Гюлюш Чингиз кызы Агамамедова
Город-призрак
– А что, дорогой, ты пришел, чтобы пообщаться со своим телефонным другом? Соскучился?
Лицо Мустафы из пунцово-красного стало бледным. Он вспомнил железную руку, свой страх и мгновенно поменял тактику. Из напористого малого он вновь превратился в приторно льстивого раба.
– Я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Может, лекарство нужно какое? Ты скажи. Мы поможем.
– Самое лучшее для меня лекарство – это не видеть ваши физиономии. Твою и твоего начальника.
– А начальник тебе привет передает, – голос Мустафы звучал вкрадчиво. –Просил тебя прийти к нему.
– Куда к нему? В Вашу жлобскую контору? – Малик сам удивился вырвавшему слову.
Мустафа не стал переспрашивать, он и так не понимал больше половины из того, что говорил Малик Гафур.
– Нет, дорогой, он тебя приглашает в кафе рядом с твоим домом. Сегодня в три часа. Хочет поговорить.
– Хорошо, передай ему, что я приду.
Малик с облегчением закрыл за Мустафой дверь, невольно прислушиваясь к удаляющимся тяжелым шагам. Прошел в комнату. Опустился в старое продавленное кресло и погрузился в невеселые мысли. «И почему я задержался здесь, почему не последовал примеру стольких своих знакомых и друзей, твердивших в один голос, что необходимо уехать, оставить все, хорошее и плохое, в прошлом, в этом городе, и начать все заново где-нибудь подальше отсюда? Почему я цепляюсь, как за старые изношенные, но такие любимые штаны, за свою ушедшую в небытие жизнь? Нужно что-то менять. Продолжать бороться с ветряными мельницами глупо и небезопасно». Малик встал, размялся, стряхнув с себя оцепенение, и взглянул на часы, стоявшие на буфете. Стрелки медленно продвигались вперед и через каких-нибудь пятнадцать минут достигнут срока, назначенного начальником Мустафы. Малик оделся, пригладил рукой еще густую шевелюру и напоследок взглянул в зеркало. Как всегда, остался недоволен своей долговязой и, как ему казалось, нескладной фигурой.
На улице весна вступила в свои права. У Малика немного кружилась голова, как это с ним происходило каждую весну, и он постоял, прежде чем подойти к кафе, в котором майор назначил ему свидание. Простенькое кафе, приобретшее в последнее время облик, схожий в чем-то с новым характером города. Название кафе говорило само за себя: латинскими буквами было написано искаженное французское слово «Papilon». И рядом мерцающее изображение бабочки, чтобы люди, не говорящие на иностранных языках, смогли догадаться о значении вывески. Несмотря на время суток, не располагающее к шумному веселью, из кафе доносились громкие звуки музыки. Майор в одиночестве стоял под вывеской и внимательно изучал обстановку. Как только Гафур появился в поле его зрения, он моментально заметил его и широко улыбнулся.
– А вот и наш дорогой Малик Гафур. Я надеюсь, вы не забыли взять с собой ваш уникальный мобильник. Я думаю, в республике можно по пальцам пересчитать людей, у кого есть такой же. Я не удивлюсь, если окажется, что подобный телефон есть только у вас.
Малик потер лоб, сетуя на свою забывчивость. Идя на назначенную встречу, он не подумал о главной причине пристального внимания к своей особе. Он оставил телефон на столе.
– Извините, я рассеян и забыл о том, что мой телефон вызвал у вас такой интерес.
– Не только у меня, дорогой Малик, но и у моего подчиненного Мустафы. Он до сих пор не может прийти в себя.
Малик улыбнулся. Когда-то Малик серьезно занимался психологией. Эта область очень интересовала его, и он даже подумывал о том, чтобы стать профессиональным психологом, но жизнь сложилась совсем не так, как он предполагал, и психология стала его увлечением. По тому, как майор оглядел его, взял под руку и увлек за собой в кафе, Малик сделал вывод, что майор хочет расположить его к себе. Малику стало смешно, потому что никакой информацией, сколько-нибудь интересной майору, он не владел. Войдя в кафе, майор зорко оглядел небольшой зал, оставил Гафура и прошел вперед с явным намерением найти служебный выход. Малик непроизвольно вспомнил, что волки в незнакомой обстановке, в закрытой норе обязательно будут искать второй выход, чтобы воспользоваться им в случае опасности. Удивительно, как люди определенной профессии повторяют повадки волков. Майор выбрал укромный столик, спрятанный за густой растительностью, и широким жестом пригласил Гафура. Потом он поманил пальцем официанта, мгновенно отозвавшегося на зов.
– Значит, так. Прежде всего, вы уберете эту дурацкую музыку, включите что-нибудь для фона, но без завываний, понятно я говорю?
Официант усиленно закивал.
– И принесите нам чаю с лимоном и с сахаром.
Гарсон почтительно изогнулся. Малик представил, какую физиономию он скорчил бы, если такой же заказ сделал он, Малик Гафур. Официант не стал бы со вниманием выслушивать Малика, как в случае с майором. Заслышав слово чай, он бы мгновенно исчез. С тем, чтобы через полчаса принести полный джентльменский набор, в который войдет все, чего захочет официант. От варенья до орешков и непременного «сникерса». А самый сладостный момент для гарсона – наблюдать за клиентом, у которого вытянулась физиономия при виде счета, и со злорадством следить за тем, как он выворачивает карманы, надеясь найти там чудом завалявшуюся купюру.
Малик в полной мере прочувствовал разницу между собой, сомнительной внешности ни к чему непригодным интеллигентом, и хозяином жизни – сангвиником майором. Не прошло и минуты, как на столе уже стоял чай с горкой сахара в хрустальной вазочке и тонкими ломтиками лимона на блюдечке.
– Дорогой мой Малик, я очень хочу, чтобы мы поняли друг друга. Мы же с вами умные люди. Вы же понимаете, что в наше сложное время, – майор придвинулся к Гафуру и фамильярно похлопал по плечу, – мы должны помогать друг другу. И, как там, поется в песне, «Все у нас будет, как надо!»
Малик сидел, скрестив руки на груди. Он чувствовал себя прескверно. Не любил он эту картинную позу, но ему хотелось показать майору, что он, Малик Гафур, закрыт для майора и для всех, ему подобных. По тому, как майор пристально взглянул на Малика, он понял, что послание дошло до адресата. Майор знает о намерениях Малика.
– Вы все усложняете, дорогой Гафур. Я вовсе не собираюсь вербовать вас или предлагать внедриться в стан наших врагов за рубежами нашей родины. Я попросил о встрече, причем в вежливой форме, чтобы услышать от вас разъяснения по поводу некоего звонка с вашего мобильного телефона. Заметьте, я был с вами очень корректен, хотя не скрою, у меня есть возможность, – майор выпрямился и значительным тоном продолжил, – есть кое-какие возможности, не буду скрывать, говорить с вами другим образом и в другом месте.
Малик не отвечал и казался погруженным в свои мысли, ничего общего не имеющие с майором.
– Напрасно, господин Гафур, вы так упрямы, вы же знаете, мы найдем способ развязать вам язык. К тому же мы знаем некоторые подробности вашей личной жизни, – майор захихикал, что совершенно не вязалось с его солидной внешностью. И все сказанные им грозные слова о невероятных возможностях показались Малику дешевым фарсом. – Мы знаем, что вы посещаете секту кришнаитов. Занимаетесь там всякой ерундой. Поклоняетесь богу со слоновьей головой. Я даже имя его запомнил. Сейчас, сейчас, напрягу память. Га, га…
– Ганеша, – не выдержал Малик.
– Он самый, ха-ха. Как только взрослому умному человеку такое в голову могло прийти! Слону какому-то поклоняться, – майор окончательно развеселился.
– Здесь хоть слон. Большой, сильный. А вот как вы поклоняетесь доллару? Это мне объясните. Он у вас самый главный бог. Разве я не прав?
Майор вспыхнул. Появилось желание дать этому дохляку под дых, чтобы не рассуждал о том, о чем не имеет ни малейшего понятия. Вспомнил о своей задаче – расположить к себе Гафура, вспомнил, некстати, о физиономии с мобильника и почти миролюбиво сказал:
– Не будем препираться, у каждого из нас свои ориентиры. Например, Мустафе мой выбор покажется вполне естественным, в отличие от вашего.
Малик впервые внимательно посмотрел на майора и удивился. Майор вдруг показался ему несчастным замордованным человеком, когда-то отказавшимся от себя в угоду ненасытной родне. Но только лишь на одно мгновение.
Майор собрался с мыслями:
– Я и без вашей помощи могу все выяснить. К нам поступил сигнал из еще одного источника. Я хочу вам помочь, – майор, заметив, что Малик не прикоснулся к чаю, стывшему в армуды, пододвинул его к Гафуру, приглашая таким образом поверить в его искренность.
Малик демонстративно отодвинул от себя стакан.
– Ну и почему же вы не воспользуетесь источником, как вы сейчас выразились?
– А потому, что я профессионал и хочу иметь полную картину. Вы должны меня понять. Что мы все вокруг да около ходим.? С вашего мобильного телефона звонили в тот день, когда украли сына нашего уважаемого и всеми горячо любимого Джаил муаллима. Мальчика нашли потом на заброшенной даче, и только после того, как отец выплатил приличные деньги, причем в долларах. Так презираемых вами долларах.
– Я этого не говорил, я просто сказал, что эти деньги стали вашим богом.
– Дорогой, да кем вы себя воображаете? Кто вы такой, чтобы читать мне мораль и судить меня? Да я вас в порошок сотру, если захочу, – майор возвысил голос. В своей ежедневной рабочей практике он так отвык от диалога на равных, что не мог вытерпеть ни малейшего сопротивления собеседника. Вновь призвав себя к порядку, он продолжил. – Сейчас не об этом. Самое главное, Гафур, звонок к родителям мальчика с требованием о выкупе был сделан с вашего телефона. Вы понимаете, Гафур? Понимаете, что это очень серьезно? У нас есть доказательство того, что вы преступник, Гафур, опасный преступник. Кто знает, может, вы к тому же связаны с террористами? Признаюсь, когда я в первый раз увидел вас, то подумал, что это нелепая ошибка. Конечно, мне захотелось расспросить Вас и поиграть немного. Ну, знаете, как кот играет с мышью. Тем более, что мышь попалась интересная. – Майор помолчал, громко отхлебнул чаю. – Ну что взять с такого, как Вы? Вы на себя в зеркало когда последний раз смотрели? Давно, наверное. Посмотрите, и вам будет понятно, почему я стал сомневаться. Но когда я увидел ваш мобильник, то меня вдруг осенило. Я подумал, а это же гениально задуманный план. Берут такого вот недотепу, как вы, анахро-низм, – майор запнулся на сложном слове, привыкнув в последнее время обходиться минимальным набором простейших слов, – анахронизм, – повторил он уверенней, – можно сказать, и делают из него страшное оружие. Мозги то у него есть. И идейный к тому же, слон у него всем заправляет. Вот такая персона им, террористам, больше всего и подходит. А начать решили с малого, мальчишку украли. Тренинг своего рода. Да и деньги, опять же.
– Слушаю вас и не понимаю, как вы с вашим воображением работаете в такой серьезной конторе. Вам же нужно придерживаться фактов, ведь так? А вы целый роман придумали на пустом месте. Сразу бы спросили меня про звонок. И я бы ответил, что дал позвонить со своего телефона незнакомому человеку в черном. Дайте припомнить. Да, это было в пятницу, на прошлой неделе. Обычно я в пятницу покупаю газету. В ней всегда бывает телевизионная программа. Я и запомнил этот день. Человек позвонил. Сказал что-то вроде « жду до полуночи» и разъединился. Он даже заплатил мне, хотя я и выкинул эту бумажку. Она жгла мне руки. Но в тот момент я не мог представить, что речь идет о преступлении. Вы мне верите?
Раздался мелодичный звонок мобильного телефона. Майор вытащил аппарат, поморщился, увидев на табло «Мустафа», и тут же отключил телефон.
– Я не верю ни единому вашему слову. И как я могу поверить? Послушайте, то, что вы сейчас рассказали, совершенно лишено всякого смысла. Зачем преступнику понадобился ваш телефон, если на каждом углу стоят люди и умоляют позвонить с их мобильного телефона за плату? Это же их бизнес. Понимаете, Гафур, бизнес. С такого телефона звонить совершенно безопасно, потому что у телефонной мафии выработана стройная система скидок и анонимных звонков. Я не буду сейчас подробно об этом говорить. А этот идиот преступник, как вы пытаетесь меня уверить, звонит с вашего мобильника, при этом платит за звонок и рискует быть узнанным, потому что вы сможете при случае описать его приметы. Так? Я правильно вас понял? Единственное, во что я могу поверить, так это в то, что вы могли выбросить мелкую купюру.
– Я не знаю мотивы преступника. Я не так часто, в отличие от вас, сталкивался с мошенниками. Я не могу сказать, какие у него были причины для того, чтобы попросить меня о звонке. Но я рассказал то, что было на самом деле. И мне нечего более добавить к сказанному.
Малик решительно встал, заставив тем самым майора поступить так же.
– Я надеюсь, что вы разберетесь с этим делом и оставите меня в покое, – Гафур нервничал.
– Я тоже на это надеюсь, но мне почему-то кажется, что мы еще будем встречаться. Не уезжайте из города. Считайте, что я взял у вас подписку о невыезде. У меня к вам еще много интересных вопросов, – майор многозначительно покачал головой и, оставив под чайником плату за чай, стремительно вышел из кафе.
Мустафа был чрезвычайно подавлен. С ним опять произошел невероятный случай. Он страдал, прикидывал, как получше рассказать своему мудрому шефу о том, что происходит с ним, Мустафой, и ничего не мог придумать. А случилось вот что.
Мустафа получил от майора ответственное задание. Он должен был выманить Гафура на свидание к майору в кафе, а сам, тем временем, покопаться без особой спешки в нехитрых пожитках Малика. Авось, да найдется какая-нибудь маленькая зацепка. И тогда Гафур не отвертится, ему придется выложить все. Мустафа подготовился к своему первому ответственному заданию со всевозможной тщательностью. Он запасся отмычками, выданными ему майором для проведения этой ответственной операции. Проследил, когда Гафур вместе с майором войдут в кафе. Открыть дверь не составляло никакого труда. При желании ее можно было просто посильнее поддать плечом и готово.
Ах! Если бы только несчастный Мустафа мог догадаться, что ожидает его в квартире, с виду совершенно безобидной, он бы убежал в ту же самую минуту. Мустафа только вошел и тихонько закрыл за собой дверь, как услышал ненавистный и уже хорошо знакомый телефонный звонок, имитирующий щебетанье птиц. Он развернулся, чтобы выскочить поскорее из ловушки. Он теперь не сомневался в том, что это была западня, в которую заманили его, простого парня. Но не тут было. Телефон перестал звонить, и прямо перед побледневшим Мустафой возник тот самый тип, чья железная рука сжимала горло Мустафы каждую ночь. Он просыпался в холодном поту и долго еще не мог понять, сон это был или явь. Странный незнакомец приблизился к Мустафе. Взял его за шиворот, поднял высоко над собой, повертел, как будто хотел забросить далеко-далеко, затем передумал, и опустил на пол. Внимательно оглядел его с головы до пят.
– Я же говорил тебе, чтобы ты не мучил Малика. Говорил?
Мустафа попытался ответить, но не смог. Он сипел, тряс головой, однако звуки отказывались складываться в слова.
– Я не люблю повторять дважды одно и то же, и вообще эта история мне порядком надоела. Я торчу здесь уже десять дней, хотя должен был давно… Да… тебе это не касается. Поговорим о тебе, Мустафа. Если я не ошибся в своих предположениях, тебе приказали подбросить Гафуру кокаину. Старый испытанный трюк. У твоего майора свои методы, и он не хочет ничего менять. Работает по старинке. Я бы мог его кое-чему научить. А ты знаешь, кто я? А, Мустафа? Тебе не страшно? Вижу, вижу, хочется провалиться сквозь землю. У тебя еще будет такая возможность. Провалишься, не сомневайся. А сейчас расслабься, твоя дубленая шкура мне не нужна. Пока. Живи. Вот только в следующий раз, когда тебе захочется, или, может, прикажут сделать какую-то гадость, вспомни обо мне. Ха-ха, а я тебе помогу, чем смогу.
Тут незнакомец засмеялся, заскрежетал металлическим смехом, от которого Мустафа потерял сознание. Он пришел в себя только когда услышал звук открываемой двери. Он сел, вспомнил, что впопыхах забыл закрыть дверь. Малик стоял на пороге и хлопал глазами. Он был готов ко многим сюрпризам. Странная мысль о том, что Мустафа тоже умеет летать, как Иветта Кетлинг, посетила его, но тут же упорхнула. Мустафа поднялся, кивнул Гафуру и, пошатываясь, вышел. Малик машинально закрыл за ним дверь.
Всю неделю Гафур размышлял над странностями своей судьбы. Когда-то, будучи совсем молодым, он ясно представлял себе, как счастливо и удачно сложится его жизнь. Сколько полезных, а может быть, и уникальных открытий он сделает, как осчастливит все человечество. Особенных открытий он не сделал, единственную любовь упустил по собственной глупости. Все события происходили у Малика эволюционно. Ни каких бурных революционных переворотов. Резкие изменения в жизни Малика, бурные неуправляемые и от того особенно страшные стали происходить с той поры, как поменялась жизнь его города. Малик никоим образом не мог повлиять на ход событий. Его натура пассивного созерцателя не терпела активных, а тем более насильственных действий. Он, как всегда, занимался анализом происходящего, но с горечью стал осознавать, что скоро ему не с кем будет поделиться результатами своих наблюдений. Круг его общения сужался, и не только потому, что он становился старше и труднее сходился с людьми, а по той простой причине, что многие его друзья и хорошие знакомые, не умея бороться с враждебным окружением, оставили поле боя. Уехали и вряд ли вернутся. Мысль о том, чтобы уехать самому, посещала его, но не приводила к конкретным действиям. Для того, чтобы превратить в реальность смутно бродившее в нем желание, освободиться от навязанной ему извне новой реальности, нужно было суетиться, собирать массу бумаг, изворачиваться, кому-то что-то доказывать. Только вообразив всю дорогу, которую необходимо пройти, прежде чем окунуться по макушку в полную неизвестность, он приходил в ужас. Не мог Малик принудить себя к активным действиям. «И потом, – успокаивал он себя, – почему все так уверены, что там, в неизвестности, будет лучше? Я же из другого племени, из другого теста. Там мне все будет чужим!». Разжевав и покрутив это заключение, он неизменно под конец спрашивал себя: «А здесь? А здесь тебе все родное и близкое?» – и ему становилось еще хуже.
Представить себе его сегодняшнее окружение родным значило для Малика расписаться в собственной ничтожности. Последнее его увлечение кришнаитами позволяло иногда жить в параллельном мире, где все радостны, веселы, доброжелательны и озабочены лишь духовными проблемами. Совершенство души, отказ от мирского так захватили Малика, что Ганеша-слон, вызвавший у майора приступ веселья, стал другом и советчиком Гафура. Лишь в последние недели Малик стал замечать, что в их маленькой общине, пропахшей благовониями и цветами, тоже есть место чувствам, далеким от совершенства. Момент прозрения совпал со странной историей, происходившей с ним. Слон Ганеша, маленькая статуэтка на тумбочке в спальне, не смог оказать посильную помощь и только грустно глядел на Малика.
Майора вызвал к себе начальник. Официальным тоном, без обычного зубоскальства, он произнес:
– Хочу предложить тебе, дорогой майор, написать заявление об уходе по собственному желанию. Я думаю, что, обдумав положение, а ты человек опытный, согласишься со мной. Ты понимаешь, что самое лучшее для тебя в сложившейся ситуации уйти.
Начальник говорил спокойно, не поднимая глаз от бумаг, разбросанных на столе. Майор задохнулся от возмущения. С ужасом почувствовал приближение приступа астмы. Постоял несколько минут, стараясь справиться со своим физическим состоянием. Медленно проговорил, не узнавая собственного голоса:
– А что я такого сделал? Объясните мне, за что вы меня увольняете? Я что, не выполняю своих обязанностей или ваших поручений? За что? Я был вашим преданным псом столько лет!
– Ну зачем так переживать. Тебе вредно. Здоровье у тебя уже не то. Да ты сам знаешь, – начальник наконец поднял на него глаза. – Послушай, ты же умный человек!
При этих словах майор невольно вздохнул, вспомнив, что точно те же слова, с похожей интонацией он говорил всего лишь несколько дней назад Малику Гафуру.
– Как оказалось, не очень умный, если бы был умным, то не оказался бы в этой ситуации.
– В этой ситуации может оказаться любой из нас, – начальник вдруг высказал мучившие его сомнения, которыми не собирался ни с кем делиться.
– И кто же придет на мое место? – почти с издевкой спросил майор, уверенный в ответе.
– Ты мог бы и не спрашивать меня об этом, и так все ясно.
– А вы не боитесь, что завтра ваш Мустафа, ведь это его сажают на мое место, захочет подняться выше и тогда уже Вам придется писать заявление об уходе? А Вы старше меня, разве не так? И вам вряд ли удастся найти себе другое применение.
– Не забывайся, майор! Я предложил тебе по-хорошему написать заявление. А если ты сейчас начнешь рассказывать мне о моем трагическом будущем, то у меня обязательно возникнет желание самому позаботиться о тебе.
Начальник вышел из-за стола. Выпрямился во весь небольшой рост. Он с вызовом смотрел на майора, всем своим видом показывая, кто является хозяином просторного кабинета, сплошь заставленного пухлыми канцелярскими папками. На стене висел большой портрет президента. Пристрастия самого владельца кабинета не проявлялись ни в чем. Единственная деталь, напоминавшая о том, что и начальнику свойственны некоторые чувства –фотография жены и детей в аккуратной рамке, стоявшая на столе. Правда, даже эту маленькую уступку своей человеческой природе начальник сделал после того, как увидел такую же рамочку в кабинете у еще большего начальства.
Майор ощутил всю тщетность своих усилий. Испытал чувство, очень похожее на жалость, еще раз внимательно оглядев своего начальника. Мешки под глазами, нездоровый цвет лица. Не удержался от злорадства, представив, как на доклад к начальнику вместо него, понятливого и в меру воспитанного майора, будет приходить Мустафа.
– Подготовься. Сдашь дела в пятницу. И постарайся ввести его в курс дела. Прошу тебя по-хорошему. Ты же знаешь не хуже меня, что может быть и по-плохому.
Майор кивнул, соглашаясь. Позволил себя лишь чуть улыбнуться краями губ. Начальник вскинул брови. Но удержался от реплики. Он был не дурак и понимал, что « ввести Мустафу в курс дела» – задача невыполнимая даже для такого опытного старого волка, как майор.
Домой майор пришел раньше обычного и поразился неприкрытому неодобрению, написанному на лицах близких. Никто не ждал его в неурочный час, и вместо привычного свежезаваренного чая, ему пришлось удовольствоваться минеральной водой. Жена не скрывала удивления и продолжала заниматься обычными делами: сериалами и болтовней по телефону.
Улегшись на диване, майор попытался проанализировать ситуацию и разработать план кампании. А то, что ему придется начать военные действия, он не сомневался. Старый, затасканный девиз «Лучшая форма защиты –это нападение» оставался актуальным и в новые времена. Майор частенько использовал его на практике. Как опытный стратег он знал, что у самого несокрушимого соперника непременно есть уязвимая точка. Но для начала нужно определиться с соперником. Кого выбрать в качестве противника? Начальника, старого поседевшего в интригах и подковерных играх чинушу или «девственного» Мустафу? Поистине шекспировский вопрос. После долгих и мучительных раздумий майор остановился на Мустафе. Во-первых, потому, что своего начальника он успел изучить за много лет совместной деятельности и знал, что тот не сделает подлости без особой необходимости. А во-вторых, если Мустафа будет работать в управлении, то очень скоро там не останется ни одного работника, не являющегося членом родового племени Мустафы. И тогда у майора не будет даже призрачной надежды на возвращение. «Дитя природы. Что с него возьмешь?» Поразмыслив еще немного, майор пришел к парадоксальному выводу, что более грозного соперника у него не было за всю его сознательную жизнь. Мустафа на глазах вырастал в мощную, непредсказуемую фигуру. Он способен был преодолевать серьезные препятствия, не затрачивая при этом никаких особенных усилий. По большему счету затрачивать было нечего. «Вот если бы мне удалось обвинить Мустафу в связи с похитителями мальчика или, на худой конец, с террористами, вот тогда можно было возвращаться обратно, если не на белом коне, так хоть на белом мерседесе. Глядишь, и в звании повысят. И жена станет опять внимательной и заботливой. Главное найти доказательства. Самое лучшее доказательство – это кассета с его голосом. Майор, взбодрись и не забывай, что на войне все средства хороши. Не постеснялся же Мустафа выкинуть тебя из теплого гнезда. Захотел стать хозяином твоего кабинета и стал им. Так что будь добр, оставь свои манеры Малику Гафуру и ему подобным» Подробно разработав план, наметив действующих лиц, майор приступил к его осуществлению. Вечером он встретился с доверенным агентом, выполнявшим самые щекотливые поручения майора на протяжении двадцати лет. Маленький, толстенький, с блестящей потной лысиной, беспрерывно подсмеивающийся и потиравший руки человечек сыпал словами и изредка взглядывал на непривычно молчаливого майора. Человечек догадался, что с майором происходит что-то из ряда вон выходящее, но не смел ни о чем спрашивать. Обычно все вопросы в их нечастых беседах задавал майор.
– Вот тебе клиент. Профиль, анфас. Вот здесь все данные: адрес, телефон. Мне нужен на него копромат. Связь с террористами и похитителями. Кстати, я не исключаю, что последний случай с мальчиком, ну, ты слышал, наверное, как-то связан с ним. Я понятно все изложил или есть вопросы? – майор нервничал, понимая, что агент всегда найдет возможность вовремя переметнуться на сторону более сильного покровителя.
Человечек потер ладошки, взял в руки фотографии и стал внимательно разглядывать их.
– А разве это не ваш новый сотрудник? – человечек постарался спросить равнодушным тоном. Деланное равнодушие больно задело майора.
– Какая тебе разница, новый или старый. Это нехороший человек. Он хочет зла всем нам. Не только мне, не думай. Ты тоже можешь остаться не у дел.
Агент еще раз поднес к лицу фото и внимательно посмотрел на него.
– А по виду не скажешь. Вид у него очень неказистый.
– В этом я с тобой соглашусь. Я не буду тебя учить, как все организовать. Ты сам знаешь, не маленький. Но учти. Если начнешь вилять и захочешь поменять хозяина, то я тебя все равно найду и накажу. Ты меня знаешь.
Человечек вскинул на майора заплывшие маленькие глазки, поморгал и расплылся в благодушной улыбке.
Мустафа целый день лежал в занавешенной комнате. Он запретил входить к нему, и лишь когда неожиданно позвонил самый влиятельный в роду Мустафы родственник, он взял трубку и слабым голосом попробовал изобразить ликование. Сановник, ожидавший более бурного восторга от неслыханной милости, казался недовольным:
– Мустафа? Ты хоть понимаешь, что я тебе говорю! Тебя назначают на место твоего начальника, майора. Ты же так этого хотел. Ты что, не рад? Мустафа! Смотри, а то я начинаю уже жалеть, что обидел такого нужного человека. А может, мне передумать? Как, Мустафа?
Мустафа, преодолевая страх, головную боль, залился соловьиной трелью, разрядившей обстановку.
– Ну вот, я начинаю узнавать своего Мустафу. Через недельку зайдешь ко мне. Я хочу тебе дать наставления. Как старший.
Мустафа повесил трубку. Постоял, покачал головой. Разве мог он подумать, что тот самый миг, которого он ждал с таким нетерпением, почти со страстью, станет для него одним из самых несчастных в жизни. «Ты пропал, Мустафа, ты попал в услужению к диву и будешь у него в рабах остаток жизни. За что? Что я такого сделал? Ничего особенного, то же, что и все другие делали бы на моем месте».
На следующее утро, в белоснежной сорочке, темном костюме и галстуке, удавкой охватившей шею, Мустафа зашел в кабинет теперь уже непосредственного своего шефа. Тот, при виде свежеиспеченного начальника отдела откинулся на спинку кресла, широко развел руками:
– Как растут у нас кадры. Кто бы мог подумать, что так скоро Вы дорастете до начальника отдела! Поздравляю Вас от всей души! – в голосе шефа прозвучала издевка.
Мустафа стоял не двигаясь, вытянув руки вдоль туловища. Он боялся сильно пошевелить головой, да и галстук ограничивал возможность маневра. Он улыбался своей привычной льстивой улыбкой, похожий на китайского болванчика. Поблагодарил несколько раз, сильно преувеличив заслуги шефа в своем назначении, и уже собирался выходить.
– Майор сдает дела, и я хотел бы, чтобы вы внимательно ознакомились с делом о похищении мальчика. Мустафа, вы хорошо знаете нашего уважаемого Джаил муаллима, отца мальчика, и как он заинтересован в том, чтобы мы скорее нашли похитителей, – шеф говорил благожелательно, стараясь не выдать своего презрительного отношения к Мустафе.
– Я знаю, дорогой начальник, я все сделаю в лучшем виде. Не сомневайтесь. Вы не пожалеете, что назначили меня на такую высокую должность, – Мустафа поднял глаза к потолку.
Опустив глаза и наткнувшись на холодный взгляд шефа, он пятясь, вышел из кабинета. Мустафа медленно, расслабленной, несвойственной ему походкой, шел по коридору. Одно отчетливое желание руководило всеми его действиями. Ему вдруг захотелось скрыться от всех навалившихся на него разом проблем, сесть где-нибудь под тутовым деревом у родника и насладиться кристальным воздухом, тутовой водкой и неспешной беседой. Впервые за все время его пребывания в столице он вдруг вспомнил о том, что потерял. Он очнулся после того, как почувствовал на плече тяжелую руку майора.
– А вот и ты, уважаемый Мустафа. Ну как тебе на новом месте работается, доволен? Небось, в зобу дыханье сперло от радости. Не вижу, однако, проявлений восторга!
Мустафа с опаской смотрел на майора. События произошли так стремительно, что он не успел решить для себя, как ему вести себя с майором. Прежняя подобострастная манера уже не подходила, а стать наглым Мустафа побаивался. Майор был второй после монстра с железной рукой персоной, внушавшей Мустафе необъяснимый страх.
– Ну что вы, начальник.
– Какой я тебе начальник, Мустафа. Ты же спал и видел, как сесть на мое место, – майор выплеснул переполнявшие его чувства и тут же пожалел о сказанном. Для ведения военных действий ему необходим был нейтралитет. Мустафа не должен был догадываться о коварных планах майора.
– Ну, дорогой Мустафа, ты же понимаешь, что я шучу. Я только хочу поздравить тебя, порадоваться за тебя. – Майор опустил глаза. – Ну, пойдем, дорогой, в твой кабинет и я расскажу тебя, что нужно делать ближайшие две недели.
