Хантер С. Томпсон
Царство страха
Какая такая марихуана?
В самом деле, среди моих лучших друзей немало адвокатов. Среди моих других хороших друзей найдутся и профессионалы из силовых структур, но вот их уже немного. Мне кажется, что в моем бизнесе это не очень мудро – держать вокруг себя слишком много копов, равно как и постоянно находиться в компании адвокатов – пока, разумеется, против тебя не соберутся затеять процесс в суде, и даже тогда ты должен держать ухо востро. Ваша жизнь и ваша свобода, сама ваша судьба зависит от того, насколько удачно вы выбрали адвоката; и если ваш выбор был неудачен, вы дорого заплатите за это. Если ваш защитник – дурак или мямля, вы обречены. Суд будет вас презирать, обвинители – глумиться над вами, ваши друзья предадут вас, а ваши враги восторжествуют. Без всякого сожаления и пощады вас зашвырнут в жернова Системы Уголовного Права.
А это то самое место, где надеяться можно лишь на то, что вас признают безнадежно невменяемым. Безумие, в конце концов, можно лечить, под присмотром, конечно, закона; а вот Доказанная Вина и Судимость останутся с вами навсегда – или же, в самом лучшем случае, придется внести в различные фонды огромные денежные средства, чтобы подмазать дружественного Президента, избранного на второй срок, которому нечего терять и которому ничего не стоит выдавить из себя в самую последнюю минуту принародно несколько Извинений за необоснованное задержание. Вот тут-то он вам и понадобится – баснословно дорогой Адвокат. Правосудие никогда не ценилось в Америке дешево, даже для невиновных.
* * *
Нет-нет. Сразу забудьте про все эти «пусть клиент помучается». Адвокат, типа, помучается Позднее, один как перст посреди своих шикарных апартаментов, мучимый демонами нечистой совести.
Нет. Ничего подобного. Хочу, чтобы он мучился прямо сейчас, совсем как я. Он же поручился за меня! Мы же теперь Братья, любящие друг друга до Глубины Души. Мы страдаем вместе, или нечего и начинать.
Нас объединяет священная Клятва, сакральный коктейль из Крови, Правды и Чести. Мы будем драться, спина к спине на гребне высочайшего из холмов, защищая наше непобедимое Братство, благородное знамя Правды, Закона и Справедливости.
Нас немного, но мы говорим от имени миллионов. Мы свирепы, как одинокие быки, и имя нам – легион. Наши манеры кротки и сдержанны, но наша справедливость – неотвратима. Иногда она приходит не сразу, но в другие дни налетает Быстро, перегрызая шеи Виновных, подобно стае Карликовых Крокодилов, коих выпустили на прогулку в долину реки Мапуто в Трансваале, где Виновные могут бежать, но им нипочем не Спрятаться.
Их души никогда не умрут, никогда не умрут и наши. Единственная разница между нами в том, что, когда на одном из эксклюзивных пляжей Будущей Жизни приступят к Большой Готовке, их души превратятся в длинные острые шампуры, помещенные в самое пекло, в то время как наши станут руками на брызгалках с водой…
* * *
Я поручил своему адвокату достать на следующий день досье, которое ФБР собрало на меня, но он только поднял меня на смех и назвал дураком.
– От этих свиней ты никогда не получишь и драного листика, – сказал он, – можно просить, умолять, требовать и подавать в суд – но они никогда не скажут, что у них есть на тебя. А уж в твоем случае, Док, эта дерьмовая папка будет такой толстой и столь устрашающей, что, может, нам лучше и не видеть ее никогда. Цена в любом случае выйдет астрономическая.
– Ну ладно, – сказал я быстро, – спасибо, что предупредил. Должно быть, я умом повредился с досье этим несчастным.
– Вот-вот, – продолжил он, – речь пойдет как минимум о миллионе – да за такие бабки можно в Новом Орлеане прекрасный дом купить или два раунда в гольф с Тайгером Вудсом.
– Да к черту все это, и покласть на ФБР, – сказал я. – Кто там еще по мою душу?
– Как ни странно, никто, – ответил он. – Не пойму отчего. Сейчас настали совсем опасные времена – замести могут любого. Остается только стучать по дереву и наслаждаться каждым мгновением жизни.
– Да, точно, – подтвердил я. – Как раз поэтому мы и отправляемся в Африку через месяц. Надо сматываться из этой страны, пока еще есть такая возможность!
– Мы? – спросил адвокат. – Ты о чем это, Док? Как твой адвокат, я не знаю никаких «мы».
– Ах ты злобный ублюдок, – отозвался я. – Но не беспокойся, я-то знаю, каким быть отношениям адвоката и клиента. Тебя никогда еще не обвиняли в Терроризме? Боюсь, когда этот момент настанет, множество подонков вроде тебя окажутся за решеткой. Вот что означает «мы» в моем понимании.
Он умолк. Это никогда не помешает – держать своего адвоката в ежовых рукавицах – так можно рассчитывать, что в сложной ситуации он не бросит вас выкручиваться в одиночку.
Суд Линча в Денвере
Сначала они пришли за евреями,
И я смолчал,
Потому что я не еврей.
Потом они пришли за коммунистами,
И я смолчал,
Потому что я не коммунист.
Затем они пришли за профсоюзными лидерами,
И я смолчал,
Потому что я не входил в профсоюз.
Когда они пришли за мной,
Уже некому было говорить
Пастор Нимеллер (жертва нацистов)
ВИНА В ПОНИМАНИИ АССОЦИАЦИИ.
В САМОМ СЕРДЦЕ ДЕЛА ОМАН.
Карен Эббот, репортер Службы Новостей
Rocky Mountain News, 29 апреля 2002 года.
Лисл Оман из Колорадо и «20-го налетчика 11-го сентября», как называют его федеральные агенты, сближает одно: они находятся за решеткой, а истинные виновники умопомрачительных преступлений, которые им приписали, разгуливают на свободе.
Наручники щелкнули за спиной Оман после того, как человек, которого она знала меньше одного дня, застрелил в 1997 году в Денвере полицейского офицера Брюса ВандерЯгта. Она не совершала никакого преступления, но ее признали виновной в убийстве и приговорили к пожизненному заключению.
Закариас Муссауи, французский подданный марокканского происхождения, сидел в тюрьме за нарушение иммиграционных законов, когда случился теракт 11-го сентября, но государственные обвинители полагают, что ему следует воздать сполна за это преступление.
Он по-прежнему находится в тюрьме, ожидая решения суда Виргинии, который обвиняет его в организации теракта, убившего тысячи людей.
26-летняя Оман также пребывает за решеткой, и ее протест против несправедливого решения суда тоже оказался в центре внимания всей страны. Апелляционный Суд Колорадо должен вынести решение по ее делу в этот вторник.
Муссауи едва ли вызовет сочувствие у американцев, но у Оман есть такой шанс.
– Инстинктивная реакция людей на дело Оман всегда одинаковая: «Это несправедливо!», – говорит Дэвид Лэйн, адвокат из Денвера.
Адвокаты заключенных настаивают, что и Оман, и Муссауи пали жертвой полицейских властей, которым не терпелось найти и наказать хоть кого-нибудь, и, раз уж настоящие преступники оказались вне их досягаемости, они схватили тех, кто попался под руку.
19 террористов погибли, когда те четыре самолета, которые они угнали, поразили свои цели – небоскребы Всемирного Торгового Центра, Пентагон и безвестное поле в Пенсильвании.
Убийца офицера ВандерЯгта, Маттеус Йенинг, немедленно застрелился сам из пистолета своей жертвы.
Судьбы Оман и Муссауи наглядно иллюстрируют давний и основополагающий принцип американского правосудия: не обязательно нажимать курок, угонять самолет, не обязательно даже болтаться рядом или строить преступные планы, чтобы испытать на себе всю тяжесть карательных мер судебной системы.
Судья Денвера признал Оман виновной в «убийстве с отягчающими обстоятельствами» – убийстве, совершенном в ходе другого серьезного преступления или сразу после него; получается, она виновна в смерти ВандерЯгта, поскольку незадолго до убийства участвовала в ограблении.
Оман попросила Йенинга помочь ей обчистить квартиру ее бывшего парня в Пайне. Когда показалась полиция, они вдвоем удрали на машине. Полиция настигла их в Денвере, где Оман взяли под стражу. Йенинг попытался бежать и застрелил ВандерЯгта, в то время как Оман сидела в полицейской машине, закованная в наручники.
Адвокаты, работающие с уголовными делами, видят в деле Оман шанс пересмотреть систему осуждения за особо тяжкие преступления – благодаря существующей системе люди, не собиравшиеся никого убивать и даже не присутствовавшие на месте преступления, неоднократно приговаривались к смерти.
– Доктрина наказания за особо тяжкие преступления предельно жестока и часто служит поводом для злоупотреблений, – говорит Дэвид Лэйн.
Национальная Ассоциация Адвокатов опубликовала заявление в защиту Оман. Совет Адвокатов Колорадо выступил на стороне государства.
– Практику наказаний за особо тяжкие преступления следует распространить по всей стране, таково наше твердое убеждение, – говорит Питер Вейр, председатель Совета.
Он подтвердил, что в Колорадо подсудимый «несет ответственность за все последствия всех действий, совершенных при его участии» – это является общепринятой практикой.
– Однажды заварив кашу, ты принимаешь на себя ответственность за все, что произойдет дальше, – говорит Вейр.
Дело Оман многих не оставило равнодушными: в ее защиту высказались самые разные люди – начиная с «гонзо»-журналиста Хантера Томпсона до известного своим консерватизмом сенатора Рика Стенли и одного из присяжных, вынесших Оман суровый приговор.
* * *
Ночь павлины обычно проводят на одном месте. Для ночевки они находят какое-нибудь место повыше, и находят его обычно до заката. Они-то знают, сколько зверья рыщет вокруг в поисках пищи: лисы, койоты, дикие кошки, бешеные собаки, жаждущие крови. Единственное животное, которое им угрожает на высоте, – это огромные плотоядные совы, способные видеть в темноте и пикирующие на любую движущуюся цель, будь то водяная крыса или питательный маленький ягненок.
Мои собственные павлины днем свободно разгуливают где хотят, а ночью возвращаются в свою теплую клетку. Изредка они не успевают в клетку до заката, и тогда проводят ночь на дереве или на вершине телефонного столба – как это, например, случилось на прошлой неделе.
Это не молния обесточила мой дом, а павлин-самец, который взлетел на столб и замкнул провода. В результате он превратился в пепел, а половина моего электрооборудования накрылась. Ток восстановили, птицу – нет. Она зажарилась, точно ломоть бекона. Есть даже было нечего. Эта трагедия случилась под самый конец рабочего дня, если быть точным. Так что извините.
Я разговаривал со многими адвокатами, занимавшимися делом Лисл Оман, и с каждым разом дело это представлялось мне все более возмутительным. Так нечасто случается – Никогда, чтобы быть точным, но дело Оман привело меня в ярость, преследовавшую меня днем и мешавшую спать по ночам. Я не Криминальный Адвокат, но располагаю так называемым «очень сильным окружением» в Системе Уголовного Права, к тому же многие мои друзья и приятели известны как лучшие умы-законники этого жестокого и смертоносного бизнеса.
Здесь не место любителям, но даже закаленный профессионал способен наделать ошибок, которые вполне могут оказаться фатальными. Система способна заграбастать Невиновного и превратить его в Преступника, как это произошло с Лисл Оман, которую несправедливо обвинили в убийстве и приговорили к Пожизненному Заключению Без Права Пересмотра.
Из всего моего обширного опыта общения с судами, преступниками и иногда со злобными полицейскими этот случай среди примеров самого паскудного толкования слова «Закон» – самый чудовищный, самый несправедливый. Это самое гнусное извращение понятия «Правосудие» на моей памяти – а моя память насчитывает немало таких вот гнилых извращений, некоторые из которых имели ко мне самое непосредственное отношение. И когда бы на моей стороне не оказалось нескольких пробивных зубодробительных адвокатов, не бросивших меня в ужасной беде, кто знает, чем бы все кончилось.
В такие моменты многое понимаешь о законе Кармы, а самым веским словом является следующая цитата из Эдмунда Берка: «ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО НЕОБХОДИМО ДЛЯ ТОРЖЕСТВА ЗЛА, – ЭТО БЕЗДЕЙСТВИЕ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ».
Именно поэтому я ввязался в дело Лисл Оман, и именно поэтому я не брошу его, покуда эта Кривда не будет исПРАВлена. Именно поэтому первый взнос в Фонд Защиты Лисл Оман сделал Джеральд Лефкорт из Нью-Йорка, президент Национальной Ассоциации Адвокатов. «Это будет непросто, – сказал он с кривой улыбкой. – Но какого черта – записывайте меня».
В самом деле. Задача не из легких – вытащить из тюрьмы «Осужденную Убийцу Полицейского», но она отчасти облегчается тем, что Лисл никого не убивала, во всяком случае не больше, чем я сам. Она сидела в наручниках в полицейской машине в Денвере, когда этот отмороженный порочный скинхэд сначала завалил полицейского, а затем снес себе выстрелом башку, и полицейским оказалось не с кого спрашивать за убийство – кроме Лисл.
5 Февраля 2001 года
Закон о соучастии в особо тяжких преступлениях – это не должно случиться с вами
Думаю, едва ли мой читатель сможет сочувствовать Лисл так же, как он – с Божьей помощью – мог бы сочувствовать мне. Но поверьте, я и в самом деле частенько думаю, что дело Лисл – самый безобразный случай из тех, в которые я решил ввязаться. Человек осужден несправедливо – Помоги. Не важно, кто она и чем занималась.
Множество реальных фактов в этой истории говорят сами за себя – и это аргумент посильнее, чем истеричная пропаганда ненависти к преступникам и кампания «Скинхэды – вон», развернувшаяся в прессе после оглашения приговора. В ходе следствия и судебного процесса допущены грубые и явные нарушения; фактически весь материал, предоставленный полицейскими, сводится к фразе «Человека убили. Мы точно это знаем». Да, двое в этом деле мертвы. Помимо грязных политических игр, окружающих этот процесс, мы имеем также паскудного скина, Маттеуса Йенинга, и полицейского, Брюса ВандерЯгта, и Лисл, которой пришлось за все это отвечать.
Этот случай показателен не только для Денвера. Он характеризует всю нашу судебную систему. Те пункты закона, на которые обвинение ссылалось во время осуждения и наверняка сошлется во время апелляции, если таковая случится, и, будем надеяться, во время повторного судебного процесса, – настоящий триумф мерзости и несправедливости. Дело велось с какой-то дикой небрежностью, что подводит нас к ведьмовскому скарбу странных проблем внутри нашей законодательной системы. Права Лисл нарушены самым возмутительным образом – но не копы в этом виновны. Ее права нарушены всей Системой, каждой ее частью. Осуждение Лисл имеет ряд весьма очевидных объяснений – в то время президент Клинтон много говорил о бескомпромиссном преследовании убийц полицейских; затем его законопроект о «Ненавистных Преступлениях» прошел в конгресс, так что полиция Денвера действовала в полном соответствии с внутренней политикой государства, мстя за смерть своего сотрудника.
Давайте не забывать, что двое человек погибли в ходе этой истории. Во время слушаний по делу Лисл никто не потрудился воссоздать реальную картину произошедшего. Хорошо бы выяснить это в конце концов. Ведь до сих пор неизвестно наверняка, кто убил офицера ВандерЯгта и кто прикончил Маттеуса, этого слетевшего с нарезок головореза; я далеко не уверен, что он застрелился самостоятельно. Возникает масса вопросов, главный из которых – «Кто сделал это?» Масса вопросов по поводу этого странного инцидента, который, по-хорошему, и не должен был произойти: за Маттеусом числится такой список преступлений и злодеяний, что непонятно, как это его не застрелили раньше. «Я должен был убить тебя давным-давно», – неужели так обстоит дело? Если бы копы побольше следили за порядком на улицах, а не занимались бы подлым крючкотворством, сварганенным неизвестно в каких сортирах, Лисл, может, избежала бы тюрьмы. Чем конкретно занимались во время этого припадочно-дикого инцидента сорок или пятьдесят полицейских, присутствовавших там, так никто никогда и не проверял. Фактически картина преступления так и не восстановлена. По крайней мере она никогда не всплывала на судебных слушаниях, поскольку признание Лисл в менее значимом преступлении словно сняло все остальные вопросы. Именно так: дело прошло через все положенные инстанции, но никто толком и не выяснил, что, собственно, происходило. Я не говорю о новом расследовании, хотя на это есть все основания. Я призываю к проведению повторного судебного процесса.
Исправное функционирование системы уголовного преследования, судебной системы, юридической системы, системы, определяющей правильное и преступное, системы, распределяющей ответственность, – ведь каждому интуитивно ясно, что означает «исправное» в данном случае; так вот, исправность этой системы существенна для каждого из нас. Обычная вспышка камеры, сфотографировавшая, как вы проезжаете на красный свет, – и вот вы уже вовлечены в эту систему, систему, которая порой работает совсем не так, как положено… и тогда всем не поздоровится – включая Маттеуса и ВандерЯгта. Достанется даже мне, даже издателю «Denver Post» Дину Синглетону – он и его семья также совершенно беззащитны перед сбоем американской юридической системы, как и любые другие люди. Эти жернова способны сломать тебе хребет. Если ситуация продолжит развиваться в том же духе – дело плохо, у нас серьезные неприятности.
Дело Лисл, окруженное соответствующей общественной и политической атмосферой, на которой зиждится поддержка Закона Патриота США, – идеальный пример того, как человек, не успев и не сумев вовремя подсуетиться, проваливается сквозь зияющие дыры в судебной системе прямиком на дно ада. Это дело студентки колледжа, которая связалась с дурными людьми, приличной девушки из среднего класса, превратившейся в безликую единицу в месте отбывания наказания. Вопрос о ее вине или невиновности по-прежнему поражает. Она помещена в государственную тюрьму до конца жизни, без права досрочного освобождения, за преступление, произошедшее, пока она сидела в наручниках внутри полицейской машины.
Смотрите, что получается. Эта женщина, совершенно очевидно, не совершала преступления, в котором ее обвиняют. Вы не совершали, и она не совершала. Представьте, что вы едете в супермаркет «7-11», и вот сидящий рядом с вами – друг, жена, любовница, незнакомец – выходит из машины со словами: «Ну чего, я сгоняю, что ли. Блин, ночка выдалась та еще, да и день не лучший, сколько же заморочек с этим дерьмом… Я, блин, закипаю уже просто, так что деранем пивка сейчас. И еще, чувак, я надеюсь, у них там джин найдется, джин тоже будет самое оно».
Ничего особенного, правда: кто-то вышел из вашей машины, сказал что-то там, да и направился к магазину «7-11». На часах – 11:30, и вам еще предстоит сложная ночь, полная нерешенных проблем, – допустим, замутить что надо, не важно. Главное – придется поморочиться, и вы видели, что ваш друг – скажем, Кертис – в дороге явно о чем-то беспокоился, может, и обо всем сразу; дела шли не так, как вы или он задумывали, но, в общем, он просто вышел из машины, а вы протянули ему деньги. «Да ладно, у меня есть», – только и сказал он, забирая вашу двадцатку, и направился к «7-11», как самый обычный американский гражданин, отправляющийся в магазин на рождественскую распродажу, исправная деталь огромной американской системы потребления. Он скрылся внутри, и тут самое время огласить некоторые факты из жизни Кертиса – дело в том, что его сестра много лет назад вышла замуж за корейца, и с тех пор у Кертиса развились разные комплексы – мы бы не упоминали эту историю без причины, поэтому скажем просто, что у сестры Кертиса и того корейского джентльмена не все сложилось ладно и гладко, и если по-честному, то с тех пор Кертис корейцев на дух не переносит. (Парень, за которого вышла его сестра, однажды врезал ему прямо в ухо.)
Итак, Кертис вышел, а вы расслабленно почитываете газету; этот парень – ваш старый приятель-журналист, у которого, как все знают, есть такой небольшой безобидный бзик по поводу корейцев. Он заходит в «7-11», а там за прилавком – кореец. Кертису всего-то и надо, что пива, но вот оказывается, что самое тут крепкое – 3,2 %, не пиво даже, а непонятно что; так что Кертис смотрит дальше. Он думает, ну, может, хоть что-то с алкоголем тут есть, а может, у них джин имеется? Так что он спрашивает корейца: «У вас есть джин какой-нибудь?! «Спорт»? «Бубба»?» Тот отвечает: «Джин? Че, полицию вызвать? Ты о чем вообще? Конечно, нет джина никакого. Проваливай».
А так получилось, что буквально за две недели до этого Кертис наконец-то получил разрешение от местного шерифа, и в кармане у него лежит 10-миллиметровый «Глок», очень неслабая машинка. Покруче, чем 9-миллиметровый: выглядит так же, а пули больше. Кертис чувствовал себя очень неплохо с пушкой. Возможно, как-то раз он даже направил пистолет на одного араба, который подозрительно долго пялился на его машину в подземном гараже; того как ветром сдуло, а Кертис исполнился уверенности в себе. И вот этот кореец за прилавком ни с того ни с сего обложил Кертиса с головы до пят, и его мысли самопроизвольно перекинулись на сестру…
Как-то раз вы поделились с Кертисом одним случаем из вашего детства, историей, когда вы спросили папу: «А в чем разница между корейцами, японцами и китайцами?» Тогда шла Корейская война, и вы никак не могли разобраться, с кем и из-за чего корейцы там сражаются. И ваш отец сказал тогда: «Сынок, я так тебе скажу: японцы – чистые снаружи и грязные изнутри; китайцы – грязные снаружи, но чистые изнутри. А что касается корейцев, то я бы охотно не говорил этого, но корейцы грязны со всех сторон». Вы обсуждали это с Кертисом – история привела его в восторг, – так что вполне способны вообразить, что может произойти после того, как Кертис зайдет внутрь и поцапается с визгливым, наглым, возможно, что и обхреначенным спидом корейцем… А тот еще вдобавок отказывается принять его кредитную карточку; говорит, что не срабатывает. Ты же знаешь, это еще не повод материться; звонок еще не прозвенел. Пива он, во всяком случае, точно не получит.
Вы знаете характер Кертиса, эту взрывную спираль его гневного темперамента, по которой он уже дошел до седьмого этажа, пока вы водили с ним разговоры, пребывая не выше второго, совершенно упустив из виду, что он-то уже на седьмом. Тем временем Кертис уже позабыл о деньгах, которые вы ему дали. «Сссука!» – стучит у него в голове, и он уже больше ничего не соображает. Этот парень неосторожно вытолкнул Кертиса на какую-то незнакомую территорию, где тот уже не в состоянии ориентироваться и контролировать хоть что-то. Ярость взвивается в нем огненным протуберанцем. Предположим, кореец так и не врубился в происходящее и брякнул что-то вроде «Ну чего застыл, Толстяк?». (Однажды со мной такую штуку проделал один коп в Мобайле: «Отвали и сядь, Старик». А мне-то и было всего сорок лет.) В голове Кертиса – уже только лягушачьи зенки корейца, того самого, что бил его сестру, бил ее непрерывно, порушил ей всю ее прекрасную жизнь, а Кертис отчаянно ее любил, и тут он битые сутки просидел в душном ящике, всю субботу на этом долбаном солнце… И ХУЯК! Он уже не помнит себя – с каждым из нас это случается время от времени, чего там – теперь у руля оказывается мускульная память, он тренировался достаточно, так что достает «глок» из кармана и направляет на этого корейца, и в этот момент чувствует какое-то угрожающее копошение за своей спиной. Кто-то еще – огромный громила, брат корейца, его кузен – заходит в магазин, и кореец орет: «Давай сюда, поможешь скрутить этого ублюдка!»
Кертис вдруг соображает, что на него того гляди набросятся еще два или три человека, а может, и всего один, одно несомненно – начинается какая-то невнятная колготня, а его инстинкт самосохранения говорит совершенно ясно – он окружен этими зажравшимися ублюдками. Так что Кертис палит в парня напротив с целью преподать нападающим урок, а те, что сзади, можете не сомневаться, немедленно исчезают. Кореец протягивает к нему руку, и тогда Кертис стреляет еще два раза. Не лучшее решение, правда? Так как пиво, за которое Кертис собирался расплатиться кредиткой, стоит прямо перед ним, предположим, что Кертис хватает пиво и забывает кредитку в кассе – не удивляйтесь, такие вещи вполне возможны в кругах профессиональных журналистов.
Звук выстрелов долетел до вашего слуха, но вы не обратили на них особого внимания – слушали радио. Вы вообще были отрешены от внешнего мира; предположим, полицейская машина затормозила на дальнем конце паркинга, но вы все-таки ее увидели. Вы подумали что-то вроде «Хммм, мусора, а где же шляется Кертис?» как раз в тот момент, когда он выскочил из магазина, не то чтобы галопом или сломя голову, просто быстро вышел и направился к машине с упаковкой из шести бутылок пива в руке. Он торопливо усаживается и говорит:
– Поехали отсюда.
Вы спрашиваете:
– Эй, чего случилось, что за фигня?
Он отвечает:
– Ничего особенного, погнали, погнали отсюда!
Вы видите копов на дальнем конце паркинга, и становится понятно, что именно они заставляют Кертиса так нервничать. Следующий раз вы возвращаетесь к этой мысли уже в трех-четырех кварталах от магазина. Кертиса всего трясет, и довольно скоро начинает трясти и вас, поскольку первым делом он сообщает: «Кажется, я застрелил этого парня, я застрелил его. Будь он проклят! Эти козлы набросились на меня, и пришлось защищаться».
Вы только и можете, что подумать: «Ничего себе. О-хо-хо. Ну ни фига себе. Как?! О Боже!» Ведь теперь вы виновны в убийстве Первой Степени. В штате Колорадо, в штате Калифорния, во многих других штатах соучастие в тяжких преступлениях приравнивается к преступлению. Вы – пособник, и преступление вашего друга ложится на вас, вы помогаете ему скрыться – за это по закону положена либо смерть, либо пожизненное заключение. Убийство Первой Степени! Кажется, этот случай дает некое понятие о ситуации, о которой идет речь?
(продолжение следует)
