Ида Мартин
То, что делает меня
© Ида Мартин, 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2018
* * *
В каждом человеке солнце, только дайте ему светить.
Сократ
Глава 1
Первый удар пришелся в солнечное сплетение, дыхание перехватило, я согнулся пополам, и в ту же секунду чья-то здоровенная ножища в грязной потрепанной кроссовке впечаталась прямиком в нос. Резкая боль отдалась в висках, в глазах потемнело, и я беспомощно завалился на бок. Теперь меня пинало уже несколько ног.
На то, что меня не станут бить, я надеялся до последнего. Наивно было рассчитывать уболтать их, но попытаться стоило.
Вероятно, привязались они возле салона сотовой связи. Но понял я это, когда уже успел прилично углубиться во дворы. Хотелось поскорее рассмотреть новый пятидюймовый мобильник «сяоми» – папин запоздалый подарок на семнадцатилетие. Достал его из коробки прямо на ходу. Стоило поменять карту памяти еще в салоне вместе с симкой, но на радостях я слишком торопился. Вытащил «сяоми», кинул коробку в пакет и, выковыряв малюсенькую карточку из своего старого желтенького «Самсунга», аккуратно вставил в тонкую щель. Воткнул наушники, открыл плей-лист – красота. Все снова вернулось на свои места. Мои мелодии, мои мысли, озвученные чужими голосами, мой личный, неприкосновенный мир.
В качестве лучшего лекарства от стресса «Пилоты»[1] советовали делать ароматизированные свечки с запахом далекого детства. И я подумал, что такие свечки мне бы очень понадобились. Потому что слово «стресс» вот уже который день было моим вторым именем.
Я сделал бы свечи с запахом моря, нагретого песка и прохладных простыней отеля. Ароматом маминых духов «Гуччи», лимонного освежителя из ее машины и «Альпийских лугов», которыми пахли все наши вещи до тех пор, пока Игорь не сказал, что магазинные ополаскиватели могут вызвать аллергию. Всем тем, что ушло и уже больше никогда не повторится. А еще этим последним днем лета: городской пылью, бензином, разбитым арбузом на асфальте и пластиком нового мобильника. Днем, когда единственное, что у меня осталось своего, – только вот этот мир в наушниках.
Я был слишком поглощен мыслями, чтобы глазеть по сторонам. Очень глупо и легкомысленно, особенно когда ты в новом районе и от метро до дома ходил всего один раз. А как поднял голову, понял, что заплутал.
Незнакомые дома, дворы, маленькие асфальтовые дорожки, детские площадки, припаркованные у подъездов машины. Все как везде. Но куда идти, я не имел никакого представления.
А те парни, как шакалы, все это время шли по пятам. Местная шушера – человек пять или шесть. И когда я сообразил, что происходит, было поздно. Дорога вела мимо старых зеленых гаражей: глухое место, народу никого, хотя времени всего-то начало шестого, я один, а они чуть ли не в затылок дышат. Идут, гогочут, отпускают мерзкие шуточки.
Я сунул телефон в карман шорт, ссутулился и стал прикидывать, получится ли убежать, если неожиданно сорваться с места, или лучше попробовать договориться. Но тут как раз противный, гнусавый, голос окликнул:
– Слышь, пацан, одолжи телефончик.
Ладони мигом вспотели, под ложечкой засосало. В голове не появилось ни одной отмазки. Я ускорился и приготовился рвануть, бегал я все-таки неплохо, но в этот момент кто-то сзади резко дернул за пакет. Ручки оборвались.
От неожиданности я притормозил, и уроды тут же окружили меня.
– Мобилу давай, – прогнусавил развязный прыщавый парень на вид чуть помладше меня. Во всяком случае, ниже и худее.
Остальные противные морды злорадно оскалились. С радостью бы плюнул в каждую из них, но для такого финта крутости мне явно не хватало, да еще и в чужом районе.
У него была синяя футболка с надписью «Just do it later». И я, вместо того чтобы ответить что-то достойное, почему-то стал думать о том, как это вышло, что Шая Ла Баф[2] так быстро вырос.
– Накидай ему в рыло, – крикнул кто-то сзади.
И это наконец вывело меня из ступора.
– Да ладно вам, – сказал я как можно небрежнее. – На фига вам телефон? От них мозги закипают. У нас в школе одному чуваку в прошлом году из-за трубки голову оторвало. Вот так взял чужой телефон без спроса, а тот бац – и взорвался. Новая корейская фишка, антивор, типа. Нелегально, конечно, но офигенно эффективно. Я за это приложение пятьсот рублей выложил. Но пока не проверял.
– Че ты гонишь? – озадаченно протянул прыщавый.
Его стая притихла. Слушали.
Я очень рассчитывал на то, что с минуты на минуту по этой дорожке кто-нибудь пройдет и шакалы не станут меня трогать на глазах у прохожих.
– У тебя новый телефон, ты бы не успел ничего установить, – заявил высокий кудрявый парень, видимо, самый сообразительный из них.
– То приложение у меня на карте памяти. И как только попадает в устройство, сканер головы тут же активируется.
– Что за сканер? – недоверчиво и злобно прищурился прыщавый.
– Ну как, – я добавил в голос нотки уверенности, – знаешь же про распознавание лица? А тут сразу определяются очертания головы владельца. Это же корейцы, они по технологиям скоро Китай догонят.
В тот момент я все еще надеялся, что обойдется, но, наверное, переоценил их терпение и способность воспринимать информацию, потому что прыщавый ударил резко и неожиданно, так, что я даже закрыться не успел.
А уже после того, как я свалился и меня захлестнула волна боли, я вдруг вспомнил, что на первых «Трансформеров» мы ходили вместе с папой, когда он еще жил с нами, и Шае в том фильме было примерно столько же, сколько мне сейчас. Только у него был Оптимус, а у меня только два обычных телефона, которые ни во что не трансформируются. И которые кто-то бесцеремонно вытащил из кармана в ту же минуту, как я о них подумал.
Но тут послышались другие голоса, удары прекратились, и я еще толком не понял, что чувствую, как кто-то потряс за плечо:
– Ты как?
Я открыл глаза и сначала увидел перед собой голые загорелые коленки, а потом и молоденькую девушку в короткой коричневой юбке, присевшую возле меня. У нее были рыжие волосы и огромные янтарные глаза с длинными черными ресницами. Тогда она показалась мне невероятно красивой.
Осторожно приподнявшись на локте, я вытер разбитый нос. Вид крови меня прилично подкосил, поэтому пришлось откинуться на спину, чтобы не дай бог девушка заметила, что я совсем раскис.
Тело ныло, во рту скопилась противная кровавая слюна, в голове будто пропеллер крутился.
– Жив? – темноволосый парень в легких песочных брюках и белой лакостовской рубашке-поло протянул руку.
Я машинально ухватился за нее и в ту же минуту был на ногах.
Девушка достала бумажные носовые платки и дала один мне, а другой парню, чтобы тот вытер испачканную в моей крови ладонь. У платка был приятный сладковатый аромат персика, и я решил, что этот запах теперь тоже надолго запомню.
– Спасибо, – сказал я, невольно хлюпая носом и чувствуя жуткий стыд из-за своего жалкого положения.
– Домой доберешься? – парень внимательно вглядывался мне в лицо.
У него были низкие густые брови и большие темные, с тяжелыми веками глаза, отчего пристальный взгляд тоже казался тяжелым.
– Надеюсь, – неуверенно отозвался я, а потом сразу решил пояснить: – Я в этом районе плохо ориентируюсь. Мне кирпичная семнадцатиэтажка нужна. Полукруглая такая, с арками. Там еще химчистка и парикмахерская.
Парень переглянулся с девушкой.
– Мы бы проводили, – сказал он после некоторого молчания. – Но и так на сеанс опаздываем.
– Иди вон до тех пятиэтажек, – девушка махнула рукой в сторону, откуда я пришел, – за ними будет длиннющий белый дом, отделанный голубыми панелями. Вдоль него до школы. Затем через школьный двор, там с одной стороны детский сад увидишь, а с другой…
Она осеклась. По соседней дорожке медленно, с любопытством уставившись в нашу сторону, проехали двое ребят на большом черном мотоцикле.
Тот, что сидел сзади, в клубной футболке Манчестера, приветственно поднял два пальца вверх. Девушка помахала в ответ.
– После детского сада я найду, – прогнусавил я, зажав кровоточащий нос платком. – Спасибо.
Они быстро ушли, а я, подобрав затоптанные наушники, медленно двинулся в сторону пятиэтажек.
Телефон было жалко до невозможности. Я ждал его с июля, со своего дня рождения. Папа обещал подарок, как только я переберусь к нему. И это было единственной причиной, хоть как-то скрашивающей тягостную неизбежность переезда.
Переезжать я не хотел, и мы довольно сильно поссорились из-за этого с мамой. Целую неделю не разговаривали, а потом я, понадеявшись, что она передумала, попытался помириться, но оказалось зря.
– У меня тоже есть право на личную жизнь, – раздраженно заявила она. – Наконец все стало налаживаться, а тут ты со своими капризами. Семнадцать лет – немалый срок. Все это время я занималась только тобой, а теперь у меня появился ребенок.
– Получается, я не твой ребенок.
– Ну, конечно, мой. Но далеко не ребенок. У тебя рост сто восемьдесят и нога сорок третьего размера.
– Сорок второго.
– Никита! Не нужно ерничать. Это не обсуждается. Летом отдохнешь у бабушки Гали, а с первого сентября как миленький отправишься к папе. Счастье, что он согласился тебя взять.
– Мам, прошу, – я очень старался договориться по-хорошему. – Хочешь, буду помогать с Аленкой? Могу на молочку ходить и во всей квартире хоть каждый день убираться.
– Это всего на год. Как закончишь школу, что-нибудь придумаем.
И так это просто получалось: «всего-то на год». Может, для нее год не срок, а как по мне, так целая вечность. Триста шестьдесят пять дней заточения в невыносимых условиях. А ведь я ничего плохого не сделал, ни в чем не провинился, просто у нее «наконец все стало налаживаться».
Мама познакомилась с Игорем три года назад в Турции, прошлым летом они поженились, а этой весной родилась Аленка.
В целом Игорь был нормальный: ни плохой, ни хороший, обычный сорокалетний мужик – тренер в фитнес-центре, разведенный и повернутый на здоровом образе жизни. Вначале он проявлял ко мне некое дружелюбие, даже радиоуправляемый вертолет подарил, но потом, после их свадьбы, я стал для него чем-то вроде мебели. Мое внимание ему тоже особо не требовалось. Зато мамино полностью переключилось на него.
– Можно мне хотя бы в школе своей остаться?
– Это на другом конце Москвы. Полтора часа дороги.
– Мне несложно, а новеньких нигде не любят. Их третируют и гнобят.
– В таком случае, – откликнулась мама довольно равнодушно, – у папы появится отличная возможность восполнить пробелы твоего мужского воспитания.
Сказала она это с такой долей скептицизма, что мне стало немного обидно за папу. Ведь, пока они не развелись, он занимался со мной не меньше, чем она. Дело в том, что у мамы был бзик – сделать из меня какого-то суперчеловека. Супергения и супергероя в одном флаконе.
С двух лет меня ежедневно водили во всевозможные группы развития, кружки и секции: логопед, йога, ритмика, шахматы, английский, акварель, веселый счет, гимнастика, футбол, легкая атлетика, прыжки с трамплина, уроки красивого письма, артистическое фехтование… Перечислять можно было до бесконечности.
В будние дни мама возила меня на своей машине по всему городу, умудряясь одновременно еще и работать. Я вообще плохо помню ее без телефона в руке. У них с подругой бизнес свой, туристический. Очень нервное и ответственное дело, поэтому вечером, когда мы наконец оказывались дома, а папа приходил с работы, родители начинали долго и неприятно ругаться, после чего папа прятался в моей комнате и читал мне книжки. Он говорил, что я действую на него успокаивающе. А в выходные дни на занятия я ездил с ним. И в кино мы вместе ходили, и на «Игромир». Папа, в отличие от мамы, никуда не мчался, не паниковал, не раздражался и, как ни странно, везде успевал. Одним словом, раньше папу я любил и готов был переехать к нему, даже бабушку бы вытерпел, но жить в одной комнате с его недоделанным приемным сынком было слишком.
– Умоляю, мама, я и дня не вынесу с этим придурком.
– Ваня не придурок. У него оценки лучше твоих. Он просто больной и очень несчастный мальчик.
– Но у меня здесь друзья и…
– Друзья? – мама закатила глаза, точно я сморозил невероятную чушь. – Вот только не нужно этой высокопарной лирики. Друзья, Никита, – это такой атавизм, пережиток прошлого, когда у людей было много свободного времени и они не могли справиться со своими проблемами в одиночку. А в современном обществе, в условиях жесточайшей конкуренции, дружба – это тебе не детсадовское «один за всех и все за одного», а осознанное взаимовыгодное сотрудничество, где люди приносят друг другу пользу. А от твоего Боряна и Вовки Петухова никакой пользы. Так что тебе вполне хватит соцсетей, которые с переездом никуда не денутся.
И тут я понял, что больше уже не могу сдерживаться.
– Ах, так! Ну и ладно! Ты еще пожалеешь, – я же старался по-хорошему, но она сама не захотела. – Если меня из той школы выгонят, если я сбегу из дома или придушу этого придурка, не удивляйся. Все, что там со мной случится, будет на твоей совести.
Но мама закрыла уши ладонями и ничегошеньки не слышала. А потом все равно сделала по-своему.
Я прошел мимо пятиэтажек и обнаружил, что никакого длинного белого дома не вижу, а за последним корпусом начинается самый настоящий лес. И пока я растерянно стоял, соображая куда идти, по узкой асфальтовой дорожке, тянущейся вдоль леса, снова проехали те ребята на мотоцикле и, заметив меня, проводили долгим пристальным взглядом.
Я почесал обратно очень быстрым шагом, почти побежал. Мало ли что этим взбредет в голову.
Но только я дошел до перекрестка, чтобы попробовать другой путь, как из носа хлынула кровь. Платка больше не было, я зажал нос и кое-как доковылял до ближайшей лавочки. Сел и принялся утираться подолом футболки, хорошо, что она была бордовой, и кровь на ней выглядела не так ужасно. И тут я снова услышал звук мотора. Оторвал футболку от лица – и точно: подкатили и остановились. Пришлось сделать вид, что просто сижу и не замечаю их.
– Голову подними, – сказал один низким хриплым, как говорят, прокуренным голосом.
Я не шелохнулся. Густые темные капли одна за другой появлялись на асфальте прямо между моими красными «конверсами».
– Хочет, чтобы у него мозг через нос вытек, – тот, что в «Манчестере», спрыгнул с мотоцикла. Подошел, положил руку мне на плечо и с силой надавил. – Запрокинь голову, тебе говорят. И на вот, приложи.
Он сунул мне ледяную бутылку пол-литровой «Аква Минерале». Я осторожно посмотрел сначала на него, потом на того, что был за рулем. Оба улыбались так, будто увидели что-то смешное.
«Манчестер» – светловолосый невысокий, но крепкий, в узких подвернутых джинсах и полукедах без носков – похоже, был моим ровесником. Глаза у него были очень яркие, светло-синие и сияющие, а морда смазливая.
Другой, скуластый, с выбритыми висками и взъерошенной челкой, казался постарше. На нем были спортивные штаны милитари и черная футболка с Джокером Леджера, а на шее с правой стороны красовался большой черный дракон, точнее, его ощеренная пасть и изогнутая шея, тогда как туловище пряталось где-то на плече под футболкой.
Оба пацана, в отличие от той шпаны, которая меня кинула, выглядели очень спортивно и реально опасно, однако бить, похоже, не собирались.
– Не вытечет, – отозвался я. – Если бы он был, я бы сейчас здесь не сидел.
Парень с драконом тоже слез с мотоцикла, подошел, достал пачку сигарет, раскрыл и протянул мне.
– Спасибо. Не курю.
Он пожал плечами, закурил сам и сел рядом со мной на лавку, а «Манчестер» остался стоять напротив, засунув руки в карманы и тихо посмеиваясь.
– Ты че, как щенок брошенный, по всему району мечешься? Заблудился?
– Немного, – признался я.
– Наваляли? – хрипло спросил второй.
– Угу. Телефон забрали.
– Фигово, – сочувственно покачал головой Манчестер. – Хороший?
– Новый совсем. Только купил. И еще старый прихватили до кучи. Но на него плевать.
– Как выглядели?
– Пацаны. Лет шестнадцать-семнадцать. Человек шесть. Морды гнусные, но на деревню не похожи.
Парни многозначительно переглянулись.
– Ну а ты хоть кого-нибудь без зубов оставил? – тот, что с драконом, медленно выпустил изо рта дым.
– Вряд ли, – я вспомнил, как беспомощно валялся на земле.
– А что так? Не хиляк вроде, – он пощупал мои бицепсы, и я почувствовал себя полным дураком.
Лицо у него было гладкое, точеное, с детским румянцем на скулах. Хорошее открытое лицо, только рваный шрам на подбородке, а нос немного длинноват и, похоже, сломан. Особенно это было заметно сбоку, когда он улыбался.
Поймав мой изучающий взгляд, парень вопросительно поднял брови.
– Прикольная тема, – я кивнул на дракона, – меня бы отец за татуху прибил.
Я был уверен, что мой интеллигентный и правильный папа в столь экстремальном случае вполне мог пойти на детоубийство.
– У меня отца нет, а матери без разницы, лишь бы не бухал.
– Моя мама сразу бы истерику закатила. Из-за школы в основном.
– В школе, конечно, вонь начнется, – кивнул он. – Они еще не видели. Ладно, отобьюсь как-нибудь.
– Вы из этой школы? – я кивнул в неопределенном направлении, потому что понятия не имел, где вообще нахожусь.
– Из этой? – спросил Манчестер. – Их там две рядом.
Номер я, естественно, не помнил, но кое-как объяснил, что там перед входом в школу стадион, а с другой стороны – аллея. И что я в нее пойду уже завтра.
– В какой класс? – заинтересовался Манчестер.
– Одиннадцатый «А».
– Это к нам, – он тут же протянул руку. – Леха.
Тогда второй тоже назвался:
– Тифон.
– Это фамилия?
– Это я, – он рассмеялся с той же низкой хрипотцой. – Самое сильное существо в мире. Отец всех чудовищ. Монстр такой греческий, типа дракона. Повелитель ветров. Ну а по паспорту – Андрей. Откуда ты Ярова знаешь?
Он докурил и метко пульнул окурок в урну.
– Когда мы мимо ехали, ты с ними стоял, – пояснил Леха.
– В первый раз видел. Он тех пацанов круто разогнал. Хотя и пальцем никого не тронул.
И тут в один момент Тифон переменился. Больше он не улыбался, спина выпрямилась, плечи расправились, приветливый прежде взгляд темно-серых, чуть прищуренных глаз стал колючим. От него повеяло опасностью и холодом.
Это произошло так неожиданно, что я растерялся, а Лехина комичная гримаса немого испуга окончательно сбила с толку.
– Да это он просто перед Нинкой выпендривался, – небрежно бросил Леха. – Яров вечно такой – хлебом не корми, дай попонтоваться. Если бы я с пяти лет всякими там карате и боксами занимался, от меня бы не только местная школота бегала, но и вся Москва. От одного моего вида в обморок падали бы, – мол, капец, Леха идет.
Я засмеялся, Тифон тоже смягчился. Леха был из тех, кто отлично мелет языком.
– Ты прав, – сказал Тифон. – Раз чуваки сразу стреманулись Ярова, значит, кто-то из своих.
Леха радостно закивал:
– Про то и речь.
– Ладно, – Тифон ткнул меня в плечо и резко поднялся. – Идем, по району прокатимся, пока светло. Заодно и разберемся, кто тут крут.
Пошел, забрался на мотоцикл и завел мотор.
Я озадаченно посмотрел на Леху, но тот только руками развел и заговорщицки подмигнул.
– Чего застрял? – окликнул Тифон. – Садись. Я без причины не кусаюсь. Просто покатаемся, а как увидишь своих, дай знать.
– Каких еще своих? – не понял я.
– Тех, что тебя обули.
Мы проехали мимо гаражей, вдоль тех самых пятиэтажек, на которые показывала рыжая девушка, а потом свернули в соседний двор и подрулили к большой футбольной площадке, где с дикими криками гоняли мяч парней десять, не меньше. Тифон притормозил.
– Ну что?
– Нет, не те.
– Это Сетка, – пояснил он. – На будущее, чтоб ты знал, раз жить здесь будешь. Парни, тусующиеся на Сетке, могут навалять, только если «Спартак» обидишь. Ну или если станешь играть не по правилам.
– Я правила знаю. Семь лет при «Локомотиве» занимался, – сказал я без хвастовства. – В позапрошлом году бросил.
– Тогда тем более не суйся. У них есть свои чемпионы, которых обыгрывать не положено.
Затем мы остановились в небольшом сквере меж двух домов, неподалеку от деревянного столика с лавочками. Там сидела большая компания парней и девчонок. Громко играл «Тает лед», а они пытались его перекричать. Парни курили, матерились и тискали девчонок, девчонки визжали и крыли парней еще хлеще.
– Оставайся здесь, но смотри внимательно, – велел Тифон. – Тут есть такие, которые не то что за телефон, за косой взгляд без зубов оставят.
Он подошел к ребятам, поздоровался, постоял там немного, поговорил, потом вернулся.
– Не они, – уверенно сказал я.
– Это Гарики. У них главные два Игоря. Один из соседней школы, а другой в нашей три года назад учился. Потом в колледж ушел. Остальные – шваль со всего района.
Доехали до закрытого на ремонт детского садика, там, за решеткой на веранде, пили пиво пятеро угрюмого вида чуваков в бейсболках и широких майках, явно косящих под рэп-банду. Тифон, приветствуя их, поднял вверх кулак, чуваки ответили тем же. Но останавливаться он не стал, и мы просто прокатились мимо.
– Эти торгуют палеными и бэушными гаджетами. Все, что нужно слить, им несут. Сами они обычно ничего не отнимают, хотя подраться могут. Постоянно с кем-нибудь враждуют: то с мигрантами, то с нариками, то гомиков гоняют.
Так мы объехали еще мест десять разных странных сборищ, даже зарулили в лес, где собирались бомжи, алкоголики и наркоманы, но своих обидчиков я не нашел.
– Ну что ж, – сказал наконец Тифон немного разочарованно. – Значит, не судьба. Давай-ка еще к метро сходим.
Он оставил мотоцикл на площадке у Сбербанка, но никаких замков вешать не стал.
– Самопал никому не нужен, – сразу пояснил он. – С ним геморроев не оберешься. Да и местные знают, что мой. Мужики, бывшие отцовские собутыльники из гаражей, подарили. Сами собирали и оформили через своих: типа движок у него пятьдесят кубов. Типа мопед. Но на самом деле до двухсот спокойно разгоняется.
Тифон хитро улыбнулся.
– Я в шлеме езжу, а там морды не видно. Все лето на нем проработал.
– А где ты работал?
– В интернет-магазине. Курьером. За три месяца тридцать тысяч получил, – похвастался он, а потом стал рассказывать, как его дважды пытались кинуть.
– Опасное дело, – сказал я. – Никогда бы не подумал. Лучше уж в Маке подрабатывать.
– В Маке? – Тифон недоверчиво покосился на меня. – В Маке? Ты меня представляешь в Маке?
Его брови удивленно поднялись, и вдруг он закатился так, что аж прохожие начали оборачиваться.
– Вам здесь или с собой? Спасибо, что без сдачи. Свободная касса! Нет, ты меня представляешь в Маке?
Прежде с такими, как он, я никогда дела не имел. Мама называла их «улицей». По ее мнению, все неблагополучные и тупые дети с утра до вечера шатались по улицам и творили нечто противозаконное. Она очень боялась, что я не дай бог свяжусь с какой-нибудь дурной компанией, и это было еще одной причиной, по которой меня пихали во всякие кружки.
На первый взгляд Тифон был типичным представителем этой самой «улицы»: бесцеремонный и напористый, с нахальными, грубоватыми замашками. Он громко разговаривал, хрипло смеялся и шел через толпу напролом. А когда его кто-то задел плечом, запросто толкнул в ответ, даже не глядя на обидчика.
Вместе с тем от него исходил такой мощный заряд обаяния, уверенности и силы, что мне тоже захотелось понравиться ему.
Мы взяли три стаканчика шоколадного мороженого, себе и Лехе, и только отошли от палатки, как прямо напротив, из дверей «Пятерочки», вывалился высокий кудрявый лоб с охапкой чипсов, за ним двое мелких с колой под мышкой, а после нарисовалась и синяя футболка «Just do it later».
– Вот они, – я быстро схватил Тифона за локоть. – Вон те.
Он принялся крутить головой, а когда сообразил, на кого я показываю, недоверчиво хмыкнул.
– Че, Хорек? Реально? Тебя кинул Хорек со своими щенятами? Ну, капец!
И я снова увидел, как в долю секунды дружелюбный улыбчивый парень превращается в стремного уличного гопника. Сунув мне в руки свое мороженое, он торопливым шагом направился к пацанам.
Подошел, но руку никому не протянул и здороваться не стал. А сразу наставил палец на грудь того Хорька в «Just do it later» и стал что-то агрессивно втирать. Шакалы напряглись. У каждого на роже была написана растерянность, смешанная со страхом. Двое мелких попытались осторожно отойти в сторону, точно они не при делах, но Тифон грубо их окликнул, и они покорно вернулись. Затем Хорек послушно полез в карман своих спортивок и, вытащив оттуда – я не поверил своим глазам – мой новенький мобильник, отдал Тифону. Кудрявый нехотя достал второй телефон – желтый. Тифон отвесил ему легкий подзатыльник и, громко предупредив напоследок: «Это касается всех», вернулся ко мне.
Забрать трубки я не мог, потому что держал мороженое, и он сунул их мне в карман шорт.
– Спасибо, – я не знал, как его благодарить, – это самое крутое, что я вообще в жизни видел.
Тифон просиял и, по-детски довольно щурясь, горделиво закинул голову:
– Ну, так!
Бóльших благодарностей он и не ждал, а когда мы вернулись к мотоциклу, позвонил Леха и стал громко ругаться, что он уже выкурил всю пачку. Тогда Тифон забрал его стаканчик и, услышав, что от метро до дома я найду дорогу сам, просто уехал без каких-либо «приятно было познакомиться» или «увидимся в школе», так, словно просто мимо проходил.
Я достал спасенные телефоны. Оба в целости и сохранности, вот только старый желтый мобильник при ближайшем рассмотрении оказался не моим. Трубка выглядела точно так же: и размер, и цвет, за одним исключением – то была «нокиа», а не «самсунг».
