Грэм Мактавиш
Шотландия. Земля кланов
Грэм
Я виню во всём саке. Мы пили этот напиток словно воду. Особого упоминания заслуживает просто невероятная способность Катрины к попойке. К тому времени, как мы добрались до моей квартиры, мои дети уже спали, а супруга (на тот момент) присоединилась к нам ненадолго, перед тем как мудро ушла спать. Мы пытались вести на камеру ясные рассуждения (безуспешно) о различных оттенках вкуса виски. Мэтт Робертс доблестно старался постить записи в соцсетях о том, что мы делаем. Но вообще он мог просто написать «Напиваемся в хлам. #Надрались. #Алкаши. #ОтказалиПочки. #ЯНеМогуГоворитьСвязноУМеняГубыОнемели».
Я был несколько шокирован, когда увидел, что к концу ночи только в двух из пяти бутылок оставалось хоть что-то. Думаю, одну прихватил Сэм, оставив другие. О тех позаботился Дункан. После того, как он упал прямо на мой стеклянный кофейный столик (и, кажется, подрался со звукооператором?), я отнёс его в кровать. Кое-как стянул с него башмаки и оставил. Храпел он, словно козёл.
Я завёл будильник.
Четыре часа спустя я разбудил Дункана. Снаружи уже ждала машина, готовая везти его на съёмочную площадку. Водитель думал, что это шутка, пока Дункан, пошатываясь, брёл к автомобилю. Но он не шутил. Я же вернулся к своей мягкой постели королевских размеров и наслаждался выходным. Я аккуратно организовал вечер так, чтобы он совпал с моим свободным временем.
Сэм
На следующее утро я обнаружил, что пристёгнут к сиденью, и нас везёт на работу водитель Катрины. Сама она была на заднем сиденье вверх тормашками, её ноги неестественно торчали вверх. Она спала и оставалась мертвецки пьяной, когда мы добрались до студии на читку сценария. Я жадно глотал воду и не мог смотреть прямо, слушая её хихиканье, доносившееся с заднего сиденья. Мы ввалились в студию и отыскали наши места.
Я не был уверен в том, сможет ли Катрина разговаривать. Она таращилась по сторонам, а голова её начала падать вперёд. Пока зачитывали указания по оформлению сцены, я слегка подтолкнул её локтем. Быть может, потому что я пытался присматривать за ней, собственное похмелье я ощущал не так уж и сильно. Но я весь взмок и цеплялся за каждое слово в сценарии, надеясь, что у них появится хоть какой-то смысл. Построение предложений и следование сюжету было за пределами моих возможностей… Мы определённо по-прежнему были жутко пьяны.
Грант – обычно весельчак и мастер каламбуров в сериале Руперт – был бледен и тих, охваченный паникой и готовый выйти. Брови Дункана, сидевшего слева от меня, казались ещё более тёмными и нахмуренными, чем я когда-либо видел ранее, и он что-то рычал и после будто выплёвывал свои реплики. «Это что, гэльский?» – подумалось мне. Я не мог разобрать ни единого слова. Быть может, он вообще выдумывал на ходу.
За несколько минут до того он вошёл в офис главного продюсера Дэвида Брауна и швырнул в него книгой «Стрекоза в янтаре», воскликнув: «Полагаю, вы ожидаете, что я стану это читать!» Могу заверить, что режиссёр и продюсеры были сердиты и начинали подозревать, что мы явно не в лучшей форме. Ох, или это всё моя паранойя? Или они правда смотрели прямо на меня?! А что, если у меня слюни потекут или меня вовсе стошнит на Катрину?..
И кого во всём этом винить?
Одного человека. Нет, короля. Того единственного участника актёрского состава, кто был в этот день не занят, уютно высыпаясь от похмелья, завернувшись в своей кровати королевских размеров и в восторге храпящего в Эдинбурге.
Грэм. О, гляди-ка, мы останавливаемся. Что, опять пить? Сэм. Давай, слабак!
Я отыскал укромное местечко посреди вересковых пустошей неподалёку от притока реки Ко в качестве локации для нашей беседы о незаконном производстве виски и винокурнях. Я знал кое-что об этом, поскольку мой персонаж, Джейми Фрейзер, занимается импортом вина во втором сезоне и производит собственный виски в пятом.
Мой верный седовласый товарищ вышагивает по моим пятам, словно косолапая альпака, пока мы спускаемся по узкой тропинке к берегу. Ричард тоже идёт за нами, неся чудесный медный самогонный аппарат, который я нашёл в Интернете и собрал сам, не глядя ни на какие инструкции. Мой гордый малыш, пусть даже и слегка колченогий, просто красавец, ярко сияющий медью. Весь остаток нашего эпичного шотландского квеста этот аппарат занимал почётную позицию: мы водрузили его в туалете нашего фургончика – это оказалось самое безопасное для него место в поездке по извилистым шотландским дорогам.
А что, если мы станем перегонять виски прямо в фургоне? Я представил себе, как мы петляем по Нагорью в нашем испытанном доме на колёсах, добывая настоящий дорожный виски. Совершенно нелегальный. Мне стало любопытно, что сказала бы на этот счёт полиция, и я немедленно переменил своё мнение об этой идее.
Грэм, по-прежнему пребывающий в похмельном забвении, думает, что это просто превосходная мысль. «Это будет шотландская версия "Во все тяжкие". На задворках производим, у парадного входа продаём!»
Наконец к нам приезжают остальные участники съёмочной команды, сбросившие с хвоста ненасытных фанаток – Глен и Далилу. Ричард устанавливает переносной самогонный аппарат и посвящает нас в детали процесса производства нелегального виски. Как только в 1644 г. в Шотландии были введены первые налоги на виски, подпольное производство и продажа этого напитка стали совершенно обыденным явлением почти на два столетия. «Мы тут в весьма отдалённом местечке, скрытые от пытливых глаз, и поблизости есть проточная чистая вода, – сообщает он заговорщическим тоном. – Контрабандисты были очень изворотливы, ведь незаконный виски перегоняли повсюду. Они играли в кошки-мышки с акцизниками, или как их ещё называли, "приёмщиками" (собирателями налогов и податей). Некоторые устанавливали целую сеть труб, ведущих от расположенной в лесах винокурни к близлежащей ферме или деревушке, чтобы дым шёл из населённого места, и никто не понял бы, что происходит на самом деле».
Они создавали собственные переносные перегонные аппараты, которые можно было разобрать в считаные минуты, и изобрели множество хитроумных способов прятать виски от акцизников, держа его в пещерах, гробах или даже в укромных уголках в церкви – с помощью духовенства. Кланы и якобиты объединились вокруг подпольщиков и контрабандистов, превратив их в героев «свободной торговли».
Грэм
Это забавно, потому что самый любимый поэт Шотландии – Роберт («Рэбби») Бёрнс (1759–1796) в последние годы своей жизни, чтобы оплатить счета, работал как раз сборщиком податей. Бёрнс отмечал, что «шотландцы рассматривают налоги как нечто совершенно деспотичное и дискриминационное, а противостояние им – наоборот, как высшее проявление патриотизма». И, полагаю, налоги были особенно противны потому, что – пусть и не напрямую – организованы они были англичанами. Акт об Унии 1707 г. провозгласил сборы на некоторые товары в семь раз выше аналогичных в Англии, и этот своеобразный шотландский НДС оставался столь же высоким на протяжении всего XVIII столетия, чтобы наполнить государственную казну для стычек с французами.
В 1786 г. Бёрнс написал стихотворение «Крик души и мольба автора» (The Author's Earnest Cry and Prayer), куда он включил бессмертную строку: «Свобода и виски шагают рядом» (Freedom an' whisky gang thegither!), которая была использована в «Чужестранке» в качестве названия пятой серии третьего сезона. Адресованное достопочтенным гражданам и почтенным шотландским представителям палаты общин, это стихотворение на самом деле представляет собой просьбу о снижении налогов.
Хотя его занятие ему было и не по душе, по-видимому, он весьма в нём преуспел, так как в 1792 г. его повысили до сотрудника портового отделения в Дамфрисе. И, как объясняет нам Ричард, Бёрнс должен был быть очень и очень занят на такой работе. «До выхода Акта об акцизах в 1823 г., который вполовину уменьшил налог на виски, в Шотландии, согласно записям, было изъято более 14 тысяч нелегальных перегонных аппаратов».
Да это же по одному на каждого горца!
И, конечно, все пили виски. Очевидно, даже король Георг IV запросил порцию нелегального тогда виски Glenlivet во время своего официального визита в Шотландию в 1822 г.
Сэм
Я вырос неподалёку от города, где жил Рэбби Бёрнс в Дамфрисе, и там был Центр имени Бёрнса (артхаусный кинотеатр, а не больница!), куда я впервые пошёл в кино. «Тёрнер и Хуч» с Томом Хэнксом – вот первый нормальный фильм, который я помню. А дома в местном кинотеатре в замке Дуглас был расколотый экран, и посреди показа там делали вынужденный перерыв, во время которого продавалось подтаявшее мороженое и копеечные сладости. И что-то я не припомню ни единого фильма с участием МакТавиша! [Сэм. Ладно, довольно говорить о намерениях, пора уже сражаться…] [Грэм. Мне нужно прилечь] [Сэм. Ну, это можно устроить.]
Сэм
Мы были на пляже в Фермонт Мирамар, СантаМоника, на Ночи Бёрнса 2020, организованной BAFTA Лос-Анджелес. Мы попросили моего хорошего друга Тима Робинсона из Твист Лондон, гениального, удостоенного наград миксологиста[12], создать коктейли с виски Sassenach. И он создал этих трех красавиц:
Сассенах хайбол (Sassenach highball)
60 мл виски Sassenach.
60 мл чая с лимонной вербеной (заваренного по вкусу).
7,5 мл мёда.
Добавьте примерно 80 мл тоника Fever Tree elderflower (или аналогичного).
Капельку лимонного биттера.
Украсьте спиралью лимонной кожуры.
Подавайте с одним кубиком льда в бокале для хайбола.
Рэбби (Rabbie)
50 мл виски Sassenach.
10 мл хереса Tio Pepe.
15 мл сладкого вермута (Cocchi Torino или аналогичного).
10 мл вишнёвого ликера Sangue Morlacco (или Heering, если того нет в наличии).
Побрызгайте мескалем (пользуйтесь распылителем осторожно, чтобы получилось немного поверх напитка).
Украсьте вишнёвым сиропом Maraschino от Luxardo.
Смешайте и подавайте в бокале Nick and Nora или coupette (невысокие бокалы для шампанского, похожие на креманки. – Прим. пер.).
Старомодный Sassenach (Sassenach Old Fashioned)
50 мл виски Sassenach.
1 кубик (чайная ложка) сахара /подсластитель, который предпочитаете.
4 капельки биттера Angostura.
1 долька апельсина.
Украсьте цедрой апельсина.
Подавайте с одним кубиком льда в бокале для хайбола.
Топ-10 советов от Дункана Лакруа (кажется, всё же 11), как провести ночь вне дома, чтобы она стала легендарной
1. Прежде чем выходить из дома, наполните желудок буханкой хлеба и пинтой цельного молока (и никакой там «лёгкой» ерунды).
2. Примите витамин В12. Бог знает почему.
3. Набейте ваши карманы чем-нибудь таким, что заставит отшатнуться даже Блэк Джека, если вдруг вам «повезёт».
4. Выпейте два стакана любого алкогольного напитка непосредственно перед тем, как закрыть дверь своей квартиры.
5. Найдите себе друга, ещё более безумного, чем вы, например, ирландца.
6. Приходите в бар пораньше. Закажите по две пинты и чейзеры[13].
7. Погрузите «глубинную бомбу»[14] в пинту друга, потом всё равно выпейте это сами.
8. Обязательно помочитесь за окном ресторана, в котором ваш режиссёр наслаждается ужином со своей супругой.
9. Вломитесь в свою собственную квартиру, потому что забыли ключи.
10. Начните ссору с человеком, которого вы пригласили к себе домой, чтобы выпить «ещё вина».
11. Угрожайте казнить своего босса.
Глава 3. Земля, что меня породила
Высоко в туманном нагорье,
На фиолетовых островах,
Под шотландским небом
Бьются храбрые сердца
Роберт Уилсон. «Шотландия храбрая»(Перевод Н. Гамовой)
Сэм
Вернувшись в Шотландию на съёмки «Чужестранки», прожив перед этим 12 лет в Лондоне, я осознал, что это возможность действительно узнать побольше о моём наследии и о стране, в которой я родился. По Нагорью и островам я уже путешествовал несколькими годами ранее, работая в шотландском театре, и мне очень понравился язык и рассказы о прошлом. Но всё же я знал очень мало о своём собственном наследии. Когда мы снимали «Чужестранку», то каждую неделю оказывались в новой удивительной местности – на развалинах замка или в старинном доме, долине или сосновом лесу. По выходным я отправлялся побродить по окрестным холмам, обследуя вершины, гулял пешком или ездил на велосипеде. И я действительно начал заново влюбляться в эту землю и её историю. Я работал над продюсированием и созданием собственного телешоу и в других фильмах, когда мы с Грэмом обсуждали идею «Людей в килтах» за чашечкой латте в Лос-Анджелесе. Это заставило меня поразмыслить, и вот, спустя немало работы, несколькими месяцами позднее я подобрал команду, камеры, беспилотники, отели, гостей, костюмы, выбрал локации, отыскал нелепые игрушки и даже сумел уговорить бородатого запрыгнуть в самолёт у себя в Новой Зеландии. Не спрашивайте, как мне удалось подбить его на поездку в автофургончике со мной за рулём.
Так что, пока Грэм попивает свой экстренно необходимый латте-для-леди на обочине дороги в Гленко, чтобы восстановить сахар и кофеин в крови до «безопасного» уровня, я хотел бы отправиться к самым истокам Шотландии, которая берёт своё начало с ледников, пробивавших свой путь сквозь Великобританию. Шотландия оставалась весьма негостеприимной приблизительно до 9600 г. до н. э., когда ледник растаял… Окей, так и быть, нам необязательно возвращаться так далеко назад! Но чуточку истории нам узнать не повредит – раз уж мы отправляемся в путешествие и хотим познакомиться с теми людьми, что известны как горцы, – и потому давайте начнём со вторжения римлян в I веке н. э. Когда они достигли современных границ Британии, то повстречались с местными – внушающими страх пиктами и гэлами (которых захватчики называли «scoti»). Римляне были весьма невысокого мнения об этих варварах, так что они соорудили протяжённую каменную стену – стену Адриана – в 122 г. н. э., чтобы держать всяких дикарей подальше от своих дизайнерских тог и солнечных очочков от Гуччи. Пикты и скотты за стеной были весьма невысокого мнения об этих римлянах с их прилизанными волосами, пастой и всяческими новомодными штучками, и древние племена вовсе не собирались отдавать свои земли без боя, равно как и становиться римскими рабами или налогоплательщиками, так что они надрали задницы итальянцам. Случилось немало битв и налётов, прежде чем римляне, досыта хлебнувшие с этими чумовыми «каледонцами», оттеснили возмутителей спокойствия аж за центральный пояс Шотландии, между заливами Фёрт-оф-Форт и Фёрт-оф-Клайд, и возвели ещё одну стену – Антонина – в 142 г. н. э.
Грэм. Недурно, весьма недурно. Ты что, в библиотеку сходил?
Сэм. Не, это я узнал в основном из комиксов про Астерикса – ну, от мистера Виталстатистикса.
Грэм. Хорошо.
Грэм
Думаю, это же совершенно невероятно – представьте, ведь Римская империя, успешно покорившая себе всех вдоль и поперёк Европы, никогда не могла овладеть Каледонией (так они называли Шотландию). Скотты посмеялись над грудой камней, наваленной Адрианом, и занимались приграничными набегами с целью похищения скота и прочим всяческим насилием до самого конца правления римлян (383–410 гг. н. э.), когда те наконец-то убрались восвояси, потрёпанные и разорившиеся. Тогда гэлы заняли Западную Шотландию и Уэльс, провозгласив там королевство Дал Риада (Dál Riata), а многочисленные правители пиктов держали в подчинении остальную часть страны.
В VI веке н. э. в Шотландию были отправлены миссионеры из Ирландии и Рима (Августин – в 596 г. н. э.), и пикты перешли в христианство (и шинти). Междоусобицы пиктов и сохранявших язычество гэлов усилились, и произошло немало стычек, но обе стороны в итоге объединились в IX веке против общего врага – викингов, которые устраивали набеги на Шотландию в период между VIII и XV столетиями. Викинги были ребятами, кто тоже не прочь устроить заварушку, так что они оставили после себя заметный след в шотландской культуре.
Сэм
Включая меня. [Грэм. Не думаю, что насилие над местной барышней-крестьянкой после сожжения её деревни дотла можно засчитать как «след в культуре».] Очевидно, когда-то там жила вдовушка по фамилии Хьюэн, которой по душе пришёлся налётчик-викинг, потому что я с гордостью могу сообщить, что во мне 3,7 % норвежских кровей – недостаточно, конечно, чтобы считать ту страну своим домом, но природа и ландшафты обоих моих народов определённо носят много сходства. Только взгляните на Грейт-глен и Лох-Несс и фиорды Скандинавии – и вы сами это увидите. Да и само слово «фёрт»[15] происходит от норвежского «фиорд» – fjord – что означает эстуарий[16]. А многие кланы носят имена своих предков: MacIvor (сын Ивора – Ivor), MacAulay (сын Олафа – Olaf), MacAskill (сын Асгейра – Asgeir). Меня всегда восхищало, что многие широкоупотребимые шотландские слова имеют норвежские корни, такие как greet (что означает – плакать, cry), een (глаз – eye), keek (смотреть – look), и, наверное, самое-самое шотландское – килт, восходящее к древнему норвежскому слову kilt, означающему «подворачивать, подбирать под себя, делая складки».
В детстве я был совершенно одержим викингами. В ближайшем к нам городке Киркудбрайтшир проводились археологические раскопки поселения викингов, и я помню, как мне однажды позволили аккуратно очищать кистью найденные там кости. И, хотя я не отыскал там древних сокровищ или волшебного оружия, мне попались кусочки костей, бывшие, по заверению терпеливого археолога, ужином обезглавленного воина-викинга.
Грэм
Во времена, когда викинги совершали свои набеги, Кеннет МакАльпин, первый правитель Шотландии, объединил в 843 г. н. э. все эти земли в единое государство. В это же время начали формироваться и кланы горцев (хотя большинство их нельзя было уверенно выделить вплоть до XII или XIII века). Жизнь кланов раннего периода берёт своё начало в обычаях друидов и кельтов, а кельтское слово clann означает «дети». Поскольку всё строилось вокруг родства (уз крови), отождествления себя как части общины и принадлежности к ней, вы очевидно чувствовали себя частичкой огромной, обширной семьи, пусть порою и весьма неполноценной. Кланы были куда важнее для выживания среди суровой земли, полной смут и волнений, чем раса или национальность. Члены кланов объединялись вокруг предводителя-вождя – территориального лидера, руководящего свободными людьми с равными правами, не относящимися к какому-либо классу. Рабы тоже были, но они никогда не принадлежали к тому же племени; в них оказывались невезучие, захваченные в плен.
Большинство вождей кланов избирались, и если они оказывались не на высоте, их могли сместить. Один такой вождь был свергнут в XVII веке, потому что во время набега для угона скота среди морозной зимы он имел наглость сделать себе подушку изо льда, чтобы было на чём спать ночью. Остальные парни были так раздражены и возмущены его слабостью, что просто избавились от него. «Видали что? Вилли – и на ледяной подушке?! Может, ему ещё и плюшевого мишку подавай, или нам подоткнуть ему одеяльце?! РЕЖЬ ЕМУ ГЛОТКУ!!!»
Кланы жили в «чёрных домах», многие из которых были построены из дёрна, а не из камня. Замки позднего Средневековья, как замок клана МакКензи в «Чужестранке», были построены на прибыль от международной торговли, которая существенно набирала обороты, начиная с XIII столетия. Треску и лососёвых рыб везли в огромных бочках из Абердина в Гамбург; шкуры и шерсть продавали в обмен на вино и другие предметы роскоши во Фландрии и Брюгге, а скот растили на продажу (и экспорт), и всё это становилось существенным источником благосостояния для вождей многих кланов. Но скот также был основной причиной клановых междоусобиц.
Наследование шло по некоей выборной системе под названием Tanistry, в которой кузен или брат шёл на очереди раньше сына, а в том, что касалось браков, ранние кельты верили в свободную любовь. Браки не оформлялись, а детей растили всем кланом. Никто на самом деле не знал, кто чей отец, и их это не заботило. Мальчики получали независимость в 14, но их не считали мужчинами до тех пор, пока они не обзаводились основательной бородой.
Сэм…?!
Как бы то ни было, заслуживает упоминания факт, что у пиктов на востоке Шотландии, также кельтов по происхождению, браки имели большое значение, и считались по материнской линии, то есть земли, имущество и титулы передавались со стороны матери. Но гэлы жили в этакой большой старой коммуне хиппи, разве что уровень насилия там был запредельный, ну и временами встречалось рабство. Земля была общей и не принадлежала кому-то одному. Как бы то ни было, в условиях борьбы за существование на отдалённых и суровых землях и в непрекращающихся сражениях за ресурсы и территорию, они сделали свой выбор в пользу вождей кланов, которые взяли под управление местные семьи и обеспечивали их защиту в обмен на продовольствие и деньги.
Известное в дальнейшем уважение скоттов к физической силе, храбрости и стойкости во многом обязано этим ранним кельтским племенам. Друиды проводили устрашающие пытки, чтобы получить посвящение в сан. Вот один из примеров. Нужно было сочинить песню в одном из непростых бардовских стихотворных размеров и исполнить её в музыкальном сопровождении. Звучит вроде бы просто. Но нет, только не у друидов. Какой-то остряк во глубине веков удумал, что давать это задание избранному мученику нужно буквально за мгновение до того, как его погружали в ёмкость с холодной водой по самые ноздри – и на всю ночь. А на следующее утро бедолагу вытаскивали из ледяной воды – и он должен был немедленно начать исполнение песни и играть на выбранном музыкальном инструменте!
Нет, там не было «Вот тебе полотенце и чашка чая. Восстанови дыхание, отдохни немного».
Это было «Играй свою чёртову песню сейчас же, а не то мы отрежем твои яйца и принесём их в жертву вон тому дубу». Они почитали дубы и мужскую силу. Честно, думаю, Сэму нужно попробовать что-то такое во втором сезоне «Людей в килтах». Вообще, если бы это было ему известно, я чертовски уверен, что он вовсе не вызвался бы добровольцем, но попытался бы подбить на это каких-нибудь простофиль.
Как бы то ни было, к XVI веку жизнь стала меняться. Браки стали заключаться в целях укрепления политических соглашений и упрочнения благосостояния и власти. Вождей кланов не избирали, по-прежнему сохранялось простое право на собственность, но теперь они были обременены возрастающей рентой, и начала формироваться классовая структура. Арендаторами (tacksmen) были те, кто содержал небольшие земельные участки и фермы, платившие ренту вождю. Они могли сдавать их другим на правах субаренды. Классом ниже шли бедняки-крестьяне (cottars), жившие в крохотных поселениях (горстки домов, собранных вместе), у каждого из которых были земли, чтобы посеять сколько-то овса и содержать пару коров. Вождь клана был не просто владельцем земли – лендлордом, он был гораздо более влиятелен, а при участии «передающейся по наследству юрисдикции» он мог и принудительно устанавливать свои законы. Кроме того, он обладал феодальными правами (pit and gallows) – топить женщин и вешать мужчин, – то есть он мог повесить или отправить в тюрьму буквально кого угодно.
Из этой клановой системы образовались воины, всегда готовые к нападению и жестокие в ближнем бою. Всё это побуждало мужчин позиционировать себя как победителей-одиночек. Их поощряли на участие в битвах, и ожидалось, что они будут сражаться с яростью зверя.
Инстинктивно они бросались вперёд, стремясь к битве, действуя скорее наудачу, чем полагаясь на навыки боя. Если под рукой не оказывалось подходящей битвы, горцы без стеснения провоцировали их сами, будь то набеги с целью похищения скота или, например, одно недостаточное извинение, положившее начало 350-летней вражде…