Глеб Андреевич Васильев
Единственный
– Вы мне все врали! Дурачили меня! Я когда узнал, что на год тут застрял, думал, что повешусь или застрелюсь тут с тоски. А у вас, оказывается, только для рации да радиостанции батареек с топливом не хватает. Серверная-то у вас, товарищ лесник, на кабаньем сале пашет!
– Но-но. Не разыгрывай драму. Поздно уже, да и «Оскаров» тут не раздают. Я, кстати, тебе тогда за столом поверил. Подумал, наконец-то нормальный человек, живой. А ты – шпион обыкновенный, да к тому же не самый умный. Мог бы немного легенду свою пооправдывать. Присмотрелся бы ты, что к чему. В доверие ко мне втерся бы поплотнее. Глядишь, я бы расслабился, сболтнул бы что-нибудь лишнее. Но нет, ты в первую же ночь вломился в мой командный центр. Потрясающая наглость и вопиющая глупость!
– О чем вы? Никуда я не вламывался! Тут не заперто было.
– Серьезно? Думаешь, я в это поверю? Или решу, что что-то с памятью моей стало? Ну уж нет, дизайнеру, тем более фальшивому, меня не провести. Признаю, мне сложно вообразить, как ты сумел подобрать 128-битный ключ к замку. Догадаться, что для открытия люка нужно пересыпать семь зернышек из коробки с рисом в банку с фасолью, тоже не так просто. Тем не менее, ты сам загнал себя в ловушку. Лезть наверх можешь даже не пытаться, люк я заблокировал первым делом. За оборудование центра управления я спокоен – его ты не смог бы разрушить, даже будь у тебя гранатомет. Антивандальное исполнение по высшему классу. Но вот правду тебе рассказать придется. И на то есть весомый аргумент. У меня тут две особые кнопки. Нажму на одну, и ты мирно уснешь вечным сном. Нажму на вторую… В итоге, ты тоже упокоишься, но перед этим с тебя слезет кожа, глаза лопнут, ты выхаркнешь собственные легкие, боль заставит тебя собственными ногтями сдирать мясо со своих костей. Это будет продолжаться всего пять-десять минут, но уверяю – тебе они покажутся бесконечностью. Так ты готов рассказать правду?
– С радостью. Правда в том, что вы – сумасшедший старик! Проклятый спятивший с ума придурок, наглухо поехавший идиот, маразматик тупой!
– Тю, как некрасиво. Так что, не желаешь хоть чуточку облегчить свою участь? Надо всего лишь рассказать, кто тебя завербовал, где и как тебя готовили, кто еще участвует в заговоре. Парочка-другая достоверных деталей, и ты будешь спать сладко, как младенчик. Неужто, Аркадий, если, конечно, это твое настоящее имя, ты откажешься от такого заманчивого предложения?
– Я не знаю, Сан Саныч, если, конечно, это ваши настоящие имя и отчество, в какую игру вы тут играете, но мне больше сказать нечего.
– Что ж, на этой печальной ноте мы попрощаемся навсегда. Точнее, я, конечно, еще повидаюсь с твоими останками – негоже их возле рабочего места оставлять, а ты меня больше не увидишь. Слышал щелчок? Это я нажал кнопку номер два. С твоего позволения, селекторную связь я отключу. Я охотник, а не садист – крики дичи мне удовольствия не доставляют.
Аркадий уселся в кресло командного центра, впился пальцами в ружье, чтобы не начать сдирать с себя мясо, уставился на мельтешню знаков на мониторе и приготовился к худшим десяти минутам в своей жизни.
Строки кода все бежали и бежали, а кожа, глаза и легкие молодого человека оставались на своих местах, не причиняя при этом своему владельцу ни малейших страданий. Прошло пять, десять, пятнадцать минут, полчаса, час. Аркадий, сам того не заметив, задремал, за столом.
Во сне он снова оказался восемнадцатилетним студентом в Коктебеле. Молодой человек с помощью палок вытащил из костра закопченную банку тушенки, обхватил ее ладонью, обернутой полотенцем, и всадил в стык между крышкой и ободком консервный нож. Лезвие, как в замедленной съемке, вспарывало жестяную оболочку медленно с гротескным ритмичным скрежетом. Когда Аркадий стал отгибать крышку за иззубренный консервным ножом край, расплавленное свиное сало плеснуло ему прямо на босую ногу.
Вскрикнув от фантомной боли, пережитой больше десяти лет тому назад, дизайнер открыл глаза как раз в тот момент, когда на лестнице показались ноги в кирзовых сапогах, затем штаны камуфляжной раскраски, после – такая же куртка и висящее на плече ружье, и в конце – голова Сан Саныча, скрытая лупоглазой маской противогаза. Застыв на долю секунды, охотник рывком перехватил двустволку. Грянул гром, и старик отлетел назад, опрокинув ряд серверных стоек, как вереницу костяшек домино. Аркадий с изумлением посмотрел на ружье, дымящееся в его руках, как будто то само взвело курки и по собственной воле выстрелило дуплетом.
Отбросив оружие, молодой человек подскочил к телу Сан Саныча. Двойной залп дроби превратил ноги ниже коленей в кровавые лохмотья, но старик был жив.
– Как вы? Простите, я не хотел! Я случайно! Я даже не знал, что оно заряжено! Честное слово! Что мне сделать? – сорвав с охотника противогаз, бормотал Аркадий.
– Что делать? Хе, ну ты и артист, – Сан Саныч слабо улыбнулся. – Заверши то, что начал. Добей меня. На пытки можешь не рассчитывать – я тебе ничего не расскажу, даже если ты меня заживо через мясорубку начнешь миллиметр за миллиметром прокручивать.
– Вы бредите! Какая мясорубка? Какие пытки? Вы все это придумали! Это все игры вашего воспаленного разума! Точно такие же игры, как газ, заставляющий слезать кожу. Видите? Нет никакого газа! Смотрите – со мной же ничего не случилось!
– То-то и оно, что газ есть, – морщась от боли, сказал старик. – Просто он по какой-то причине не поступил в бункер. Трижды поступал, а на четвертый закапризничал…
– Не говорите ничего, вы потеряли слишком много крови. Сейчас, я остановлю кровотечение, – Аркадий вытащил ремень из брюк Сан Саныча и перетянул им одну изуродованную ногу, а на второй ноге узлом затянул банное полотенце.
– Прикройся. Не хочу, чтобы твое хозяйство было последним, что я увижу, – простонал лесник.
– Знаете что? Я бы тоже предпочел, чтобы ни один полоумный старик в мире не пялился на мое хозяйство. Но вы тут так все устроили, что иного варианта не было. Сами виноваты!
– Ну ты, Аркаша, и артииист. Я сразу… – не договорив, Сан Саныч потерял сознание.
Чертыхаясь, Аркадий вылез из бункера. Стояло ясное чуть морозное утро. Обнаружив в избе свою одежду чисто выстиранной, молодой человек наспех натянул ее на себя и стал звать Арину Родионовну, крича, что с Сан Санычем случилась беда. Старуха не отзывалась, и отыскать ее поблизости не удалось. Поняв, что на ожидание помощи нет времени, дизайнер разорвал на лоскуты простыни с обеих лежанок и связал их вместе.
Поднимать Сан Саныча через длинный узкий тоннель на импровизированном канате было чрезвычайно тяжело. Аркадий стер ладони в кровь, но через полчаса стараний ему удалось дотащить старика до избы. Уложив охотника, молодой человек срезал с него штаны и промыл раны колодезной водой, но кровь продолжала сочиться. Тогда, вспомнив один из фильмов про ужасы Вьетнамской войны, дизайнер повторил то, что товарищи сделали с солдатом, подорвавшимся на противопехотной мине. Дрожащими руками, сотрясаясь от рвотных позывов, он охотничьим ножом обрезал лоскуты плоти на обезображенных ногах, придав им вид более-менее аккуратных культей. После этого, благо в печи оставались горячие угли, Аркадий раскалил сковороду и прижег ей обе культи по очереди.
Сутки Сан Саныч пробыл в беспамятстве. Его лихорадило, на губах выступала пена, и молодой человек опасался, что старик не переживет этого дня. Однако к следующему вечеру лесник открыл глаза и попросил воды.
– Так что же ты меня не убил? – напившись, спросил охотник.
– У вас все-таки память повредилась, или просто история моя нравится?
– Ну же, хватит лжи. Открывай карты, Аркаша. Видишь, я тебе уже никакого вреда причинить не могу. Зато ты можешь покуражиться. Давай-ка, похвастай, расскажи, как ты смог в бункер мой проникнуть? – старик заговорщически подмигнул.
– Пошел в туалет. Сходил в туалет. На обратном пути увидел свет в сарае. Зашел в сарай. Увидел люк. Спустился в бункер. Все. Ах, да, самое главное чуть не забыл – я еще в сарае, перед тем, как спускаться, ружье прихватил. Вот теперь все.
– Допустим, ты не врешь, – кивнул Сан Саныч. – Но давай мыслить логически. Нас здесь двое. Я сарай и люк не открывал. Что нам в итоге говорит метод исключений?
– Говорит, что плохо у вас с арифметикой. Нас тут трое. Вы что, кормилицу вашу Арину Родионовну забыли?
– Забыл? – старик расхохотался. – Нет, не забыл. Но она… Это исключено. Она не могла.
– Это еще почему? Я вам не рассказывал, но тут такое было… – Аркадий отвел глаза. – В общем, когда я спал на траве перед баней, она на меня залезла и это… В общем, елозила по мне, как при половом акте.
– Что ты несешь? – лицо Сан Саныча выразило крайнюю степень недоумения.
– Что было, то и несу. А потом, когда я проснулся и отталкивать ее стал, она сказала такую странную фразу… Что-то вроде «обновления установлены».
– ЧЕРТ!!! Дурак старый! Слепой идиот! Зазнавшийся самовлюбленный индюк! – старик впился пальцами в свои волосы. – Ну надо же, а! Под самым носом! Провели, как школьника!
– Да объясните вы, что случилось?
– Футболку задери, – вместо ответа приказал Сан Саныч.
– То вам мое хозяйство не нравится, то еще показать требуете, – проворчал Аркадий, но подчинился.
– Это у тебя откуда такой шрам?
– Аппендицит, ясное дело.
– А ну-ка, положи пальцы на свой шрам. Вот так. Надави и чуть вверх подними. Чувствуешь?
