Глеб Андреевич Васильев
Довольно Странные Истории
Том без номера,
но со странными комментариями
из различных источников
Предисловие
Дорогой друг!
Ты наверняка уже знаешь, а если не знаешь, то догадываешься, что странное случается. Что странное? Да что угодно – на то оно и странное.
Совершенно неожиданно для самого себя на улице, в магазине, вагоне метро или кабине лифта можно оказаться в странном окружении – неуловимо нереальном или полностью сюрреалистичном, гротескном или инопланетном, пугающем или заставляющем улыбнуться. Как будто в каком-то месте ты случайно свернул не туда, и через незримый портал попал в параллельную Вселенную или иной мир, не признающий законы привычной логики.
Наяву ты можешь столкнуться с существами, которых считал вымышленными персонажами книг, мультфильмов и кинолент. Ты удивишься, насколько они похожи на сумасшедших психопатов, натуральных ведьм, изощренных маньяков, вампиров, космических пришельцев, демонов и одержимых демонами. Впрочем, дело может оказаться не в сходстве, а в том, что именно этими сущностями эти странные незнакомцы и являются. Так или иначе, в большинстве случаев, они даже не заговорят с тобой, либо попросят закурить или поинтересуются, как добраться, например, до книжной лавки. Но не исключено, что ты заинтересуешь их куда серьезнее, и сохранность твоей жизни будет зависеть от скорости твоей реакции, быстроты ног и наличии навыков противостояния мороку и ворожбе.
Можно заснуть в странном месте, увидеть странный сон и проснуться в странном настроении. Повести себя странно и получить странные результаты. Посмотреть странный фильм или видеоролик и странно себя почувствовать. А еще можно прочитать эту странную книгу с не менее странными комментариями из различных источников той или иной степени странности. Даже если наваждение, вызванное довольно странными историями, рассеется так же внезапно, как появилось, послевкусие, лучше всего описываемое тремя словами и одним знаком – «ЧТО ЭТО БЫЛО?», останется надолго.
Приятного и странного, ДВОЛЬНО СТРАННОГО чтения.
Странность №1: Похмелье
Похмелье – яркое и незабываемое проявление переработки алкоголя организмом. Конкретный механизм развития похмелья неустановлен, все имеющиеся данные являются лишь теоретическими и лишь кое-как обоснованными.
Материал из Encyclopatia
Во рту кислятина и наждак языка. Лицо в зеркале – вид из глаз. Полоска здоровья в верхнем правом углу мерцает красным. Пятнадцать процентов. На одно, максимум два (если не в голову) попадания. Брони не осталось. Судя по металлическому налету на зубах, я ее съел. Вчера. Как, зачем и почему – тетка Амнезия своей слоноподобной тушей закрывает проход к ответам. «Нажрался вчера, ссскотина!» – со злобной радостью смакуя слово «скотина», шипит Амнезия. Мои робкие возражения и попытки выяснить, что вчера было, пресекаются: – «Вот с кем вчера нажрался, у них и выясняй. Я тебя с таким перегаром не пущу».
Действительно, с кем я вчера был? Голова жутко чешется изнутри. Конечно! Там же стекловата. Фильтр размахрился, забил своими волокнами всасывающий патрубок и вот вам результат – полная непроходимость головного мозга. Как тут думать? Еще эта резь в животе… Черт! От чего ж так мутит? Надо увеличить напор, промыть засор.
Начнем с простого. Вчерашний день. Я шел лесом. Запомнилось одно дерево. Вроде как обычное, только с двух сторон одинаковое… Бррр, упав на старые дрожжи, слова начинают бродить. Горшочек, вари! Да, дерево. Смотришь с одной стороны, обходишь, смотришь с другой – то же самое, только как в зеркальном отражении. Уж не знаю, глюк это или еще что, но я вокруг этого проклятого дерева минут десять скакал, различия искал, пока в глазах не зарябило. Потом вышел на опушку. Вижу мост разрушенный. Вброд так вброд. Решил через овраг срезать. На вид неглубокий – так, воронка травой заросшая. Двинул, значит, через овраг, а там болото (ряску с травой перепутал – все это дерево поганое, глаза на нем оставил). Топь такая – сразу оказался по пояс в бурой жиже. Пустяк, выбрался в два счета, только счетчик растрещался – очередь за очередью шпарит. Все, думаю, хана, радиация. С антидотами голяк. Что делать?
Да, что делать. Ну вот, череп ломить начало. Процесс пошел. Дерево вспомнил, овраг, болото, радиацию… А! Потом, за речкой уже, парнишку нашел. Живой еще был, но пуля в животе… короче, без вариантов. Он бредил, все Марину какую-то звал. Хотел его того, чтоб не мучился, но, кажется… Черт! Нет, кажется, все-таки не смог. Вообще я не мародерствую, но тут дозу в овраге схватил. Ну и рюкзак, подсумок у пацана прошерстил… антидоты искал. Ой, мутит-то как. Иконку нашел, два рожка автоматных, книжку какую-то, колбасу вонючую… еще что-то… не помню. Все оставил. Нет! Еще бутылку нашел. Вот, вспомнил! Сивуха, но мне уже все равно было – хоть рядом с парнем ложись и под его «Мариночку-Марину» помирай. Кружку потерял уже давно. Я из горла. Раза два помню, пока парень не затих, я ему тоже в рот немного плескал. Затем не чокаясь. А потом чего-то тошно стало, так обидно, что я просто орать начал. Парня этого жалко, Марину его, себя, я не знаю… Чуть голос не сорвал, и сейчас горло дерет… Потом, кажется, еще пил… кто-то пришел, что-то спросили… а я ору и остановиться не могу. Всех ненавижу, чтоб они все сдохли, не вижу ничего, не понимаю… То ли меня вырубило, то ли вырубили.
Ладно, даже к тошноте можно привыкнуть. Можно подластиться к Амнезии шоколадкой и раскаяньем. Жить только вперед, использовать народные средства. Мне не нужна вера в завтрашний день. Там, где есть уверенность, вере не место. Каждое утро одно и то же. Это стабильность. Я стал краснокож, как коренной житель США. Отечность напоминает мне, что все течет, но ничего не меняется. Пообещаю себе, что все, больше так не буду. Только этого мало. Чтобы выполнить обещание, нужно сначала придумать, как я буду больше, если не так. Это тяжело, практически невыполнимо. Мотивация отсутствует. Поэтому в обед будет пиво. Немного, так, чтобы чуточку расширить сосуды, избавиться от болезненных ощущений. Вечером еще чего-нибудь легкого – по дороге домой, и бурды покрепче – уже дома. Я буду взлетать под потолок, ощущая свою гармоническую связь с прошивкой вселенной. Буду камнем падать вниз, всякий раз ударяясь о край унитаза лбом, ненавидя всех за того парня, Марину и свою никчемную жизнь.
Странность №2: Ёжик
Сами по себе ежи небесполезны для жизни человека, как думают многие из нас, поскольку, если бы у них не было иголок, мягкие шкуры домашнего скота были бы бесполезны для смертных: ведь ежовая шкурка используется для выделки одежды. Однако и здесь исключительное право на продажу этого товара привело к тому, что обладающие им торговцы получают выгоду от бесчисленных подделок; ни одна другая проблема не требовала столь частых разбирательств в сенате, и не было ни одного императора, к которому не обращались бы с жалобами на подделку ежовой кожи.
Плиний Старший, Естественная история VIII. 135
Ёжик прижимается носом к стеклу замерзшего окна и становится поросенком в колючей шубке. Трехслойный стеклопакет отражает поросенка в мерцающем свете телевизионных помех. Ёжик выбегает на балкон. «Поросенок!» – кричит Ёжик. – «Идемте пить чай!». Из колодца двора ворчливым лаем откликаются бездомные собаки. Сквозь неплотно прикрытую форточку дома напротив доносится девятая симфония Бетховена. Со стороны подъезда летит звон осколков и сдавленная брань, без страсти и азарта. Пушистые снежинки липнут к одинокому фонарю. Ёжик смотрит на фонарь, ему начинает казаться, что снежинки притягиваются к свету с земли, падают снизу вверх. Стряхнув с плеч снег и оцепенение, Ёжик оглядывает балкон, – не видно ли следов поросячьих копытец.
Вернувшись в квартиру, Ёжик включает электрический самовар. Вылетают пробки на всей лестничной клетке. Ёжик, поглядывая в окно, ест малиновое варенье из банки, ложку за ложкой, автоматически. Когда ложка начинает скрести по стеклянному дну, Ёжик сует острую мордочку в банку и вылизывает стенки. Зажигает свечку, лезет в кладовку, достает новую банку варенья. Проходя мимо окна, видит отражение ёжика со свечкой и банкой варенья. «Извините» – говорит Ёжик, – «раз уж вы там, не затруднит ли вас посмотреть, не видно ли поросенка?». Хлопает незакрытое окно, сквозняк гасит свечу в лапе Ёжика, отражение исчезает. «Если увидите поросенка, передайте ему, что у меня есть клюквенный морс и малиновое варенье. Пусть заходит, погреется».
Ёжик дотрагивается до чугунной гармошки батареи. Чуть теплая. Нужно закрыть окно, пока последнее тепло не растаяло вместе с залетающими в квартиру снежинками.
«Варенье» – думает Ёжик, сидя на диване, утопив свои иголки в мягкой спинке. – «Сладкое. Я от него толстею. Уже практически шар, даже не надо сворачиваться клубком». Но эти мысли не могут отвлечь его от раздумий о судьбе поросенка, витающего в морозном воздухе там, по другу сторону стен.
Кто-то из соседей, шаркая тапочками и глухо кашляя, выходит на лестничную клетку. Скрипит дверца электрощита. Оживший телевизор показывает черно-белую рябь, колючий шерстяной шарф, бесконечно тянущийся через экран. Через пять минут на кухне начинает шипеть самовар.
«Я ем варенье, потому что оно у меня есть» – думает Ёжик, отправляя в рот очередную ложку с липко поблескивающей горкой. – «Но если бы не было варенья, как бы я знал, что есть я? Надо найти поросенка и пригласить его в гости. Он будет пить чай и есть варенье. Тогда он тоже будет существовать». Над его головой проносится шустрый детский топоток. Глухой удар. Хлопок и шелест, как будто на пол упала стопка журналов. Детский плачь, искренний и обиженный, режет слух. Утешающие голоса взрослых звучат как монотонное бу-бу-бу. Пахнет жареным луком.
Отставив пустую банку, Ёжик подходит к окну, прижимается носом к холодному стеклу. От жаркого дыхания поросенка, смотрящего на него с другой стороны, стекло запотевает. «Поросенок» – говорит Ёжик, – «я съел все варенье, извините». Глаза поросенка грустны, как будто он извиняется, что не смог прийти раньше, когда варенье еще оставалось. Окна соседних домов гаснут парами, погружая колодец двора в снежно-синий сумрак, из которого одинокому фонарю, светящему самому себе и стаям снежинок, его не вытащить. Отделившись от торца дома, алой кометой чертит дугу сигаретный окурок.
«Если вы не торопитесь, может быть, все-таки зайдете? Я заварю чай. Кажется, в холодильнике была баночка сгущенного молока. Нет? Тогда можем просто постоять вот так. Мне полезно стоять. Сидячий образ жизни, мало двигаюсь. Вы, судя по вашим щекам… Извините, что я такое тут несу, простите. Вы не обиделись?» – Ёжик виновато улыбается. Поросенок отвечает ему ободряющей улыбкой.
Снегопад прекратился. Синее небо над крышами коробок домов посерело. В квартире снизу запищал будильник. Ёжик зевнул, попрощался с поросенком и, потирая замерзший нос, пошел спать.
Странность №3: Матрица Манукяна
Матрица – зеркальная копия печатной формы, служащая для отливки стереотипов.
Толковый словарь Ожегова
Сергей Манукян имел особенную страсть – он обожал ездить с включенным левым поворотником. Мигая лампочками, он старался ввести в заблуждение как можно больше участников дорожного движения, поэтому никогда, даже в случае крайней необходимости, не поворачивал налево. Только прямо, направо и задним ходом (если условия позволяли).
За страсти нужно платить, поэтому ближе к тридцати годам Сергей обнаружил себя на узкой португальской улочке с односторонним движением и без всякого понятия, как вернуться в Москву. Манукян, привыкший к себе почти как к родному, бездумно глянул на приборную панель (левый поворотник исправно мигал) и поехал прямо. Улочка закончилась сваями и дощатым настилом набережной, пустынным портом, криком чаек и запахом рыбы всех возможных степеней свежести. Справа сгрудились корпуса доков. Влево убегали параллели железнодорожных рельс и гравийная дорожка. Сергей выругался, поскреб щетинистый подбородок, заглушил двигатель и вылез из машины. Пнул колесо, ударил кулаком по горячему капоту, подобрал камешек и швырнул его в сидящую на свае чайку. Еще раз выругался. Дорожное движение отсутствовало, вводить в заблуждение было решительно некого.
Сергей никогда не задумывался, хочется ли ему в Марокко, но паром доставил его именно туда. От Танжера до Тетуана Сергей доехал на одном дыхании, пяти баках бензина и одной замененной лампочке в заднем блоке фар (естественно, левом). Но тут случилось непоправимое – автомобиль Сергея решил, что полумиллионный пробег для него достижение знаковое, и заглох с тем, чтобы не завестись никогда. Заряда аккумулятора хватило еще на несколько часов, поворотник мертвой машины мигал до наступления сумерек.
Денег на покупку нового автомобиля не оказалось, так же как денег вообще. Манукян даже не смог вспомнить, на какие средства покупал бензин и ел ли сам что-нибудь последние несколько лет. Будто бы назло, справа высились снежные шапки гор Риф. Глядя на вершины, Сергей подумал, что всякая вершина до того оказывалась исключительно по левую руку от него. «Прав был Чехов» – Сергей невесело усмехнулся. – «Всякая вершина терзает ум, как гвоздика в петлице». Матрица достижимости сработала, показав отсутствие путей между парой вершин.
От ограниченности, которую женщинам заменяет безысходность, порождающая мудрость, Сергей принял решение перейти к матрице смежности. Теперь, мучительно медленно двигаясь строго по часовой стрелке, увеличивая радиус с каждым витком, не заботясь о заблуждениях, но и не изменяя страсти, он поднимался к вершине.
Странность №4: Мясоуборочная машина
Нужно ли мыть мясо перед приготовлением? Не надо. Не делайте так никогда. Никогда не ополаскивайте сырую говядину, свинину, баранину, курицу, индейку или ягнятину!
Блог мясника
Честность на грани глупости все же скорее глупость, чем честность.
Подтверждая эту аксиому, в военной Германии прошел открытый государственный конкурс на лучший проект архитектурного оформления крыльца берлинской канцелярии. Выиграл конкурс (о чем было честно сообщено общественности) творческий дуэт, состоящий из инженера Исаака Козака (ударение на о) и штурмбанфюрера СС Йоргана Шульца. Проект оказался сколь дорогостоящим, столь и поражающим воображение своей необычностью и размахом. Слева, развернутая лицами к пятидесяти ступеням подъема, тянулась вереница из шестнадцати обнаженных атлантов, поддерживающих наклонный свод над крыльцом. С правой стороны напротив каждого атланта располагалась женская фигура. Если все атланты были выполнены одинаковыми (натурой, с которой были вылеплены их мускулистые тела, послужил все тот же Исаак Козак), то женщины разнились как лицами, так позами и костюмами. Еще больший контраст с однотонными мраморными гигантами достигался за счет того, что женщин покрывала пестрая эмаль, делающая их практически неотличимыми от живых. Кроме того, женские фигуры стояли свободно, не обремененные поддержанием крыши, которая будто бы по волшебству нависала над их головами.
Инженерное чудо-крыльцо также было оснащено фонтанами, струи которых били из эрегированных фаллосов атлантов, серебристыми дугами проносились под сводом и попадали в улыбающиеся рты женских фигур.
После торжественного открытия нового крыльца множество споров велось о символическом смысле композиции, ее архитектурной сомнительности и хитрости устройства замаскированной струями арматуры, не позволяющей крыше, имеющей видимую опору лишь с одной стороны, обвалиться. Но, так или иначе, все разговоры сводились к тому, что над крыльцом канцелярии из-за фонтана вечно моросило, какие бы погоды ни стояли. Сырость делала ступени скользкими для поднимающихся и спускающихся людей и идеальным местом для проживания и размножения одноклеточных водорослей, мхов и грибков.
Во время одной из бомбежек Берлина крыльцо сильно пострадало. Снаряд попал точно в центр наклонной крыши, которая в результате обвалилась, погребя под собой ступени. Но, как ни удивительно, обезвоженные атланты (падающая крыша обломила мраморные фаллосы у основания) и пересохшие от жажды женские фигуры остались стоять друг напротив друга.
Незадолго до конца войны Йорган Шульц явился к останкам своего детища, забросал атлантов ручными гранатами а после застрелился. По одной версии, тщедушного штурмбанфюрера доконала зависть к Исааку Козаку, по другой – он не мог видеть изваяния своего любимого друга оскверненными оскоплением (красавец и атлет Исаак Козак к тому моменту уже давно подавился газом и покоился в котловане, вырытом недалеко от Мюнхена). Женским фигурам повезло больше. Уцелевшие после взрыва упавшего снаряда и гранат Шульца, вывезенные из Германии в СССР они прождали почти десять лет, чтобы стать хороводом фонтана на выставке достижений народного хозяйства.
Мало кто знает историю этих фигур, по сей день являющихся жемчужиной, украшающей облик ВДНХ, но среди работников выставки ходит слух о том, что когда отключают насосы фонтана, становится слышен шепчущий хор, повторяющий единственное слово – trinken.
Странность №5: Болезнь
Болезнь – это не данное от природы роковое явление, а начатое в раннем детстве ущемление потребности ребенка в признании его человеческой индивидуальности.
Терминологический глоссарий основных терминов динамической психиатрии
Таню всегда тошнит. Ее рвет от всего. От любой еды, напитков и сигарет. Стоит кому-нибудь в ее присутствии сказать «привет» или «как дела?», как Таня тут же перегибается пополам. Ее выворачивает желчью и тем, что она не успела выблевать раньше. Какой угодно комплимент, вопрос, проявление участия и заботы вызывает жесточайшие спазмы. Таня худа, как истощенный раковый больной. Под ее глазами вечные синяки, а в глазах синь и искорки. С ней тяжело общаться – от музыки, фильмов, книг или разговоров о них ее тошнит.
Второй удивительной особенность Тани является ее муж Володя. Он добродушно-пузат, мягкоглаз и улыбчив. Володя постоянно сутулится – большую часть времени он проводит, подтирая Танину блевоту. Когда Тани нет рядом, Володя любит выпить водки и поговорить. Усмехаясь пятой рюмке, он рассказывает, что во время поцелуя Таню тошнит рот в рот. Плача над десятой, Володя признается, что во время занятий сексом Таню тошнит безостановочно. Если Тане удается поймать оргазм, напор рвотных масс удваивается и не прекращается еще десять минут. Я киваю. Изображаю понимающий вид так, как я его понимаю.
Обнимаю Володю за плечи (бедняга пропах желудочными соками), спрашиваю: – Как ты вообще, нормально?
Володя улыбается пухлыми губами. Отвечает: – Знаешь, старина, стыдно говорить, но меня это заводит. Скажи, я извращенец?
Поспешно мотаю головой в отрицании, одновременно пугаясь трезвости в глазах Володи. Спрашиваю: – Ты ее любишь? Если любишь, то извращений быть не может.
Володя грустнеет.
– Да, – опрокинув одиннадцатую рюмку, Володя закуривает. – Люблю. Только не говорю ей об этом. Однажды взял ее за руки, сказал «я тебя люблю»… Таню потом три дня рвало кровью. Ты не представляешь, как я испугался. Стараюсь поменьше с ней разговаривать.
– Мдааа… – тяну я, проглотив слово «кошмар» и запив его водкой. – Но что может быть лучше, чем «я тебя люблю»? Какие слова могут быть прекраснее?
– Мне нужна помощь, – Володя снова улыбается.
– Чем я могу тебе помочь, дружище?
– Нет, – Володя смеется. – Это ответ на твой вопрос. Самые прекрасные три слова, которые я когда-либо слышал. «Мне», «Нужна» и «Помощь». Эти три слова спасли меня. Их произнесла Таня. Я сам в ту пору был болен, очень болен. Срал на всё и всех, на себя в том числе. На одной вечеринке, где я успел обосрать все так, что передвигаться приходилось по щиколотку в говне, ко мне подошла Таня. От уголков ее губ тянулись бурые потеки, в декольте хлюпало, мокрое платье облепило ее хрупкость. И тогда Таня прошептала «мне нужна помощь», а в глазах ее была синь и искорки. Так вышло, что не я помог ей, а она мне. Верю, если кто-то подобрал нужные слова для меня, то кто-то, пусть не я, спасет и Таню. Заставит кулак, сжимающий ее желудок, ослабить хватку.
– Почему не ты?
– Я боюсь. Люблю Таню, но мне страшно, что неудачная попытка убьет ее. Нужен кто-то бесстрашный, ведомый провиденьем и любовью такой силы, что уничтожает страх.
– Ты молодец, Володя. Ты все правильно делаешь, ты молодец, – что еще сказать, я не знаю.
Странность №6: Татьяна Скоррц и Король
Самая распространенная версия происхождения слова «король» заключается в том, что оно является славянской адаптацией имени Карла Великого. Карла, Карл! В настоящее время в мире существует 18 действующих королей – на одного больше, чем количество лет, составляющих жизненный цикл североамериканских цикад.
Материал из Википедии
Татьяна Скоррц живет под землей в уютной норе, обитой кошачьими шкурками. Нора Татьяны вырыта в дальнем уголке парка «Серебряный бор» под ливнеприемным колодцем с вечно забитой сором решеткой и присыпанным песком люком. Иногда крышку люка приподнимают незнакомцы, чтобы скинуть туда тело кого-нибудь из своих, вышедших из употребления. Татьяна этого очень не любит, но никогда не высказывает возражений вслух, чтобы незнакомцы ее не заметили, не спустились в ее нору и не натоптали на кошачьем ковре.
Однажды Татьяна обнаружила в своей прихожей (узком темном коридоре, ведущем от люка к термоизоляционной шторке, сохраняющей тепло в норе круглый год) вышедшее из употребления тело, но живое. Свой незнакомцев тихо стонал и пищал кнопочками мобильного телефона с разбитым экранчиком. Сперва Татьяна хотела сбросить его в коллектор (так она поступала со всеми своими незнакомцев), но этот свой незнакомцев, заметив присутствие женщины, перестал стонать и пищать кнопками, пробормотал «Черт, здесь не ловит» и умолк. Пораженная знанием своего незнакомцев о том, что здесь черт не ловит, Татьяна решила – пусть остается. В конце концов, она жила под землей именно потому, что там черт не ловил. И если кто-то еще пришел к такому же выводу, то он имеет все права на то, чтобы остаться. Так свой незнакомцев перестал быть своим незнакомцев и стал королем Татьяны Скоррц.
В тайне Татьяна сама всю жизнь хотела стать королем, но не могла, потому что была женщиной. Себя Татьяна называет библиотекарем. Она продает книги в киоске, расположенном в тоннеле перехода под Пушкинской площадью, но всякому покупателю обещает вернуть деньги, если тот принесет прочитанную книгу обратно. В отличие от норы, в подземном переходе черт ловит. Много лет назад именно в этом подземном переходе он и поймал Татьяну. Поэтому Татьяна в своем киоске спокойна – второй раз искать ее здесь черт не догадается.
Недавно я встретил Татьяну в клубе «Арена Сити Бункер». На ней был праздничный белый халат. С радостной дрожью в голосе Татьяна рассказала мне, что король умер, снова став своим незнакомцев. Он съел слишком много картофельных очисток и задохнулся во сне. В глазах Татьяны читалось восторженное ликование. Она сказала, что ей безумно стыдно за свою радость, но она не может с ней ничего поделать. Татьяна любила короля как жена и как мать, но и без объяснений понятна ее ревность. Теперь миром Татьяны Скоррц снова безраздельно и справедливо правит библиотекарь.
Странность №7: Кот лета
Духовный мир кошки утончен и дик, он не раскрывается перед людьми, навязывающими животным свою любовь.
Лоренц Конрад. Человек находит друга
Жарким летом подъезд хрущевки холоден как склеп. После яркого солнца улицы глаза на секунду слепнут, прежде чем начать привыкать к сумраку подъезда. Первые шаги по лестнице неуверенны, рука судорожно перехватывает перила, боясь отпустить их слишком надолго, будто перила могут выскользнуть змеей и раствориться во мраке. Перила вымазаны чем-то липким, может быть, сладким – ловушка для рук. Змея тоже не хочет расставаться с руками, хочет чувствовать их прилипшими к своему телу. Пальцы касаются комочков засохшей жвачки, шелушащейся слюнной пенки, проносятся в миллиметре над бритвенным лезвием. Кто-то позаботился воткнуть в полимерную шкуру перил обоюдоострое лезвие, учитесь плавать – все правильно, у змеи должны быть острые зубы.
Площадка между первым и вторым этажами плавает в желтом – ущербном брате солнечного света, плещущегося снаружи. Желтый мутным глазом треснутого оконного стекла смотрит на подоконник, уставленный бутылками, опорожненными до начала его смены при свете наполненной газом и жаром капсулы. Между бутылок втиснулась консервная банка, из которой торчит смятая, точно сигаретный окурок, тушка голубя. Расплющенные окурки повсюду: на кафеле площадки, в зеленой и коричневой глубине бутылей, в щелях почтовых ящиков, припорошенных шелухой семечек, торчат из стен, свисают с потолка.
На лестничной клетке второго этажа сидит кот, умывается, слизывает капли желтого, прилипшие к его шерстке. На улице жарко, кот наслаждается колодезной прохладой подъезда. Здесь спокойно. В этом подъезде нет собак, тут живут только люди.
Странность №8: След
След – это ничто, он не есть нечто сущее, он ведет нас за пределы вопроса «что это такое?» и делает его в известной мере возможным.
Жак Деррида. О грамматологии
Восемь часов утра. Остывшая кровать, в ней смятое тело на выглаженной простыне. Тело мое, простыня, кровать и квартира – нет. От кровати к окну тянется бурый прерывистый след. Хочется думать, что это засохшая кровь. Втягиваю носом воздух, выпускаю сквозь стиснутые зубы. Пахнет крахмалом. Полный крах. Разве этого мало? Можно ли наиграться мечтой, утомиться мыслью и уснуть так, чтобы с утра ничего не вспомнить? О, это мечта, с которой я еще не наигрался. Я не сегодня родился. Accident of birth. А хотел бы сегодня. И так каждый день. Искать не мотив, не повод вставать с кровати, а кнопку электрического чайника. Налить в чайник молока, обжечься на нем и дуть на ветряную мельницу, угрюмо косящуюся на вислоусого старика в стальной панаме. В серванте вместо сервизов книги. Под кроватью нет тапочек, только газеты. Ножки кровати заменяют шестнадцать томов Большой Советской Энциклопедии. Остальные четырнадцать томов поддерживают кухонную раковину. В коробке манной крупы канцелярские скрепки и кнопки. В солонке чернила. Открываю морозильник. Две заиндевелые пачки бумаги формата А4. С холодильником немного лучше. Там сидит кот. Его язык примерз к жестяной банке сардин. Это иллюзия. Конечно же, кот – чучело, набитое карандашной стружкой, а в банке вместо сардин ластик, точилка и степлер. Откуда тут взялось молоко? Ах, да. Я вчера сам принес пакет обезжиренного. Хочется подуть на собственный обварившийся язык, но никак не получается. Лопасти ветряных мельниц упорно не желают вертеться.
Восемь часов сорок две минуты. Я должен был покинуть территорию двенадцать минут назад. Ты меня предупредила. Строго сказала, что след из кровати будет вести на восток. А мой дух не должен оставаться здесь. «Чтобы духу твоего тут не было» – сказала ты. Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы моего духу здесь не было. Ведь он был тут. И хочет остаться. Я его знаю. Когда дух слышит, как мне говорят «Чтоб тебе пусто было», он сразу пустеет. Становится пустым и перестает отражаться в моих глазах. Это булева алгебра, в которой ноль заменяется черной дырой, а единица – Вселенной. Развеселить духа можно только словами «Будь ты проклят». Вот тогда он искренне смеется, корчит рожи и кивает головой. Был бы, милая, был бы, да уж проклят, и давненько.
Девять часов восемь минут. Я опоздал. След застыл, а швабры нет. Пытался тереть газетами. Без толку. Выкинул газеты в окно. Выкинул кровать в окно. Выкинул все книги в окно. Выкинул холодильник в окно. Чайник оставил. Подумал, что без него станет совсем пусто. Подумал еще. Ты просила, чтоб духу моего тут не было. Дух исчезает от пустоты. Выкинул чайник в окно. Можно ли опоздать, если тебя, конкретно взятого, со всем багажом и потрохами, не ждут? Если ждут отдельную функцию. Там нужен глаз, тут палец, еще где-то дело обойдется скомканной купюрой. Телефонный разговор заменяет жизнь. Даже на Марсе. Особенно на Марсе.
Девять часов пятьдесят шесть минут. Ты позвонила, чтобы убедиться, что моего духа не осталось. По звонку я понял, что не выкинул телефон в окно. Подумал. Выкинул телефон в окно. Потом взял трубку и подтвердил, что моего духа тут действительно не осталось. Ты осталась. Осталась довольна. Довольна тем, что я опоздал. Раньше не опаздывал. «Значит, я смогла изменить тебя, ток твоей крови» – сказала ты. Смотри. Тебе отсюда виден след? Видишь, он поблескивает? А только что был засохшим. Смотри. След исчезает. В какую сторону? От кровати к окну. Знаешь, что это значит? Только то, что тот, кто его оставил, двигался от окна к кровати, а не наоборот.
Восемь часов вечера. Я так никуда и не пошел. Стоял, пялясь на пол, где утром виднелся след. Пытался вспомнить, как он выглядел. След, следующий, следящий, последний в том, что за ним еще что-то последует. Нет, край и обрыв. Пропасть. Не последний. Крайний, оторванный и пропавший. Интересно, когда ты вернешься, заметишь ли, что я здесь?
Странность №9: Новый год с Тургеневым
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!.. Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома. Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
Иван Сергеевич Тургенев, лирический гимн «Русский язык»
«Орловский мужик угрюм и не чесан, бороду носит клочковатую, коренаст, хоть силой особой не наделен, смотрит исподлобья и избы строит такие же неказистые. Другое дело мужик тверской – против орловского мужика он что столяр супротив плотника» – записал на обоях Тургенев. Он очень любил писать на обоях и чтобы обязательно про мужиков. Еще Иван хотел записать про тамбовского, архангельского и владимирского мужиков, но Полина Виардо утащила его за лацкан пиджака к гостям – танцевать и пить шампанское.
Потанцевав и выпив шампанского, Тургенев хотел снова вернуться к своим записям, так как совершенно внезапно вспомнил замечательную характеристику мужика ивановского и боялся, что если не запишет сейчас же, то после наверняка забудет и станет досадовать на себя жестоко. Но тут Полина начала играть на фортепьяно и петь, впившись взглядом в Тургенева, как бы говоря «только попробуй, любезный Иван Сергеич, ускользнуть тихорьком пока я на фортепьяно играю и пою душевно, только рискни, голубчик, не стать свидетелем всеобщего восторга в мою сторону и не разделить его». От такого взгляда Тургенев сразу забыл про ивановского мужика и даже срочно потанцевал вокруг поющей Виардо и выпил еще шампанского без всяческих напоминаний.
