Ольга Громыко
Цветок камалейника
Глава 1
…с сего дня повелеваем всячески поощрять развитие гильдии охотников: товары в оружейных лавках продавать им со скидкой, в города пускать беспошлинно, налоги брать только с глав, а те уж пусть сами за порядком присматривают…
Иггрова воля от седьмого дня второго месяца Увядания 303 года
На людей даже Двуединому не угодить. Всю весну ныли, что на улицу без плаща не выйти, а стоило солнышку припечь по-летнему, как уже через неделю начали ставить ему в пример давешнюю промозглую хмарь с непрерывной моросью.
ЭрТар из-под козырька ладони прикинул расстояние до города и, со вздохом развязав рукава обернутой вокруг бедер айсты[2], натянул ее на потное тело. Смуглую кожу горца не страшил даже полуденный зной, да и на правила приличия ему было глубоко плевать, но в одних штанах (и уж тем более без них) его могли принять за раба или нищего, коих в Орите было великое множество, и забавы ради вытянуть плетью вдоль хребта. Так что, увы, придется потерпеть.
Тишш уныло плелся следом, по-собачьи высунув язык. Пружинящая походка кошака стала до того угловатой, что больше напоминала хромающую, кончик хвоста клонился к земле, как чахнущий пшеничный колосок, но, коснувшись ее, неизменно отдергивался. И коротко остриженную шерсть, и свисавшие по обе стороны хребта сумки густо покрывала дорожная пыль, еще позавчера бывшая грязью.
Не жаловалась только природа: желтый крап одуванчиков жадно впитывал солнечные лучи, становясь гуще с каждым часом. Черноволосая смуглянка в платье из некрашеного полотна собирала пахучие солнышки в корзинку, аккуратно обрывая стебли у самой земли – чем длиннее они, тем дороже. ЭрТар белозубо улыбнулся, девушка, смутившись, хихикнула в узкую, перепачканную пыльцой ладошку, но заводить знакомство не пожелала, отвернулась. В траве мельтешили скворцы, выклевывая из дерна жирных белых личинок. На полого уходящем вверх холме по другую сторону дороги привольно раскинулось лоскутное одеяло возделанной земли: сугробы цветущих садов, бисер картофельных всходов, частоколы обвитых хмелем и виноградом опор, щетина злаков и редкие дыры непаханых наделов с тусклой порослью сорняков – видать, хозяин съехал или не сумел оплатить ирну.
Тишш ткнулся в хозяйскую ладонь сухим и шершавым, как хлебная корочка, носом. Парню лень было даже пальцами в ответ пошевелить, и кошак принялся разочарованно прихватывать их кончиками клыков.
– Другие, между прочим, – язвительно напомнил ЭрТар, отмахиваясь, – на вас еще и ездят, а не только поклажу возят.
Дымчатый кис обиженно муркнул и отстал. Вообще-то корлиссы не годились для верховых прогулок – слишком быстро выдыхались. Оседлывали их больше ради развлечения и разминки, да еще на скачках по праздникам.
Впрочем, путь мог стать еще дольше, если бы какой-то добросердечный селянин на телеге – он не назвался, а парень не стал расспрашивать – не подвез горца до пригорода, заставив расплатиться выслушиванием нудных разглагольствований о будущем урожае и еще более пустопорожних жалоб на дороговизну полевых и скотных ирн. Поскольку масленая ряха мужика расползалась едва ли не шире плеч, за время разговора успев сжевать целое кольцо сушеной колбасы, прибеднялся он неубедительно.
К сожалению, на развилке телега свернула с тракта, и остаток пути, примерно шесть выстрелов[3], пришлось молотить пыль на своих шестерых с половиной – если считать Тишшев хвост.
Других дураков путешествовать в такое пекло не было, как и очереди на вход в город. Прекрасно.
ЭрТар подозвал корлисса, поймал волочащийся за ним повод и намотал на руку. Намордник надевать не стал – правилами дозволялось подвесить его к ошейнику и самому решать, склонен ли кошак цапать прохожих (а хозяин соответственно оплачивать цапнутое). Горец крепко сомневался, что Тишш вообще умеет кусаться, но совсем без намордника в равнинные поселения не пускали, а у входа в общественные заведения его требовали застегнуть.
Ориту, как и все древние города, окружала диковинная стена из многослойно переплетшихся и слившихся прутьев толщиной с хороший тополь. Снаружи и поверху она щетинилась шипами длиной с руку (на которые в воспитательных целях насаживали преступников), а изнутри поражала зеркальной гладью шлифовки. Дхэры то ли утратили секрет создания подобных оград, то ли это было чересчур трудоемко, но возникающие в них дыры латались обычными камнями и цементом, из-за чего издали стена выглядела как сорочье гнездо, обмазанное глиной поверх прутьев.
Створки ворот, хоть и пристегнутые к стенам двусторонними крюками, все равно умудрялись уныло поскрипывать на ветру. Проем перегораживала жердь на рогатинах, возле которой несли караул два обережника: бывалый вояка со щетинистой разбойничьей рожей и молоденький, еще безусый парнишка, державший высокое копье-двойчатку как святыню. Последний, выпятив тощий кадык, напряженно следил, как путник приближается к заветной жерди-границе.
– А ну, становись для досмотра! – с положенных семи[4] шагов гаркнул юнец, безуспешно пытаясь придать ломкому голосу надлежащую строгость. Его напарник только лениво поскреб голову под шлемом и, надвинув его обратно, вразвалочку поплелся к горцу.
– Ну куда идешь, чаво везешь? – заученно пошутил-осведомился он.
ЭрТар молча сунул подошедшему обережнику загодя приготовленную и развязанную грамоту, лишая надежд на торговую пошлину. Парнишка разочарованно отхаркался и сплюнул – видимо, полагая, что это выглядит невероятно мужественно, – и отвернулся в сторону города.
– Ага… эге… хм… – Обережник с таким умным видом изучал бумагу, словно умел читать. Подлинная, но из-за рассеянности чиновника поставленная вверх ногами печать ввела в заблуждение уже не одного проверяльщика: лицензию они держали соответственно ей, а не буквам. – Головокрут, значит…
– Охотник.
– Ну-ну… у самого еще хвост не отвалился, а туда же!
Молодой гнусаво загоготал. На и без того худом лице ЭрТара резко обозначились скулы, но отвечать на бородатую в три оборота и такую же дурацкую шутку он посчитал ниже своего достоинства. Только тряхнул головой, отбрасывая за спину вычурно заплетенную – две пряди белые, три черные – косицу. Короткая, до лопаток – значит, кто-то из родичей горца не так давно умер. Узкая ярко-алая лента означала главу рода, выкрашенный рыжим кончик – холостяцкое положение, вплетенная в черную прядь нитка – возраст между двадцатью одним и двадцатью восемью годами. Знающий человек еще много бы чего по ней определил, но, как ЭрТар уже убедился, знания предпочитали обходить стража ворот стороной и на цыпочках.
– А чего, в горах козлы кончились? – откровенно придирался он, решив если не нажиться, так развлечься.
– Здесь их всяко больше, – огрызнулся охотник, потянувшись за бумагой, но мужик, продолжая разыгрывать из себя грамотного, глумливо ее отдернул.
– Я спрашиваю, какого… ты, скотник, в головокруты подался?
– В обережь не взяли – сказали, слишком умный, – огорченно развел руками горец, на сей раз изловчившись схватить и выдернуть лицензию.
Обережник старательно, за недостатком извилин, морща лоб, подумал и, судя по багровеющему лицу, пришел к правильному выводу. Увы, слишком поздно: мимо ворот проходил дхэр. Поднимать при нем шум из-за ерунды стражи не осмелились, вытянулись в подобострастные струнки. ЭрТар, напротив, потупился и скрючился – не то полупоклон, не то в поясницу кольнуло.
Дхэр привычно не обратил на людей ни малейшего внимания, неспешно проскользив-прошуршав мимо. Из-под темно-бордовой, ниспадающей до самой земли мантии с капюшоном виднелся кончик чешуйчатого, непрерывно шевелящегося хвоста, оставлявшего извилистую полосу в пыли.
ЭрТар, выдержав положенную дистанцию, пристроился ему в тыл. Обережнику только и осталось скрипеть зубами от злости, а там и ругаться в голос – когда обнаружилось, что, пока он препирался с горцем, корлисс тишком задрал хвост у его новехоньких сапог, так что ходить в них теперь можно только по свинарнику. Да и то хрюшки будут подозрительно принюхиваться.
Пройдя квартал, горец с кошаком отстали от дхэра и свернули на параллельную улочку – ЭрТар, как любой нормальный человек, не любил Божьих Глашатаев и тащиться за ним до самой площади не собирался. Конечно, можно его и обогнать, но Иггр знает, как дхэр на это посмотрит: даже не заметит или нашлет какую-нибудь заразу, потом год будешь лечиться. Смолчит-то в любом случае: осаживать нахальных бродяг ниже его достоинства, к тому же подобная неопределенность – пронесло или нет?! – обеспечит наглецу нервотрепку на несколько недель, что куда действеннее простой ругани.
Город ЭрТару понравился: чистенький, зеленый, булыжная мостовая горочками виляет вверх-вниз. На карнизах ворковали горлицы, пахло свежим хлебом и водой – Ориту пересекала речка в пять Тишшевых скоков шириной, выныривая из-под земли в южном конце города и снова уходя в ее недра перед западными воротами. Ни водорослей, ни рыбы в ней, разумеется, не водилось – вода была ледяная, кристально прозрачная, с гудящим от усердия течением. Судя по отвесным рифленым берегам, раньше она стояла куда выше, с каждым годом спадая примерно на палец. По обеим сторонам русла через каждые семь шагов поскрипывали журавли наподобие колодезных, с каменными противовесами, чтобы даже ребенок без труда мог наполнить ведерко. Вот только не проще ли поднять уровень реки? Не поймешь этих дхэров – такое ощущение, что им легче творить, чем чинить. Впрочем, до полного обмеления еще далеко – дна, как ни щурься, не видать.
А еще ЭрТар слыхал, что в Орите самые высокие ставки за отстрел. Что ж, проверим!
После довольно долгого, частично бесцельного и ознакомительного блуждания по улицам горец забрел в квадратный проходной дворик, из арки которого просматривалась главная площадь с неизменным храмом Иггру, где молился простой люд, и святилищем за высокой оградой – обителью дхэров, общавшихся с божеством куда теснее. Полуденная проповедь как раз подошла к концу, и из главных дверей храма валом валил народ. Кое-кто отделялся от толпы и пристраивался в хвост немалой очереди у черного входа, где двое парнишек в серо-зеленых мантиях Внимающих[5] записывали молитвы верующих и взимали плату за ирны.
В холодке арки четверо оборванцев (такие маленькие, а уже такие смышленые! – умилился ЭрТар) целеустремленно «раздевали» в «кукушкины гнездышки»[6] богатенького папиного сынка годом-двумя старше. Все карманные деньги он уже продул и теперь ставил на кон расшитые бисером сандалеты. Поочередно, что означало лишь минуту отсрочки печального финала. При виде охотника с корлиссом компания бросила игру и застыла с восхищенно приоткрытыми ртами.
– Эй, мелюзга! – ЭрТар заговорщически подмигнул ребятне. – Где глава здешней гильдии живет, знаете, ннэ?
– Вон, за храмом! В том доме с желтой крышей! У которого большая собака под воротами спит! – после благоговейного замешательства наперебой загалдели мальчишки. – Только его там уже нет!
– А где есть?
– А-а-а-а… н-на коте прокатишь? – запинаясь от собственной наглости, пискнул самый младший, лет шести. – Тогда покажу!
– Влезай! – рассмеялся горец. – Хотя тебя и обычная кошка должна свезти.
Старшие ребята загоготали и заулюлюкали, перебрасываясь более чем взрослыми шуточками, но смутить уличного босяка не так-то просто. Мальчуган торопливо, пока горец не передумал, подскочил к корлиссу, схватился одной рукой за ошейник, второй за навьюченные на кошака сумки и, подпрыгнув, навалился животом на мохнатую спину. Барахтающиеся в воздухе ноги вызвали новый всплеск уличного остроумия. Богатейчик под шумок цапнул свои сандалеты и был таков. Увлеченная редкостным зрелищем шпана даже не стала его окликать.
Тишш мученически – детей он терпеть не мог – уставился на хозяина двухцветными глазищами, но покорно позволил себя оседлать. Только хвост из стороны в сторону хлестал.
– Ну показывай, – с усмешкой напомнил ЭрТар, когда пацан прочно угнездился на кошаке.
– Туда! – ткнув пальцем, звонко велел мальчишка, что почему-то вызвало издевательский хохот остальных ребят, тем не менее проводивших корлисса завистливыми взглядами и заливистым свистом.
Малец, быстро освоившись, вертелся во все стороны, подпрыгивал, колотил кошака по бокам босыми пятками, махал руками и показывал нос встречной шантрапе; короче, всячески наслаждался жизнью. Они прошли-проехали центральной аллеей тенистого каштанового парка, свернули в узкий и грязный переулок, снова выбрались на широкий «приличный» бульвар, по которому под ручку прохаживались парочки, шарахающиеся от кошака (мальчишке это доставляло огромное удовольствие), пересекли рынок и помойку, полюбовались городской достопримечательностью – улицей Высокородных, где каждый дом, сверху донизу изукрашенный росписью и лепниной, представлял собой произведение искусства. Подходить к ним ближе двадцати шагов или тем паче останавливаться не разрешалось, да ЭрТар и не собирался.
Горцу уже начало казаться, что сейчас они упрутся в противоположные ворота Ориты, когда мальчишка наконец ткнул пальцем в стиснутую двумя домами едальню, спрыгнул с Тишша и дал деру.
ЭрТар удивленно проводил мальчишку взглядом… и обнаружил, что находится с другой стороны давешней площади. Рассмеявшись, парень беззлобно покачал головой. Сам таким был.
Тишш встряхнулся. «От этих детей одни неприятности», – выразительно говорила медленно приглаживающаяся шерсть.
– Да ладно тебе, кис. Не надорвался же.
Кошак фыркнул и двинулся вперед, мазнув боком по хозяйской ноге – не то потерся, не то пихнул.
– Эй, эй, а намордник?! Вот так-то лучше.
Над входом в едальню висела жестяная вывеска в форме рыбы, по боку которой шла надпись: «Упрямая вобла». Вид у покровительницы заведения был соответственный – унылый и мятый, как будто ею долго колотили о стол, а потом с досадой бросили на пол и истоптали ногами. Из приоткрытой двери тянуло холодом и чем-то на редкость неаппетитным. Заходить туда совершенно не хотелось, и, как вскоре выяснилось, не одному горцу – едальня была практически пуста.
Главу оритской гильдии охотников ЭрТар обнаружил за самым дальним столиком: влиятельное лицо двухдневной небритости печально утопало в глубокой миске, окруженной десятком пустых кружек и одной на четверть заполненной мутным, давно выдохшимся сквашем. Горец потоптался рядом, прикидывая, потрясти его за плечо или достаточно будет кашлянуть, но тут глава тяжело приподнял голову, наполовину разлепил опухшие веки и прямолинейно поинтересовался:
– Выпьешь?
ЭрТар замялся – равнинную брагу он не любил, однако другой здесь все равно не подадут. Горец кивнул и сел напротив.
– На! – Глава щедрым жестом придвинул к нему кружку с опивками и снова рухнул в тарелку. Жареные орешки с шуршанием сыпанули через край и раскатились по столу.
– Потрясающе, – мрачно сказал горец, подбирая одно ядрышко и кидая в рот. Тьфу, гадость, наперчены до самовозгорания!
ЭрТар раскашлялся, хлопая себя по груди. К столу немедленно порхнул хозяин едальни, белым передником, колпаком и нарукавниками напоминавший раскормленную моль, и с надеждой осведомился:
– Это ваш друг, господин?
– Нет, – отрезал парень, не желая рассчитываться за чужие возлияния. – Я вообще впервые его вижу!
Чистая правда, между прочим.
Хозяин помрачнел и кисло поинтересовался, чего гость изволит. Просить чистой холодной воды было неловко, и охотник молча кивнул на кружку со сквашем. Наученный горьким опытом мужик не двинулся с места, пока не получил бусину вперед и не попробовал ее на зуб – под безмолвное пожелание оный сломать.
Еще чуток полюбовавшись на главу, горец протянул руку и осторожно приподнял ему веко. Безнадежно. Кто же теперь подпишет лицензию? Денег у охотника осталось или на ночлег, или на хороший ужин, а хотелось, разумеется, и того и другого.
ЭрТар уныло подпер щеку ладонью и побарабанил пальцами по столу. Тишш тут же насторожил уши и заинтересованно царапнул доску с другой стороны.
– Тебя только не хватало, – проворчал горец, легонько пихая корлисса носком сапога. Кошак немедленно прихватил лапой его ногу, еще и цапнуть через намордник попытался. – Шесть лет, а ума как у котенка! Эге, спасибо…
Принесенный горцу скваш отличался от предложенного главой только количеством, на вид и запах такой же мерзкий. Такое впечатление, что он не перебродил, а протух. ЭрТар все-таки сделал несколько глотков, и жажда перешла в тошноту. Парень нерешительно поглядел на своего несостоявшегося знакомого, начавшего протяжно похрапывать. Похоже, до вечера тормошить его бесполезно.
– Знаешь, кис…
Тишш любопытно потянулся к опущенной под стол кружке, сморщил нос и расчихался.
– …на твоем месте я бы не стал требовать свой паек в этом заведении. Если они даже людям такое подают…
Кошак разочарованно шикнул, задом выбрался из-под стола и с оскорбленным видом направился к выходу. Горец поставил почти полную кружку возле руки главы – во радости будет, когда проснется! – и поднялся. Хозяин, не сводящий с них подозрительного взгляда, раздраженно наяривал полотенцем по засиженной мухами стойке. Потревоженные насекомые с сердитым жужжанием кружились под потолком, не обращая внимания на грязные, почти не пропускающие света оконные стекла.
Тишш, съежившись, проскользнул у ноги так кстати открывшего дверь посетителя и под его испуганную брань был таков. ЭрТар тщательно задвинул стул (горцы считали, что на освободившееся место может усесться шмар, мятежный дух убитого тобой врага, который только и ждет очередного седока, дабы завладеть его телом и снова строить против тебя козни) и улыбнулся, представив толпу разочарованно взвывших шмаров. Не то чтобы он действительно в это верил, но рисковать не хотелось.
Новый посетитель осмотрелся и правильно оценил (по крайней мере, так ему показалось) ситуацию: заезжий охотник щедро проставился главе гильдии и теперь с чистой совестью отправляется на поиски работы. А она уже сама его нашла!
– Эй, «сорока»!
ЭрТар поморщился. Мужик окликнул его добродушно, с ухмылкой, но равнинное прозвище горцев коробило слух само по себе.
– Ты как, не прочь поразмяться?
Горец неопределенно хмыкнул. Покаяться и предложить заглянуть завтра? Для рачительного хозяина каждый день дорог, он лучше другого охотника поищет. Да и кушать уже сегодня хочется.
Далеко не все земледельцы соглашались нанимать «крыс»[7], хоть это и обходилось дешевле. Но если гильдия прознает, то в следующий раз взвинтит цену на отстрел вдвое, на все возражения холодно отвечая: «ну так вы же в прошлый раз сэкономили!».
Самому ЭрТару ссориться с коллегами тоже было не с руки – он собирался задержаться в Орите на несколько недель, а то и на весь сезон. Подумаешь, поговорит с главой завтра утром…
– По две серебряных за голову и одну сверх за каждую седьмую. – Наниматель, похоже, решил, что дело уже сладилось, осталось только обговорить детали. – Идет?
– За каждую третью, – машинально поправил все еще колеблющийся горец.
– Уговорил, – осклабился мужик. – Да ты, гляжу, парень не промах! Промышлял уже в наших краях?
– Друзья подсказали, – сознался ЭрТар. И не прогадал: мужик басисто расхохотался, хлопнул охотника по плечу и услужливо распахнул перед ним дверь.
Тишш, успевший лапами сковырнуть намордник, поджидал у порога. При виде чужака кис настороженно попятился, пропустил людей далеко вперед и, вприпрыжку нагнав хозяина, пристроился у его ноги.
– Картинку-то покажешь? – уже за воротами спохватился мужик.
Что ж, святое право нанимателя. ЭрТар оттянул широкий ворот, обнажая плечо с татуировкой – кошка, подбивающая лапой мотылька. Рисунок чистый, застарелый, внушающий доверие.
Мужик удовлетворенно кивнул и потащил горца дальше, к запряженной сивым ящерком двуколке.
ЭрТар на ходу поправил айсту. А его знакомец не так-то прост. Тварюшка в оглоблях жилистая, породистая, на таких картошку не окучивают. Вот поля от рассвета до заката объезжать – самое то. Ладони же у мужика широкие, загребущие, но без мозолей. Глянуть бы, что у него самого на плече. Горец почти не сомневался, что татуировка там не одна. Скорее всего, зеленые вилы[8], а пониже – такие же бусы[9]. Если бы в богатой семье родился, так запросто с простым охотником не болтал бы. Выходит, сам недавно из пахарей в землевладельцы выбился.
– Большой надел осеняешь?
– Э? – Мужик так смачно плюхнулся на сиденье, что двуколка завихлялась из стороны в сторону. Ящерок фыркнул и поднялся на задние лапы, изготовившись к бегу. – Да нет, мил-человек, земли-то и впрямь много, да моей там от силы пять шагов на погосте. Управляющий я. За батраками и рабами приглядываю, ну и распоряжаюсь по мелочи. Что, разочарован?
ЭрТар отрицательно помотал головой, усаживаясь рядом. Чужих денег не так жалко, поэтому приказчики обычно куда щедрее хозяев. Бывает, сами подбивают смету завысить, а разницу поделить.
Ящерок с места взял в галоп, размеренно балансируя длинным острым хвостом. Горец стукнулся лопатками о жесткую спинку и запоздало вцепился в резной бортик.
– И много их там, ннэ?
– Кишмя кишат. – Мужик натянул вожжи, придерживая скотинку. Ездить по городу быстрее бегущего человека разрешалось только пожарникам, обережи да йерам. – И когда только расплодиться успели! На поле уже ступить боязно, все в лежках.
– Хэй-най, больше целей – легче попасть! – ободрил его ЭрТар, поглядывая, где там Тишш. Кошак, снова высунув кончик языка, трусил слева от повозки, стараясь держаться в ее тени. Число лежек еще ни о чем не говорит, их может быть много вдоль дороги и ни одной – в глубине поля.
К огромному удовольствию горца, дальше его наниматель осторожными намеками, а там и прямым текстом завел речь о вышеупомянутых приписках. Грех не пойти навстречу хорошему человеку!
