Григорий Бережный
Теория мультииллюзий
– Что же пошло не так? Веревка оборвалась? – скептически спросил Олег.
– Не, – ровно ответил Марк, – но, видимо, ты не поверишь все равно.
Олег изобразил крайнюю заинтригованность.
– Толчок из-под земли и бах! – со всей силы хлопнул рассказчик по столешнице. Никакого ущерба это не принесло – уж очень хлипкий у него был кулачок, – люстра упала, – закончил историю чудесного спасения пацан.
Олег пытался понять, прикалывается этот Пьеро или все-таки нет. Ни один пирсинг на его лице не шелохнулся. Он перевел взгляд на Соню, которая с пониманием качала головой и, совершенно точно, принимала слова Марка за чистую монету. Олег улыбнулся.
– И бах, – повторил он, – слушай, а что за город такой, со штормами и землетрясениями? Ты не в Питере живешь, верно?
Мальчик и Соня понимающе переглянулись, что очень взбесило Олега.
– А перед этим «бах» ты транков для верности не нажрался? Монстры не чудились? Может, это они тебя с люстры сняли?
Мальчик подмигнул ему.
– А ты совсем не в теме, я смотрю.
– Хватит, – попросила Соня и обернулась к Олегу, – ты понимаешь, о чем это говорит? – глаза ее горели восторгом, – Это говорит, о том, что все работает! Квантовое бессмертие. Умереть нельзя! Ну, то есть, конечно, в трех параллельных мирах в этом баре работает кто-то другой, и мы не знаем никакого Марка, но…Но для него самого ничего не изменилось. Он продолжает жить.
Олег начинал испытывать к этому выжившему не самые приятные чувства.
– Может тебе с крыши сигануть? – скептически спросил он.
Соня заметно поникла.
– Я завязал, – ответил парень, – понял, что не мое. – По мнению Олега, серьезность в таких заявлениях уже вполне могла являться показателем психических отклонений, – к тому же, я боюсь боли, – невозмутимо подытожил готический малыш.
– В общем, когда Марк мне об этом рассказал, я поняла, вот оно! – от волнения Соня перешла на шепот.
Но Олега интересовали даже не их дурацкие теории.
– Как вы вообще об этом заговорили? – с искренним недоумением спросил он, – как такое возможно? Вы что, давние друзья?
Ребята переглянулись.
– Мы… – начал рыться в воспоминаниях Марк.
– Я пришла сюда в пятницу, две недели… – принялась считать Соня и лица обоих одновременно просияли.
– У нас годовщина завтра? – воскликнула Соня.
– Угадай, куда я тебя приглашаю, – подмигнул бариста. Девушка рассмеялась. Олег терпеливо ждал, когда они прекратят паясничать и удостоят его ответом.
– Соня читала книгу, про мультивселенные – соизволил дать некоторые подробности Марк, – я увидел и заинтересовался.
– Да! Мы проговорили полчаса.
– Если бы не та баба с заколкой и «ваш кофе холодный» – пискляво передразнил Марк какую-то, видимо не очень милую посетительницу.
– Пошла она…В другую Вселенную! – поддакнула Соня.
Они снова засмеялись. Олег чувствовал себя лишним. Он раздраженно выдохнул.
– То есть в параллельной Вселенной ваши родители остались без сына? – колко спросил он, надеясь задеть пацана. А заодно, пробудить в нем чувство ответственности за бредятину, которую Марк нес и за глупости, которые, по его словам, совершал.
– Как раз в параллельной Вселенной они у меня есть, – грустно констатировал мальчик.
Олег был готов взвыть.
– Прости, пожалуйста, я не знал, – застонал он.
Соня многозначительно посмотрела на парня, мол, «а я говорила».
– Но все равно, ты прав, – кивнул мальчик.
– Да, – сказала Соня, – В одной из миллиона Вселенных твои родители сироты. В смысле, сироты наоборот.
Марк поднял чашку с кофе:
– Надеюсь, они успели родить себе кого-то еще.
Они чокнулись.
Олег слушал и не верил тому, что слышит. Эти двое спокойно рассуждали об ужасных вещах. Хоронили родителей, смеялись над самоубийствами. Он не понимал, как же так можно. Ему сделалось противно от их легких слов, улыбок, абсолютного пренебрежения к столь страшным вещам. Для него это было за гранью. Злость снова пульсировала в его висках. Теперь, на тридцать третьем году жизни он понял этот фразеологизм, надо сказать, весьма меткий.
– Хорошо, – ответил он. Собеседники насторожились внезапной мягкости его голоса, – твоя теория еще как бы то ни было вписывается, – Олег знал, что следующие слова, возможно, лучше не говорить, жаль остановится не мог, – но у Сони-то ситуация другая.
Марк в замешательстве опустил чашку и серьезно посмотрел на девушку.
– А какая ситуация у Сони?
Олег ликовал. Он впервые оказался королем неловкой паузы, а не шутом, прячущим глаза. Прекрасное чувство! Соня медленно поставила чашку на столешницу.
– Какая ситуация? – напряженно выдавила она с акцентом на втором слове.
– Ой, как нелоооовкоо, – протянул Олег.
– Соня, – готический мальчик был не на шутку встревожен, – что за ситуация?
– О, смотри-ка! – много позднее Олег будет краснеть за свое поведение. Но не сейчас, ха! Еще чего! – Все-таки есть вещи несмешные в этой жизни, да? О которых не потрындишь с первым встречным?
Соня с грустной улыбкой посмотрела на мальчика. Олег победоносно сложил руки на груди.
– Да, Соня?
Марк вдруг перевел на него сердитый взгляд.
– Замолчи, пожалуйста, – приказал он, – ты ведешь себя бестактно.
Олег, что называется, охренел.
– Я веду себя бестактно? Я? – Он дико захохотал и вскочил на ноги.
– Ты! – ткнул он в Марка, – ты полминуты назад выпил за страдание своих родителей. Неважно, что гипотетических! А ты, – он посмотрел на Соню, – ты превращаешь депрессию в фарс! А он, – он снова указал на мальчика, – он тебе врет! Он же врет тебе, Соня! – неожиданно для самого себя Олег обнаружил в своих словах признаки отчаяния. – он выдумывает!
Марк беспокойно оглядел вновь заинтересованных посетителей.
– Ты ей врешь. Ты все выдумал! – строго посмотрел Олег на мерзавца.
– Тебе так было бы спокойнее? – холодно спросил Марк.
Олег вдруг задался вопросом, сколько же лет этому наглецу? Он посмотрел на Соню, сидевшую как статуя. У него снова кружилась голова.
– Знаете, вы двое, вы…Вы лицемеры. Вы отвратительны. Вы трусы. Вы грубые, злые, противные…
– Олег, – Соня встала.
– Пошел вон, – жестко отрезал Марк.
Олег расхохотался. Он полез карман и швырнул на столешницу пятьсот рублей.
– Я вас оставлю, – сказал Олег, – вам есть, о чем поговорить.
Он пересек зал, затем вдруг остановился. Гости кафе сосредоточенно наблюдали за ополоумевшим мужиком, но мужику никогда в жизни еще не было так насрать на то, что о нем подумают. Олег обернулся и во всеуслышание произнес:
– А ты, Марк, не отчаивайся. У тебя все получится с твоими самоубийствами. Знаешь, как говорят? Миллион историй успеха начинались с того, что кто-то лежал на полу и плакал. Это прям твой случай. Кип трайинг! Аминь. – отрапортовал Олег через всю кафешку и дернул на себя дверь. Колокольчик взорвался трелью.
***
Олег сидел на гранитном спуске набережной и все еще тяжело дышал.
– Наше место? – раздался позади знакомый голос.
Олег ничего не ответил. Соня села рядом.
– Зачем ты так? Ты понимаешь, что это было грубо?
– Я как тебя встретил, так перестал понимать, Траумель. Пожалуйста, иди…Останься в кафе, – Олег очень хотел, чтоб она ушла.
– Извини, если мы переборщили, – рассудительно протянула Соня после паузы, – но мне это в нем и нравится, что он так легко говорит о…
– Он же врет тебе, Соня – перебил Олег, снова попытавшись донести до нее неразумность верить кому попало.
Она закатила глаза.
– С чего ты уперся в это? – воскликнула девушка и очень честно добавила, – да и какая разница?! Тебе что, жалко, что ли?
Олег растеряно посмотрел на нее. Он снова не знал, что возразить. Соня на этот немой вопрос ответила в своей манере:
– Мне нужно покурить.
– Ты куришь? – удивился Олег вслух.
– Нет, но…сейчас нужно.
– А тебе точно можно? Сигареты же, – он осекся.
– Вызывают рак, я в курсе, – улыбнулась она и хитро прищурилась. – Поэтому я курю самокрутки!
Соня поднялась, поправила юбку и, запрыгнув вверх по ступенькам, застыла.
– Ты ждешь, что они с неба упадут или что? – спросил Олег.
– Ага, – ухмыльнулась Соня в ответ.
– Ты собираешься стрельнуть? Самокрутку? Здесь?
– Да, а что?
Олег встал и оглядел набережную. Пара человек стояли поодаль, еще несколько медленно шли с левой стороны.
– Во-первых, здесь почти никого нет. Во-вторых, самокрутки из этого «никого» курит и того меньше.
Девушка его лингвистических трюков не оценила. Олега это немножко расстроило.
– Сейчас кто-то точно пройдет, – уверенно заявила Соня. – Я куплю. Надо просто подождать.
– Окей, – скептически протянул он, уверенный, что ждать придется вечность.
Однако, вечность продлилась всего четыре минуты.
– О! – бросила Соня и рванула в сторону проходящего по другой стороне дороги парня. Олегу пришлось подняться на последнюю ступеньку и вытянуться, чтоб разглядеть, как она с улыбкой протягивает прохожему купюру и эмоционально жестикулирует. Парень рассмеялся и взял деньги. Олег тоже не смог сдержать очередную улыбку, покачал головой и вернулся на насиженное место.
Соня уселась рядом и принялась аккуратно пересыпать табак с ладошки на бумагу.
– И почем нынче самокрутки? – спросил Олег.
– Пятьдесят.
– Недешево, – фыркнул он, – Знаешь, вот каждый раз, когда я думаю, что ты уже не способна меня удивить чем-либо, ты постоянно находишь способ.
– Я не специально, – сказала она, облизывая липкий край бумажки.
– Я уже понял. Правда, понял. Ты сама как из параллельной Вселенной, – ляпнул он и тут же скривился сей жуткой банальности. Злость его прошла окончательно.
– Вот не надо лирики, – сказала Соня, затягиваясь. Романтизм заявления она не оценила, – мы говорили про вполне себе конкретные физические теории.
– Я почти уверен, ты все неправильно поняла. Но ты не виновата. Квантовая физика – ее никто не понимает.
– Как можно неправильно понять? – возмутилась Соня, – тебе стреляют в голову – ты не умираешь. Что тут сложного?
Мужчина выдохнул.
– Хорошо, допустим. Допустим, пистолет, приставленный вплотную к виску дает осечку, – он многозначительно подмигнул, надеясь донести весь спектр своего скептицизма и сделать дальнейшие объяснения ненужными. Но Соня лишь затянулась по новой. Олег снова начал закипать, – ладно, хрен с ним. Это я еще допускаю. Извини, но как это поможет тебе? Как ты представляешь себе это в твоей ситуации? Человек жив-здоров, потом заболел и должен умереть, и что произойдет?
Холодный пот прокатился по его телу. Он в ужасе посмотрел на Соню, готовый вымаливать прощения на коленях.
– Смотри-ка, ты наконец перестал вежливичать, – похвалила она и засмеялась.
Она засмеялась. Да что ж с ней не так!
– Хватит уже, – словно прочитала его мысли Соня, – я же сказала, что не умру, как бы ты ни мечтал!
Олег вздохнул. Все было бессмысленно. Вообще все. Соня отвернулась.
– Я пока не знаю, что. Я думала над этим, но…Не знаю. В моей Вселенной изобретут лекарство от рака, – улыбка коснулась ее губ, – в это я, конечно, не верю.
Она сосредоточенно смотрела в сторону.
– Знаешь, правда в том, что никто не понимает, как рак действует, – тихо сказала она и посмотрела прямо ему в глаза. – Это же рандомная бесконтрольная и неизлечимая зараза. Ты же знаешь. Все знают. Вся эта терапия, химия, таблетки. Половина умирает от лечения, половина лишь оттягивают неизбежность на пару лет.
Олег молчал.
– Так что, я думаю, мы просто не понимаем, с чем имеем дело. Не понимаем природы. Не понимаем прецедентов самоизлечения.
Соня говорила очень спокойно. Олег молчал.
– Но такого же не может быть, – с надрывом сказала она, – в природе должна быть логика, весь физический мир сотворён по законам и правилам. А тут? – она потушила сигарету. – Короче, я не могу толком объяснить. Но между «случайностью» и вполне логичной теорией квантового бессмертия я скорее поверю во второе. Но, возможно, и лекарство придумают. В последний момент введут мне инъекцию и…вуаля!
Олегу сделалось паршиво.
– Что ты молчишь?
Олег все понял.
– Ну, придумают так придумают.
– Ты мне не веришь. А и ладно, – отрезала Соня, – мне и не надо, чтоб ты мне верил.
Олег не спорил. Соня с непонятным выражением в глазах посматривала на него.
– Что ты молчишь? – повторила она, – Давай, попробуй опровергни.
– Нет.
– Потому что ты согласен?
Олег понял, что этот вопрос был не вопросом, а провокацией. Он почувствовал, Соня специально начинает конфликт. Есть все-таки одна черта у всех женщин – они терпеть не могут неопределенности. Лучше разосраться в пух и прах, но расставить над «и» все самые категоричные точки.
К сожалению, у многих мужчин есть другая такая же недальновидная черта. Хитрость они называют лицемерием. Олег был из их числа. И как бы он ни понимал механизмы и первопричины ее рассуждений, его страшно бесило, что она вынуждает его соврать.
– Тебе же не надо, чтоб я был согласен. Ты веришь, ты, – он сделал над собой усилие, – ты знаешь, что так будет – и хорошо. Я тут причем?
Соня ничего не ответила. На какое-то время лишь потеряла контроль над мимикой. Ее губы задрожали, скулы задергались. Олег не знал, злость это, или готовность заплакать. Но дискуссия однозначно была окончена.
– Пойдем, я отвезу тебя домой.
Олег встал и пошел, не оборачиваясь, к машине. Он не был уверен, что Соня последовала за ним и, честно говоря, побаивался это обнаружить. Она и правда ведь может решить остаться сидеть на граните. С нее станется. А ему меньше всего на свете хотелось ее уговаривать.
Оставить же ее одну он не мог. Нет, он отвезет ее до дома. Он порядочный и заботливый человек.
Во всяком случае, так Олег объяснял себе эту неспособность покинуть ее там же, где и в первый раз.
***
Ехали они молча. У Олега было время в который раз все обдумать. Вернее, сотню раз задать себе вопрос о причинах, по которым он все еще возится с ее странностями. Что это? Обычная человеческая печаль за ближнего? Пожалуй. Поддержать ее, помочь – это правильные желания. Но подыгрывать ее безумию он не собирался.
Олег попытался вспомнить, когда в последний раз проводил такую насыщенную дискомфортом неделю. Соня отвлекла его от мыслей.
– Почему ты так против? – спросила она, – почему не можешь допустить, что это возможно?
– Я же сказал, возможно, – устало ответил он, – Соня, ради Бога! Или ради физики. Мне все равно. Тебе так важно, чтоб я поверил?
– Да! – уверенно заявила она.
– Почему?
– Потому что. Важно и все.
– Вот именно, – пробурчал он.
«Пожалуйста, хватит», – взмолился он, но на этот раз Соня мыслей не считала.
– Это теория мультивселенных… – сделала еще одну попытку она.
– Это теория мультииллюзий! – не сдержался Олег, – Софья! Ты…– он замолчал, – да ты даже неправильно название говоришь. Мультивселенная – в единственном числе! Она уже мульти! Куда еще?
Они неслись по КАДу, Соня смотрела вперед.
– Нет, я не спорю, – Олег даже втопил газ на эмоциях, – этот эксперимент, я почитал, пока ждал. Он и правда не противоречит ничему. Но и не доказывает ничего! Он недоказуем в принципе, об этом на википедии написано! Он ничем не помогает. И уж точно не в твоем случае. Ты заблуждаешься. Но если тебе так хочется – пожалуйста. Только без меня. Не в моей Вселенной! В моей Вселенной люди умирают.
Повисла пауза.
– Но я не хочу умирать, – тихо сказала Соня.
– Никто не хочет! – простонал он, – думаешь, ты одна такая?
Олег понял, что общение с ней атрофировало его чувство сдержанности и такта. Он понимал, что говорит резко и на последствия ему было плевать.
Они мчались по КАДу.
– Хорошо, – сказала Соня.
Олег не мог объяснить изменения в интонации ее голоса. Но от них почему-то похолодело в животе. Он насторожился.
– Хорошо, давай докажем.
– Что докажем? К Марку вернемся?
– Вот увидишь, я выберусь, без единой царапины. Увидишь. Другой ты, но увидишь, – отрешенно тараторила она.
– Что ты…
Олег не закончил. Соня улыбнулась, поправила волосы и дернула на себя ручку двери.
Ветер ворвался в салон и шлепнул его по щеке. Сердце Олега ушла в пятки. Он машинально потянул носок к тормозу, но в последний момент одернул ногу. На КАДе, во втором ряду это практически гарантированная смерть.
– Ты дура? Закрой дверь, – заорал он, хватая ее правой рукой за локоть.
– Зачем? – закричала она, скалясь, и высвобождая руку, – я давно хочу развеять сомнения!
– Соня, пожалуйста, – вопил он,– пожалуйста.
Кровь стучала в висках, глаза слезились от ветра, слова вылетали однотипными.
– Пожалуйста! Закрой! Прекрати!
Соня тем временем отстегивала ремень. Он бестолково колотил по ее рукам, пытаясь помешать. Мимо пронеслась легковушка, протяжно сигналя.
Олег не знал, что делать. Он схватил ее за локоть, параллельно включая поворотник. Машину повело.
– Прекрати, ты погибнешь! – с отчаянием и мольбой крикнул он.
– Неееет, – захохотала она как бешенная, – вот увидишь. Один из Олегов увидит.
Ремень скользнул вверх. Позади них сигналили. Олег впоследствии не мог вспомнить, как ему удалось перестроиться в правый ряд.
– Нет, – он тянул локоть девушки к себе, она, согласно второму закону физики, с той же силой отвечала противодействием. Их борьба сказывалась на вождении – машина начала петлять. Сигналили уже со всех сторон.
«Время, – думал Олег, – надо время»
– Хорошо! Не умрешь, – орал он, – Хорошо! Давай поговорим.
Соня злобно посмотрела на него и стала по одному разжимать его пальцы на своей руке.
Мизинец поддался. За ним безымянный. Спидометр показал двести десять. Мотор ревел. Олег, сжав локоть Сони до боли в пальцах, рванул вбок, обгоняя возмущенно сигналящую машину.
Соня выдохнула, оперлась на подлокотник и приподнялась на руке.
Карман. Наконец-то карман.
Олег что есть силы втопил газ и, подрезав соседний логан, крутанул руль вправо.
Хор гудков сменился визгом тормозов. Олег закрыл глаза.
Удар.
Последнее, что успел увидеть мужчина – ограду, несущуюся прямо на него. В десяти сантиметрах от его капота она остановилась.
***
Олег сидел на корточках у разбитой фары. Его трясло. ГАИ оформляло документы.
Соня, наконец, решилась к нему подойти.
– Прости. Я оплачу ремонт. Там только царапина, удар по касательной, я…
– Просто уходи, – даже эта фраза отняла у Олега слишком много сил.
– Да, только…
– Серьезно, проваливай. Я не хочу тебя больше видеть. Никогда.
Она быстро закивала.
– Я понимаю.
– Никогда больше не появляйся, – голосом Олега говорил кто-то со стороны клишированные фразы.
Соня не стала спорить. Она помолчала, затем улыбнулась с тем выражением необратимости и грусти на лице, после которого остается лишь молчать.
– Прости меня, Олег. Я не представляю, я… – она развела руками, – в общем, я не представляю…
Олег отвернулся. Соня кивнула напоследок, завернулась в полы кофты и побрела вдоль дороги. До конца КАДа оставалось каких-то сто метров.
Олег сел в машину и какое-то время просто смотрел в лобовое стекло. Мыслей в голове не было. Кроме одной, о том, что «каска», наконец, пригодилась. Его руки все еще дрожали, так что двинулся он медленно и аккуратно.
Соня сидела на остановке сразу после съезда. Смотрела себе под ноги. Олег решил, что она плачет навзрыд, но Соня непрошенно поняла лицо. Оно было спокойно, лишь бесконечно печально.
Тогда заплакал он.
Олег не рыдал с третьего класса. Хотя даже тогда, на том злополучном уроке физры не совсем по-настоящему. Если тебе сломали нос – слезы текут независимо от твоего желания или нежелания. Рефлекс.
Олег сначала даже не понял, что плачет. Ему показалось – абсурдно – но он услышал, как слезинка упала на нижнюю часть кожаного руля, и именно это беззвучное «кап» открыло ему происходящее с ним. Замешательство, неспособность осознать, что он заплакал, наполнили его уверенностью всхлипнуть, громко и четко. Закрепить за плачем необратимость своего статуса.
У Олега не было сил на гнев, на рациональные мысли. Олег ехал совершенно разбитый и думал, что ему никогда в жизни не было так плохо и больно. Он вглядывался в размытые дорожные знаки и плакал, всерьез уверенный в потере каждого из собственных ориентиров. Он не знал, что всё самое ценное в жизни, как и сама жизнь, всегда начинается с боли.
2
Алиса честно решила смириться.
Но не могла.
Каждое утро она просыпалась, красилась, готовила завтрак и признавала: вся ее жизнь ничегошеньки не стоит. Ей представлялись страны, в которых цена бутерброда – миллион условных единиц и страны с валютным курсом, позволяющим купить за ту же цифру новую жизнь. Алиса очень хотела другую жизнь, но могла только сделать бутерброд.
Алиса не знала, какое государство чемпион по девальвации. Венесуэлла? Алжир? Ее не смущало, что она сравнивает свои неурядицы с проблемами государств третьего мира и была совершенно в этом искренна.
Она задавала себе вопрос о причинах столь стремительного обвала валюты счастья и изо всех сил притворялась, что не знает ответ. Потому что он ее не устраивал. Он был из той категории, за которой только пропасть с бешено удаляющимися привычками и пристрастиями. Алиса стояла перед пропастью, силой мысли и страха удерживая всю свою налаженную жизнь, хотя на самом-то деле – пропади она пропадом! Без ребенка.
Алиса удивлялась, как крошечный комок, да еще и своим несуществованием, смог обесценить все, что у нее есть. Все в чем она была так хороша: красивые волосы, карьера, любящий, адекватный муж.
– Материнский инстинкт, сука, – думала она, и ненавидела в этот миг все эволюционное мироустройство, которое роднит ее с подзаборной облезлой кошкой.
И вроде никаких предпосылок к такой неуёмной жажде потомства никогда не было! Родители на нее не давили, мозги не вестись на общественное мнение у нее имелись. Она никогда не питала необъяснимой нежности к карапузам, чьи дурацкие коляски вытеснили ее велосипед с лестничной площадки. Ей не хотелось понюхать лысую макушку первого встречного младенца или, что там еще делают в кино нормальные женщины? Все вышеперечисленное было совсем не про Алису. Остается только заложенная природой жажда потомства. Чтоб ей, паскуде, провалиться!
Но еще больше, чем свою жажду потомства Алиса ненавидела ее буддистское отсутствие у Яшки. Жаль, что это сильное чувство она открыла в себе лишь год назад. Если бы она обнаружила его в момент первой встречи, глядишь, все сейчас было бы по-другому.
Алиса была умной девушкой и понимала невозможность получения всего и сразу. Как бы нас ни обманывали гуру и тренинги, любимый человек – всего лишь идеальная комбинация из приоритетов и компромиссов. Проще говоря, либо муж дает тебе деньги на лимитированные кроссовки, либо у него есть время выбирать их с тобой. Незыблемый закон мироустройства, который Алиса с самого детства наблюдала и принимала. Хотя, конечно, исключения случаются.
Вернее, случилось. С Алисой. Когда она встретила Яшку.
Яшка с первого свидания выставил себя эволюционным джекпотом. Он был смелым, отзывчивым, нежным, без любых категоричных загонов. Ну ладно, только с самыми славными из них. Он взял ее на полное обеспечение, например, потому что считал это правильным. Он умел решать проблемы и поэтому они, словно заранее боясь с ним связываться, обходили его стороной. Он был красив, умен и честен. Восхищался ею, как никто другой. Зарабатывал деньги и никогда не жадничал, в конце концов.
На шестом свидании выяснилось, что он не хочет детей. Совсем. Никогда. Кроооохотный такой изъян.
«Ладно, – подумала в тот момент Алиса, – это пока он так говорит. Все хотят детей. И он захочет. А я терпеливая. И мы в достаточной мере созданы друг для друга, чтоб подождать.»
Так решила Алиса и вышла за Яшку замуж.
На тот момент она и сама не хотела никаких лишних человеков в семье. Пару-тройку лет пожить только друг для друга – это же чудесный план. А потом неизбежность движения вперед не оставит им вариантов, и Яшка передумает. День за днем убеждаясь в клевости жены, он захочет такую же классную копию. Ему начнет не хватать чего-то в жизни, и тут Алиса со всей своей женской мудростью объяснит, чего же именно.
Время шло, жизнь устроилась более чем идеально. Им стукнуло по тридцать. Момент, что называется, казался подходящим. Но, к сожалению, лишь Алисе. Яшка же не то, что не передумал. Он в принципе не порывался в сторону каких бы то ни было перемен. Он жил в абсолютной гармонии со всем, что его окружает. Как, в общем-то всегда.
Поверить в то, что эволюция накосячила с родительским геном именно у ее мужа, Алиса не могла. А вот в хитросплетения психики, поддающиеся разбору и корректировке – пожалуйста.
Она решила, все дело в страхе. Яшка боится, что, став мамой, она превратится в одну из тех неопрятных женщин, без повода орущих и без секса обходящихся. Алиса знала: настырно убеждать его в обратном бессмысленно. Да и не ее это методы. Алиса никогда не давила на мужа. Даже тут она была почти святая! Но умудрилась стать еще более идеальной.
Жаль, без толку. Им ударило по тридцать одному. Яшка говорил ей о любви, поддерживал во всех начинаниях, кроме одного, о котором она нет-нет, да и заикалась, со все нарастающей прямотой.
Алиса сделалась жизнерадостной, научилась красиво готовить. Начала с ним бегать, спродюсировала стартап. Она стремилась доказать, что ни в коем случае не обабится после родов и сохранит все свои интересы. Яшка восхищенно смотрел на нее, гордился, чуть ли не боготворил. И пропускал мимо ушей все намеки, даже когда они перестали походить на намеки вовсе, а превратились в неудобные вопросы.
Им ебануло по тридцать два. Алиса продолжала мучиться, не понимая категоричности Яшкиного нежелания. И особенно, ее злило нежелание детей от такой женщины, как она. Будем откровенны. Даже версия Алисы до попыток склонить мужа к зачатию была объективно крута. А уж после апгрейдов, она не представляла, ну совсем не представляла, что еще этому козлу не хватает! Поэтому скоро, вполне закономерно она начала ненавидеть все, чем занялась в попытках повлиять на чайлд-фри пунктик мужа.
И вот однажды она взорвалась. Случилось это после конкурса «миссис «Петроградка», где Алиса, конечно же, взяла гран-при. Она обошла пятьдесят конкуренток, отпраздновала мартини и решила, что, черт возьми, заслуживает приз.
– Я хочу от тебя ребенка, – мягким баритоном сказала она в такси.
Честно говоря, Алиса надеялась, что Яшка посмотрит на нее в темноте салона, ухмыльнется и канонично спросит:
– Что, прямо сейчас?
Она еще до конкурса прокручивала эту ситуацию в голове и поклялась, что, если провидение последует ее плану, она набросится на Яшку прямо в машине. Мужики – они любят огненных женщин, а Алиса – она такая. Она суперогненная! Она набросится на него прямо в машине, страстно доказав, что, когда твоя жена одновременно и королева бала и непредсказуемая оторва, в ребенке нет ничего страшного.
Но Яшка ничего не сказал. У него дернулся нерв на щеке, он боязливо глянул на водителя и жестким шепотом отрезал:
– Давай не здесь.
Так ее мало, что значащие слезы радости на сцене превратились в довольно честную истерику в ванной.
Яшка тогда оторопел, было очень заметно. Он, видите ли, и представить не мог, что ее так гнетет отсутствие потомства! Она ведь никогда не капала на мозги, она ведь, сука, идеальная! А мужики не понимают намеков! Хотя, Алисе уже казалось, эти хитрожопые создания не понимают вообще ничего, когда оно им не выгодно.
Так или иначе, теперь она донесла до Яшки свою позицию прямым ором. И вместо того, чтобы хотя бы начать думать в сторону детей, Яшка свернул к перекрестку предсвадебных диалогов. И прямо-таки ткнул несчастную жену носом в ее согласие с его жизненными принципами.
Что тут оставалось? Наутро они помирились. Но было ясно: проблема никуда не делась, как бы сильно обоим не хотелось обратного. И даже хуже, скорее всего, проблема вообще никуда. Никогда. Не денется.
Через неделю Алису повысили на работе. Вечером она снова ревела в ванной.
***
В таком режиме прошло полгода. Тупик, в котором оказалась привыкшая преуспевать во всем Алиса, и не думал превращаться в магистраль. Она подмечала каждую трещинку в глухой стене, сквозь которую, что за моветон, сквозил луч надежды. Например, не так давно в кафе Яшка с умилением разглядывал измазавшегося пирожным ребенка. Он даже потерял нить разговора, но Алиса с радостью простила ему сей пустяк. Она все еще стремилась взять его пряником, хотя ее уже тошнило от сладостей.
Уйти от мужа она не могла. Взять назад свадебные обещания означало оказаться поверхностной, слабохарактерной стервой. Он ведь предупреждал ее. Она согласилась. Вместе они строили целую жизнь, которая теперь рухнет по вине того, что Алиса лохонулась с фундаментом. Нет, это чересчур. Пока еще чересчур. Тем более, что все-таки, Алиса Яшку любит – не будем забывать об этом.
Расшибать кирпичную кладку тоже не представлялось возможным. Яшка ведь не просто упрямился. До Алисы стало доходить – его нежелание иметь детей являлось, на самом деле, честным желанием их не иметь. Принципиально разные вещи. Алиса знала, что он переживает, и все эти месяцы провел в таком же тупике, только, с другой стороны. И там перемен тоже не предвиделось. Полгода достаточный срок, пора признать: Яша поменяться не мог.
Однако, в последние пару недель с ним все же определенно что-то происходило. Алиса не могла объяснить, но чувствовала. Ее муж вел себя не то, чтобы странно, но все же, как-то совсем иначе.
Все началось с того, что он выпил на презентации вина. Учитывая страшную непереносимость алкоголя, учудить такое Яшка мог только по великой рассеянности. В склонности к которой ни разу не был замечен в течение семи лет их совместной жизни.
Потом он разбил машину. Алиса не знала никого, кто водил бы так умело и аккуратно, как Яшка. Авария должна была стать для него настоящим событием! Но он даже не посчитал нужным поделиться с кем-нибудь новостью о ней. Молчал, пока Алиса сама не заметила вмятину. На ее расспросы Яшка обматерил какого-то придурка, подрезавшего его на КАДе и поспешил сменить тему разговора. Алиса поверила, но вместе с тем насторожилась. Она вспомнила тот вечер – слишком уж отрешенным и растрепанным выглядел ее муж для страданий о небольшой царапине на капоте. Если бы она не знала его, то решила бы, что он плакал. Но Яшка никогда не плакал – у него просто не было поводов.
Да и повседневное поведение его все больше вызывало у Алисы недоумение. Яшка задавал какие-то дурацкие вопросы и не скрывал, что ответы его не устраивают. Яшка стал каким-то жестоко безучастливым. Даже спровоцировал ужасную, поистине ужасную ссору после похода к дурынде Кейт, ставшую для Алисы откровением. Она и не предполагала, что ее муж способен так подставить ее, так посмеяться над ее, пусть и несколько навязчивыми попытками открыть ему прелести родительства. После скандала он пропал на пять дней и Алисе стоило ужасных усилий не ехать за ним, а дожидаться.