Гурав Моханти
Сыны Тьмы
Адхьяя I
Зима раздора
…Ведь нет ничего ни прекрасней, ни лучше,
Если муж и жена в любви и в полнейшем согласьи
Дом свой ведут – в утешенье друзьям,
а врагам в огорченье.
Гомер, Одиссея
Кришна
I
Расположившийся на террасе крепости Матхуры мужчина поднялся со своего дивана и подошел к буфету. Взяв графин, он налил себе вина, а затем вернулся к ароматным подушкам и свиткам, погрузившись в их мягкие объятия. Полюбовавшись на золотой напиток, переливающийся в лучах заходящего солнца, он, прикрыв глаза, сделал глоток и изящно поднял руку. Рядом тут же появился грациозный и быстрый прислужник с корзиной фруктов и мягко положил в протянутую ладонь апельсин. Легко было понять, что человек, наслаждающийся хорошим времяпрепровождением, был Кришной. Отчасти это было понятно по павлиньему перу в его короне, но главным образом по тому холодному безразличию, с которым он чистил апельсин, не обращая внимания на то, что его город горит.
Разумеется, это была не вина самого Кришны. Он был человеком мира, но его враги стремились устроить ему войну. Если бы только они могли сделать это беззвучно! – мрачно подумал он. Катапульты так грохотали, что было невозможно отличить барабанный бой от ударов камней о городские стены. Со стороны империи Магадх это был акт отчаяния. Какими бы огромными ни были катапульты, они стреляли недостаточно далеко, чтобы перебросить свою ношу через стену, называемую Третьей Сестрой, в город. А значит, им нужно было приблизиться и попасть в зону действия катапульт Матхуры. Так что камни просто сбивали барбаканы и защитные башни, не причинив никакого вреда. И поскольку камни не могли пробить стены Третьей Сестры и впустить солдат, все, чего добились магадханцы, – это устроить матхуранцам такую мигрень, что их жизнь становилась просто невыносимой.
Конечно, разбивать камни о неприступные стены Матхуры было очень весело, но потребовалось множество времени на то, чтобы заставить работать эти заплесневелые катапульты. А матхуранцы между тем проскользнули за их защитную линию, дабы дать магадханцам попробовать их собственное лекарство, и сожгли их палатки с едой и украли их имперские штандарты.
Однако осада не держалась на одних лишь машинах и камнях. На востоке, где Третья Сестра была самой низкой, храбрые матхуранские солдаты, стоявшие на стене, отвечали своим не менее храбрым, но гораздо более незадачливым врагам, которые пытались взобраться на стену, тем, что лихорадочно пускали стрелы им в горло.
Кришна, конечно, не мог видеть все это своими глазами, но сеть его информаторов была весьма обширна. И уж что он точно мог видеть с того места, где бездельничал, так это дым, который поднимался снаружи Третьей Сестры подобно изваянным ветром колоннам. Все увиденное, несомненно, произвело бы впечатление на новичка, но для матхуранцев это был всего лишь еще один день в десятилетней войне с империей.
Сатьябхама, его третья жена, расслабленно лежала неподалеку. Сейчас, под укутанными дымом небесами, муж с женой как раз оценивали шансы в заключенном ими пари. Пока Кришна читал свитки, опасно балансируя бокалом и апельсином, Сатьябхама была занята тем, что точила меч камнем.
Кришна повернулся к ней, чтобы задать вопрос, но промолчал. Сейчас, в полном доспехе, Сатьябхама выглядела потрясающе. Кришна почувствовал волнение – и это чувство было ему слишком уж хорошо знакомо. Он жестом приказал прислужнику убрать бокал и покинуть террасу. А затем Кришна отложил свитки, взял бамбуковую флейту и прочистил горло.
– О Сатья, ты сегодня выглядишь восхитительно. Твои глаза подобны обсидиану, – промолвил он, сыграв радостную мелодию.
Сатьябхама нахмурилась.
– Значит, у меня каменные глаза? – ответила она, не поднимая взгляда от меча.
Кришна вздохнул, почесывая удаленную кастовую метку на шее. Для человека с тремя женами он был слишком неумел в том, чтобы угодить Сатьябхаме. С другой стороны, для третьей жены она была слишком надменной. И вполне заслуженно, хотя Кришна никогда не говорил ей об этом. Сначала он по любви женился на госпоже Рукмини. Рукмини, с ее непрактичными платьями, которые больше бы подошли героиням трагических драм, в те дни держалась особняком. Затем он по необходимости женился на Джамбавати, чтобы привлечь ее отца в качестве союзника.
Но не он женился на Сатьябхаме. Это Сатьябхама вышла за него замуж. И Кришна все еще благодарил Судьбу за свою божественную удачу. Ибо Сатьябхама восхищала его. Она развлекала его. И, что еще более важно, она вдохновляла его. Она не была, подобно Рукмини, рождена в правильной семье. Она не была, подобно Джамбавати, рождена от могущественного существа. Но Сатьябхама была самой магией. Темной магией.
– Нет, они нежные, как у лани. – Кришна поддержал свои слова дразнящей мелодией на флейте.
– Глупое слабое животное, на которое охотятся каждый день. Прибереги это для Рукмини.
Кришна почувствовал, что ступает по тонкому льду. Народ почитал Рукмини как неземную красавицу. И это иногда беспокоило Сатьябхаму, и Кришна это знал, хотя и не мог понять почему. Сатьябхама была прекрасна сама по себе, пусть даже ее красоту можно было назвать довольно суровой. На ее щеках не было краски. На ее голове не блестела диадема. Ее длинные черные волосы были туго заплетены в косу, как у простолюдинки. И все же Сатьябхама выделялась, подобно луне на звездном небе. Она была воином, ей было удобнее в кольчужных доспехах, чем в сари, и Кришна ценил ее именно за это. Женщины предназначены не для того, чтобы их понимали, а для того, чтоб их просто любили, вспомнил он.
Он решил быстро сменить тактику:
– Кольцо, которое я подарил тебе, красиво смотрится на твоем пальце.
Сатьябхама подняла левую руку, чтобы полюбоваться камнем в перстне – изумрудом размером с виноградину, который, стоило ей повернуть руку, поймал солнечный луч и заблестел, как свежий навоз.
– Ты дарил мне подарки и похуже, пастушок, – призналась она.
– Как раз под твой злобный нрав.
Сатьябхама насмешливо фыркнула.
– Ты настоящая…
Она наконец оглянулась на него. Брови Сатьи опасно изогнулись, отчего бинди между ее карими глазами сморщилось, словно его хозяйка бросила Кришне вызов. Кришна знал, что от его следующих слов зависит, не разорвет ли она заключенную между ними сделку.
– Богиня войны! – флейта сыграла мрачную мелодию.
На ее лице появилась улыбка – пусть она и думала, что он ее не видит.
– Сойдет, – она с притворным безразличием пожала плечами.
Кришна подтолкнул ее в плечо своей флейтой:
– Я жду комплиментов для меня!
– Что же может услышать от меня господин Кришна? Разве он уже не слышал всего этого от тысячи женщин? – Сатьябхама, крадучись, принялась подвигаться к нему. – Он душераздирающе красив… Его волосы подобны крыльям ворона… – Она принялась накручивать прядь его волос на палец. – Он известный дамский угодник с обширной сетью шпионов, точнее, шпионок. Он кукловод сотни царей, управляющий каждым заговором в мире. Мир называет его Спасителем Матхуры. Получается, если я добавлю еще хоть немного похвалы, – тихо прошептала она ему на ухо, – его головка, на хрен, лопнет!
– Уверяю, тебе стоит пойти на этот риск! – оскорбленно глянул на нее Кришна.
– Я слишком сильно люблю тебя, чтобы потерять из-за такого пустяка. Увы, муж, ты навечно связан со мной жизнью, в которой совершенно нет лести.
Кришна вздохнул:
– Думаю, у меня нет выбора, кроме как стойко переносить проклятия, которые Боги соизволят бросить в меня.
Сатьябхама заморгала, а затем встала и подошла к зубцу башни:
– За черным дымом трудно что-то разобрать. Что за пари у нас было?
– Магадханцы отступят в течение семи дней.
– Ха! – Она повернулась к нему и прислонилась к зубцу. – Такого ни разу не было. Даже при этом болване Шишупале они пробыли месяц. И это было много лет назад.
Кришна подошел к ней и вытащил подзорную трубу. Там вдали в Третью Сестру врезались волны металла, серебра и полированной стали – три тысячи могучих воинов: лучшие из паладинов и рыцарей, кавалерии и пехоты. А над их головами веяли на ветру алые знамена, украшенные Львом империи Магадх.
– Похоже, одному из их камней удалось пролететь над Третьей Сестрой. Все когда-нибудь бывает в первый раз.
Стены Матхуры, известные как Три Сестры, состояли из трех концентрических укреплений, полумесяцем, с трех сторон, обхватывающих город, и каждая последующая была выше предыдущей. С четвертой стороны бурные течения реки Ямуны образовали естественный барьер, позволявший удержать врагов на расстоянии. Третья Сестра была первой, внешней стеной города.
– И это не в первый раз, – сказала Сатьябхама. – Помнишь, прошлой зимой ветер занес один из их разогретых камней на рыночную площадь и поджег лавку ювелира? Золото плыло по сточным канавам, и многие бездомные стали господами, оставив нас на милость Бога Торговли.
Кришна бы не удивился, если бы выяснилось, что матхуранцы действительно поклонялись такому богу. Матхура была крошечным городом, скромным и непритязательным. Его символом была Корова. Этот символ не был столь надменным, как Лев южной империи Магадх, и в отличие от южного Орла Союза Хастины у него не было прославленных союзников. Он не правил морем, как Лебедь Калинги. И при этом у него не было обширных плодородных земель для выпаса своих стад, как у Оленя Панчала. Но Корова была богаче их всех. Ты так иронична, моя Матхура.
– А, он приземлился в поселке, построенном тобою прошлым летом на западе, – сказал Кришна, отслеживая полет снаряда в подзорную трубу. – Это была хорошая идея. Как ты думаешь, магадханцы поняли, что это был обман?
– В том, что мы разместили соломенных солдат и пустые хижины у самых низких точек Третьей Сестры, чтобы обмануть их и заставить сконцентрировать там атаку? Может быть. Однако, похоже, это их не останавливает.
– Терпение – наша добродетель. Настойчивость – их.
Сатьябхама отвернулась:
– Что ж, моему терпению приходит конец. Я думаю, что я удалюсь в свои покои. Я должна…
Но прежде чем она закончила, их внимание привлек отдаленный рев, раздавшийся у Третьей Сестры. Похоже, какой-то благоразумный магадханец решил построить пандусы против Третьей Сестры, вместо того чтобы пытаться взобраться на нее, забросив крюки.
Конечно, это уже пытались сделать и раньше. Республиканская армия Матхуры просто пожала плечами и в качестве ответа принялась сталкивать по этим пандусам бочки с маслом. На ликвидацию последствий взрыва этих пандусов у матхуранцев ушли месяцы. Очистка города после битвы была весьма утомительным, неблагодарным и уродливым занятием. Но матхуранцы много практиковались и довели это до совершенства.
Ибо окруженный тремя стенами город Матхура за свою пусть и короткую, но весьма насыщенную историю в качестве Республики выдержал множество нападений. Пандусы, осадные башни, камни и орды нападающих, огонь и сталь – магадханцы принесли все это к Трем Сестрам, но Матхура так и не была разграблена империей. Ни разу.
И в этом заключалась еще одна ирония судьбы для Республики. Император, который теперь хотел разрушить Сестер, был тем самым человеком, который два десятилетия назад построил эти стены. Три Сестры были подарком императора для Канса – мужа его дочерей-близнецов и царя Матхуры, бывшей тогда царством. Кришна тогда был пастухом.
Но времена меняются.
Теперь Канс был мертв; Матхура стала Республикой; Кришна держал бразды правления; и император намеревался уничтожить свое собственное творение, стремясь отомстить человеку, который уничтожил его семью.
И так случилось, что жители Матхуры продолжали жить столь же мирно, словно у их ворот появился караван уличных фокусников и булочников, а не армия величайшей империи в мире. Все понимали, что на этой атаке ничего не закончится, что она была лишь интерлюдией. Обстрелы и нападения будут продолжаться еще несколько недель, пока у врага не закончатся припасы или пока не начнется муссон, в зависимости от того, что произойдет раньше.
Но, оказывается, все может быть и иначе.
– Кришна, смотри! – Голос Сатьябхамы был столь настойчив, что он без малейшего возражения подчинился. Он осторожно повернулся, глянув в сторону Третьей Сестры – она указывала пальцем именно туда, – магадханцы как раз поднимались там по пандусам. Но их не приветствовал встречный огонь. Вместо этого со стороны атакующих магадханцев полетело над Третьей Сестрой все больше камней, приземляющихся в городе.
– Что за… – в замешательстве воскликнул он. Они изобрели новую катапульту? Или среди горожан были предатели? Он снова поднял подзорную трубу. – Почему солдаты не поджигают пандусы?
Словно в ответ, клубы дыма, валящего от хижин, рассеялись, и он разглядел, что снаряды, пролетающие над Третьей Сестрой, состоят из плоти, а не из камня. Магадханцы осыпали третью стену дождем из трупов. И Кришна был уверен, что люди, летевшие в город, были живы, когда их загружали на катапульты Магадхи.
Только у одного человека хватило бы смелости хотя бы просто задуматься о чем-то настолько варварском и бесчеловечном. К ним наведался Якша из Говердхуна.
II
Соседей Матхуры беспокоило не только ее богатство, огромное по сравнению с ее размерами. Царство Арьяврат следовало традиционной иерархии, установленной Первой Империей. И согласно этой иерархии все делились на четыре касты: на наминов, касту священников, кшарьев, касту воинов, драхм, торговцев, и рештов, низкорожденных, и все они боролись друг с другом в темной мешанине злобы и мощи. Но когда в Матхуре была образована Республика, эта борьба стала особенно заметной, и люди, стремясь к равенству, соскребли свои кастовые метки. Некоторые говорили, что это было вызвано дальновидностью Кришны, потому что предполагалось, что Кришна сам был низкого происхождения, но эти слухи так и не были доказаны.
Однако что удалось доказать, так это то, что именно равенство создает самый ужасный хаос. Конечно, эта иллюзия была полезна, но она влекла и свои неприятности, потому что каждый внезапно поверил, что ему принадлежат трон и власть. К несчастью для них, Кришна наслаждался хаосом. Знатные люди настолько расстроены и взбешены, что уже давно отказались от попыток убить его. Теперь они довольствовались тем, что боролись за должности под его началом. Все, кроме его старшего брата.
Балрам нервно расхаживал перед Сенатом, так что тяжелые доспехи звенели при каждом шаге. Неуклюжая семифутовая фигура отбрасывала жуткие движущиеся тени на Кришну, лениво развалившегося на ступенях Сената.
– Ты прекратишь свое безумное хождение, Балрам? У меня от этого болит голова. – У его брата было много достоинств: он был прямолинеен, подтянут и совершенно бесстрашен, и это просто поражало большинство его ровесников. Он был несравненным военачальником и воином. И при этом он не имел ни малейшего представления о том, что можно быть хоть в чем-то умеренным. Его широкая натура предпочитала всем делиться с семьей, в том числе и накатывающей на него паникой.
– А почему ты ни о чем не беспокоишься? – Балрам зло фыркнул. – Они уже в наших стенах! Они забросали город телами, пораженными болезнями! У нас могут начаться беспорядки! Или, что еще хуже, чума, которая нас просто убьет! Этот убийца Якша! Я размозжу ему голову в лепешку своей булавой!
Кришна нахмурился. От этого имени к горлу подкатывал комок. В десятилетней войне с Матхурой империя Магадх породила много выдающихся генералов, но ни один из них не был более злобным и подлым, чем таинственный Якша из Говердхуна. Кришна постарался выбросить это имя из головы. На самом деле было не о чем беспокоиться. Он был уверен, что слухи о чуме были ложными. Ни одна армия, даже под командованием Якши, не рискнула бы перевозить чумные тела рядом со своим лагерем. Это было бы просто самоубийством. И даже если магадханцам удалось пересечь Третью Сестру, Вторая Сестра была сделана из более прочного материала. У нее были более высокие стены, украшенные сотнями огнеметов и трубами для подачи горячего масла. Вдобавок Вторая Сестра столь глубоко уходила под землю, что никакие саперы не могли ее заминировать. Пожалуй, только Божественное Вмешательство могло бы ее разрушить. Но раз уж Балрам наконец забеспокоился, Кришне стоило это прекратить.
– Я говорил тебе, что это произойдет, – лениво ответил Кришна. – Я предупреждал тебя об этом более пяти лет. Матхура ведет эту войну, обеими ногами увязнув в зыбучих песках. – Это было почти правдой. Война истощила резервы Матхуры, лишила ее территории за пределами ее стен и безумно радовала ростовщиков из Гильдии Синд, взимавших демонические проценты по долгам. – Если бы магадханцы действительно знали о состоянии нашей сокровищницы, они бы не стали утруждать себя восхождением на Сестер. Они могли бы просто подождать снаружи, в безопасности за своими пикетами, и к следующему полнолунию мы бы съели друг друга, чтобы предотвратить голодную смерть. Не мы с тобой, конечно. Наши преданные сенаторы повесили бы нас первыми.
– Сейчас не время для твоего «а я говорил»! – рявкнул Балрам, перекидывая булаву с руки на руку. – Нам не из чего выбирать! Настало время для войны!
Кришна вздохнул. Он потратил больше энергии на то, чтобы удержать брата в Стенах, чем на то, чтобы сражаться с врагом за их пределами.
– Терпение, брат, – в сотый раз сказал он. – Все в порядке.
– В битве при Говердхуне ты сказал то же самое! И что там произошло, а?
Через разум Кришны пронеслась колесница воспоминаний. Он помнил, как Якша схватил то, что оставалось от тела младенца, и привязал это к своему щиту. Кришна не видел лица Якши, но он видел, что последовало за этим. Люди Якши последовали за своим лидером, привязывая детей и младенцев к копьям и знаменам. Ход битвы сменился, подобно тому как волны отступают с отливом. Матхуранцы были перебиты на месте, не в силах ударить мечами по щитам, к которым были привязаны их собственные дети.
Балрам смягчился:
– Мне очень жаль. С моей стороны это было жестоко.
– Все в порядке, – сказал Кришна. – Но мы должны помнить, что это Матхура, а не Говердхун.
Сатьябхама подошла к Балраму:
– Я готова. Идем?
– Вы двое можете просто подождать? – умоляюще протянул Кришна. Они портили все веселье. – Ах, какое счастье! – саркастически заметил он, поднимая глаза. – Сюда заявились еще и твои волчата!
Как всегда несвоевременно, вошла солдат личного отряда Сатьябхамы, в серой накидке поверх кольчуги и темно-сером плаще. Ее синевато-смуглая кожа выдавала балханку, а волосы были завязаны в хвост, в этом она подражала Сатьябхаме. По обе стороны от нее замерли две телохранительницы, одна низенькая, вторая гротескно худая, обе в сером, и обе стояли, спрятав руки в рукава и прикрыв капюшонами лица.
Серебряные Волчицы.
У Серебряных Волчиц не было ни штандарта, ни знамени. «Военное крыло отверженных» – назвал их господин Акрур. «Волчицы – падальщицы, преданные лишь серебру», – с отвращением заметил он, когда Сатьябхама впервые представила Сенату свой план формирования отряда, набранного из обездоленных жителей Матхуры. И теперь Серебряные Волчицы, имя которым дала сама Сатьябхама и которых она же и обучила, превратились в действенную силу. И оттого, что среди них не было ни одного мужчины, они становились лишь опаснее.
Балханка, замершая посредине, поприветствовала Сатьябхаму:
– Повелительница Войны, ждем твоих приказов.
Сатьябхаму называют Повелительницей Войны. Балрама – Гигантом. Почему мне они не придумали такого прозвища? – кисло подумал Кришна.
– Дождь, – поздоровалась с нею Сатьябхама. Дождь. Это имя наверняка выбрала сама Сатьябхама. Те, кто присоединялся к Серебряным Волчицам, отказывались от старых имен и званий и принимали новые, странные. Под началом Сатьябхамы теперь служили Герб, Благочестие и даже Одноглазка. – Отправляйтесь к командору Каину на Стенах и прикажите перегруппироваться на Сестер. Скажите, пусть четверть резервных сил направятся к Шпилю Камня Снов, чтобы вернуть господина Критавармана. Пошлите Благочестие приготовить грифона.
– Ты забираешь Гаруду?! – пораженно воскликнул Кришна. Это создание – наполовину лев, наполовину орел – было его, и лишь его питомцем, но Сатьябхама, похоже, решила позаимствовать его без предупреждения.
– А ты что, против? – Лишь женщина могла произнести эти четыре слова настолько угрожающим тоном. Губы Балрама тронуло нечто, весьма похожее на улыбку. Ему всегда нравилось наблюдать, как Кришна пытается найти лазейку.
– Ты забыла, что в третьем сражении его тяжело ранили? Он – не огнедышащая ящерица, если ты забыла, а лев – пушистик с крылышками. Сатья, он слишком молод, чтоб участвовать в сражениях!
– Ему сто лет! Из-за дыма ничего не видно. Нам нужны глаза в небе!
Разве есть солдаты, которые могли бы повторить подобное? – горделиво задумался он, но уже в следующий миг стряхнул наваждение:
– Грифоны живут восемьсот лет, так что он только входит в зрелый возраст. Вдобавок не осталось ни одного самца его племени. Прекрати, Сатьябхама! Я готов заключить с тобой еще одно пари. – Кришна вытянул шею, разглядывая солнечные часы на крыше здания Сената. – В течение следующего часа битва прекратится. Принимаешь пари?
Сатьябхама поджала губы:
– И что получит выигравший?
– Никаких ограничений сегодня ночью. Ты ведь видишь, что все шансы против меня?
Сатьябхама глянула на солнечные часы, затем на клубы пыли, поднимающиеся внутри Третьей Стены, и вздохнула:
– Хорошо, я остаюсь.
Балрам не обращал на их разговор никакого внимания.
– Дождь, запомни, для подачи команд я буду использовать рог. Если я упаду, рог перейдет к госпоже Сатьябхаме. И если она упадет… – он оглянулся, чтобы неодобрительно глянуть на Кришну, – к господину Кришне.
Дождь тоже глянула на него, а затем кивнула Балраму:
– Похоже, от этого рога зависит очень многое, господин. А что, если он замолчит? Что, если господин Кришна будет убит?
Кришна в ужасе уставился на нее.
– Господин! – В комнату вбежал, тяжело дыша, гонец, его грудь часто вздымалась, а лицо было покрыто пылью и сажей. Он что-то прошептал высокой охраннице, стоящей рядом с Дождем. Жилистая, слишком молодая, чтобы быть солдатом, женщина скинула капюшон, под которым оказались серо-голубые глаза и коротко подстриженные иссиня-черные волосы, торчащие во все стороны. Оспины покрывали ее щеки и дерзко торчащий нос, а поверх поношенной запачканной формы висела целая мешанина амулетов. У бедра виднелся короткий меч в потрескавшихся деревянных ножнах.
– Магадханцы отвели свои силы! Мы победили! – объявила она хриплым от радости голосом.
– Полегче, Буря, – предупреждающе окликнула ее Дождь, хотя и сама была не в силах сдержать улыбку. Буря. Кришна поморщился. Что за имена?!
– Но как? – Балрам был явно обеспокоен тем, что его лишили возможности героически погибнуть.
– Хм, мы не знаем, – пробормотал посыльный.
Среди воинов и воительниц, которые никак не могли поверить в случившееся, воцарилась странная тишина. Кришна не удержался, вскинул голову к небу и расхохотался. Его волосы блестели на солнце, оттеняя смуглую кожу и синие глаза, настолько темные, что даже при солнечном свете они казались фиолетовыми.
– Думаю, мы никогда не найдем ответа на этот вопрос, не так ли?
– Повелительница войны, пора расплатиться по счету. – Кришна озорно улыбнулся Сатьябхаме.
Балрам, перегнувшись через зубцы, озадаченно закрутил головой, как будто у него на шее был маятник:
– Как ты… почему они отступают?
Сатьябхама сняла шлем.
– Что ж, я разочарована. Но пари есть пари. Приходи в мои покои сегодня ночью, муж. Я подготовлю что-нибудь особенное.
– На этот раз пусть это будет что-нибудь романтичное, Сатья. Кандалы и клубника слегка разные вещи.
Дождь и Балрам обменялись испуганными взглядами. Буря хихикнула.
– Приношу извинения за лишнюю информацию, дамы. Мой брат, конечно, привык к подобному, – сказал Кришна.
– Это не значит, что тебе стоит снова и снова надо мной издеваться, – проворчал Балрам.
Кришна собирался продолжить разговор, но Сатьябхама оттащила его в сторону. Балрам сочувственно похлопал Дождь по плечу:
– Прости моему брату его манеры, Дождь.
– Все в порядке, мой господин, – стоически ответила та. – Это уже произнесено. Мне осталось лишь напиться, чтобы та часть моего разума, что способна создавать образы, попросту захлебнулась.
III
Усталый и израненный Кришна проснулся в синяках и уставился сухими глазами за окно. Еще не рассвело, но в коридоре все слышался шум. Мужчина устало повернулся на кровати и увидел обнаженную Сатьябхаму, сидящую спиной к нему на каменной скамье и расчесывающую волосы перед зеркалом, украшенным кинжалами и амулетами. Сатьябхама никогда бы и не глянула в зеркало, украшенное розами и херувимами. Мы – это наша репутация.
Она оделась, но лишь после того, как Кришна полностью оценил длинный шрам у нее на спине. В какой-то давно забытой битве чей-то удачливый меч пробил ее броню, оставив глубокую рану вдоль позвоночника. Израненная кошка из джунглей…
Легкое шевеление. Кришна улыбнулся:
– Иди в постель, Сатья. Ты нагая и столь далека от меня… Что просто замерзнешь! – Он нахмурился, снова услышав голоса за дверью. – Или, по крайней мере, задерни занавеси на кровати. У меня такое чувство, что нас вот-вот потревожат.
– Я никогда не была сторонницей скромности, Кришна. – Сатьябхама натянула хлопчатобумажное курти поверх корсета и накинула на шею толстый, богато украшенный одхни, как плащ. – Думаешь, переодеваясь на передовой, мы ищем кусты?
– Не знаю почему, но эта информация весьма неутешительна, жена. – Кришна попытался представить, как она раздевается догола перед всем отрядом, и понял, что лучше испытать муки голода. – Зачем ты одеваешься? Еще рано, день только начался.
Он снова повернулся на бок, подперев голову рукой. Обстановка в комнате Сатьябхамы была весьма военизированной; то немногое, что здесь было, в лучшем случае можно было описать как консервативный магадханский стиль. В весьма функциональной раковине для умывания не было цветов жасмина, плавающих по воде. На стенах не было фресок. А еще Сатьябхама терпеть не могла меха и шелковые покрывала, которыми были устланы полы в остальных комнатах Внутреннего Квартала. Кришна улыбнулся внезапно всплывшему воспоминанию.
Сатьябхама вскинула брови:
– Не поделишься, над чем ты так смеешься?
Кришна встал с кровати и потянулся, надеясь отвлечь Сатьябхаму, как она отвлекла его:
– Просто вспоминаю лицо сенатора Акрура, когда ты предложила запретить меха и шелка, но от этого отказались.
На самом деле, сенатор даже пустился в пляс, но ненадолго. А Сатьябхаму на год изгнали из Сената за то, что она сломала нос господину Акруру. Но оно того стоило.
– Я уверена, ему это только на пользу пошло, – отрезала Сатьябхама. – Когда солдатам, сражающимся на холоде, нужен мех, его нельзя хранить, чтобы произвести впечатление на шлюх.
Кришна кивнул:
– Что это за болтовня снаружи? – нахмурившись, спросил он. Здесь вообще кто-нибудь спал?
– Из лагеря Магадха прибыл посланник на переговоры.
– Переговоры! О чем?
Магадх годами держал Матхуру за горло, периодически ослабляя хватку. В войне Ямуны было столько сражений, что певцы отказались давать им названия. Вражда между Республикой и Империей была глубиной с реку, в честь которой была названа эта война. Но переговоры? Их ни разу не было. Победив, никто не просит мира.
– Не знаю. Это может иметь какое-то отношение к дочери императора. Но ты ведь и так знал об этом.
Ого.
– О чем именно?
– Что она совершила самоубийство, прыгнув с террасы дворца, и была найдена пронзенной шипами ворот. Ты знал, что Магадх обратится к нам, чтоб соблюсти траур, не так ли?
Нет смысла лгать.
– Я не знал, что Магадх попросит о перемирии. Я… просто догадался. И не хотел беспокоить тебя новостями, пока не получу подтверждения.
Близняшки – дочери императора – были весьма чувствительной темой в политике Матхура. Старая история. И, по сути, запретная. Кришна раздраженно вздохнул. С этим упущением можно было справиться намного лучше. Он отбросил эту мысль. Легко пойти по пути сожаления и жалости к себе, если не остерегаться его. И все же длинный меч из тех воспоминаний казался все таким же острым и все таким же ужасным, как и ножи, которые, должно быть, использовали те ублюдки, что убили внуков императора.
– Интересно, если бы император знал, как он сегодня близок был к победе, он бы все равно приказал отступить? Нам просто повезло, – наконец после неловкого молчания сказала Сатьябхама. – Тем не менее я ожидала от императора ярости, а не сдержанности.
– Его новая религия требует строгого соблюдения ритуалов. Возможно, он думал, что это просто еще одна бессмысленная битва, которая ничем не кончится. – Сон исчез так же, как и желание шевелиться. – Так что насчет этих переговоров? Когда они должны состояться?
Внезапно раздался громкий и настойчивый стук в дверь.
– По какому делу? – требовательно спросил Кришна, больше всего желая, чтобы тот, кто стоит за дверью, как можно скорее ушел. У него и без этого было достаточно забот.
– Мой господин, – окликнул его через дверь его телохранитель. – Это господин Акрур и с ним господин Критаварман.
Акрур, бывший вор, а ныне сенатор, хоть и относился сейчас к могущественной знати, одновременно был настоящей занозой в заднице для Кришны. А Критаварман был всего лишь мальчишкой, возглавлявшим племена андхака в Матхуре. Он был недавно избран на этот пост, после того как его отец был убит в битве при Говердхуне.
– Они здесь с посланником Магадха, мой господин, – сообщил через дверь охранник. – Я сказал, что вы приказали не беспокоить, но они настояли, чтобы вас разбудили.
– Все в порядке, Дженал, это я попросила их прийти, – откликнулась Сатьябхама. – Впусти их. – Она повернулась к Кришне: – И, отвечая на твой вопрос: переговоры здесь и сейчас.
– Сейчас? В твоей комнате! Сатья! – Кришна поспешно принялся искать свою одежду, но снаружи уже раздался голос Акрура, а Кришна нашел к этому времени лишь один ботинок. Мужчина скорее поспешно, чем изящно, прыгнул обратно в кровать, укрываясь одеялом и впившись взглядом в Сатьябхаму: в глазах обвиняюще зажглись серебристые огоньки.
– Это тебе за то, что ты мошенничал во время пари. А теперь веди себя прилично, они заходят.
Напыщенный Акрур вошел в комнату, не потрудившись даже поздороваться с супружеской парой, но замер, увидев Кришну. Прожорливое пузо гостя плотно облегало плохо сидящее, выпирающее на животе одеяние из пурпурного шелка, а на груди справа были вышиты золотой нитью расположившиеся в круг коровы. Волосы были аккуратно причесаны, надушены маслами и зачесаны назад, скрывая обманчиво мягкие линии лица. И даже если знак касты с шеи у Акрура и был содран, обмануть это никого не могло: уж если кто и выглядел, как типичный драхма, так это Акрур, подходящий к описанию драхм, как глина к гончарной форме.