bannerbannerbanner
Предновогодние хлопоты

Игорь Иванович Бахтин
Предновогодние хлопоты

Полная версия

Моей жене Елене посвящается

«И чего только в этом Питере нет! – С увлечением крикнул младший, – окромя отца с матерью всё есть!»

«Окромя этого, братец ты мой, всё находится», – наставительно порешил старший.

Ф. М. Достоевский. «Преступление и наказание»

«Мрачная это была история, одна из тех мрачных и мучительных историй, которые так часто и неприметно, почти таинственно скрываются под тяжёлым петербургским небом, в тёмных, потаённых закоулках огромного города, среди взбалмошного кипения жизни, тупого эгоизма, сталкивающихся интересов, угрюмого разврата, сокровенных преступлений; среди всего этого кромешного ада бессмысленной и ненормальной жизни»

Ф.М.Достоевский «Униженные и

оскорблённые»

Мне сто раз, среди этого тумана, задавалась странная, но навязчивая грёза: «А что, как разлетится этот туман и уйдёт кверху, не уйдёт ли с ним вместе весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?»

Ф. М. Достоевский «Подросток»

Декабрь пришёл с неожиданными оттепелями вперемешку с шальными снегопадами, ночными заморозками и резкими дневными потеплениями. За две недели до Нового года ночью прошёл снег, парализовавший к утру дорожные артерии мегаполиса, которые и без вмешательства погоды уже давно страдали от переизбытка транспорта.

Дорожные службы, как всегда, оказались не готовы к погодным выкрутасам: техники не хватало, дороги расчищались медленно, неизбежные пробки рассосались лишь к полудню. Посыпанные буроватым песком с солью дороги покрылись грязной жижей, скрыв коварных врагов автомобилистов ямы и колдобины. Днём снег расчищали только на остановках общественного транспорта, на дорогах его временно сгребали к обочинам. Эти грязные отвалы вывозились ночью. К ночи температура воздуха упала. Заветрило. С серых небес изредка срывалось колючее крошево.

Погодные метания, однако, никак не повлияли на предновогоднюю атмосферу. Город начал готовиться к празднику загодя, ещё в ноябре – встречать собирались год знаменательный, – последний год тысячелетия.

Проспекты украсились неисчислимыми перетяжками с мигающими композициями из разноцветных лампочек; на озябшие голые деревца накинули мигающие сотнями разноцветных огоньков новомодные неоновые паутинки, в витринах магазинов засверкали разноцветными гирляндами искусственные ёлки разного калибра; по устоявшейся традиции на пустынных питерских площадях установили и украсили новогодние ели.

Фасады зданий осветились гирляндами, призывно манила покупателя назойливая реклама со страстными обещаниями Новогодних и Рождественских скидок, прилавки магазинов ломились от товаров и продуктов. Товарное изобилие поддерживалось непрекращающимся притоком из «окна», прорубленного 300 лет назад основателем этого каменного исполина Петром Великим. Оттуда же, из этого «окна», с западным сквозняком влетело в город гладенькое обтекаемое словцо «миллениум». Оно моментально обжилось и тут же стало нещадно эксплуатироваться неугомонной торгашеской ратью.

Бесчисленное количество магазинов, универмагов, универсамов, торговых центров, рынков, кафе, баров, клубов, ресторанов, торговых павильонов на автобусных остановках, моментально среагировали и прилепили к своим фасадам и витринам это новое для восприимчивого русского уха слово, надеясь, что миллениум ознаменуется невиданным объёмом продаж. Воротилы игорного бизнеса и престижные клубы выставили у входов на расцвеченные неоном помосты автомобили, обещая в новогоднюю ночь своим посетителям щекочущий нервы розыгрыш дорогих иномарок и дивные развлекательные программы с участием наших и западных звёзд эстрады.

Город интенсивно готовился к празднику. У людей начались обычные предновогодние хлопоты чему ни погода, ни широко обсуждаемые страшилки о компьютерном конце света никак не могли помешать.

Глава I. Денисов

У ярко освещённого торгового павильона с мигающей неоновой надписью «С Новым Годом!» Денисов остановился. Выключая зажигание, бросил взгляд на светящийся циферблат автомобильных часов, устало отмечая: «Начало второго».

На пустынном и тихом проспекте, уличные фонари тускло горели через один. Плоды вчерашнего снегопада ещё не убрали, отвалы снега бугрились у края дороги; снегоуборочная машина с включённой мигалкой работала у дворца Кшесинской, загребая его в своё чрево железными, «крабьими» лапами. Шпиль Петропавловского Собора, проткнул морозную стынь, спрятав ангела в молочной зыбкой пелене.

Осторожно перебираясь по чьим-то глубоким следам через грязный снежный вал, Денисов всё же зачерпнул снега в кроссовки. У входа в павильон он обстучал ноги и вошёл в магазин, шутливо проговорив:

– Доброй ночи и здравия кормильцам.

«Кормильцев» было двое: охранник в камуфляжной армейской куртке, молоденький, короткостриженный, со смешным чубчиком, торчащим вверх и продавщица. Паренёк сидел на табурете у входной двери с книгой. Он закрыл её, сонно глянул на посетителя, но Денисов успел прочитать название: книга в яркой глянцевой обложке называлась «Бандитский Петербург».

Читала и продавщица. Она закрыла книгу, подошла к прилавку. Денисов не мог не узнать в этом толстом томе ярко красного цвета книгу из двухтомника Маяковского, изданного в советское время. В его книжном шкафу стоял точно такой же двухтомник, купленный по талону, за сданные в приёмный пункт сорок килограммов макулатуры – была такая акция в СССР.

«Отрадное зрелище новейших времён, – отметил он. – Молоденький человечек читает не нынешних модных, скороспелых сочинителей, книжками которых сейчас завалены полки магазинов».

И тут же он вспомнил, что в его недавнее ночное посещение этого магазина, эта же девушка держала в руках томик Пастернака. И ещё ему подумалось, что читать сейчас Маяковского и Пастернака всё равно, что поминать их добрым словом.

Несколько раз ему доводилось ночью заезжать в этот круглосуточный магазинчик, когда он оказывался на Петроградской стороне, и девушка узнала его, улыбнулась приветливо.

– И вам доброй ночи от лица нашей избы-читальни. Джентльменский набор полуночного ковбоя: пачка «Примы» и «Сникерс»?

«Какая остроглазая и приметливая», – испытывая удовольствие от того, что девушка его узнала, подумал Денисов и рассмеялся.

– В точку. Что-то разыгрался аппетит.

– В таких случаях полагается сникерснуть, – обыграла девушка фразу из телевизионного «сникерсного» рекламного ролика, начатую им.

– И при этом желательно не тормозить, – улыбаясь, поставил точку в спонтанно возникшем джемсейшене Денисов. – Дороги сегодня скользкие.

Невидимая нить симпатии протянулась между юной продавщицей-книгочеей и этим немолодым уже мужчиной с удивительно чистыми голубыми глазами, в ладно сидящей на нём куртке с меховым воротником, потёртых джинсах и бейсболке, из-под которой выбивались длинные седоватые волосы.

Так иногда случается в жизни, когда незнакомые люди, только глянув друг другу в глаза, перекинувшись парой стандартных фраз, сближаются и притягиваются невидимыми нитями. И при этом для них вовсе не обязательно дальнейшее развитие отношений – всё вполне может оставаться в одних и тех же пределах, ограничиваясь парой стандартных приветливых слов, улыбкой, взглядом, кивком головы. Но глаза этих людей непременно оживают при встрече, в них, утомлённых рутиной ежедневных обычных дел, от простого приветливого кивка головой проявляется внезапный живой блеск. Такие встречи имеют для них какое-то необъяснимое значение и нужность, и ни помеха этим невидимым отношениям ни возраст, ни цвет кожи, ни одежда, ни социальный статус.

Когда-то в далёком и безмятежном ленинградском детстве, родители послали Денисова за хлебом, шёл ему тогда десятый год. В магазине была толчея и длиннющая очередь в одну кассу, которая обслуживала все отделы. Покупатели почему-то были сильно раздражены и необычайно шумливы, его бесцеремонно затёрли в очереди, на растерявшегося мальчика никто не обращал внимания. Кассирша, молодая красивая женщина, неожиданно привстав со своего «капитанского мостика», оглядела торговый зал и их глаза встретились. Она улыбнулась, а он, покраснев, ответил ей растерянной улыбкой.

– Деточка, что же ты там стоишь на задворках, как казанская сирота? – сказала она нарочито громко. – Ну-ка, проходи-ка к окошку. У нас тут сегодня народ собрался страшно культурный, но, кажется, слегка близорукий. Проходи, проходи вперёд, малыш, затёрли, понимаешь, килечку балтийскую.

Шумливая очередь притихла. Головы повернулись к стушевавшемуся Денисову, люди невольно разулыбались, а какой-то мужчина в спецовке, от которого пахло бензином, подтолкнул его, грубовато брякнув:

–Давай, пацан, топай к кассе. Подфартило тебе сегодня на хороших людей.

Много лет ходил Денисов в этот магазин мальчиком, подростком, студентом, женатым мужчиной с седеющими висками. На его глазах, кассирша из молодой женщины превратилась в зрелую даму, после в сухонькую, аккуратненькую, следящую за своим обликом старушку, похожую на добрую фею. И всегда они улыбались друг другу, будто какая-то тайна была между ними, и сердце Денисова щемило, когда он видел, как угасает это прекрасное лицо, как неумолимое и жестокое время забирает его молодость и красоту.

Однажды летом, вернувшись домой с юга после трёхнедельного отпуска, он зашёл в магазин и не увидел её на своём рабочем месте, вместо неё за кассой сидела молодая и бойкая девушка. Не появилась она и в последующие дни. Он поинтересовался у уборщицы, которая работала в этом магазине ещё с тех пор, когда он был старшеклассником, о причинах отсутствия кассира, и та, вытерев платком выступившие слёзы, сказала, что Вера Петровна две недели назад умерла.

Он продолжал ходить в этот магазин, в котором всё для него теперь стало будничным, обыкновенным, но каждый раз подходя к кассе, он видел эту женщину, остро ощущая, что она, ушедшая навсегда из этого мира, была частицей и его жизни – жизни, оставшейся в прошлом, исчезнувшей безвозвратно. И горестный голос в его голове каждый раз тихо говорил горькие, но неизбежные слова: «Царствие вам Небесное, дорогой человек…».

 

– – —

Девушка положила на прилавок «Сникерс» и сигареты.

– Спасибо. Спокойной вам смены, – улыбнулся Денисов.

– Вот это точно нам бы не помешало. Отморозки активизировались перед праздниками. Заезжайте ещё. А если без шуток, то погода сегодня, в самом деле, нелётная. Люди весь день падали, машины бились, так что осторожней и удачи вам на дорогах, – сказала девушка.

Денисов пошёл к выходу. Тяжёлую дверь за собой он прикрыл осторожно, чтобы не разбудить охранника. Книга лежала у него на коленях, голову он безвольно уронил на грудь.

«Совсем ещё дети, – думал он, идя к машине, – не спят ночами, улучшая благосостояние хозяина этого магазина, скорей всего, представителя какой-нибудь южной суверенной республики и наверняка владельца не одной такой торговой точки. Страна заступила на вахту в двадцатичетырёхчасовое рабство, – торговля не терпит простоев! Вместо того, что бы ночью спать, массы людей вкалывают на лавочника, чужого дядю, а дядя этот вывозит капиталы к себе на родину, выплачивая продавцам им же назначенную зарплату, которую он может уменьшить, задержать или даже выгнать работника, не заплатив ему положенное. Чиновничьей сволочи, «крапивному семени», как назвал их Мельников-Печерский, пасущейся у таких хлебных мест, он, конечно же, «отстёгивает» положенную мзду. Вся эта предательская властная братия – та же торгашня, только торгует она законами и своим нетрудовым доходам находит достойное применение. У большинства из них, конечно же, имеется свой бизнес, а рычагов для выкачивания денег у них много, и при этом их «неподкупность» всё время дорожает. А наёмные работники таких вот магазинчиков отнесут свои жалкие, так называемые зарплаты, в другие магазины, истратят их на самые необходимые вещи. На их деньги не то, что бизнес открыть – выжить бы. А как нам красочно расписывали гайдаровские кидалы будущую эру равных возможностей! Какими обольщали золотыми посулами! Слова серебряны, посулы золотые, а впереди – Божья воля! Лучше не сказать».

Он опять зачерпнул в обувь снега, перешагивая через завал. Просевшее сиденье жалобно под ним скрипнуло, спинка сиденья неестественно сильно отклонилась назад. Попытка отрегулировать положение спинки, придать ей стойкое вертикальное положение ничего не дала: она, поскрипывая, упрямо уходила своей левой частью назад.

«Так долго не проездишь, кресло может и на пассажира завалиться. Это пора исправить. Скорей всего нужны будут сварочные работы», – с досадой прошептал он и включил передачу.

Звякнув разболтанной крестовиной, машина тронулась по разбитой улице, переползая и покачиваясь, как утка, через трамвайные пути. Лихой водитель на прогнившем «Москвиче» с ревущим глушителем обогнал его. Не уступив дорогу автобусу, заверещав тормозами, он повернул налево к Троицкому мосту. «Камикадзе», – покачал головой Денисов.

На обочине перед Троицким мостом неожиданно возникли две девушки в ярких оранжевых куртках, они отчаянно махали руками. Денисов сбросил скорость до минимума, чтобы не обрызгать их грязным снегом, плавно остановился рядом с ними, перегнувшись, открыл правую дверь. Одна из девушек просунула голову в салон.

– Домой. Вы поедешь? – спросила она

Рассмотрев девушку, он рассмеялся.

– Если вам на родину, то у меня, девушка, нет загранпаспорта, да и бензина не хватит. А вам куда, собственно?

Девушка повернулась к подруге, что-то спросила у неё на звонком быстром языке, та что-то быстро залопотала в ответ. Слова прозвенели, как монеты, ссыпаемые в пустую кружку. Выслушав звонкую тираду подруги, девушка сказала:

– Там человек на лошадь. Там дом… близка, близка.

– К Медному Всаднику?

– Нет, нет! Большой человек на лошадь, не Медный садник.

– Девушка, знаете, сколько в моём городе «больших людей» на больших лошадях? – Денисов опять невольно рассмеялся. – Вот вам на выбор ближайшие места с серьёзными мужчинами на лошадях: Мраморный дворец, Исаакиевская площадь, Инженерный замок. Выбирайте.

Хлопнув растерянно ресницами, девушка вдруг радостно выпалила:

– «Аврора»! Там «Аврора» есть!

– «Аврора»? Так, так, так, горячее, – удивлённо поднял брови Денисов. – Но рядом с крейсером вроде нет пока никаких конных скульптур.

– «Аврора»! – повторила девушка быстро. – Там близка дом.

– «Аврора» – так «Аврора», – покачал головой Денисов. – Садитесь, это совсем рядом. Проедем к легендарному крейсеру, выстрел которого услышали не только угнетённые народы царской России, но и народы всего земного шара, может даже вселенной. Уже отрадно, что ориентир у вас «человек на лошади», а не львы у входа. Тут бы нам пришлось поплутать, этот зверь особливо уважаем в нашем городе.

Девушки уселись в машину. Та, что говорила по-русски села впереди. Денисов глянул в зеркало заднего вида: пустынный Каменоостровский проспект дружелюбно перемаргивался жёлтыми светофорами, и он, нарушив правила, повернул налево на Петровскую набережную. Красочная реклама у трапа трёхмачтовой каравеллы-ресторана, пришвартованной к набережной, предлагала встретить с комфортом новогоднюю ночь, у причала ждали клиентов таксисты.

– Что ж вы в такую погоду ночью, гуляете по незнакомому городу? Вы на время-то давно смотрели? – спросил Денисов, постучав пальцем по автомобильным часам.

– Ресторан. Свадьба, – сделав ударение на последней «а», поняла его и ответила девушка.

– Свадьба? Свадьба – это хорошо…

– Карошо, свадьба, – согласилась девушка, кивая головой.

– Нужно было хотя бы записать трудный русский адрес, г-мм, с человеком на лошади. Вы из Китая?

– Ханой. Мы из Ханой, – ответила девушка и радостно воскликнула, махнув рукой.– Вот «Аврора»! Теперь мост, там мост!

– Мост вижу, «Аврору» тоже, мужик на коне по всему прячется в трюме, – хмыкнул Денисов.

Он въехал на Сампсониевский мост и тут девушки затараторили одновременно и радостно на родном языке, а девушка на переднем сиденье вскрикнула:

– Вот! Человек на лошадь!

Денисов недоумевающе повертел головой, и тут до него дошло: весь торец высотки, стоящей за мостом, занимал отлично подсвеченный здоровенный рекламный плакат, на котором мужественный ковбой в джинсах усмирял бунтующего коня – это была реклама сигарет «Мальборо». Справа, на торце здания гостиницы, сиял ещё один плакат: холёный молодец в кожаном пиджаке предлагал насладиться «Мартини».

«Символы миллениума – «Мальборо» и «Мартини»», – чуть не расхохотался Денисов и ему тут же вспомнился весёлый советский фильм «Джентльмены удачи», и тот замечательный эпизод в нём, в котором герои фильма разыскивают в Москве нужное место, оказавшееся памятником Лермонтову по ориентиру «…там мужик в пиджаке, а рядом дерево».

– Д-а-а, – протянул он, – а ведь и, правда, человек на коне. Большой американский мужик на большом американском коне. Теперь-то куда?

– Налева, налева, – дуэтом пропели дуэтом.

– Налево у нас будет маленькая улица Астраханская, дорогие вы мои, – поворачивая в проулок, – сказал Денисов.

– Астарханьскайя, Астарханьскайя, – эхом отозвались девушки, а сидевшая впереди, добавила, – здесь, здесь.

Денисов остановился у старого неопрятного дома с тёмными подъездами. Девушка на переднем сиденье протянула ему сторублёвку.

– Это много будет, на рубль всего проехали, дорогие гости города.

– Нет многа. Спасиба, спасиба, карашо, – ответила девушка, повторив, улыбаясь, – спасиба, спасиба.

– Что ж, и вам спасибо. Ну, надо же! Человек на лошади, – не сдержался и рассмеялся Денисов.

Кладя деньги за солнцезащитный козырёк он, улыбаясь, наблюдал, как его пассажирки смеясь чему-то, резво бежали к подъезду. «Человек на лошади», – рассмеялся он опять, трогаясь.

Он решил ехать домой, но не поехал по пустынной набережной, которую только что пересёк, хотя по ней можно было, никуда не сворачивая в это время суток, с ветерком домчать до дома, а поехал к центру города, в надежде подхватить попутного пассажира: там шансов на это было больше.

Любуясь ярко освещённым Михайловским замком, он переехал Пантелеймоновский мост, свернул на Фонтанку и увидел двух мужчин, один из них голосовал. Он остановился.

Мужчины, один безусый, другой – усатый, оба в дорогих дублёнках и одинаковых ондатровых шапках, были удивительно похожи, явное родство выпирало из них. Безусый, открыв дверь машины, с заметным кавказским акцентом спросил:

– Шеф, отвезёшь человека в Московский район?

– Человека я всегда отвезу с удовольствием, но Московский район большой, – сказал Денисов, – куда именно?

–На улицу Ленсовета.

– А точнее?

– Ближе к «Звёздной». Да вы не бойтесь, мы нормальные люди. За двести рублей ничего будет?

Денисов не ответил. Он бросил взгляд на часы, думая о том, что вернётся домой, если сейчас возьмёт пассажира, уже после двух часов ночи. Безусый приняв его раздумье за колебание, быстро проговорил:

– Двести пятьдесят…

И за двести рублей было вполне «ничего» – Денисов приглашающе кивнул.

– А я и не боюсь. Поехали.

Безусый полез в карман.

– Очень прошу, шеф, до подъезда только. До подъезда довезёте человека? Хорошо, да? Это брат мой старший, он в гости приехал, понимаете? Очень прошу вас, до подъезда довезите, – просительно проговорил он, протягивая деньги.

– Конечно, довезу. Какие проблемы? – пожал плечами Денисов.

–Только никого не берите больше. Очень прошу, хорошо?

– Это я вам точно могу гарантировать.

– Один секунд, – извиняюще произнёс безусый.

Прикрыв дверь машины, он обнял усатого. Некоторое время они так стояли, обнявшись, похлопывая друг друга по спине. Затем, стали жать руки, громко говоря по-азербайджански. Денисов хорошо отличал этот язык от других кавказских языков: первые полгода армейской службы ему довелось провести на окраине Баку в посёлке Патамдар.

Когда казалось, что братья уже закончили прощаться, младший вдруг схватил старшего за руку и опять принялся что-то ему горячо говорить с просительным и укоризненным видом, периодически показывая рукой на дом, напротив которого они стояли.

Усатый, мягко улыбаясь, отрицательно качал головой, иногда отвечал, несколько раз произнеся громко слово «аэропорт». Наконец они ещё раз обнялись. Усатый, кряхтя, уселся в машину, сказав: «Здравствуй, дорогой».

Но на этом затянувшееся прощание, увы, не закончилось. Провожающий брат открыл дверь, просунул голову в салон. Он так долго и укоризненно говорил, что старший брат не выдержал и с шутливой строгостью сказал ему на русском:

– Слушай, брат, хватит, да? Что ты меня, как девушку провожаешь! Человека тоже задерживаешь. Всё, Сулейман, всё! Иди спать, аривидерчи, чао, бамбино, сорри! Доеду – сразу тебе позвоню.

Но и это не подействовало. Беспокойный младший брат, обратился к Денисову с жалостливо-просительным выражением лица:

– Друг, очень тебя прошу, довези до подъезда. Это брат мой старший, понимаешь, да? Очень, тебя, прошу.

– Сулик, там перекопали, ты же знаешь. Ещё скажи, чтобы меня человек на четвёртый этаж довёз, – расхохотался усатый.

– Тогда близко пусть остановит от подъезда, – не унялся младший брат.

– Хорошо, хорошо, но давайте всё-таки уже поедем, – сказал Денисов, – время поджимает.

– А знаешь, что, Тельман, – сказал вдруг младший, – я с тобой поеду! А назад меня водитель привезёт. Шеф, назад привезёшь, да? Я ещё заплачу…

– Иди домой, Сулик, – расхохотался усач, шутливо вытолкал брата и закрыл дверь машины. Говорил он почти без акцента.

Поглядывая в зеркало заднего вида, Денисов тронулся. Младший брат стоял и смотрел вслед удаляющемуся автомобилю.

– Вы извините нас, пожалуйста, – повернулся к нему пассажир, – мы немного выпили. Это брат мой младший (Денисов едва сдержал смех, чуть не сказав, что он это уже понял), он в Питере давно живёт, а я сейчас в Минске. Мы родом из Ленкорани. Знаете, нет? От нас до Ирана всего сорок километров. Красивое место – субтропики, мандарины, фейхоа, инжир, море, рыба. Помидоры, знаете какие у нас? Лучшие в мире! Последнее время редко с братом видимся, жизнь такая быстрая пошла. («Что быстрая, то – быстрая», – внутренне согласился с пассажиром Денисов). Времени встречаться, совсем нет. Вот встретились… знаете, у нас родственные отношения очень сильные. Брат такой стол открыл, – пассажир первый раз нарушил лексику русского языка, сказав не «накрыл стол», а «открыл». Я утром в Минск улетаю, он меня уговаривал остаться у него, а я у среднего брата остановился на Ленсовета, от его дома до аэропорта близко. Самолёт рано улетает, надо поспать немного. В Минске прямо с аэропорта поеду на работу. У вас можно курить?

 

«Если сейчас закурю, то это будет четырнадцатая сигарета за день. Почти полтора часа уже не курил. Вот, надо же! По Павловской теории рефлексов, пассажир напомнил мне о сигаретах и сразу дико курить захотелось! Нет, потерплю, пожалуй», – решил Денисов.

Уже месяца два он пытался бросить курить по методике уменьшения количества выкуренных сигарет за день. Нынешняя его норма была десять сигарет, и он её периодически жестоко нарушал.

– Курите, курите, – кивнул он головой, – я сам курящий.

Пассажир достал пачку «Парламента».

– Форточку немного открою?

– Будьте, как дома, – Денисов вставил в магнитофон кассету. Джордж Бенсон рассыпав по струнам гитары изящнейшую каденцию в унисон со своим необыкновенным фальцетом, запел свою «коронку» «This Masquerade».

Пассажир аккуратно стряхнул пепел в пепельницу. Сигаретный дымок, приятно щекотал вздрогнувшие ноздри Денисова, желание закурить стало невыносимым. Тяжело вздохнув, он ругнув себя: «Слабак», достал из пачки, лежащей в боксе под магнитофоном сигарету. Пассажир услужливо щёлкнул зажигалкой, пропиликавшей первые такты из диксиленда «Когда святые маршируют». Денисов прикурил и с наслаждением затянулся, кивком головы поблагодарив его.

– Я богатый. У меня ещё два брата есть, самые младшие. Один в Москве, другой дома в Ленкорани отцу помогает, дай Бог ему здоровья. У нас в Азербайджане с работой сейчас не очень. В Баку ещё, куда не шло, а в районах плохо. Выживают, кто как может. У моего отца дом, огород, сад, корова, куры, козы. Младшему брату работы хватает. Мы, конечно, с братьями, тоже им помогаем. Родители у нас святое, знаете – говорил его пассажир, периодически поворачиваясь к нему.

Денисов курил, слушал пассажира, поглядывая на него, зная по опыту, что говорливость, вызванная горячительными напитками, теплом в машине и мягким креслом, иногда вполне может закончиться крепким сном, из которого вывести заснувшего иногда бывает довольно затруднительно. Но пассажир вёл себя вполне адекватно, хотя и распространял по салону винные пары; пепел он стряхивал точно в пепельницу, не фамильярничал, не «тыкал» и не важничал.

Денисову не раз доводилось возить людей в разной степени подпития, с разными «бзиками» и видами поведения. Встречались хамы и молчуны, надоедливые болтуны, лезшие с глупыми разговорами, не редкостью были надменные брюзжащие снобы, выказывающие полное презрение к водителю, всем недовольные; не обходилось без пьяненьких весельчаков, утомлявшие россказнями, бестактными анекдотами, нередко случались и сразу «отрубающиеся» пассажиры. Таких приходилось будить и порой довольно бесцеремонно. Случались пассажиры, которые после пробуждения, начинали утверждать, что они уже расплатились. Худшими из пьяненьких пассажиров Денисов считал «политиканов» – эти могли утомить похлеще пьяных женщин и весельчаков со скабрёзными анекдотами.

Невский был пустынен, у клубов на приколе выстроились такси. У дверей отеля отдыхал длиннющий белоснежный лимузин с его логотипом на кузове, ожидающий именитых гостей этого роскошного храма комфорта.

Пассажир раздражённо кивнул головой в сторону отеля.

– Видите, как богато жить стали? Казино, клубы, иномарки, бары, рестораны, супермаркеты. Всё есть, одного только нет…

Он аккуратно затушил сигарету, помолчал. Глядя печально в окно, продолжил скомкано и торопливо:

– Может, я старый стал, да? Не знаю. Всё, как-то не так… не так, понимаете? Только дети радуют и жалко их, знаете. Что дальше у них в жизни будет? Они теперь какие-то не такие. Мы, знаете, другие были. Взрослых уважали, слушали их, не спорили, хлеб на землю не кидали. Теперь дети чересчур свободные. Может хорошо, а может и не очень. Если у ребёнка телевизор папа, что хорошего из ребёнка выйдет, да? Молодым хорошо. Смеются. А что молодым не смеяться, да? Молодые всегда смеются. Они ещё не знают, что жизнь быстрая, думают, что всегда молодыми будут. По улице идёшь – люди мало улыбаются. Ладно, бедные люди, да? У них голова всегда болит: детей накормить, за квартиру заплатить, ботинки починить, когда улыбаться? Я в торговле кручусь, не с бедными людьми общаюсь, они тоже редко улыбаются. Всё у них есть: дома, квартиры, машины, деньги, за границу отдыхать ездят. Они тоже не радуются. Это цифры, понимаете, цифры! В голове у них, знаете, цифры крутятся, стучат, жить нормально не дают! Понимаете? Честное слово, мне иногда кажется, что я слышу, как у человека в голове калькулятор стучит! Вы брата моего видели, да? Он меня провожал. Я пять дней здесь был, хороший товар ему из Белоруссии поставил, сам не бедно живу, не миллионер, могу и больше зарабатывать. Не хочу. Голова будет болеть, спать плохо буду. Семья не голодает, у нас всё есть, а туда (он поднял глаза вверх), сами знаете, ничего с собой не заберёшь. Я пять дней с братом общался, а он всё думает, думает, думает, если даже улыбается – глаза не весёлые, не живые, понимаете? Я ему анекдот хороший – он смеётся. Э-э-э, не так смеётся, я вижу, да! Нет, не так. Он вид делает, что ему смешно, а сам в это время другое думает: у него в голове калькулятор щелкает, мешает смеяться нормально!

Всё-таки пассажира немного развезло. Говорить он стал немного сумбурно, в его вполне приличной русской речи проявлялись заметные оттенки азербайджанского говора, он делал паузы, жестикулировал.

Поворачивая из крайнего правого ряда на Лиговский проспект, Денисову не удалось уйти влево: его нахально подрезал «Фольксваген», шедший слева от него. Он резво «нырнул» вправо и остановился у тротуара, рядом с голосовавшим мужчиной с чемоданом в руке.

– Вай! Что он делает, ишак?! – вскрикнул пассажир.

– Борьба за выживание. Конкуренция. Деньги сильно нужны человеку. Решил меня опередить, боялся, что я заберу потенциального клиента, – ответил Денисов.

Ему пришлось резко затормозить и остановиться, чтобы ни ткнуться в задний бампер нахального «Фольксвагена». Но и подать немного назад, чтобы продолжить движение не удалось: сзади его машину поджал старенький «Москвич», ставший в очередь за клиентом.

К машине Денисова быстро подошла женщина в стёганом пальто и в нелепой высокой лисьей шапке. Она нагнулась к приоткрытому окошку, простужено спросила у его пассажира:

– Комната нужна?

Недоумевающе посмотрев на неё, тот повернулся к Денисову.

– Она, что хочет?

Женщина сообразив, что обратилась не по адресу отошла от машины к троице таких же, как она, немолодых, неброско одетых женщин. Водитель «Фольксвагена», не сговорившись с клиентом, обиженно стартовал, взревев дырявым глушителем.

– Она, что хотела? – переспросил пассажир.

Выкручивая руль влево, Денисов бросил:

– Квартиру или комнату сдать, может ещё чего.

Ему опять захотелось курить, но он пересилил себя. В шее возникла пульсирующая боль. Он повертел головой, думая, что после того, как он подвёз девушек вьетнамок, нужно было ехать домой, усталость уже тогда давала о себе знать.

Поёрзав в кресле, пассажир огорчённо покачал головой.

– Вот видите, эта женщина тоже не спит, ей деньги нужны. Деньги, деньги, деньги – шайтан их придумал. Может, у неё ребёнок больной или муж инвалид, да? А вы? Между прочим, вы не молодой уже человек тоже не спите, халтурите ночью, да? Магазины тоже работают, продавцы не спят, таксисты не спят, охранники не спят – это жизнь? Когда человеку смеяться? Я про брата говорил вам. Спросил его: если всё, что у тебя есть в деньги перевести, ну, всё, понимаете, квартиру, хорошая квартира, не халам-балам – на Фонтанке, машины – у него две легковые, ещё «Газель», три продуктовые точки в городе, склад есть для опта. Сколько у тебя, спрашиваю, налички выйдет? Клянусь, честное слово, так слышно стало, как у него в голове калькулятор сильно, сильно стал стучать! Так сильно стучал! (Денисов невольно улыбнулся). Сумму очень приличную назвал. Э-э-э, не приличную – отличную! Чего не радуешься тогда, говорю ему? Ты, когда в Ленинград первый раз приехал, у тебя два чемодана гвоздик на продажу было, зато ты песни каждый день пел и смеялся от души. Э-э-э, говорит, брат, что это вспоминать – прошло это уже. Теперь другое.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru