна, и дождем струи́ её волос.
Быть выше чуда, чуда материнства, О том была ей весть благая. Ей стать прологом к Богу триединства, Нежданно ей пришла судьба такая.
И приняла судьбу, как есть, такой. Ушла тревога, и пришёл покой.
Но где же инструменты для Наташи? Пусть лампой будет светлая луна, Горячая вода есть там в вулкане-чаше, А для компрессов на горах снега.
Звёзды – как соль, а это антисептик, Вам подтвердит любой заклятый скептик. Прорезал тьму, как скальпель, метеор И гладь пруда, как яркий монитор.
И быстрый взгляд её у маски края, Как молния, когда гремит гроза. И вдруг Наташа видит, как, сияя, Восходит Вифлеемская звезда.
Глубокой вздох, она проснулась вдруг. Наташа видит райский лес вокруг.
День
И солнца свет увидела земля, И стал он днём, и ночи потаённость Была рассветом с ним разделена. С закатом же пришла соединённость.
Вечер
Синевою светят из окон С нарочитой скромностью монашек Люстры-лампочки под низким потолком В юбочках огранённых пластмашек.
Синева, теряясь в темноте, Темнотою станет до рассвета, А с рассветом небо в синеве, Синевою предваряя лето.
***
Прекрасно было утро, день нетерпелив, А вечер так галантен и красив. Расстаться им желанья нет и мочи, И будет праздник, и не хватит ночи.
Закат
Застыло у причала море, Волнуясь, гладь его бледна. Нечасто видится такоё — Стоит на цыпочках она.
Холодный парапета камень Согрет касаньем пальцев ног, Но холодеет солнца пламень, Заката час – день изнемог.
Последний луч, так солнце низко, Коcнётся дивного плеча, И час ночной подходит близко, Но торжествует красота.
***
Закат печален, в утешенье Луна доносит солнца свет. И ночь приносит сновиденья, И будет радостным рассвет.
Ночь
Как трудно встать, проститься и уйти, Разнять твоих переплетенье рук И в холод улицы тепло твоё нести, Иллюминатором где светит лунный круг.
Вжиматься шеей в воротник пальто И холод гнать последней сигаретой, Смотреть в твоё потухшее окно И всё ещё теплом твоим согретый.
Ополченцы 1941 года
В ту осень не было могил Для многих ополченцев павших. О них, как без вести пропавших, Голодный извещали тыл.
Задача их была проста — Они прикрытье. Их шинели — Как на учениях мишени, Отнять чтоб время у врага.
Закат и из траншей красив… В траншеях клочья ополчений, Как в строчках школьных сочинений, Геройский был их тот порыв.
У поля – полк, у речки – рота, Здесь залегла, там полегла. И странной кажется война У дачных мест – Москвы порога.
И погибали без медали, У отступленья нет наград. Есть только совесть у солдат — Безвестность Родине прощали.