Глеб Андреевич Васильев
Игрушка Белоглазого Чу
12. Перемирие
…я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: … станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться
Притча о блудном сыне [Лк. 15: 11-32]
Проснувшись, Друзилкин обнаружил, что уснул прямо за письменным столом, не выпустив ручки из пальцев. Голова во время сна лежала на рукописи, и теперь в некоторых местах чернила поплыли от подтеков Гешиной слюны. Не помня, ни о чем он писал, ни во сколько отрубился, Друзилкин с внутренним трепетом принялся за чтение. Чтобы осилить несколько страничек собственноручного почерка, Геше понадобилось больше получаса. Строки налезали друг на друга, буквы скакали, сплющивались, извивались и распадались на составные палочки, черточки и закорючки. Сам текст оказался не слаще редьки, и выудить в нем хоть какое-то рациональное зерно не удавалось. Продолжение истории про Пузднецова таковым не являлось вовсе. Получилось что-то до такой степени пафосно-мистически-эпечиско-бредовое, что Друзилкин чуть сам не выпрыгнул из окна, вслед за «Рубином», выброшенным несколько дней назад. Последняя надежа не оправдалась, предавшись мрачному спокойствию, признал Геша, и крепко задумался. Попранное убеждение, что в состояние наркотического опьянения шедевров не пишут, восстановилось. Проклятый телевизор и дурацкая трава сожрали весь бюджет. Про работу из-за творческих переживаний Геша забыл и прогулял целую неделю, что равноценно увольнению по собственному желанию, без выходного пособия. В разбитое окно задувает не такой уж теплый и совсем не ласковый ветерок. Вот уже пять дней не получается написать ни одной толковой строчки. Друзилкин пожалел, что не воспользовался состоянием аффекта и не убил себя каким-нибудь быстрым и надежным способом. Что же делать? Для суицида момент упущен, да кишка тонка. Ограбить банк? Да уж, напугав инкассаторов до обморочного состояния шариковой ручкой. Пойти на улицу побираться? Нет уж, лучше с голоду сдохнуть…
Лёня Пузырьков, свесив ноги, сидел на верхнем ярусе двухэтажной койки в общаге, пил вкусное дешевое пиво из горлышка и читал свежий выпуск мужского журнала «За уём». За дверью послышался какой-то шорох, деликатное покашливание и поскребывание, которое с определенной натяжкой можно было принять за постукивание. Лёня насторожился, в общаге стучать в дверь принято не было, все желающие заходили запросто и без приглашения, пинком открывая любую дверь. После небольшой паузы постукивание возобновилось. Отвлекшись от своего занятия, Лёня не заметил, как пивная пена в теплой бутылке поднялась. Пузырящаяся шампунем плюха сочно шмякнулась на разворот журнала.
– Черт! – ругнулся Пузырьков, ладонью смахивая мокроту с потерявшего приятную глянцевость обнаженного бюста девушки номера. – Да кто там скребется, мать вашу так?
– Привет, – дверь со скрипом приотворилась, впуская сморщенную в мученической улыбке физиономию Друзилкина.
– А, какие люди, – проворчал Пуырьков. – Нас удостоил своим вниманием гений эпохи эксгумации духовного величия России.
– Не издевайся, пожалуйста, – смиренно проговорил Геша и, почему-то на цыпочках, прокрался к Лёне и положил поверх раскрытого журнала две рукописные главы. – Вот.
– Что вот? – Лёня повнимательнее присмотрелся к Геше – розовые ввалившиеся глаза, затравленный взгляд, левое веко нервно подергивается, грязные взъерошенные волосы, ногти на руках сгрызены чуть не под корень, искусанные в кровь губы, плечи безвольно опущены, рубашка надета изнанкой наружу, шнурки на пыльных ботинках развязаны. Да, подумал про себя Пузырьков, над ним действительно лучше не издеваться, а то, неровен час, дуба врежет.
– Лёнь, ну, это, ты знаешь… – Геша замялся, не решаясь посмотреть в глаза друга.
– Что, не спится без батьки? – добродушно усмехнулся Пузырьков. Друзилкин наконец смог оторвать взгляд от носков своих ботинок. Он заглянул в искрящиеся озорными солнечными зайчиками глаза Лёни и увидел там то, на что и надеяться не мог. Дружище, говорила радужка цвета маринованного огурца с темными листиками лаврушки, повалял дурака, да и ладно. Сколько раз ты напивался в хлам, а я тащил тебя, блюющего и сопротивляющегося, до койки. Сколько раз бывало наоборот. Сколько девок не дали нам обоим. Сколько дряни ты написал, а я раскритиковал. У меня же, чертов ты сукин сын, никого дороже тебя нет. Так что, кто плохое вспомнит, тому глаз долой.
– Не спится, Лёнечка, не спится, – не веря своему счастью, Геша порывисто стащил Пузырькова с верхней койки, беспощадно разбрызгивая пиво налево и направо, и сжал в крепких объятьях.
– Но-но, нечего мне тут голубятню устраивать, – шутливо заворчал Лёня, дружески похлопывая Гешу по плечам. – Давай посмотрим, что за спам ты притащил. Нужно же дальше нетленку давить!
13. Муки совместного творчества ч.3
Поет соловей –
Заливается, разевая
Маленький клювик.
Зато пиписка большая.
Бусон + В. Белобров и О. Попов «Палка с резиновой нахлобучкой»
– Я пару глав без тебя написал. Одна скорее экспериментальная… Ну, тема такая пошла, настроение, что ли. В таком виде, конечно, она не пойдет, но кое-что, большую часть, можно будет использовать, – Геша оживал на глазах, заново покрываясь налетом собственной самодовольной культовости.
– Фига себе экспериментальная! – Лёня, дочитав принесенные Гешей главы, присвистнул. – Где ты, Гешенька, травы такой забористой достал? Нет, я тебе определенно завидую.
– Проехали, – Друзилкин зарделся стыдливым румянцем. – Что про первую, не экспериментальную главу скажешь?
– Неплохо, только… – Пузырьков задумался, как бы неосторожной формулировкой не ранить чуткую натуру друга. – Тебе не кажется, что ты уж больно злоупотребляешь штампами? Душа не по адресу, слепой старик-прорицатель – как-то клишевато выходит. От мата Шаймордановского так аж глаза щиплет.
– Комментарии по поводу ругани Руслана не принимаются. Таков он есть и таким его образ, максимально приближенный к реальности, останется. Клише и штампы, говоришь? – Геша хитро ухмыльнулся. – Обоснуй. Приведи хоть один пример книги или фильма, где один человек рождается с двумя душами и семимильными шагами несется на встречу своей Фата Моргане, а другой, оставшись без души, тихо и незаметно гниет живым бревном.
– Точно такого же не припоминаю, – с минуту поразмышляв, признался Лёня. – Но страшного вида старик или старуха, предупреждающая героя о проклятии и пророчащая Бог весть что – это было миллион раз, начиная с древних греков. Геша, ты только не обижайся, но какой-то попсятиной сюжетец с душами отдает.
– Хорошо, Лёня, спорить с тобой не буду, – хоть чему-то за прошедшую неделю Друзилкин научился, – предложи свой вариант. Если он будет лучше и оригинальней, примем его – не вопрос.
– Начало с рестораном, смывшейся Валей Петуховой и побитыми Сяплей и Шаймордановым можно оставить. А дальше… К примеру… – Пузырьков задумчиво прикусил губу и нашарил под кроватью две бутылки пива – одну открыл сам, вторую протянул Геше. – К примеру, Руслан обижается на Петухову, что та его не дождалась, решает отомстить. Но не путем физической расправы, а по мелкому, так как ее любит. Шайморданов снимает на вокзале шалаву с апартаментами. Идет к ней, стаскивает штаны, чтоб шлюшка его орально приласкала. Шлюха от вида обнаженного достоинства Шайморданова дико орет, бьется в истерике, пытается убежать. Шайморданов, видя такой гнилой разрул событий, бьет проститутку в бубен. Бабец с копыт, теряет сознание. Руслан в панике подсаживается на измену, думает, что замочил человека – впервые своими собственными руками. Чтобы избежать зоны, он решает бежать, но боится, что кто-нибудь его заметит и потом опознает. Сам Руслан небольшого роста, плечи довольно узкие для мужика, ну ты помнишь, как он выглядит, вот и приходит к нему счастливая мысль – устроить маскарад, претвориться той самой шлюхой, которую он «убил». Шайморданов идет в ванную комнату, находит бритвенный станок, выламывает из него лезвие. Этим лезвием Руслан аккуратно обводит лицо шлюхи по контуру и снимает, как маску. Потом, таким же образом, снимает скальп. Сняв, обнаруживает, что на проститутке был парик. Это типа юмор такой черный. Руслан надевает на себя срезанное лицо, парик, женское белье, в которое подкладывает всякое тряпье и гигиенические прокладки – для соответствия форм груди и жопы. Вдруг шалава приходит в себя, из-за шока не чувствует боли. Вместо лица – кусок кровоточащего мяса с пронзительными голубыми глазами. Шалава видит перед собой саму себя – Руслана с ее лицом, в ее парике и одежде. Девка от этого карнавала, полученных травм и нервного стресса, с которым связана ее каждодневная работа, сходит с ума. Она пускает слюни и орет «Два члена! У дьявола два члена! Берегись! У дьявола два члена! Одним он насилует тело, вторым – душу!». Руслан, думавший, что освежевал мертвое тело, в шоке, но, тем не менее, быстро сваливает. Проститутка умирает от потери крови, не приходя в сознание. Придя домой, Руслан срывает с себя чужую кожу и шмотье, опрометью бросается в ванную. Намыливая и растирая себя мочалкой, Руслан вдруг с ужасом замечает, что у него в промежности болтаются два члена – один старый знакомый, а второй новенький, невесть откуда взявшийся. Шайморданов вспоминает предсмертный бред шлюхи и в полном ауте сползает по кафельной стенке в ванну. Он пытается представить, как такое раздвоение личности воспримет Валя. Потом, немного придя в себя, проверяет вручную дееспособность новоявленного органа. Член работает превосходно. Шайморданов отбрасывает сомнения и приглашает Петухову на романтическое свидание. После бурной ночи Валя светится от счастья. Анальный и вагинальный оргазмы, полученные одновременно, говорит она, это то, ради чего стоит жить и не жалко умереть. Сам Шайморданов молчит, потому что на этом свете нет слов, которыми можно было бы описать то невероятное блаженство, которое он испытал. Дальше все идет хорошо, лучше не бывает. Империя Шайморданова крепнет, так как ею управляет мужчина уже не с одной, а с двумя парами крепких яичек. Это продолжается до тех пор, пока во время празднования своего дня рождения в Макдоналдсе ужратый в ноль Пузнецов не обнажается в попытке изнасиловать кассиршу. Изумленным посетителям и рабочему персоналу открываются во всем своем великолепии целая гроздь аж из трех Пузднецовских членов. Охрана в шоке, поэтому Огузкин успевает увести Илью раньше, чем его порвут на куски. Новость о трех членах Пузднецова воздушно-капельным путем распространяется по району и достигает ушей Шайморданова. Первая реакция Руслана – убить гада, который с такой мощной мужской базой может составить ему конкуренцию. Вторая – выяснить, каким образом дебил смог утроить свое достоинство, а уж потом убить. Сам Пузднецов о своей трехчленности ничего с похмелья не помнит, и поэтому очень туго въезжает в смысл слов Шайморданова. Как тебе такой сюжетный зигзаг?
– За динамичность и изобретательность пять баллов, – искренне похвалил Друзилкин. – Но есть целый ряд различных но. Во-первых, в целом вся эта, прости за каламбур, хуевая история, смахивает на чернушный бред шестнадцатилетнего подростка, страдающего спермотоксикозом и перечитавшего книжек дяди Вовы Сорокина. Во-вторых, фокус со срезанием лица уже не нов. Вспомни хотя бы «Молчание ягнят». В-третьих, на какие шиши Шайморданов снял шлюху, если начало с рестораном, где его отпинали и обобрали осталось? В-четвертых, каким образом все это связано с придуманным тобою же ЖэТэБэКАСДом? В-пятых, готов поспорить, ты и сам понятия не имеешь, чем это уравнение с квадратными троечленами может разрешиться. Согласно твоей фабуле, одним членом дьявол обрабатывает тело, вторым – душу, а третьим что? Если по какому-либо пункту я не прав, можешь оспорить.
– Мозги он третьим членом трахает! Да ну тебя в жопу. Всю малину обосрал, – Пузырьков притворился обиженным. – Это ты у нас культовый писатель, сам и сочиняй, раз тебе мои предложения не в жилу.
– У меня два предложения: оставить мой вариант с душами и прочей мутотой – в качестве рабочего, если появятся мысли, потом подкорректируем, – не показывая вида, что рад маленькой одержанной победе, сказал Геша, – и продолжить совместное творчество. Это не я культовый писатель, а мы с тобой, дружище, культовые соавторы. Мое мастерство, стиль и талант, плюс твоя неуемная нерастраченная сексуальная энергия и юношеский максимализм – вот залог настоящего убойного хита.
– Принимается по всем пунктам! Сбрызнем это дело и по Росинантам! – Пузырьков вытянул из-под кровати непочатый ящик вкусного теплого пива и друзья, радостно рассмеявшись, ударили по рукам.
14. Исполнитель желаний
Эта улица называется Бульваром Исполнения Желаний. Почему он так решил? Потому что снег здесь слаще, чем на площади. В рождественскую ночь он каждый год выходит из дому и пробует снег.
Т. Калинникова «Бульвар Исполнения Желаний»
– Я сейчас за сигаретозаменителем сгоняю и вернусь, – поднимаясь из-за стола, сказал Шайморданов, – а ты пока прикинь, чего бы твоей душеньке угодно было, случись она у тебя.
Руслан ушел, а Илья остался размышлять. Желаний у него и впрямь было не много, но даже та горсть, которую он все же наскреб по сусекам своего бездушного сознания, показалась сомнительной. Желания ли это? Стоит ли менять волшебный билет Шаймордановского обещания исполнить любой каприз на бутылку холодного пива и гамбургер? Конечно, можно попросить денег, но на что их тратить? На пиво и хавчик? Даже похмельный Пузднецов понимал нерациональность такого использования шанса, выпадающего раз в жизни, а то и реже. Неумение Илья обдумывать за раз более одной мысли помогало ему хотя бы тем, что он не задумывался, чем придется отплатить за щедрость Шайморданова. Но даже в таких, приближенных к идеалу, условиях, в голову Пузднецова ничего путного не лезло. Мучительные попытки вырваться за рамки блуждания в двух соснах (пиво и гамбургер), вызвали лишь мигрень и раздражение. Илья даже подумал послать Руслана куда подальше с его чертовым предложением, но тут же едва не обделался от собственной храбрости. Прошло около получаса, вернулся Руслан с дымящейся вонючкой в зубах.
– Ну что, надумал? – спросил Руслан, выставляя на стол запотевшую бутылку пива и бумажный пакет с большой желтой буквой «М». – Это тебе позавтракать и голову поправить. После чая должно мягко лечь.
– Бля! – с отчаяньем разглядывая принесенные Шаймордановым дары цивилизации, Илья понял, что его загнали в тупик. Но на вопросительно изогнувшуюся бровь Руслана торопливо поправился: – Большое это… спасибо.
– Не за что, – суровое крохотное лицо Руслана излучало внимательное благодушие. – Давай, жри, и перейдем к делу.
Илья покорно зашуршал бумагой, задвигал челюстями и забулькал пивом. Но удовольствия от этого занятия, ранее считающегося любимым, не испытал никакого. Ему казалось, будто во рту не свежий, еще теплый, гамбургер, таящий на языке, а изрядный комок ваты. Пиво так же показалось абсолютно безвкусным, жидким и плохо впитывающимся в ватную закуску. Тем не менее, чудом не подавившись и не вернув завтрак в бумажный пакетик, Пузднецов под внимательным наблюдением Шайморданова, послушно утрамбовал все принесенное в свою измученную утробу. И даже умело сымитировал благодарную сытую отрыжку.
– Думаю, что времени на припоминание своей заветной мечты у тебя было достаточно, – Руслан, не показывая отвращения, смахнул пустую бутылку и оберточные бумажки на пол. – Я весь внимание. Только смотри у меня, сученок, вздумаешь борзеть, я тебе душу твою сраную в жопу штангенциркулем затолкаю и свинцом расплавленным запечатаю, чтоб назад не вылезла. Так что не вздумай со мной играть. После этих слов, на лицо Руслана вернулось спокойное выражение умеренного любопытства, более приличествующее тетечке, доставшей блокнотик и готовящейся выслушать и записать тысяча первый рецепт «особого воздушного омлета», выдуманный старшей подругой.
– О, да… я и сам… конечно, – пока губы Ильи шевелились, перед выпученными глазами в течение трех с половиной секунд промелькнула подборка видеосюжетов, собранных под заглавным титром «Это была твоя жизнь» с припиской мелким шрифтом «Деньги за приобретенные билеты возвращаются только в случае отмены сеанса. Приятного просмотра». Не смотря на небольшую продолжительность, видеоряд утомлял своей пустотой и отсутствием содержания. Единственным ярким (как бурый инвентарный номер на сером бетонном столбе) пятном оказался коротенький момент: Пузднецов, ученик восьмого класса, при помощи канцелярской скрепки взломал секретер своих родителей, где обнаружили клад – видеокассету с чрезвычайно редкой (в отличие от немецкой) французской порно записью. Такого Илья не видел ни до, ни после: худенькие девушки с изящно узкими бедрами и почти отсутствующими грудями – никакого силикона, пристального вглядывание в камеру и в помине нет, мужчины в презервативах – ни намека на стальные мускулы, члены не длиннее его собственного. Чарующие звуки французской речи, никаких «Я-я! Дас ист фантастиш», одна лишь сладость неимоверная. Все, начиная от минета и кончая групповым сексом, готовящимся по рецепту 5 девушек + 2 мужчины + козочка + шампанское, имитаторы и смазки без счета, выглядело настолько красиво и естественно, что Илья засомневался, постановочный ли фильм он смотрит. Больше всего зрелище походило на группу людей, знающих толк в удовольствии и отрывающихся на всю катушку, которых заняли на пленку бесцеремонные вуайеристы. Илья представил себя на месте папарацци, которого от рая отделяет лишь дверь, замочную скважину которой он заткнул беспристрастным глазком видеокамеры. Такого яростного, агрессивного и обессиливающего оргазма Пузднецов не испытывал никогда. В паху Ильи огненным комом слиплись гениталии, белье и брюки. Сладострастный момент был испорчен непредвиденным возвращением отца. Не зная, куда броситься – менять штаны или прятать кассету, Пузднецов младший предстал перед удивленным взглядом отца в очень странном виде. Голый по пояс (снизу), брюки перекинуты через плечо, из кармана торчит краешек трусов с набрякшей крупной жемчужной каплей. Правая рука держит черный корпус видеокассеты, левая пытается затолкать в него шоколадную бороду зажеванной пленки, тянущееся от новенькой видеодвойки, чья передняя панель выломана и валяется на полу.
– Бабу хочу, французскую, – едва ли понимая, что говорит вслух, прохрипел Пузднецов под действием нахлынувших воспоминаний.
– Молодец, хороший выбор, – одобрил Шайморданов. – И поебешься и кругозор расширишь.
Илья, вот уже в который раз за это утро, не поверил своим ушам. И это вполне естественно – просто он не знал и не мог знать одного факта из личной жизни Руслана. Дело в том, что обзаведясь таким чудом техники, как персональный компьютер, и подключив его ко Всемирной Паутине, Шайморданов, наряду с богатством сетевых порно ресурсов, обнаружил возможность общения с людьми, находящимися в самых отдаленных уголках земного шара. Одной из первых заграничных подруг Шайморданова по переписке стала молодая парижанка Женевьева Беструссо. В графе ее интересов значились: творчество классиков русской литературы, бисексуальность и секс, холодное и огнестрельное оружие, вторая мировая война, фильмы про мафию, биатлон. Разумеется, общение таких незаурядных людей, как Женевьева и Руслан, стало приятным и увлекательным для обеих сторон. Руслан обучал девушку обратной стороне языка великих российских классиков, делился собственным опытом в установлении диктатуры в замкнутых и не очень слоях общества и бахвалился своими победами на сексуальном фронте. Женевьева искренне восхищалась отчаянным русским, в свою очередь, развлекая историями своего парижского существования. Запретных тем для молодых людей не было, скучать друг другу они не давали, поэтому вполне закономерно, что в один прекрасный день возникла мысль встретиться и пообщаться в живую. На вопрос, кто к кому в гости поедет, Руслан, не задумываясь, ответил «лучше уж вы к нам», так как знал простую истину – короля делает свита. Чем он будет хлестаться и блистать на чужбине? А в своем болоте, где и жабы помогают, Шайморданов даже Алена Делона в лучшие для актера времена за пояс заткнул бы. Женевьева спорить не стала, лишь по чопорной европейской привычке спросила, когда Руслану будет удобнее всего ее принять. Шайморданов хотел ответить, что готов ее встретить и разместить в своих стилизованных под шатер апартаментах хоть завтра, но не успел. В его жизнь ураганом ворвалась Валя Петухова, вытеснив из головы все мысли не только о знойной (судя по письмам на ломанном и местами матерном русском языке) француженке, но и обо всех женщинах в принципе. Сейчас же, услышав желание Пузднецова, Шайморданов сразу вспомнил о Женевьеве и о том, что она рассказала ему, описывая французские нравы: «Друг моего дргуа – мой друг. Сьекс с другом – проявльение вьежливости и доброжьелательности».
– Ладно, организация твоей свиданки пару дней у меня займет, так что пойду, не буду терять времени, – Руслан похлопал Илью по плечу. – А ты пока морально готовься, залупу полируй, чтоб перед Европой в грязь ебальничком не унавозиться.
Спустя час после ухода Шайморданова Пузднецов все так же сидел за кухонным столом и бессмысленно моргал. Привидится же такое, сказал он сам себе, пошатываясь добрел до кровати и завалился спать до конца дня. На следующее утро визит Шайморданова казался Илье не более реальным, чем «воспоминания» о шлепанье кассирши в Макдоналдсе. Что ж, на месте Пузднецова всякий скорее признал бы себя великим сновидцем, чем сумасшедшим. Еще через день Илья напрочь забыл и о кассирше, и о Руслане, грезя холодным пивом и гамбургерами. Поэтому появление на пороге улыбающегося в тридцать два зуба Шайморданова, держащего под ручку молодую особу экзотической внешности, буквально свалило Илью с ног. Мне хана, зачем-то подумал Пузднецов, и потерял сознание.
15. Увидеть Париж и умереть
Месье, же не манж па сис жур
И.Ильф, Е.Петров «Двенадцать стульев»
– Мать на днях зарплату получит, а сейчас у меня… – машинально забубнил Илья – первым, что он увидел, придя в себя, была раскосая улыбающийся физиономия Шайморданова.
– Это – мой друг, И-лю-ша Пи-здне-цов, – громко и отчетливо сказал Руслан и украдкой пнул Пузднецова, заставляя заткнуться про мать и ее зарплату. Илья скосил глаза, чтобы увидеть, с кем общается Шайморданов. Оказалось, что девушка, появившаяся вместе с Русланом, Пузднецову не примерещилась.
– Ви-дишь, мон шер ами И-лю-ша сра-жен тво-ей кра-со-той на по-вал, – произнес по слогам Шайморданов. Смуглая особа с оливковой кожей, внушительных размеров носом, иссиня-черными волосами и такими же глазами, внимательно вслушалась в слова Руслана, секунду поразмышляла, очевидно, переводя предложение на другой язык, расцвела улыбкой, обнажив сахарный оскал в проволочной сетке корректирующих прикус скоб, и заговорила: – Ильюша! Жо ма пель Жене Беструссо. Девушка протянула Илье руку – в знак приветствия и чтобы помочь встать на ноги.
Как – без трусов?! Чьей жене? – мысленно всполошился Пузднецов – хоть он и лежал на полу, салатового цвета брючки, в которые была облачена девушка, не позволяли убедиться в правдивости высказывания. Не зная, что делать, Илья ухватился за протянутую руку и тут же с беспощадной четкостью вспомнил о своем желании, исполнить которое обещался Шайморданов. У-у-у! – бешеной сукой взвыл Илья (опять же про себя) – Все перепутал! Я трахнуть француженку хотел, а не жениться на ней. А теперь что? Теперь все – Руслан притащил эту Жомапель. Она мне с порога – руку и типа сердце, я, говорит, твоя жена и уже без трусов, то есть готова. Может, я ее как-нибудь это… Нет, Шайморданов меня убьет. Придется на ней жениться. Или гомиком притвориться? А что? Но Руслан же…
– Здравствуйте, Жомапель, – не успев додумать план побега, бледнея и покачиваясь под пристальным наблюдением Руслана, пробормотал Илья, – очень это… красивое имя. Очень приятно и… все такое.
– Жене, оставляю тебя с Илюшей, а сам пойду, ужин и культурную программу на вечер организую – как-никак человек первый раз в России, – Шайморданов чмокнул девушку в щечку, пожал Пузднецову мягкую едва теплую, как десятиминутный чебурек, руку и исчез за хлипкой дверью. Признаться, он и сам был удивлен экзотической внешностью Женевьевы. Заметив это, девушка спокойно пояснила, что ее родители приехали во Францию из Марокко. А Женевьевой ее назвали в честь святой покровительницы Парижа – столицы новой родины. Как бы то ни было, рассудил Руслан, Пузднецов хотел оттрахать француженку. Жене, по ее словам, родилась и всю жизнь прожила в Париже, значит, она француженка. После того как Руслан, никогда не позволяющий себе ходить вокруг да около, заикнулся о том, что у него есть друг, чья единственная мечта в жизни – заняться любовью с француженкой – а после этого хоть в гроб, Женевьева пришла в неописуемый восторг. Она и не думала, что в мире есть такие трогательно романтичные натуры. Следовательно, желание Пузднецова (почти) выполнено (почти) безукоризненно, и теперь (совсем скоро) можно требовать от него забрать своего Зелибобу.
– Жомапель, ты, типа, славная это… девушка и… все такое, – Илья недоверчиво высунулся за дверь – проверить, не спрятался ли там Шайморданов. За дверью ни одного Шайморданова не оказалось. Илья, собираясь продолжить свою речь, обернулся к Жене. Девушки рядом видно не было – посмотрев туда, где она только что была, Пузднецов уперся в зеркало, демонстрирующее во всей красе его собственное отражение. Илья от неожиданности чуть снова не лишился чувств, но обошелся лишь коротким сдавленным криком – небритый, в мятой серой майке с желтыми подмышками и растянутых в коленках семейных трусах он напоминал призрака из мультика про Кентервильское приведение. Для полного сходства не доставало только гремящих при каждом шаге оков и цепей. Чувствуя смутную досаду от того, что девушка исчезла, так и не занявшись с ним сексом, Илья все же нашел в себе капельку разума порадоваться, что, значит, и женитьба ему уже не грозит. Если бы ему дали на размышления еще минут десять, Пузднецов бы успел убедить себя, что ни Шайморданова, ни девушки в его квартире не было. Но десяти минут Илье не дали.
– Ильюшенька, идьи сьюда! – послышалось из спальни. Эта простая фраза включила реверс в сознании Пузднецове: теперь он смутно досадовал на предстоящую женитьбу и чуточку радовался, что сможет рассказать Бодыльеву и Огузкину, как он драл француженку. Но ведь не поверят же, как пить дать, тут же расстроил сам себя Илья, и уныло поплелся в спальню.
– Ильюша! – девушка лежала на кровати, стащив обтягивающие брючки до колен. Трусов на ней действительно не было. При виде смуглого лобка, волосы на котором были пострижены замысловатым изогнутым крестиком-иксиком и выбелены до платинового цвета, Илья нервно сглотнул. Голова пошла кругом так, что аж затошнило. Илья мешком картошки плюхнулся на край кровати – ноги не держали. Женевьева залилась колокольчиковым смехом: – Ты такой смьешной!
Пузднецов попытался что-то сказать, но мозг, прикипевший взглядом к иксику, отказывался формулировать даже простейшие звуки. До этого момента Женевьева не до конца верила, что секс с нею может быть для кого-то мечтой всей жизни, но, глядя на обмершего Пузднецова, пустившего густую слюну, она утвердилась в правдивости слов Руслана. Если я помогу свершиться самой главной мечте хоть одного человека в мире – жизнь прожита не зря, думала девушка, разглядывая низкий, заросший волосами до самых бровей, лоб Ильи. Двигая бедрами и коленками, Жене выбралась из брюк окончательно – так змея сбрасывает старую кожу.
– Помогьи мнье, – девушка подняла ногу и протянула Илье узкую ступню, обтянутую коротким, едва доходящим до щиколотки, носочком с веселеньким узором из мультяшных котят и щеночков. Остекленевшему Пузднецову потребовалось время, чтобы понять, чего от него хотят – вид, открывающийся из-под протянутой темной ножки, отправил его в нокдаун. Взмокшими деревянными пальцами Илья потянул за носок, снова чуть опустил глаза и подавился набежавшей слюной. Солдатика Пузднецова обычно нельзя было назвать ни стойким, ни, тем более, оловянным, но сейчас служивый налился таким количеством соков, что казался просто огромным, поднимая свою скрытую под семейными трусами каску чуть ли не до подбородка Ильи. Сам Пузднецов, в отличие от своего редкоземельного корня, выглядел сморщенным и уменьшившимся в размерах.
– О! – увидев рвущийся из-под трусов колышек, Женевьева застонала. – Ильюша! Не мучай менья!
Эти слова, произнесенные с очаровательным французским проносом, произвели в горошинке головного мозга Пузднецова короткое замыкание, приведшее, вопреки всяческим ожиданиям, к удивительному результату. Внутри щуплой сущности Ильи проснулся (или родился?) некий новый, ранее незнакомый Пузднецов. Этот Пузднецов хотел рвать клыками плоть, пить свежую кровь и иметь своих жертв в разверстые раны.
– Говорррри! – прорычал новый Илья, и ухватился зубами за носок, не желающий слезать с пятки. – По фрррранцузски говорррри!!!
Женевьева, чувствуя плотные, почти видимые невооруженным глазом волны животной энергии, исходящей от Пузднецова, периодически вскрикивая и заходясь стоном, что-то приговаривала на своем родном языке. Ее бедра сжимались в такт пульсации этих волн. Илья наконец справился с носком. Каждый длинный оливкового цвета пальчик обнажившейся ступни-лодочки украшал ноготок с изысканным педикюром – зеркальная гладь перламутрового лака с витиеватыми изгибами тонких черных листиков и цветочков. Увидев свое отражение в ноготке – огнеглазого зверя, сорвавшегося с цепи, и решившего подкрепиться носком (он все еще оставался в зубах) – Илья обезумел окончательно. Издав громкий утробный рык сродни львиному, Пузднецов приплюсовал к стонам и бормотанью Женевьевы треск разрываемой ткани – одним рывком он умудрился избавить себя от майки и трусов, превратив их в лохмотья. Девушка, чувствуя, что в пожаре страсти и сама теряет разум, рванула на себе дорогущий топик, купленный на рождественской распродаже в одном из бутиков на Елисейских Полях, испортив его безвозвратно. Зверь увидел высвободившиеся упругие кулачки грудок с раскосыми сосками – каждый не меньше шоколадной медальки – пронизанными один золотым колечком с крохотным бубенчиком, второй – серебряной гантелькой. Почувствовал аромат молочного шоколада, смешанный с легким запахом корицы, исходящий от разгоряченного молодого тела. Каким-то непостижимым образом увидел на щиколотке той ноги девушки, носка с которой он снять не успел, вытатуированную цветастую бабочку и… не выдержал. Густое ядреное семя безудержно, как кровь из рассеченной артерии, хлынуло на плоский живот Женевьевы, обжигая кожу и скапливаясь в ложбинке пупка. Девушка изогнулась дугой, выдала протяжный стон, и, часто дыша, как загнанная лошадь, закатила свои обсидиановые очи.
