Гийом Аполлинер
Критика поэтов. Статьи Гийома Аполлинера об искусстве
Президент республики открывает Салон французских художников
30 апреля.
ВЫСТАВКА САМОГО ИНТЕРЕСНОГО ЧИСЛО ВЫСТАВЛЯЕМЫХ РАБОТ ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ
Президент Республики и мадам Фальер, в сопровождении господина Рамонду и командующего Барда, открыли, в десять часов, Салон французских художников в Гран-Пале.
Их приняли господа Думерг, Дюжарден-Бомес, де Сельве, Лепин, президент и члены административного совета.
Обзор залов начался тотчас же.
Вот уже два или три дня я созерцаю незабываемый спектакль, предлагаемый Гран-Пале в течение установки скульптурных работ. Это хаос из мрамора и гипса. Ещё неготовые статуи, рабочие скульптурных мастерских в бумажных пилотках, грузовики, лошади, художники в классическом костюме мазил, которого не увидишь ни на ком, кроме «Французских художников», составляли причудливое собрание, не лишённое величия…
Моё внимание отвлекло прибытие маленькой группы важных особ, одетых в чёрное и носящих на головах высокие шляпы. Во главе них шагал крепкий человек, в быстрой походке которого было что-то скачкообразное. Он часто оборачивался, выкрикивая своим компаньонам короткие фразы на английском… Когда он издал шипящий звук, он сделал необычную гримасу, заставив свой рот принять магическую форму гексаграммы. И эта ярко-красная открытая шестиконечная звезда над неплотными и готовыми укусить зубами ещё лучше обнаружила для меня, чем американский акцент, кто эта важная особа. То был президент Рузвельт собственной персоной, который несёт на своём лице, когда он того захочет, звёздный символ Соединённых Штатов Америки. Иногда Рузвельт останавливал свою группу образцовых янки, к которой примешались суровые физиономии членов Института. Он обращался с речами ко всему этому народу на английском, жестикулировал, и, с помощью своих перчаток, энергично хлопал правой рукой левую руку… После того, как он несколько мгновений смотрел на мраморную группу, выполненную американским скульптором Барнардом для парадного входа Дворца законодательного собрания Пенсильвании, президент Рузвельт обернулся и, обращаясь, на этот раз, к членам Института, старавшимся улыбаться, сказал им по-французски:
– Господа, я сожалею о том, что недостаточно хорошо знаю французский язык, чтобы поделиться с Вами художественными впечатлениями, которые я испытал во время этого визита. Я скажу только, что всё, что я видел… это действительно восхитительно!
Затем он прокричал несколько фраз на английском, позволил ещё два или три раза появиться на своём лице одной из звёзд Штатов и тотчас же уехал на автомобиле…
Никакое описание, никакое объяснение не могло бы лучше характеризовать этот 128-й Салон Общества французских художников, чем это восклицание, обязанное своему возникновению лаконичному красноречию президента Рузвельта:
«Это действительно восхитительно!…»
«ФРАНЦУЗСКИЕ ХУДОЖНИКИ» И «НАЦИОНАЛЬ»
С самого начала поразило колоссальное количество выставленных работ; работ всех разновидностей, включающих большие исторические картины и искусственные цветы, монументальный фонтан и миниатюру на слоновой кости. Ещё больше поражает то, что это собрание, не лишённое детских и бесполезных работ, содержит больше полезных уроков, в целом, чем маньеризм, господствующий в «Национале», где выставлены модные работы изобразительного искусства, тогда как здесь почти всё кажется вышедшим из моды.
Англомания, являющаяся одним из художественных безумств нашего времени, проявляется здесь с большей скромностью, чем где бы то ни было ещё, кроме Салона независимых.
Демократической живописи не видно нигде, кроме «Французских художников». Несчастный случай на производстве является очень востребованной темой в этом году.
Новаторский дух несколько раз себя проявил, но не следует тревожиться по этому поводу; не говорили ли мне, что господин Комерр собственной персоной сошёл, некогда, за революционера в искусстве.
Портреты редки, в особенности, портреты женщин. Похоже, покупатели перешли в «Националь», где выставляются все художники, не сделавшие элегантность своей специальностью.
Что характерно для «Французских художников», это, несмотря ни на что, художественная честность. Данное качество важно среди прочих качеств, но оно одно не может заменить все остальные. Большинство этих художников отстают; если почти все и научились началам своего искусства, они, кажется, игнорируют жизнь и само прекрасное в работах, выставляющихся в музеях… И вот люди искренние, искусные в своём деле, слишком часто бывают обречёнными на пожизненную заурядность.
У «Французских художников» сорок три зала живописи, не считая балконов, не считая залов подвального этажа, не считая скульптуры и архитектуры.
[1е мая.]
Вернисаж Салона был, в этом году, столь же блестящим, как и всегда, начиная с 1673 года, даты основания Общества французских художников.
Прекрасные дамы, хорошо одетые господа, академики, генералы, художники, модели, буржуа, литераторы и синие чулки останавливались перед Тираном Жона, перед полотнами Детайля, Монумент Ферри и т. д. Несмотря на неопределённость погоды, было много светлых туалетов. Показывали друг другу оригиналы портретов, и сплетничали, сплетничали…
Литератору очень приятно прогуливаться по Салону французских художников. История его научила, что есть наиболее привлекательная форма, а именно: форма образов; весёлые или грустные анекдоты, вдохновлявшие живописцев, с таким же успехом могут соблазнить воображение романиста и драматурга; археолог и историк могут констатировать, насколько правильно художники воспроизвели знаменитые места или воссоздали одеяние героя.
Я знал одного человека, у которого была репутация дивного собеседника. Каждый год он дважды или трижды посещал «Французских художников». Там он черпал пищу для своих бесед вплоть до последней весны, и заметьте, что этот умный человек остерегался браться за вопросы современности. Другие салоны не предоставляют этого преимущества.
Критик искусства должен здесь ограничить свою роль почти только лишь объяснением выставленных работ. Выполненные в соответствии с обоснованными принципами, они ускользают от критики, но вдохновения и изобретательности часто недостаёт, и редко они заслуживают похвал.
В первом зале остановятся сразу же перед большим полотном, на котором господин Беренгье представил Муниципальное голосование 3 февраля 1793 года в Клиши-ла-Гаренн. Это маленькая история для всего мира, но жители Клиши-ла-Гаренн, должно быть, по праву придают большую важность этому событию.
На картине Импровизация господина Тессье изображена молодая женщина, играющая на скрипке в деревне в сумеречный час. Это забавно…
Смерть Анри Реньо работы Фредерика Леве написана энергично. Это одно из впечатляющих полотен этого салона, где художники, не колеблясь, выставляют картины с устрашающими сюжетами. Здесь мы имеем искусство, эквивалентное тому, что называется мелодрамой в драматическом искусстве. Однако полотно господина Фредерика Леве, исполненное в сдержанной манере с ограниченным числом персонажей, не укладывается в эту оценку. Господин Оранж имел быстрый успех с картиной Стрелки гвардии, атакующие народ на улице Алькалы, 2 мая 1808 года.
Господин Ансельмо Буччи дал название Молодость превосходной картине, на которой молодая женщина в кофте и юная девушка в красном корсаже, в платье с фиолетовыми цветами, собирают гранаты. Вот она, по моему мнению, одна из лучших картин Салона.
Зал II, мы встречаем первый пример этой демократической живописи, которая в изобилии имеется во «Французских художниках». Господин Жюль Адлер представил на картине коренастых рабочих-загрузчиков в картине Интерьер механической фабрики по производству бутылок.
Зал III, здесь находится прекрасная картина господина Обри, названная Полдень. Множество молодых женщин собираются искупаться. Одна всё ещё полуобнажёна, служанка ей вытирает ноги. Эта композиция не лишена очарования, сладострастного очарования современного Декамерона.
Господин Балестриери, работы которого были отмечены народными знаками уважения в виде тысяч экземпляров репродукций, предлагает нам, со своей картиной Работы в метро, другой аспект демократической живописи, о которой я говорил.
С состраданием остановятся перед портретом, очень напоминающим Жана Ришпена, работы Марселя Баше. На поэте красный халат, и многие посетители не преминули принять его за кардинала.
В зале IV, господин Джозеф Бейл выставляет картину Кухня богадельни Бона, в которой живописец показывает привычную виртуозность, с какой он пишет с натуры кожу, воду, овощи и все, что существует. Однако средневековое чувство, оживляющее богадельню Бона, не кажется в этом полотне слишком осознанным. Нужно быть поэтом, чтобы это перевести.
Два забавных полотна господина Бриспо останавливают тех, кто любит хорошую шутку. Одно из этих полотен представляет Рассказ капитана, сцена, в которой собрано множество кардиналов. (Кардинал играет важную роль во «Французских художниках».) Другая картина названа Отдых в конце недели, сюжет демократический: честный рабочий в рубашке с рукавами несёт на руках своего мальчугана, и за ним следует его жена, они выходят в сумерках из Буа через Порт-Дофин:
Воскресенья Парижа, как вы грустны!
3 мая.
Больше не пишут о параллелях. Жалко. Было бы пикантно установить их между Салоном французских художников и Салоном независимых, между «Националем» и Осенним салоном…
Наша прогулка среди картин привела нас в зал V, где выставлены почтенные работы господина Леона Комерра, его принимали, как я слышал, за ужасного революционера. Боже правый, когда это было! Господин Комерр писал нимф, бывших слишком далёкими потомками богов, дриад, не забывших грубую кору, под которой они родились. Венецианский канал господина Мориса Бомпара является, по моему мнению, лучшей картиной этого зала. Очень высоко поместили прекрасную марину Гриббла, исполненную во вкусе прошлых времён. Готовится морское сражение… тревога… судна высокобортные. Эти картины всегда производят хорошее впечатление в музеях маленьких городов, в голландских гостиницах и даже в частных коллекциях. Меня изумляет, что морское сражение – это редко используемый сюжет. Верно, что он требует от художника больших усилий в плане композиции и роскошных художественных дарований.
Зал VI, мы находим здесь картину Тиран, её считают гвоздём салона. Я могу повторить только то, что я говорил в первый день: я плохо понял смысл этой аллегории. В день вернисажа придумали очень забавную игру, состоявшую в том, чтобы спрашивать встреченных Вами людей: «Кто такой тиран?», и оспаривать полученный Вами ответ. Ужасная шутка, в которой есть что-то афинское… Но будьте уверены, что весь Париж будет играть в игру под названием тиран. Полотно господина Жона не поддаётся объяснению; там есть трибун в красном галстуке, бельгийский офицер, мясники, конная статуя, бронзовый наездник которой лежит, разбитый, на земле, меж тем, как какой-то проходимец оседлал животное. Это ещё и демократическая живопись, в ней смешаны бессодержательная философия и туманный символизм, что заставляет думать о Вирце. Картина Выздоровление господина Декюде одновременно соперничает с Каррьером и с Метерлинком. Он думает, что преуспеет в этом, придав своим персонажам потерянный вид, как у персонажей Аман-Жана. Три образа действия – это слишком много для одного человека.
Зал VII, вечные купающиеся девушки господина Поля Шабаса в этом году окунали свои прелести в озеро Аннеси.
Лавочка голландского цирюльника, написанная господином Бенедито, хорошо представляет прекрасно реалистичные цвета. Это отличный документ о голландских атрибутах, как то серьги, медные тазики для бритья, паркет, сабо и лицо, – всё блестит чистотой. Костюмы, я думаю, из Волендама, но данная сцена достойна того, чтобы войти в Брук в Вотерланде, обитатели которого, как уверяют, самые опрятные люди в мире.
Зал IX Господин Ави показывает нам молодых девушек, пьющих шампанское. Картина называется Буфет. Она предназначена, несомненно, для бальной комнаты. Господин Артюр Шаплен называет Тайна это свет картину, на которой изображён белокурый человек, уже мужественный, но ещё сохранивший всю свежесть юности. Звёзды, кажется, вращаются вдалеке подобно снопам искр в фейерверках. Бледный свет, похожий на тот, что едва освещает лимб, растекается по работе господина Шаплена, придавая ей мистический вид.
4 мая.
Как же модель испортила талант многого множества живописцев, выставляющих свои работы во «Французских художниках», кто захотел бы сомневаться в этом? Если способности большинства их позволяют им писать с большим или меньшим правдоподобием модель или природу, сколькие из них неспособны самостоятельно создать модель или природу, которая была бы выражением их искусства!
Зал XI, большая композиция господина Эдуарда Детайля: Улица Малого моста 29 июля 1830 года в момент, когда трёхцветные знамёна, появившись на башнях Нотр Дам, сообщили защитникам свободы о конце борьбы, и, в своём роде, это очень успешная работа, некоторые говорили, что даже слишком успешная. Изумительный талант, невероятное терпение были затрачены на эту картину. Это доведённое до крайности искусство создавать изображение, создающее иллюзию реальности: настоящий дым, совершенным образом воссозданные дома, более чем правдоподобные позы. Создаётся впечатление не только участия в этой сцене, но и есть ощущение её панорамы. Конечно, цвет не отличается богатством, но вся картина в целом одухотворённая, исполненная хорошего настроения. Эту радость, её чувствуешь во всех деталях композиции, начиная с этого щёголя, в фиолетовых панталонах, зелёном сюртуке, канареечного цвета жилете, на первом плане, умершего на матрасе, до студента политехнической школы, опирающегося на баррикаду, стоя рядом с уличным мальчишкой. Возможно, будущее распознает лиризм этой работы. Несомненно, оно обнаружит редкое ощущение живописного, которое не лишено сдержанности. Должен ли я добавить, что всё это не соответствует моему представлению об искусстве? Но есть достоинства живости и точности, драгоценные и истинно французскими, среди прочих достоинств этой картины. У таких полотен, как всегда, бывают свои подобия в песнях Беранже.
Напротив, Пострадавшие во время наводнения работы Шокарн-Моро, относится к менее подлинному народному искусству: жалостливый романс, тянущийся в почти правильных стихах и тщетно пытающийся соперничать с грустной народной песней. Господин Дойч написал свою Барку на Ниле, полную арбузов, чтобы показать, каких благодеяний можно ожидать от наводнения, когда к нему привыкли, и когда знают, как его можно использовать для своей пользы. Чувство похвальное, живопись удовлетворительная.
Зал XII, обнаруживаем ещё одну большую композицию господина Детайля, в которой мы снова находим присущие ему качества. Орас Верне был менее цельным. Он метил выше, его живопись была менее упорядоченной. Может быть, его воображение не смогло предоставить ему сцены столь же театральной. В этой картине Похоронная служба генерала Даремонта у стен Константина есть что-то трогательное. Совершенно чёрный гроб, священник, который произносит молитву без подобающего облачения, держится за нечто вроде пирамиды, сооружённой из мешков. Это минута возношения даров, зуавы в зелёных тюрбанах преклонили колено, офицеры наклонились в поклоне, меж тем, как священник возносит к небу Святые Дары, над алтарём, сооружённом из барабанов. В композиции есть нечто, что может нравиться…
Господин Девамбез вроде Гулливера, и он живёт в течение нескольких лет в Лилипутии, где, по-видимому, аэропланы совершают учебные полёты в местечке под названием Порт-Авьасьон. Также в столице королевства есть Эйфелева башня такой высоты, что жители с неё кажутся не больше блох знаменитой укротительницы мадам Стенегри. Господин Девамбез, умеющий быть забавным, завоевал приличный успех. Упомянем Портрет мадам Г. П., работы А. Калбе, приятный образ, только его название смущает, Г. П. чаще всего означает лошадиную силу, и ему, как правило, предшествует цифра, которая обозначает количество лошадей.
Зал XIII, господин Бонна выставил два портрета: Мадам Исидоры Леруа и экономиста Эдмона Тери. Их невозможно было сделать более похожими на себя. Однако я признаю, что эти портреты, как и множество других, я отдал бы за рисунок Рембрандта, принадлежащий господину Бонна, и который он мне давал посмотреть, когда была его выставка в Лейдене, в 1907 году. Тот, кто собрал подобную коллекцию, является человеком с очень правильным вкусом.
Эдит в воротнике из лебединых перьев, обнаруживающая тело Гарольда в лесу Эппинга, рядом с аббатством Уолтема, после битвы при Гастингсе, заставляет вспомнить строки Гейне:
Эдит в воротнике из лебединых перьев нашла
Тело короля
Она не сказала ни слова и, не плача,
Она опустила бледное лицо.
Зал XVI, Капитуляция Йорктауна, работы Жана-Поля Лорана, заказ американского государства, предназначенный для Дворца правосудия в Балтиморе, забавный, но он имеет приводящую в замешательство композицию. Справа пусто, тогда как слева представлены сомкнутые ряды английских солдатов в красной униформе. Следует отдать предпочтение, по сравнению с этой миниатюрой больших пропорций, маленькому полотну того же художника, выставленному в зале XVII! Действие разворачивается в средние века, в церкви юная девушка объясняет христианскую историю детям.
Зал XVIII. Чтобы его не перепутали с Анри Матиссом, господин Матисс-Огюст пишет мрачные картины. Господин Ярц показывает нам время жатвы: мнимый импрессионизм.
Зал XXI, два хороших портрета работы Франсуа Фламенга соседствуют с деревом Арпиньи. Эта хорошая картина воскрешает в памяти всю Барбизонскую школу, и отлично демонстрирует нам, что лиризм должен обновляться с каждым поколением.
Зал XXII посвящён пацифистам. Господин Д'Эстурнель де Констан поступит правильно, если детально его исследует, он заслуживает его похвалы. Умбер Виньоль показывает нам ужасы забастовки. Господин Шиго выставляет украшение для Дворца Мира в Ла Эй. Этот заказ государства будет продублирован администрацией, которую голландцы публично признают за Полем Поттером. Они довольны. Дальше будет ярмарка с гуляньем. Уже можно это увидеть в картине господина Аникотта, в картине пылкой, радостной, простой, одним словом, исполненной всяческих достоинств и лучшей картине Салона. Искусство господина Стэнхоупа Форбса пацифистское. Его картина, демократичная живопись в американской манере, удостоилась упоминания в Институте Карнеги.
Зал XXV, господин Шабанн де Ла Паслис рассказывает нам один из этих ужасных анекдотов, как и слишком большое число живописцев во «Французских художниках», он нисколько не боится нам их рассказывать. С какой целью, Сеньор! Здесь история взята из Почтовый Сайгона. Два боксёра в нём герои, а две француженки несчастные героини. Господин Леконт дю Ноюи пишет во славу Венеры, и мы припоминаем имена тех, кто пел или писали о Венере: Байрон, Мюссе, Жорж Санд, Раскин, Веронезе, Тьеполо, Зим, и т. д. Поскольку ныне живущие являются частью этого списка, почему бы не принимать в расчёт имя господина Барреса.
ОКОНЧАНИЕ ПРОГУЛКИ У ЖИВОПИСЦЕВ
5 мая.
Вот мы в XXVI-м зале Салона…
Мадмуазель Морстадт восхищается живописью Англада, и вспоминает о ней даже тогда, когда пишет мериносов. Мадмуазель Морстадт ищет себя, не зная ещё, какое употребление найти всем своим достоинствам. Господин Луар-Луиджи прислал, как всегда, виды Парижа, к которым он, разумеется, прибавил сцену наводнения.
Вот зал XXVII, демократическая живопись господина Жюля Паже: бурлаки тянут шаланду с углем, которая, на этот счёт не сомневайтесь, никогда не превратится в пьяный корабль. Господин Рожер выставляет ещё более демократичную картину, если это только возможно, чем господин Паже: Несчастный случай на работе. Глядя на Речных полицейских и собаку-спасателя господина Поля Леграна испытываешь чувство истинной гордости, что живёшь в городе, где полиция существует в столь различных формах.
В зале XXVIII Господин Фернан Саббате, написал вид улицы, на которой я живу в течение наводнения, я не нахожу, увы! дома, где я проживаю. Художник им пренебрёг.
Зал XXX важен, там мы обнаруживаем картину Процессия в Испании Тито Саласа. Это полотно было приобретено государством, и это хорошо показывает великодушие, которое царит в изящных искусствах. Здесь защищают религиозную живопись так же, как и всякую другую… В обнажённой женщине господина Альбера Лорана нет ничего занимательного. Господин Жан Патрико выставляет портрет Патриота, завёрнутого в складки трёхцветного флага. Чувство возвышенное, живопись слабая. Не сожалеет ли господин Патрико о тех временах, когда он гравировал, придавая Гюставу Моро истинный стиль, который исходил, возможно, в большей степени от гравёра, чем от живописца?
Я сообщаю о пламенном идеализме господина Марселя-Беронно, у Саломеи которого такой вид, как если бы она сожалела о расставании с хорошим царём Иродом, палачом невинных, плохо кончившем в Лионе…
Залом XXXIII очень восхищались американцы. Несколько немцев тоже выразили своё благоговение перед выставленными там картинами. Господин Макс Нордау долго созерцал и долго комментировал на английском языке карандашный набросок господина Горге для гобелена, предназначенного для здания суда в Ренне, и который должны изготовить на мануфактуре гобеленов. Могли бы, наверное, заставить их изготовить что-нибудь другое… Господин Веисон выставляет огромный триптих, рассказывающий трогательную легенду святого Генса, покровителя Конта-Венессена. На первой створке триптиха святой Генс удит рыбу с пастухами. В середине, святой Генс пашет. В его плуг запряжены бык и волк, птицы расположились на плечах блаженного. На последней створке святой Генс спит вечным сном в могиле, которую он выдолбил в скале, и наверху его волк, в отчаянии, воет на луну.
В залах XXXIV и XXXV Саламбо господина Сюрана, дающая повод для насмешек. Но мне очень нравится манера, в которой господин Корабёф вспоминает об Энгре. Однако господин Корабёф должен был испытать свой талант, создав, в прошлом году, одно ню и один портрет.
Венеция XVIII-го века, господина Сен-Жермье, вызывает в памяти Казанову и его амурных монашек.
Зал XXXVI, злосчастный Икар господина Стика не заставит нас, я надеюсь, поверить, что искусство в Польше действительно таково.
Зал XXXVII, господин Сюо написал самого себя вместе со своими детьми, один из которых построил карточный домик. Серьёзная картина, вызывающая в сознании самую серьёзную из басен Флориана, ту, мораль которой распространяется таким правдивым и таким непредсказуемым образом на завоевателей и на основателей империи.
Зал XXXVIII, в нём картина Паско: Платье в цветных узорах. Это роскошно и изыскано, и название картины скрывает тайну, позволяющую разгадать висящую по соседству большую картину работы господина Зингга… Не припоминаете ли Вы, что это слово, которое должен был употреблять только господин Ростан, находится в Орлёнке, где оно служит одновременно рифмой и ономатопеей… И теперь Вы знаете столько же, сколько знаю я о Платье в цветных узорах господина Паско…
Определённо, картины господ Жана и Таде Стика поместили почти во все залы. Вот ещё одна.
Зал XL, фатальным образом здесь оказалась ещё одна картина Стика… Вам нужен реванш в живописи, господа поляки!
Залы XLI, XLII и XLIII Господин аббат Ван Холлебеке показывает нам священника, покидающего своего пресвитера в картине После расставания. Это волнующее полотно, и оно единственное относится к этому большому религиозному событию. Я усиленно рекомендую государству купить это полотно и поместить его в Люксембурге. Это документ и живописный этюд, выполненный очень кстати.
АКВАРЕЛИ, МИНИАТЮРЫ, РИСУНКИ
ГРАВЮРЫ, ВИТРАЖИ
ПРЕДМЕТЫ ИСКУССТВА, АРХИТЕКТУРА
7 мая.
Акварели, пастели или другие рисунки, миниатюры, гравюры, предметы искусства здесь в таком большом количестве, что критик искусства должен отказаться от того, чтобы дать им детальное объяснение с риском перегрузить журнал, который печатает его статьи.
Впрочем, всё, что не является скульптурой или живописью, в Салоне французских художников, до некоторой степени оставлено без внимания. Это, так сказать, беспорядок, в котором встречаются пастели, миниатюры, гравюры.
Мадмуазель Гортензия Ришар пишет модернистские миниатюры, портрет водителя за рулём своего автомобиля. Миниатюры мадмуазель Жанны Леви пропитаны мистицизмом, не кажущимся поверхностным. Мадмуазель Тереза Мартен показывает большую искусность в кропотливой работе над миниатюрой.
Господин Корабёф, обладающий всеми талантами, также блестяще делает цветные офорты. Следует отметить литографии Альберта Вебера и полихромные гравюры по дереву Вибера. В этот момент мы имеем возрождение гравюры по дереву. Много талантливых художников пытаются сделать так, чтобы снова была в почёте эта истинная форма художественной иллюстрации книги. Однако ни один салон не показывал ещё этого публике.
СКУЛЬПТУРА
Скульптура хорошо размещена во «Французских художниках». В других местах, до этого года, не видели Салона, содержащего столь большое число колоссальных статуй, гигантских монументов.
Того, что Франция переживает возрождение скульптуры, невозможно отрицать. Однако следует полностью признать, что собрание скульптур столь неудачно выставленных в тёмных вестибюлях Националя в высшей степени свидетельствует о том, что мы видим здесь истинные доказательства этого возрождения.
Направимся же быстрей в белую толпу статуй. Вот Епископ Ипполита Лефевера, и его митра монументальных размеров. Животные Гарде и, в особенности, его гигантские Олени, по моему мнению, являются самой важной партией работ в салоне скульптуры.
Как в «Национале», здешние молодые скульпторы показывают тенденцию к экспрессивной простоте. По этому поводу следует упомянуть Старух Никлосса. Однако лицо кажется выполненным в другой технике, чем всё остальное. Эта самая тенденция приводит к тому, что к хорошим художникам начинают относиться пренебрежительно. До свидания! господина Рожера Блоха, Скрипач Ф. Давида могут служить примерами этому.
Всем будет казаться, что монумент Мустафы Паши Кемала несёт в себе эстетику, неожиданную для большого египетского сфинкса. О нем будут судачить ровно сорок один век, простирающийся над ним.
Господин Ландовский – скульптор с сильным видением, он выставляет памятник Анонимам, государство, исполненное заботы о великих людях, даже неизвестных, собирается водрузить его в Пантеоне, что, несомненно, очень порадует заинтересованных.
Господин Барнард является официальным американским скульптором. Штат Пенсильвания заказал ему две группы, которые будут помещены у входа во Дворец Законодательного Собрания. Господин Барнард назвал свои работы Человеческая жизнь, и у него есть на то причины, потому что там много несоответствий. Но что скажет господин Пенн и его квакеры о таком количестве обнажённых?
Господин Шарль Перрон отдаётся работе над полихромной скульптурой, и его Метательница ядра, являющаяся воспоминанием о карнавале в Перу, художественными средствами переводит игру, практиковавшуюся в Испании во времена мавров, когда бросали
Альканси, полные пепла или цветов
или ещё духов. Их продолжают использовать в Перу.
(Энтрансижан.)