Григорий Аркатов
Фантастиш блястиш

А еще мне захотелось, чтобы где-то там кто-то такой же, как я, так же смотрел в небо и думал, что он вовсе и не одинок во Вселенной. Иногда мечтать не вредно.

Нагулявшись вдоволь, я вернулся в квартиру. Толик к тому времени успел устранить следы безобразий и ждал моих указаний.

– Кажись, все…. Я еще раз оглядел квартиру в поисках чего-то неучтенного и позабытого, но таких вещей не оказалось.

– Кажись, все…, – резюмировал я.

В некотором расслабоне мы расселись по креслам перед телевизором и постарались отвлечься. Толик несколько раз пощелкал пультом, пока не остановился на программе местных новостей. Какой-то блондинчик вещал очередные страсти на фоне Екатерининского дворца:

«Сегодня днем было совершено новое вероломное убийство с политической подоплекой. Известный тверской бизнесмен и меценат Анатолий Чурмаков был задушен в подъезде своего дома. Следственные органы связывают это преступление с недавними нелицеприятными заявлениями Чурмакова в адрес руководства «Объединенной Российской Демократической Ассоциации»….

Этого оказалось достаточно, чтобы шестеренки в моей голове завертелись.

– Толян….

Моего приятеля утомила работа по дому, так что он вряд ли уловил только что сказанное по ящику. Пришлось доносить до него самостоятельно.

– Думаю, именно про этого мужика и долдонил Фролов.

Толик посмотрел на меня очередным взглядом непонимания.

– Ты хочешь пришить дело трупу?

– Нет, но он говорил, что этого Чурмакова заказал Лавринов. А не наш ли это Лавринов?

К сожалению, мои слова все еще были недоступны для понимания.

– У нас есть элемент давления.

– Да ну….

Когда до Толика наконец-то дошло, ему, как и мне, стало ясно, что нас наконец-то настиг тот самый вагон с пряниками, который обязательно должен был перевернуться рядом с нашим сельсоветом. На этой торжественной ноте мы отправились спать. Только вот сон не шел ко мне. Проворочавшись всю ночь, я так и не смог преодолеть бессонницу. То ли влиял груз пережитого, то ли тяготила ответственность грядущего – судить сложно. Но когда в шесть утра под окном зазвенел колесами трамвай, я решил, что с меня хватит попыток. Около часа заняли водные процедуры и одевание, после чего мне ничего не оставалось, кроме как спешить на учебу. Стараясь не будить Толика, я вышел из квартиры и вдохнул морозный воздух нового дня.

Минут через пять на остановку прибыл нужный автобус. Это был старый проржавелый транспорт с грязно-желтой окраской и никому не известным названием. Очередной осколок уходящей эпохи, которая неслучайно задержалась в среднерусском захолустье.

Толпа угрюмо-нахальных бабушек рванулась к распахнувшимся дверцам и, пробивая себе дорогу локтями и валенками, ворвалась в салон.

Я не спеша и без лишней суеты вошел в автобус последним и сел на свободное место у окна. Осмотрев скучающим взглядом салон, я к своему удивлению приметил еще с дюжину пустых мест.

«Невольно возникает вопрос, зачем нужно было бежать?»

В ответ послышались аплодисменты дверей, и мы двинулись в путь. Мне хотелось побыстрее уснуть под мелодичные звуки в наушниках, дабы не маяться скукотой путешествия, и тут я увидел его….

Он бежал за автобусом, и что-то кричал, спотыкался, падал, вновь поднимался, вновь бежал и все это время пытался что-то сообщить несущемуся по шоссе автобусу.

– Какой-то псих, – подумал я, – Впрочем, он может быть и опоздавшим пассажиром.

Изрыгая добропорядочные намерения, я поспешил к шоферу, чтобы уговорить его остановиться. Однако место шофера пустовало.

– О, черт…, – прошептал я.

По телу пробежала лихорадочная дрожь, и внезапно из океана сознания всплыл детский стишок про автобус, убежавший от водителя.

Шутливая сказка внезапно обратилась в ужасающую реальность. И что хуже всего, именно я и был водителем этого автобуса. И теперь я лежал в сугробе, истекая кровью. Когда я в очередной раз споткнулся, моя рука налетела, на торчащий из земли лист оточенной стали. Так что теперь из обрубков пальцев хлестала кровь, а рядом, уродливо сокращаясь, ползали фаланги….

– За что только платят дворникам?! Мусор как лежал, так и лежит. Не стыда, не совести….

Открыв глаза, я понял, что все это время спал. Плеер закончил проигрывать диск, так что теперь можно было спокойно наслаждаться незамысловатой проповедью какой-то старушенции, которая считала автобус наилучшим местом для изложения своего мнения. Конечно.

Хотелось сказать, что за такую зарплату можно согласиться только лишь на одно – петь революционные песни по типу «Мы рождены, чтоб сделать сказку былью…» или «И Ленин такой молодой…», но внезапно я подумал о другом:

«Ты, старая карга, орешь на весь автобус, что никто не хочет убрать мусор. Но разве не проще было бы попросту перестать раскидывать мусор на улицах, разве не проще взять все в свои руки?! Или может, ты считаешь, что он упал с неба, которое в очередной раз спутало карты и вместо гуманитарной помощи отправило нам отбросы?»

Хотелось бы выразить это вслух, однако….

Шофер объявил мою остановку:

– Пятый роддом.

Пришлось уйти по-английски. В ответ автобус громко рявкнул мотором и, выпустив превеликий клуб едкого дыма, продолжил свое угрюмое путешествие. А мне предстояло понять, где же находится чертов роддом. Несмотря на то, что цикл занятий по гинекологии стартовал неделю назад, мое знакомство с ним было старательно отложено. И вовсе не потому, что я питал какую-то нелюбовь к этой науке. Просто пришлось потратить отпущенное гинекологии время на прозябание в лаборатории, где спешно тестировался и синтезировался «Здоровин».

Нарезав парочку кругов, я все-таки установил, что роддом спрятался под фасадом некоего «дома матери и ребенка».

Думаю, о подобных конспирациях не слыхивал сам Бонд. Для уточнения пришлось звякнуть кое-кому.

– Алло, Миш?! Ты на месте?

Слегка недовольный голос в трубке ответил:

– Да.

– А куда идти?

– Спускайся в подвал.

Поиски гинекологии все больше напоминали фильмы про шпионов или тайные секты. Четко следуя указаниям, я спустился по лестнице в подвал, где и обнаружил всех остальных членов группы.

– Здорово, Генка, – послышалось со всех сторон.

– Да ты – халявщик, – сказал кто-то.

Однако меня интересовал другой вопрос.

– А почему мы сидим на стульях посреди коридора?

Одногруппники переглянулись и очередной кто-то добавил:

– А это хороший вопрос.

Как раз в этот момент сквозь скопление студентов решил протиснуться странноватого вида чувачело в шапке-ушанке и со снегоуборочной лопатой в руках.

– Прелестно, – еле слышно сорвалось с моих губ.

Дальнейшее общение с народом не срослось, так как появился препод и стал колошматить всех подряд своими занудными расспросами.

– А доктор Чайкенфегель появился или как?

Пришлось сознаться.

– Я здесь, – было сказано мной вдовес к поднятой руке.

Хмурая брюнетка лет тридцати, коей сегодня была уготована роль преподавателя, посмотрела на меня исподлобья и постаралась дать оценку моей нагловатой личности.

– И где вы пропадали в течение недели?

Скорее всего, она ожидала отчаянного плача и безудержной мольбы о прощении, но вместо этого ей сунули под нос измятую бумажку. В ней среди прочих слов значилось главное – «разрешено деканом». Безусловно, она выпала в осадок, но это только подогрело интерес к моей персоне.

– Интересно за что вы получили такое снисхождение?

– Секрет фирмы.

– Так уж и секрет?

– Увы.

Что-то отталкивающее было в этой мадам. Это ощущалось в ее жестах, мимике, тембре голоса, каких-то эксклюзивных фразах. Возможно, все это было врожденным, а может, являло собой плоды всех тех неимоверных усилий, которые она прилагала многие годы, чтобы потом оказаться посреди подвала в окружении студентов-имбецилов.

Впрочем, разговор был окончен. Конечно, мне еще предстояло в течение трех часов слушать азы гинекологии, однако за спинами других неплохо спалось. После утомительного сидения в подвале пришлось посетить парочку лекций, а далее оставалось только сесть на автобус и приехать в «Центр новых технологий».

Вышеупомянутый центр представлял собой очередную шарашкину контору, которая присосалась к госбюджету. На самом деле в стенах этого заведения и в помине не было никаких технологий. Зато как звучало. И под этой громогласной эгидой творилось черт знает что. В тоже время рядовым ученым-экспериментаторам приходилось ютиться в скромных лачугах и подсобках. Поэтому неудивительно, что я всеми силами пыжился перетянуть одеяло на себя.

И теперь, поднимаясь по ступенькам вверх навстречу огромным буквам неоновой вывески, я был уверен, что дело в шляпе. В холле меня спросили о целях визита.

– К Лавринову. Мне назначено.

Бабушка в очечках выдала мне пропуск и направила через турникет:

– Этаж 7А, офис 715.

С каждым этажом движения лифта мое сердце билось все чаще. В голове мелькали странные позывы остановиться, передумать, убежать…. Эти мысли не отпускали меня, даже когда я постучался в офис 715.

– Войдите! – раздался голос за дверью.

Я сделал шаг вперед, и тогда отступать стало поздно. Оказавшись внутри, я попал под пристальный взгляд Лавринова. Он сидел за столом, заваленным горой всевозможных бумаг, и изо всех сил пытался с ней разобраться.

– Вы что-то хотели?

Доцент, сбитый с панталыку массой навалившихся дел, не был готов к встрече со мной. От этого сердце забилось еще чаще, отдаваясь ударами в висках.

Нет, определенно убить человека было значительно легче. И все же я выдавил ломкую фразу:

– Мы с вами вчера столкнулись в маршрутке…. Вы сказали подъехать сегодня в пять….

Лавринов с секунду порылся в памяти, а потом выдал:

– Припоминаю.

Далее он сунулся в один из ящиков стола, извлек оттуда здоровенную папку и бросил ее на стол к остальной своре макулатуры.

– Присаживайтесь и займемся делом.

Радостно ухватившись за предложение, я занял кресло супротив столоначальника.

– Так чего вы хотите? – спросил Лавринов, перелистывая материалы в папке.

Несомненно, я хотел очень многого, но как вполне благоразумный человек мыслил рационально и понимал, что о некоторых вещах не стоит говорить вслух.

– Мы разработали новый экспериментальный препарат и хотели бы….

– «Здоровин»?

– Да-да….

Лавринов одновременно слушал меня и изучал содержимое папки, а походу еще и выдавал вопросы:

– Это что-то типа….

– …иммунокорректора…

Услышав нужное, доцент с преумноженным усердием окунулся в бумаги, так что я не совсем понял, стоит ли мне продолжать повествовать о своих желаниях. В конце концов, он отбросил папку и обратился ко мне:

– А причем тут я?

И вот теперь все зависело только от меня.

– Мы хотим получить разрешение на эксперименты на людях, после чего проводить тестирование на базе вашего центра.

Лавринов призадумался и, откинувшись на спинку кресла, стал шлифовать меня пытливым взором.

Устав неистово стучать, мое сердце перешло на замирание. Его попросту защемило, и я ждал, что вот-вот человек, сидящий напротив, скажет решающее слово.

– Этот проект подразумевает серьезные финансовые вливания со стороны государства. К тому же тестирование может занять ни один год. Вы понимаете это?

Конечно же, я все прекрасно понимал, ведь вся эта канитель устраивалась не ради торжества науки и уж точно не ради галочки в отчете.

Всех нас интересовали исключительно хрустящие купюры.

– А вы понимаете, что сулит этот проект лично вам?

От неожиданности встречного вопроса Лавринов даже поперхнулся.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего сверхъестественного. В случае успеха нас всех ждет приличная коммерческая выгода.

Лавринова в очередной раз постигли раздумья, однако на этот раз он как-то нервно ерзал в кресле и потирал ладони. Итогом всего этого тандема стала нелепая фраза:

– Не могу ничего обещать. Все решает Ученый Совет.

– Тогда может вам стоит ему помочь?!

От такого словесного выпада доцента не на шутку перекосило.

– В смысле?

И тут я выдал свой главный козырь.

– Я тут вчера общался с вашим знакомым Фроловым по поводу загадочной смерти товарища Чурмакова….

Продолжать не пришлось. Лавринов стал бледен как поганка и трепетно дал задний ход.

– Я все устрою.

Что и требовалось доказать. С более чем довольным видом я покинул кабинет, оставив своему свежеиспеченному покровителя дамоклов меч в подарок. Уже за дверью мне захотелось поделиться с другом Толиком приятными новостями. Ехать к нему не было нужды, и потому я просто совершил телефонный звонок.

– Здорово, Толян!

По моему веселью Толик вмиг смекнул, что наши дела пошли в гору.

– То есть мы в деле? – спросил он.

– Еще как!

– Круто.

Закончив словоблудие, я сунул телефон в карман, потом огляделся и полной грудью вдохнул воздух «Центра новых технологий». Это был воздух перемен.

Спустя две недели мне позвонили. В тот момент я как раз пытался найти два соответствия в куче стираных носков. Дисплей указывал на неизвестный номер.

– Да?!

В ответ кто-то осторожно поинтересовался:

– Это Геннадий?

– Да.

– Вам звонит Вячеслав Георгиевич Лавринов.

– Да….

– Собирайте все, что у вас там есть и мигом в институт. В час состоится Ученый Совет. Постарайтесь быть убедительным и помните, не все по силам даже мне.

На этой творческой ноте мой собеседник повесил трубку.

«Хорошо», – подумал я и взглянул на часы.

Циферблат утверждал время около двенадцати. Пришлось немного ускориться, чтобы поспеть к сроку. Сунув ноутбук в сумку, я одел совершенно новые носки из праздничной заначки, добавил еще несколько элементов одежды и выбежал на улицу.

В подъезде как всегда заседала местная шпанюга. Не обращая на них внимания, я промчался мимо. Полубегом, полувприпрыжку я сумел за пять минут добрался до местной транспортной остановки. К моей радости тут же подъехала маршрутка. Срочное дело требовало срочных затрат, так что я не стал жевать сопли из-за небольшого кутежа.

Хотелось надеяться, что в обед с транспортом проблем меньше. Нет пробок и нет потенциальных пассажиров, с разбегу пытающихся утрамбовать уже существующих. Однако всякого рода пенсионеры способны путешествовать круглосуточно и по всем направлениям и тем самым путать наши иллюзорные планы и потуги.

На следующей остановке маршрутку тормознула одна из таких.

Забравшись внутрь, она презрительно оглядела салон и с гордым видом уселась на одно из свободных сидений. Возможно, такое поведение было бы уместным, если бы дамочка носила норковую шубу и брюлики во всех местах. Но реальность была более приземленной. Платок на голове и серо-буро-малиновая куртка с длинным подолом из серии аля-коммунизм – вот и все обмундирование, что позволяла бабушке ее пенсия. И все же в башке она мнила себя аристократкой.

– А за проезд? – спросил водила, культурно выждав пять минут.

– Отстань демон! – злобно гаркнула бабуся, – Веди свою дьявольскую колесницу! Сатана! Дьявол! Изыди!!!

При этом она яростно крестилась, фыркала, оглядывалась на других пассажиров. Наверное, в этот момент водила мысленно пожалел о выбранной профессии. Когда я вышел на «Площади революции» старушка все еще изгоняла дьявола. И я был несказанно рад, что чудом избежал суда инквизиции. Впрочем, через секунду я забыл про безумную пенсионерку и ее демонов. Своих дел хватало. Оказавшись в холле института, я спешно спустился в раздевалку. Скинутая с плеч верхняя одежда была передана гардеробщице, которая взамен дала бирку с номером:

– Пятьсот семнадцать.

– Спасибо, – ответил я автоматом.

Теперь предстояло подняться на третий этаж. В дверях конференц-зала стоял короткостриженный громила в черном костюме и отполированных туфлях. На бейджике лаконично значилось «СЕРГЕЙ».

Завидев меня, этот шкаф напрягся. Скорее всего, причиной тому была недельная щетина, а может я просто не подходил под образ академических сливок, которые частенько собирались в этом зале и брызжили слюной в экстатическом восхвалении самих себя.

– Вы куда?

Именно такая фраза прозвучала в ответ на мою попытку протиснуться мимо этого шкафа.

– Вот, – сказал я и сунул ему под нос пропуск.

При виде оного осанка громилы резко переменилась. Вместо готовности свернуть мне шею откуда не возьмись появилась некая расшаркивающаяся вежливость швейцара.

– Проходите.

Что ж, я зашел. И тут же мне довелось попасть в пленяющий свет софитов. К моменту моего появления вся плеяда была в сборе. Я был королем лаборатории, но совершенно не разбирался в классификации академических вельмож.

Единственным, кого я знал, был Лавринов. На то время он был занят разговором с каким-то усатым товарищем, но, завидев меня, оставил беседу и направился мне навстречу.

– Давно пора. Вот-вот начнется, – сказал он, опустив приветствие.

– И что мне делать? – спросил я.

Лавринов махнул рукой в сторону чувака с проектором, а позже пояснил:

– Шуруй к нему и реши вопрос с презентацией. Ты читаешь третьим.

– Хорошо, – сказал я и двинулся в указанном направлении.

Однако Лавринов меня остановил, схватив за руку. В блеске его слегка прищуренных глаз ощущалось нечто пугающее.

– И постарайся меня не подставить.

– Хорошо, – мой ответ обошелся без лишней пугливости, и путь был продолжен.

Добравшись до чувака с проектором, я постарался выказать ему каплю этикета.

– Здравствуйте.

Чувак осмотрел меня с головы до ног с лицом человека, которого все достали. Едва заметный нервный тик так и говорил мне:

«Какого лешего ты приперся, идиот проклятый?»

Но вместо этого с губ сорвалось нечто противоположное:

– Я вас слушаю.

Добавив немного обаяния, я продолжил диалог:

– Можно решить вопрос с презентацией? У меня свой ноутбук.

– Конечно. Вы когда выступаете?

– Третьим.

– Все будет готово.

Свершив еще несколько манипуляций и указав оператору точный адрес презентации, я оглядел конференц-зал в поисках свободного места. Таких было немного, и я выбрал самое отдаленное. Не хотелось мозолить своим видом глаза людям, превосходящим по рангу.

Не успел я усесться, как часть освещения потухла, и на трибуну взошел Лавринов.

– Уважаемые коллеги, мы собрались здесь сегодня, дабы выслушать ряд сообщений, касающихся перспективных проектов в области здравоохранения. Нам предстоит решить, какие из них будут похоронены в архиве под километровым слоем пыли, а какие получат новую жизнь за пределами этой аудитории. Первым выступит профессор Петрульдиус с докладом о связи цвета зубов с цветом потолка. Ян Густавич, просим вас на сцену….

В ответ на призыв к трибуне вышел невысокий немного сгорбленный товарищ лет семидесяти. Перемещался он весьма неспешно, в перерывах между шагами давая ценные замечания неопределенным собеседникам.

Когда он все-таки добрался до трибуны и посмотрел на собравшихся слушателей сквозь толстенные очки, аудитория взорвалась аплодисментами. После трех минут рукоплескания профессор дрожащей рукой потребовал прекращения и открыл свой монолог:

– Уважаемые калеки….

Если честно, мне было плевать, что там насочинял последний латышский стрелок. Все мои мысли сводились к многократному прокручиванию в голове своего выступления. Слишком многое ложилось на кон, в том числе и моя жизнь. Это сейчас Лавринову невыгодно послать ко мне убийц, но если корабль станет тонуть, что его остановит?

– Следующим выступит молодой ученый Геннадий Чайкенфегель с докладом «Здоровин» – наша долгожданная панацея.

Вот и дождались. Возможно, ранее критикуя походку Петрульдиуса, я переборщил, так как, оказавшись на его месте, отчетливо чуял дрожь во всем теле.

– Здравствуйте, уважаемые коллеги….

На первых звуках голос тоже дрожал, но скользнуло несколько предложений и я, увлеченный повествованием о своих экспериментах, моментально забыл обо всех насущных дрязгах. Слова неукротимым потоком хлестали из моего горла, утверждая, что…

– … эффективность «Здоровина» подтверждена в экспериментах на крысах, и мы просим разрешения преступить к следующему этапу исследований. Спасибо за внимание.

На последней фразе последовали бурные продолжительные овации. Я был счастлив, и все же это был не конец. Впереди слушателей ожидало еще шестнадцать докладов, и итог был далек от предсказуемости. Несколько часов мне пришлось сидеть и слушать всякую лабуду про черт знает что. Но в конце концов этот подвиг свершился. Лавринов в очередной раз взошел на сцену и сообщил долгожданные вести:

– Мы объявляем перерыв, за время которого коллегиальная комиссия постарается вынести решение.

«Твою мать, очередное ожидание», – мысленно я уже спекся, но упадническое настроение, что нахлынуло на меня титанической волной, было слишком поспешным.

Спустя несколько минут ко мне подошел Лавринов и кротчайшей репликой «Пойдем!» повел за собой. Миновав небольшой коридорчик, мы вошли в нужное помещение. Здесь в атмосфере приглушенного света тихо играла мелодичная музыка. На огромном столе, что занимал центр комнаты, располагались всевозможные яства. Для бедного студента один вид их был чем-то божественным, низвергающим прочь от обыденности. С другой стороны, все это было не в новинку тем, кто сидел тут же, развалившись в огромных креслах, потягивая ром и раскуривая сигары. Но так и должно было быть, ведь в отличие от меня, эти люди вершили судьбы. Так было и сейчас.

Как только за нами захлопнулась дверь, взоры сидящих сосредоточились на мне.

– Выходит, это и есть тот самый вундеркинд.

Это было обращение из ниоткуда в никуда. После недолгой паузы один из сидящих поднялся и неторопливо подошел ко мне.

– Мы много слышали о вас….

Я не знал, что ответить, как не знал, стоит ли вообще открывать рот.

Тяжелый взгляд царапал мне кожу, пытливо впивался в мои зрачки, заставлял моргать, ежиться, прошибаться потом.

– И вот вы перед нами. Так чего вы хотите?

– Шанса.

Ответ родился сам собой и независимо от моей воли обратился в звуки.

– Неплохо, а? – тот, что пытал меня взглядом, обратился к одному из обитателей кресел, – Что думаете, Давыд Борисович?

Этого я знал. Да и как можно было не узнать ректора института. Вопрос заставил его задуматься, метнуть взгляд в туманную даль, пожать плечами и выдать некую несуразную реплику.

– Молод и горяч. Надо бы присмотреть за ним.

«Пытливый взгляд» кивнул головой, словно поймал сакральное откровение, и плюхнулся обратно в кресло.

– Для начала познакомимся. Если вам неизвестно кто я, то рад представиться. Дмитрий Зеленкин, губернатор Тверской области.

«Да ты что!!!» – воскликнул внутренний голос от небывалого восторга, но я сказал скромнее:

– Очень приятно.

– Думаю, вы слышали, что под моим патронажем осуществляется очередной нацпроект «Добрый конец». И мы бы хотели включить в него вас.

Решив, что от меня ждут слов, я сказал:

– Рад стараться.

– И хорошо, – продолжил Зеленин, – Мы информированы о ваших лабораторных успехах, однако нам с вами необходима очередная липовая бумажка, в которой будет написано, что население ближайших селений страждет получить «Здоровин», а главное, что он им действительно необходим.

– И как?.. – озадаченно спросил я.

Но мои реплики были лишь фоном. Все решения были приняты задолго до моего прихода.

– Мы отправляем вас в Вышний Волочек. Будите там проводить осмотры и изучать здоровье детей в школах и детских садах.

– Но….

– Так как вы в этом мало что смыслите, мы отправляем с вами помощника. Позовите, пожалуйста!

Просьба относилась к Лавринову, который все еще стоял под дверью. Не заставляя ждать других, он дернул ручку и позвал:

– Вадик!

Ответом стало появление званого гостя. Мужчина лет сорока пяти с седеющими волосами и утомленным взглядом выглядел весьма контрастно на моем фоне. Однако он был не меньшей пешкой, чем я.

– Знакомьтесь, Вадим Дотц. В этой командировке он ваш куратор.

– И когда нужно ехать? – спросил я.

– Завтра.

Оказавшись за дверью, я получил содержательное указание от Дотца.

– Завтра в пять на платформе.

Когда тебе выпадает единственный шанс в жизни, тебе не до сна.

И если уж ты не последний кретин, то точно не станешь валяться в постели и слащаво позевывать, увещевая самого себя, что до сих пор все еще рано вставать. Другое дело, коль тебе все до фонаря и ты мечтаешь, что гора приползет к Магомету.

Лишь только стрелки часов достигли трех, я подскочил как ошпаренный и, истерически бегая по квартире, стал собираться в путь. Все суетные дела заняли около часа. Довольно быстро, но расслабляться не стоило. В пятый раз проверив запертость замка, я подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Громко скрипя и треща, кабина добралась с самого низа на девятый. Двери распахнулись и я зашел. С такими же тревожными звуками, как и ранее, кабинка попятилась вниз, но тут же резко остановилась и суматошно качнулась.

– Здорово!

Какой-то мужик зашел в лифт и почему-то исполнил приветствие. Когда не знаешь чего ждать, благоразумнее не делать выпадов. Вот я и решил этично пробормотать:

– Здравствуйте.

Двери захлопнулись вновь, а вот мужик продолжал вихлять открытой варежкой.

– Как делища? – спросил он.

И мало того, он протянул мне руку. Казалось бы ничего особенного. Зачем париться из-за рукопожатия? Совершенно незачем, если только вам не суют руку непонятного цвета. А потом ты думаешь: «Это она немыта или за многолетнее пребывание в грязи сработала способность к мимикрии?» И все же, как культурный человек, ты не можешь выдать свои опасения, не можешь посметь обидеть человека, сказав ему, что вся его жизнь дерьмо и сам он дерьмо, потому что немыт и грязен. Нет, ты просто пытаешься на секунду сойти за своего.

– Нормально, – ответил я, пожимая руку.

Мужик оскалился в беззубой улыбке.

– А ты ничего, – сказал он, – Никогда тебя раньше не видел.

– Приезжий.

Такая реплика всегда избавляла от лишних дискуссий. А главное – не приходилось быть удрученным из-за никому ненужного разбирательства генеалогии и глупых вопросов типа «А знаешь того?» или «Знаешь этого?». Тем более что все мысли мои на тот момент сводились к тому, чтобы разойтись со случайным встречным как в море корабли.

– А меня здесь все знают…, – неугомонно продолжал мужик.

О, Боже, лифт двигался целую вечность.

– …С самого строительства здесь живу и всех сторожу, вот меня все и кормят, поют…. А жена нашла молодого, но все путем….Рано или поздно, но мы вышли на улицу. Радовал сам факт, что мне удалось глотнуть свежий воздух, которым я был на время обделен из-за творческих благовоний рабочего класса.

– Тебе куда?

– А вам? – парировал я встречным вопросом.

Мужик махнул в одну из сторон.

– А мне в другую, – сказал я и указал противоположную.

Да, предстояло сделать крюк, но это стоило того.

– Давай на прощание.

Постепенно становился очевиден секрет долгожительства моего нового знакомого. С таким никто не станет лишний раз связываться.

– Удачи, – пожелал я, вторично пожимая ему руку.

– Да-да-да….

Чувствуя, что это может длиться вечно, я поспешил вырваться из плена.

По вине непредвиденных перипетий сложилось небольшое отставание по графику, так что пришлось наверстывать за счет бега. Было бы намного проще, если б в подворотнях было побольше света, а на тропинках поменьше гололеда. Но жизнь не делает уступок.

Да и ладно. Все равно, оказавшись на платформе, я уперся носом в запертые двери. Нет, я не опоздал. Наоборот я прибыл досрочно на пятнадцать минут. Только вот руководство электричек почему-то считало целесообразным держать народ на морозе вплоть до самого момента отправления.

Возможно, в этом и была логика, возможно, был смысл, как например экономия внутреннего тепла, но людям, что переминались с ноги на ногу в тщетных попытках согреться, было совершенно плевать на всякую экономию и тому подобное.

Два чувака стояли рядом. Один из них по виду был совсем убит положением дел. В какой-то момент он обратился к другому с полным апатии монологом:

– Как за…бало меня все это однообразие, предсказуемость…. Как же я все-таки люблю сюрпризы! Так и вся жизнь пройдет в однообразии, предсказуемости.

А как было бы, если б каждый миг являлся чем-то особым, непредсказуемым, не входящим в чью-то матричную схему, когда каждая секунда – что-то новое, непознанное, неузнанное, не услышанное, не увиденное, не бывшее нигде и никогда.

Сладкое чувство непредсказуемости. Как я его обожаю.

В чем-то он был прав, но меня волновало другое: «Где Дотц?»

Вот уже и двери распахнулись, и народ неудержимой лавиной ворвался вовнутрь. А вот Дотца не было.

– Осторожно. Двери закрываются.

И тут я увидел, как он заскакивает в последнюю дверь последнего вагона.

«Наконец-то», – подумал я и попытался свершить нечто подобное.

…Хряк-хрямсть…

То ли не хватило скорости, то ли с реакцией была проблема, но внутри вагона оказалась только моя рука. Сам же я продолжал существовать на платформе.

«Сейчас откроет», – предположил я.

Но напрасно, потому что в следующее мгновение электричка двинулась с места, увлекая меня за собой. Будь то пробы в кино, я, несомненно, получил бы главную роль в каком-нибудь крутом вестерне, где плохие парни грабят поезд.

Однако в жизни единственное, что я мог получить так это удар о стальное заграждение, к которому мы на пару с электричкой неуклонно приближались.

Мужики, что раскуривали папиросы под дверью, оказались достаточно сообразительными, чтобы понять в какой замес я встрял.

– Нажимай! – кричали они какому-то пню в кепке и очках, что стоял рядом со стоп-краном.

Но тот не реагировал. Предположительно этот пень и был тем самым режиссером, что неотступно пытался снять мой фантастический боевик. И как истинный киноман, он неистово желал реалистичной смерти в финале.

Все время, что было предо мной – короткие секунды. Я не хотел бежать за электричкой и силился вырваться из плена. Тем временем мужики, ничего не добившись от пня в кепке и очках, своими силами раздвинули двери. Рука оказалась на свободе, но это совсем не означало, что я не собираюсь в Вышний Волочек.

К счастью, мужики прекрасно понимали мои потребности и все еще держали двери. Добавив усилий в ногах, я на ходу запрыгнул в вагон, и тут же позади меня раздался грохот.

Обернувшись, я выдал короткое «спасибо» и двинулся дальше. Мне еще предстояло найти Дотца. Впрочем, с этим проблем не возникло. Куда сложнее было пробираться сквозь переполненные вагоны. Зато получил сеанс бесплатного массажа.

Где-то по пути как назло зазвонил телефон.

– Слушаю.

Но никто не ответил.

«Да и черт», – подумал я, – «Нужно двигаться дальше».

Только вот некто считал иначе. Очередной звонок вывел меня из себя.

– Да.

На этот раз мне ответили. Какая-то дамочка подобно Галкину из «миллионеров» задала мне бесподобный вопрос:

– Джамал! Это ты?

Ну что я мог ответить? Исключительно правду.

– Я точно не Джамал и даже не его родственник.

В трубке возникло кратковременное затишье.

– А где Джамал?

– Одному Богу известно.

– А откуда у тебя эта SIM-ка?

В дальнейшем разговоре терялся смысл, и я просто отключился и продолжил раздвигать туши пассажиров.