Хиль де Брук
Чумная крыса
Этот жест, слишком интимный и доверительный, стер с лица Поупа улыбку. Так ли он прав, выбрав сторону Мессии и ему подобных?
– Не корите себя, вашей вины там не было и нет. Проявление эмоций не всегда происходит без жертв, чтобы вы знали. Поэтому существует категория А и люди, которые стоят на страже закона, чтобы не допускать подобного этому. Мы больше не воюем, как раньше. Сколько военных конфликтов было развязано Америкой после принятия второй Реформации?
– Мы не развязываем войн, но мы в них участвуем, – поправил ее Поуп.
– Потому что это рационально и логически оправдано, а не потому что нам нужна чужая нефть. Зависти больше нет, агрессии нет, убийств на почве расовой ненависти, ревности и прочих эмоциональных катализаторов, тоже нет. Да, есть исключения из правил, но для этого и существует мой отдел, чтобы пресекать их, – возражала Мелоди, умалчивая о собственных грешках.
– И вы полностью убеждены в этом?
Он должен был сказать «верите в это», но сознательно использовал иное.
– Я убеждена, что вам поспать бы не помешало. Да и мне тоже. Но раз уж вы решили устроить философский диспут, а мне все равно сегодня не уснуть, валяйте. Говорите все, что вздумается.
Сказав так, Мелоди нашла взглядом стул – он стоял как раз напротив камеры Поупа, у противоположной стенки. Придвинув его так, чтобы быть в круге света (освещение оставили по его просьбе), женщина закинула ногу на ногу и сцепила пальцы в замок, откинувшись на спинку.
– Вы читали мое досье, знаете обо мне все, все сложили и сделали свои выводы. Этой выходкой, признаю, дурацкой, я лишь усугубил свое положение.
– Вы поехавший, Поуп, да.
– Может, не настолько, как вы думаете. Только чувствуя скорость, тепло руля, этот сумасшедший ветер… Как же вам объяснить, впервые за долгие годы существования, логически выстроенного, обеспеченного и удовлетворявшего мои потребности, я отпустил тормоза, но при этом держал все под контролем. Каждый прожитый миг, начиная с активации аварийного управления и заканчивая этой минутой, принадлежал только мне. Я владел им полностью, упивался этим, зная, что куда бы ни привела меня дорога, я никогда не пожалею.
Мелоди устало прикрыла глаза рукой и отвернулась.
– Вы говорите, этот человек, Мессия, террорист. А я так не считаю. Он всего лишь открывает наши наглухо зажмуренные глаза, чтобы показать, кем мы были и кем могли бы быть, если бы не отвернулись от самих себя. Это тупик, Мелоди. Мы отказались от чувствительности, боясь оказаться непонятыми, уязвимыми. Наши предки возвели вокруг себя невидимые хитиновые панцири, чтобы никто не мог больше причинить им боль, но и этого оказалось мало. Они все, абсолютное большинство, голосовали за Реформацию, возводя личное решение каждого в статус нормы, закона, Конституции, в конце концов.
Капитан снова испытывала зияющую пустоту под ребрами. Сказывались болезненные отходняки после синта, положенные на пламенную речь Поупа. Не нужно было ей приходить сюда в таком состоянии, но сожалеть о сделанном – пустое занятие. И Мелоди продолжала слушать, вдавливая сжатый кулак в солнечное сплетение, будто это могло заткнуть незримую дыру.
– Миллионы людей, считая, что совершают благо, предали и были преданы. Теперь мы совершенны, – Поуп хмыкнул, – Никто не может причинить нам боль, только никто и ничто не может сделать нас по-настоящему счастливыми.
– Существует определенный допустимый предел…
– К черту, пределы. Мелоди, счастье – это не какой-то коэффициент удовлетворенности. Это сиюминутное озарение, вспышка, – он щелкнул пальцами, пытаясь достучаться до собеседницы. – Не испытав настоящей боли, как понять, что вот именно это оно и есть?
Незаметно коснувшись шрама на животе, Мелоди запрокинула голову к потолку. Ее сознание возвращалось к событиям прошлого – залитый кровью, ее и чужой, пол супермаркета, тела, нашпигованные свинцом, повсюду, Барри Антвуд с М4, как чертов ангел из Ада. После всего этого ее должны были отстранить от должности и выдворить из отдела. Есть вещи, что можно запихнуть куда поглубже, в самый дальний угол памяти и не вынимать никогда, но они не уходят бесследно. Это дерьмо оставляет отпечаток, шрам. Как пуля, что вынули из ее нутра. Мелоди продолжала хранить ее, как напоминание, что в любой миг все может полететь к чертям.
– Вы же знаете, что мне грозит. Какая разница, А или Б, мы для вас все одинаковы. Мы чума, способная передаваться через речь, прикосновения, да как угодно, – продолжал Поуп. – Государство не станет меня кормить, как вора, который украл колбасу, потому что испытывал голод, или насильника-социопата. Все наше общество, все вокруг – двинутые социопаты, взявшие за основу голый разум, но лишив его эмоций. Вы не представляете, как я жил этот месяц, как мне хотелось с кем-нибудь поделиться своими мыслями, сомнениями и… страхами. Да, страхами! Не говорите про тиморакс. Просто представьте, я знаю, как это сложно, но попытайтесь. Вообразите на минуту, что наши предки совершили ошибку, принимая этот закон и последующие, и теперь все: правительство, учителя, уборщики на улицах – все мы вынуждены следовать этой колоссальной ошибке, загоняя себя все дальше в тупик. Вспомните историю, Карибский кризис. Что бы нас ждало, если бы здравый смысл не победил? Мили выжженных радиоактивных пустынь, ядерная зима, бесчисленные смерти от лучевой болезни и раковых опухолей? Я не знаю и не хочу знать. Вот это вызывает во мне страх. И то, что возможно, мы уничтожили лучшую часть себя – тоже.
– Я больше не могу это слушать. Нет.
– Мелоди?
– Нет.
Она вернула стул на место и, стараясь не смотреть на Поупа, скрылась за поворотом коридора. Не опровергая, не прощаясь. Просто ушла.
– Мелоди! – крикнул ей вслед Поуп.
Ответа не последовало, но он на него и не рассчитывал. И все же, ее голос дрожал. Мужчина облизывал иссохшие в пылу тирады губы и прокручивал в голове последние слова Мелоди. Нет, ему не могло показаться. В комнате допросов голос капитана звучал иначе.
Она выкуривала вторую сигарету, сидя в машине неподалеку от участка. Зажав фильтр зубами и чуть высунувшись в открытое окно, Мелоди держала себя за запястье – считала пульс. Размеренное дыхание помогало ей справиться с чрезмерным волнением, но на это требовалось время, которого оставалось все меньше.
– Ох, Поуп, как же я пожалею, – процедила она, не размыкая зубов, и добавила. – Щерд тя дери.
Участок, куда доставили задержанного, находился на втором уровне. Это было ближайшее отделение полиции, лишенное крупного начальства и неусыпного надзора ОБПЧ. Удаленность от центра мегаполиса и близость к его внешним границам, а также время суток, когда в здании из персонала находился лишь дежурный – все это позволяло ей провернуть задуманное. Не без помощи Барри, если кто и сможет прикрыть ей задницу после всей заварушки, так это он. Пусть интрижка между ними была мимолетной, но Мелоди знала, что он человек слова и не подведет, попроси она у него помощи.
Ей пришлось поелозить в салоне, чтобы выудить один из одноразовых мобильников из-под водительского сидения. Барри взял трубку сразу, будто ждал звонка. Он выслушал Мелоди не перебивая, затем предупредил, что она у него в долгу, и сообщил место встречи. В семь тридцать из порта отплывал один из кораблей с его грузом и командой. Мелоди не спрашивала, что за груз. Вынув сим-карту из мобильного, она сунула его в задний карман, еще раз глубоко вдохнула, выдохнула и направилась в сторону участка.
Мэтью Бониган, дежуривший в эту ночь седовласый бородач, встретил ее вопрошающим взглядом.
– Забыла ежедневник, – покачала она головой, всем своим видом показывая, что практически спит на ходу. – Там важные записи для заключения.
Удовлетворенный ответом дежурный кивнул.
– Не задерживайтесь там, – бросил он ей уже вслед.
– Хорошо! – отмахнулась Мелоди.
По дороге к камерам заключенных, она завернула в помещение для хозяйственных нужд, где среди мыла и щеток в отдельном шкафу хранилась полицейская форма, отглаженная и сложенная квадратами. Почти в каждом участке был такой шкаф – поступивший на службу сразу же получал форму, если только не был здоровенным детиной нестандартных пропорций. Отыскав среди сложенной одежды подходящий размер, Мелоди поспешила дальше по коридору. Держа ее под мышкой, она миновала камеру с другими задержанными, которые сейчас спали, обогнула поворот, стараясь производить как можно меньше шума.
Свет уже не горел. Должно быть, дежурный потушил его, как только она покинула Поупа. Мужчина лежал на боку, лицом к выходу, глаза его были закрыты, но он не спал.
– Тсс, – если он и собирался что-то сказать, женщина опередила его. – Надевай быстрей. У нас мало времени, – она просунула форму через решетку.
Одежда оказалась ему немного велика. Брюки свободно держались на бедрах, и Поуп вставил в петли свой ремень, чтобы не потерять их по дороге. А Мелоди, не обращая на него внимания, орудовала в замке отмычкой.
– Даже не спрашивай, – сказала она, перехватив его взгляд.
Замок, наконец, поддался. Поуп свернул на койке свои прежние вещи: пиджак, рубашку, брюки – и накрыл одеялом. Сойти за спящего человека этот холм из одежды мог разве что в глазах близорукого, но все лучше, чем бросать их на видном месте.
– Это побег? – рискнул уточнить он, минуя камеру.
– Идешь за мной до следующего поворота. Там ждешь, пока я не дам знак, потом незаметно просачиваешься к выходу. Понял?
– Какой знак?
– Любой. Ну же.
Мелоди, его недавний дознаватель, уверенно шагала по коридору навстречу последнему освещенному уголку в участке. Миновав его, они окажутся на улице, там сядут в машину. Не так уж сложно, если подумать.
Затаившись за новым и последним поворотом, мужчина перевел дух. Происходящее не укладывалось в его голове. Подозревая, что побег может оказаться плодом разыгравшегося (вырвавшегося из многолетнего заточения) воображения, редким, но ярким сном, он ущипнул себя. Боль пришла сразу. Картинка вокруг не посыпалась и не расплылась. Поуп по-прежнему прижимался спиной к стене, за которой Мелоди разговаривала с дежурным.
– Ну как, нашли, что искали? – густые, будто припорошенные пеплом брови Бонигана зашевелились, приподнявшись кверху.
Он не искал подвоха, всего лишь проявлял участие и малую толику интереса. В конце концов, это его работа, быть внимательным к мелочам, вроде причин, по которым полисмены возвращаются к заключенным.
– Да, лежала на стуле, – произнесла Мелоди, приподняв над высокой поверхностью стола, больше похожей на стойку в баре, потертый ежедневник с ручкой, обмотанный резинкой.
Он все это время лежал во внутреннем кармане куртки, тыкаясь ей в ребро. Мелоди достала его перед тем, как оставить мужчину.
– Бониган, еще одна просьба, – начала она, и это был момент, когда все содеянное могло обернуться прахом.
В животе тугим узлом свернулся желудок, грозя выплеснуть выпитое накануне. Сознание женщины воспринимало себя, стоявшую напротив бывалого копа, словно в замедленной съемке. Оно знало, что нужно сказать и сделать, что последует, если план, начертанный на коленке, рассыплется, и чем она рискует, ввязавшись в спасение обвиняемого. Отмажет ли ее тогда Барри Андвуд или разведет руками?
– Личная просьба, – произнесли губы, в то время как пальцы стремились охватить запястье другой руки и досчитать до десяти. – Капитан Джарвис оставил у меня свои часы, – сообщила она, придвинувшись ближе. – К сожалению, у меня нет его номера, чтобы связаться, а передать их через коллег было бы несколько… затруднительно. Не хочу ставить его в неловкое положение.
Дежурному потребовалось несколько секунд, чтобы обработать информацию.
Работа в ОБПЧ предполагала разъезды по всему мегаполису и знакомства со многими коллегами из других отделов. Мелоди приходилось не только проводить допросы и выдавать заключения, она также приезжала забирать в другие участки, вроде этого, взятых под стражу поехавших. Капитан Джарвис из отдела по борьбе с организованной преступностью, вбил себе в голову цель затащить ее в постель и всячески этого добивался при встрече. И Мелоди, вероятно, рассмотрела бы этот вариант, если бы за ним не имелся груз в виде жены и отпрысков.
– Я понимаю. Сейчас, – дежурный отвернулся от прохода, прильнув к монитору компьютера.
Пока он искал в базе данных номер коллеги, Мелоди прокашлялась, делая пасы рукой и поглядывая в сторону поворота. Беглец понял ее с первого раза. Согнувшись так, чтоб его не было видно с места дежурного, Поуп проскользнул за ее спиной к выходу.
– Чертов кашель, – сказала женщина, отметив, как дверь бесшумно открылась и закрылась.
Поуп теперь был в тамбуре, дальше он не выйдет без ее пропуска.
– Да, погода сейчас такая, только простывать, – согласился Бониган. – У меня через вечер крутит колени, того и гляди, к скорому снегу. Вот, – листок с цифрами лег перед ней на стол. – Надеюсь, вы не думаете звонить ему прямо сейчас.
Конечно же, потуги капитана Джарвиса были известны многим, если не всем в его участке. И это играло сейчас ей на руку.
– Разумеется, нет, – изобразила благодарную улыбку Мелоди и, спрятав записку вместе с книжкой в кармане, попрощалась.
Он ждал ее, запертый между двух дверей. Без возможности вернуться назад. Чуть полноватое лицо побледнело от ожидания и… страха? Женщина, подтолкнув его вперед, прижала персональный электронный ключ к считывателю. Дверь свободно поддалась, выпуская наружу обоих. Предрассветная свежесть тут же накинулась на согретую в помещении кожу. Одежда едва ли спасет от простуды, останься кто-то из них на улице чуть дольше положенного.
Избегая подозрительной спешки, Мелоди направлялась к припаркованной машине. Она придерживала невольного спутника за плечо, на случай, если он вздумает бежать и от нее, если решит, что в одиночку управиться с этим лучше. Сейчас с ней не было оружия, ведь она не при исполнении. Табельный пистолет лежит в бардачке и не защитит, если обвиняемый выйдет из-под контроля.
Не произнеся ни слова, Мелоди усадила Поупа в машину, сама заняла водительское сидение, бросив невольный взгляд на бардачок.
– Пристегнитесь, мистер Поуп. Вы же не хотите, чтобы нас остановили за такую мелочь? – сказала Мелоди, выбирая конечную точку маршрута на панели управления.
Поуп без вопросов исполнил ее просьбу. Он был напряжен и сосредоточен. Мужчина в форменной одежде офицера полиции с запавшими живыми глазами и неуставной двухдневной щетиной был полон решимости. Система автомобиля обрабатывала запрос, прокладывая наиболее оптимальный маршрут, двигатель бесшумно работал. Спустя пару минут полицейский участок остался позади. Они ехали по пустой предрассветной трассе.
– Мы едем на причал, – это был не вопрос. Поуп видел пункт назначения, он хотел знать остальное. – Что потом?
– Потом вы покинете страну. Судно идет в Европу, Ливерпуль, это все, что мне известно.
– Ливерпуль? Я там никого не знаю, мои документы… все забрали при аресте.
– Черт с ними, Поуп. Сделаете новые, у вас же есть деньги, – Мелоди старалась избегать его взгляда. – Когда покинете город, скажете, что вам нужен Барри Антвуд, назовите мое имя. Он поможет, не дешево, но не скупитесь, Поуп. Ваши счета никто не вправе заблокировать до тех пор, пока суд не вынес приговор, а он не сможет сделать этого, пока вы не за решеткой. Так что пользуйтесь моментом.
– Вы предлагаете сменить имя? Стать другим человеком?
Подобная мысль звучала непривычно, она пугала Поупа куда больше, чем ситуация, в которой он оказался из-за просмотра запрещенного фильма.
– Я предлагаю вам новую жизнь. Вы ведь этого хотели? Иметь возможность испытывать эмоции без страха быть наказанным, верно?
– Да, но…
– Хотите сохранить старое имя? Заявить о себе во всеуслышанье и надеяться, что закон об экстрадиции вас не коснется? – усмехнулась Мелоди. – Вот чего точно вам не советую. Ничего хорошего из этого не выйдет. Подумайте о себе, о ваших детях. Им несладко придется, если папаша задумает воевать с ветряными мельницами.
Поуп нервно сглотнул. Последние слова Мелоди показались ему смутно знакомыми, он точно где-то их уже слышал. Или читал. Резко повернувшись к ней, мужчина хотел задать вопрос, но осекся, увидев в ее лице нечто большее, чем холодный расчет.
– Подумайте обо мне, Поуп, – процедила она, подмигнув и выдавив некое подобие улыбки.
– Спасибо, – мужчина хотел сказать что-то еще, выразить благодарность за содействие и соучастие в побеге.
Вместо этого, так и не найдя подходящих слов, он коснулся ее плеча и сквозь плотную кожу куртки ощутил, как ее трясет. Нервная дрожь капитана полиции. Нечто большее, чем можно сказать словами. Перехватив взгляд его изумленных глаз, Мелоди смахнула руку с плеча, указала в сторону бардачка.
– Там, белый пузырек, подайте мне.
Дернув крышку на себя, Поуп застыл. Среди небрежно затолканных бумаг, полицейского удостоверения с жетоном оттуда прямо на него глядел ствол пистолета в заплечной кобуре.
– Малышка Ти, под бумагами, – напомнила Мелоди.
Найти его оказалось не так просто. Початая упаковка тиморакса покоилась на самом дне, погребенная под слоем документов, шоколадных конфет и россыпью сигарет, вывалившихся из пачки. Привыкший к порядку во всем, Поуп молча протянул ее женщине.
– Вам тоже не помешает, – сказала она, закинув пару таблеток в рот.
Поуп, взвесив все за и против, отрицательно качнул головой. Ему казалось, страх – единственное, что сейчас не дает измотанному организму вырубиться. И в целом он был прав.
Пластиковая бутылка с водой нашлась на заднем сидении. Мелоди сделала два больших глотка, ополоснув перед третьим рот, и бросила ее назад.
– Зачем вы мне помогаете? – спросил Поуп, решив, что выждал достаточно. – Вы же рискуете потерять работу и не только, – он указал на таблетки.
– Это чтоб притормозить немного, – пояснила Мелоди, тряхнув упаковкой с колесами. – Я не испытываю страха, меня трясет не от него.
– От чего же?
– Чрезмерное волнение. Чем бы ни закончилась наша поездка, ее нельзя назвать примером спокойствия.
– Так почему вы мне помогаете? Я не просил, Мелоди. Я прожил не самую плохую жизнь, чтобы взглянуть в лицо смерти без страха. Или с ним, – он пожал плечами, наблюдая возникший впереди надводный мост. – Теперь это не так уж значимо.
– Не значимо! – повторила с едва скрываемым сарказмом Мелоди. – Ваши слова там, в камере… Что если вы правы? Что если все мы, хорошие и плохие копы выбрали не ту сторону? Что если продолжаем защищать от нападок истины крупнейшее фиаско наших предков? Есть конченые ублюдки, которым место за решеткой. На чьем счету отнятые жизни и искалеченные судьбы. Вы сказали, все мы социопаты, взявшие за основу голый разум. Так чем я лучше?
– Вы делаете свою работу, – пожал плечами Поуп, вовсе не уверенный в своих словах.
– Я делаю то, что не приносит мне ни йоты удовлетворения. С самого детства я была уверена, что это мое предназначение. Отделять хороших от плохих, стоять на страже закона. Для того, чтобы понимать преступников лучше, нужно мыслить как они. Гигабайты научной и антинаучной информации способны создать представление, но полностью погрузиться в мир эмоций и их проявлений можно лишь перейдя черту. И вот тут на помощь приходят синты. Вы пробовали хоть раз?
Она покосилась на мужчину, тот отрицательно мотнул головой, боясь ее прерывать.
– Конечно же, нет. Вам было достаточно фильма. Я видела их, не все, но большую часть. Это все материалы по делу Мессии, он наделал куда больше шума, чем всплывает в СМИ. Но я не о нем. Чувства срывают с нас покров, делают беззащитными и ранимыми, и агрессивными, но… – она запнулась, подбирая слова.
– Только от нас самих зависит, какими будут последствия, – закончил за нее Поуп.
– В точку, мистер заноза в моей заднице, – усмехнулась Мелоди.
Ей хотелось спошлить на эту тему еще, припомнив мужчине его просьбу о свидании. Вымотанный бессонной ночью, погоней и заключением, он все еще был достаточно привлекателен. «Пару красных синтов с тобой, парень, мотель поприличней и выходной, а не это все» – думала она, испытывая внезапно возникшее желание. Действие наркотика давно прошло – дело было не в нем. И не в физиологической потребности довести начатое до конца. Хотеть близости, мчась по дуге американских гонок, таких же запрещенных, как и прочие пугающие аттракционы, вниз – совершенно иррационально. И все же, стремясь силой воли подавить неподдающийся логике трепет внизу живота, Мелоди коснулась руки Поупа. Тот, не раздумывая, сжал ее.
Позади, второй раз за эту ночь, взвыла сирена.
– Вот дерьмо, – выругалась Мелоди.
– Аварийное управление.
– Что?
– На автоматике далеко не уйдем. Ну же, – не дожидаясь ответа, Поуп ткнул нужную кнопку. – Вы умеете им пользоваться?
– Я, щерд возьми, коп. Конечно, умею, – возмутилась Мелоди, водрузив руки и ноги на возникшие из приборной панели руль и педали.
– Тогда вперед.
К одной полицейской машине совсем скоро, вынырнув из-за очередной дорожной развязки, присоединились еще две. Искаженный громкоговорителем мужской голос призывал беглеца остановить машину и прекратить бессмысленное сопротивление. Решившись наконец, Поуп выхватил табельный пистолет Мелоди. Держать в руках огнестрельное оружие ему приходилось лишь в армии, но с тех пор прошло много лет.
