bannerbannerbanner
Наполеон и его женщины

Ги Бретон
Наполеон и его женщины

Полная версия

Во время больших кризисов удел женщин – скрашивать наши невзгоды.

Г. Наполеон


Памяти моего предка,

египтолога Жана-Батиста-Проспера Жоллуа, участника египетской экспедиции, посвящается


GUY BRETON

HISTOIRES D’AMOUR DE

L’HISTOIRE DE FRANCE

В оформлении использован фрагмент работы Жана Огюста Доминика Энгра «Наполеон – первый консул» (1804)

Портрет Наполеона, который предлагается в этой книге, безусловно, удивит очень многих читателей. Дело все в том, что лицемерные и сострадательные историки полностью исказили настоящий портрет императора. Поставив себе целью изобразить некоего полубога, они сознательно скрыли от нас самую человечную сторону его жизни: они не показали Наполеона в постели с женщиной.

Наполеон, однако же, обожал женщин. И ради них он бросал бумаги, планы сражений, солдат и маршалов. Для того чтобы очаровать женщин, он раздавал им миллиарды франков. Для того чтобы их соблазнить, он писал им тысячи любовных писем и записок. Для того чтобы обладать ими, он отдавал им столько дней и ночей, что невольно встает вопрос: где же он брал время на то, чтобы править своей Империей и вести войны?..

Известно ли вам, что у него было больше любовниц, чем было у Людовика XV, Франциска I и Генриха IV, вместе взятых?..

Женское окружение ему было до такой степени необходимо, что понять его характер невозможно, если не принимать во внимание его подвиги на стеганом одеяле. Со своими прекрасными подружками он проявляет одно из своих главных качеств: мальчишество.

Это мальчишество заставляло его играть в чехарду на лужайке перед Мальмезоном с придворными дамами и молоденькими фрейлинами, прятаться под подушки для того, чтобы рассмешить мадемуазель Жорж, переодеваться в платье горожанина для того, чтобы ночью отправиться в город на поиски новых любовных приключений, прогуливаться по Парижу переодетым в компании с Марией Валевской или же бежать босиком по коридорам дворца Фонтенбло за красивой дамой, читавшей императрице книги, только из-за того, что округлый зад этой дамы привел его в хорошее настроение…

Женщины не только доставляли ему мгновения наслаждения, некоторые из них оказали достаточно большое влияние на его судьбу: Жозефина дала ему возможность стать Главнокомандующим Итальянской армией. Полина Фурес помогла завоевать славу в Египте, Дезире Клари была его единственной помощницей в государственном перевороте 18 брюмера и т. д.

И вот мы уже далеки от легенды…

Естественно, этот несколько неприличный портрет Наполеона как мальчишки и волокиты было бы невозможно создать без достаточного количества неопровержимых доказательств. Именно поэтому я посчитал необходимым часто и довольно долго цитировать показания свидетелей самых на первый взгляд необычных и неожиданных сцен.

И это позволяет мне утверждать, что далеко не всегда Наполеон держал руку за отворотом мундира…

Глава 1
В качестве приданого Жозефины Бонапарт получает пост главнокомандующего Итальянской армией

Приданое – это смысл женитьбы, а любовь – ее повод.

Коммерсон

2 октября 1795 года в четыре часа дня двое приехавших из Парижа жандармов заняли пост у въезда на мост Круасси-сюр-Сен и, не теряя ни минуты, принялись крутить усы с тем задумчивым и подозрительным видом, который уже тогда начал быть характерным для коннополицейской стражи.

В то же самое время семьдесят их собратьев через каждые сто метров заняли посты от Нантерра до Буживаля и начали производить большим и указательным пальцами ту же самую операцию с усами.

Это развертывание сил производилось вовсе не для того, чтобы обеспечить прохождение военной колонны или проезд какого-нибудь политического деятеля по делам государственной важности.

Все эти семьдесят два жандарма в этот прекрасный золотой осенний день накручивали усы на одной из дорог Иль-де-Франса лишь только потому, что Баррас1 соизволил, как это было заведено раз в десять дней, отправиться получать непередаваемое – но совершенно естественное – удовольствие с госпожой де Богарнэ, проживавшей в одном небольшом домике в Круасси2.

Для того чтобы придать побольше пикантности любовным забавам, член Конвента, проявлявший иногда в любви стадный инстинкт, привозил к этой своей любовнице нескольких горячих, легкомысленных, доступных и всегда готовых отвечать на любой жест красоток. Они всегда приезжали к ужину.

Часов около пяти с Елисейских Полей отъехала большая карета, которую приятель Барраса трактирщик Дуаен3 загрузил доверху разными деликатесами, корзинками с вином и шампанским. Она отправилась к госпоже де Богарнэ. По прибытии ее Мари-Роз4 вышла из дома и сделала кучеру знак закрыть двери сада. Во время неурожая не следовало показывать жителям Круасси, что хозяева Конвента не голодают со всем народом.

После того как ворота сада были закрыты, из кареты вытащили провизию и в маленьком салоне был накрыт стол возле камина с приготовленными дровами. Когда пришло время расставлять приборы, Мари-Роз отправилась занять тарелки и бокалы у своего соседа господина Паскье, которому было суждено стать докладчиком в Государственном совете и префектом императорской полиции…5

К шести часам вечера к дому подъехала другая карета. В ней прибыли госпожа Тальен, госпожа Амелен, соблазнительная креолка, чья походка околдовывала мужчин, а также двое сильных молодых людей, которых прекрасная Терезия всегда возила с собой «на всякий случай».

Мари-Роз встретила гостей с принятыми в свете восклицаниями, которые поразили кучера, милого доброго человека.

Затем все разместились в тоннеле из роз для того, чтобы самозабвенно обсудить последние столичные скандальные новости.

Без четверти семь прибыл Баррас, один, верхом. Три женщины нежно расцеловались с ним, и вскоре все уже сидели за столом. А семьдесят два жандарма, закончив работу, рысью вернулись в Париж, приведя свои усы в идеальное состояние.

Ужин прошел весело. Едва подали суп, Мари-Роз, госпожа Тальен и госпожа Амелен, сбросив с себя свои легкие одеяния, полностью обнажились. На закуску Терезия помочила концы сосков в бокале с шампанским Барраса. Когда подали птицу, Мари-Роз «вставила цветок левкоя в корзиночку». Когда на столе появился салат, Фуртюне Амелен повязала на талию платок и исполнила очень возбуждающий танец.

Перед десертом Терезия встала на четвереньки на ковер и «стала имитировать плавную походку африканской пантеры». И наконец, с появлением на столе сыра Мари-Роз уселась на колени к члену Конвента и, как сообщает нам барон де Буйе, «показала ему, живо работая задом, какими хорошими навыками она обладает»6.

И тогда ужин приобрел чуть менее гастрономическую направленность. Будущая императрица увлекла будущего члена Директории на канапе и проявила себя, как отметил господин де Буйе, «гостеприимной хозяйкой, заботящейся об удобстве гостей».

А когда Баррас заменил левкой, госпожа Тальен улеглась перед огнем с одним из своих кавалеров «на всякий случай», а госпожа Амелен «предоставила свое сладострастное тело в полное распоряжение третьего приглашенного».

Ночь прошла очень бурно. Когда первые лучи солнца прорвали плававший над Сеной туман, Мари-Роз и ее гости спали на полу, лежа в ужасном беспорядке…

В семь часов утра семьдесят два жандарма снова стояли на своих постах, уставившись глазами в воображаемую линию горизонта, начиная от моста Круасси до Заставы Руля, для того, чтобы охранять возвращение Барраса и его любезных потаскух, то есть лиц, которые с таким пылом защищали демократические свободы от возможного нападения на них грабителей с большой дороги или же каких-нибудь злобных роялистов.

В девять часов Баррас со слегка усталым лицом вышел из дома Мари-Роз. Он немного прогулялся по саду, вдыхая осенние запахи, и почувствовал себя совсем хорошо. Когда он направился к лошади, к нему подскочила, прыгая по гравию, госпожа де Богарнэ, одетая в прозрачный пеньюар.

– Поль!..

Она бросилась ему на шею, ласкающаяся, мурлыкающая, соблазнительная. Он все понял и сухо спросил:

– Сколько ты хочешь?

Она потупилась:

– Я задолжала 3000 франков за несколько платьев…

– Я пришлю их тебе сегодня вечером.

Она прижалась к нему всем телом и наградила продолжительным поцелуем. Со слегка раздраженным видом он отстранился от нее, похлопал по щеке, сел на коня и галопом помчался в Париж…

Мари-Роз вернулась в дом радостная, не подозревая о том, что эта просьба в скором будущем навсегда разлучит ее с Баррасом и круто переменит ее судьбу.

Всю дорогу в столицу член Конвента размышлял. За несколько дней до того госпожа Тальен уже просила у него крупную сумму для Мари-Роз. Тогда он отказал. Но Терезия подошла прямо к секретеру, открыла его и забрала все деньги, что там лежали.

– Дорогой мой, – сказала она смеясь. – Ваши любовницы не должны ни в чем испытывать недостатка. Разве они не служат для того, чтобы удовлетворять все ваши вкусы?7

Он тогда тоже рассмеялся. Но в это утро он вдруг понял, что не может содержать эту женщину, которая не могла устоять перед любым украшением или же куском материи, которая швыряла деньги направо и налево и влезала в долги, словно потаскуха, «полагая, что Естество было настолько предусмотрительно, что дало ей средство, находившееся ниже пупка, для уплаты по всем ее счетам»8.

И он решил порвать с ней.

Но что же ждало в этом случае Мари-Роз?

 

Баррас на мгновение задумался, потом улыбнулся. В голове его родился довольно любопытный план. Для того чтобы освободиться от этой молодой женщины, ее следовало выдать замуж за маленького Бонапарта, который вот уже несколько месяцев старался добиться положения в обществе путем женитьбы9.

А чтобы уговорить слишком требовательную госпожу де Богарнэ согласиться на этот странный союз, достаточно было вывести из тени этого худосочного генерала, которого она встречала в доме госпожи Тальен, и дать повышение по службе. Что же касается маленького корсиканца, то он должен был быть счастлив тем, что породнится с аристократической семьей.

Поэтому у каждого должно было сложиться убеждение в том, что он провернет ловкое дельце. А будущий член Директории, освободившись от этой стеснявшей его связи, сможет целиком посвятить себя служению прекрасной Терезии, любовный талант которой он мог по достоинству оценить прошедшей ночью.

Пока Баррас готовил таким образом свое будущее, Мари-Роз завтракала со своими друзьями. В десять утра госпожа Тальен, госпожа Амелен и оба их кавалера уселись в привезшую их карету. В последний момент к ним подсела госпожа де Богарнэ.

– Я провожу вас до поворота на парижскую дорогу, а домой вернусь пешком.

У второго поворота она вылезла из кареты. Кучер взмахнул кнутом, и карета помчалась в

Париж, а Мари-Роз некоторое время постояла еще на дороге, посылая прощальные приветы своим друзьям.

Когда карета скрылась из виду, виконтесса неторопливо направилась в сторону Круасси, собирая цветы и разглядывая через кроны деревьев парка крыши большого строения, стоявшего на склоне холма.

Это жилище привлекало ее внимание по причине ходившей о нем легенды. Рассказывали, что в XI веке один норманнский вождь по имени Одой обосновался в этом месте для того, чтобы нападать на путников, брать с них выкуп и по необходимости перерезать им горло. Легенда утверждала, что этот варвар велел своим людям приводить к нему женщин и девиц со всей округи и грубо насиловал их на сундуке…

Этот гнусный Одой сеял в этих краях такой ужас, что народ назвал его логово «mala mansion» (нехороший дом). Долгие века окрестные жители утверждали, что в развалинах этого покинутого замка поселился дьявол.

Легенда эта, однако, нисколько не помешала монахам из монастыря Сен-Дени заниматься в этом поместье сельским хозяйством. А Мари-Роз знала, что с 1792 года бывшее логово Одона (заново отстроенное в XVII веке) принадлежало богатому банкиру господину Лекуто де Кантеле.

Итак, поместье, владелицей которого мечтала стать будущая императрица и вокруг которого, движимая любопытным предчувствием, она обычно гуляла, называлось Мальмезоном…

В Париж Баррас прибыл к полудню. Он был расслаблен и доволен собой. Едва он слез с коня, как к нему подбежал один из секретарей Конвента и сообщил тревожную новость. Надеявшиеся на реставрацию Бурбонов роялисты приобрели за несколько последних дней множество сторонников в секциях Национальной гвардии, и теперь можно было ждать самого худшего.

На следующий день, 4 октября (12 вандемьера), ситуация резко обострилась. Члены Конвента с ужасом узнали о том, что монархисты, располагавшие сорокатысячной армией, готовились двинуться на Тюильри. Охваченные паникой депутаты Конвента назначили Барраса главнокомандующим Внутренней армией.

Баррас начал с того, что снял с должности генерала Мену, которого врожденная нелюбовь к боям заставила начать переговоры с восставшими. Затем он заявил трясущимся от страха членам Конвента:

– Заменить Мену очень просто. У меня есть человек, который нам нужен. Это Бонапарт, тот самый офицер, который спас Тулон. Он сделает все, что нужно.

Комитет общественного спасения с радостью согласился10. Но Баррас пояснил, что этот маленький корсиканский генерал был отстранен от исполнения служебных обязанностей с тех пор, как отказался служить в Вандейской армии.

– Восстановить его на действительной службе! – постановил председатель Комитета общественного спасения, по лицу которого струился пот.

Именно этого и хотел Баррас. Он немедленно послал за Бонапартом в гостиницу «Синий циферблат» на улице Юшет.

Национальный гвардеец, которому вручили наспех составленный приказ, помчался в тот грязный и зловонный квартал, где проживал будущий император Франции. Спустя полчаса он вернулся, но один. Бонапарта он не нашел.

Тогда взбешенный Баррас велел искать его во всех гостиницах и кафе, где обычно болтался его протеже. В девять часов вечера двадцать пять гостиниц и семнадцать трактиров удостоились визитов гвардейцев, но результата эти посещения не дали.

Так где же был этот Бонапарт?

Где?

Да у противника…

Начиная с пяти вечера он действительно (большинство историков обычно этот факт стыдливо замалчивают) вел переговоры с восставшими. Жалованья он не получал, у военного начальства был не в почете, жил на ничтожную зарплату за исполнение маленькой должности в топографической службе вооруженных сил. И посему ему в голову пришла мысль предложить свою шпагу врагам Конвента в надежде получить за нее немалую цену.

Но переговоры шли плохо. Роялисты, отнесясь к Бонапарту как к простому наемнику, предложили ему за работу деньги. Слегка разочарованный этим, он стал торговаться насчет суммы, потребовал себе адъютантов и важный пост в случае победы.

В конце концов стороны вроде бы уже договорились, но тут часы пробили шесть ударов. Бонапарт внезапно поднялся.

– Разговор этот мы продолжим ночью, – сказал он. – А теперь прошу прощения, но срочное дело вынуждает меня быть в Париже. До скорой встречи.

Этим «срочным делом», которому суждено было решить его судьбу, было любовное свидание. Давайте послушаем барона де Буйе:

«Накануне 13 вандемьера Наполеон ушел от роялистов, уже считавших его своим человеком, и отправился в “Театр Фейдо”11 на свидание с некоей молоденькой девицей по имени Сюзанна, проживавшей по улице Сурдьер в гостинице, где этот молодой офицер иногда проводил ночи, занимаясь очень приятными делами.

Этой девице, фамилии которой мы не знаем, было восемнадцать лет. Средства к существованию она добывала тем, что рисовала портреты. Бонапарт познакомился с ней однажды вечером в “Республиканском Театре”, куда часто ходил по льготным билетам, которые доставал ему его приятель Тальма».

И барон добавляет одну пикантную подробность:

«Когда Бонапарт приходил с любовным визитом к Сюзанне, то из-за крайне малых размеров комнатки, где находила пристанище их любовь, ему приходилось класть шпагу на стул, а треуголку – на кувшин с водой. Произведя эти операции, он предавался наслаждению… Девушка заботилась о нем: стирала ему белье, штопала чулки, надраивала шпагу и готовила сосиски с чечевицей, которые он с наслаждением поедал в большом количестве…»12

Дори со своей стороны уточняет:

«Эта любовь была для Наполеона просто подарком судьбы. Ведя совместное хозяйство с этой юной художницей, он за неделю не тратил того, что до знакомства с ней успевал потратить за один день»13.

Мы видим, что счастливая звезда Бонапарта имела в тот день, 12 вандемьера V года, вид очаровательной блондинки. Ибо можно с уверенностью сказать, что, если бы он руководил операциями роялистов, 13 вандемьера сторонники Конвента, без сомнения, были бы истреблены. И в этом случае на трон взошел бы Людовик XVIII, а Империи бы не было.

Итак, Бонапарт встретился с Сюзанной в «Театре Фейдо», где в тот вечер шла комическая опера «Лодойска» композитора Керубини. Взявшись за руки, они вошли в зал и стали с нетерпением ждать, когда первый тенор начнет исполнять ту великолепную арию, которую в то время распевал весь Париж.

 
Чем оставить красоту вдали,
Лучше жизнь потеряю.
Я живу только ради любви
И во имя любви умираю.
 

В антракте к ним в ложу влетел, тяжело дыша, один из приятелей Бонапарта.

– Баррас повсюду разыскивает тебя, – сказал он будущему императору. – Его только что назначили главнокомандующим Внутренней армией, и он хочет взять тебя своим заместителем.

Затем он сообщил о том, что Бонапарта восстановили в армии, и описал охватившую Конвент панику.

– Тебе нельзя терять ни минуты!

Бонапарт, решив, что восстановление в армии и та должность, которую предлагал ему Баррас, были более интересными, нежели предложения роялистов, оставил Сюзанну наслаждаться в одиночестве музыкой Керубини, а сам поспешил в Тюильри.

Баррас встретил его неприветливо:

– Где ты был?

– В театре.

– Ходить в театр в то время, когда Республике угрожает смертельная опасность! Ты с ума сошел!

Раздраженный Бонапарт ничего на это не ответил, а только поинтересовался, какой будет его роль в борьбе против восставших.

– Все командные должности я уже отдал офицерам, которые явились первыми, – сухо ответил Баррас. – Ты будешь моим адъютантом…

После этого главнокомандующий поинтересовался новостями, и ему доложили о том, что роялисты были намерены начать атаку в четыре часа утра. Он повернулся к Бонапарту, который следовал за ним, понурив голову.

– Теперь ты видишь, что нельзя терять ни минуты и что я был прав, отругав тебя за то, что ты не прибыл раньше…14

Потом он смягчил тон и дал понять своему протеже, что тому отводилась должность заместителя главнокомандующего.

Тогда Бонапарт поручил одному юному офицеру (это был Мюрат, его будущий свояк) доставить в Тюильри те пушки, которые поместили в Саблон и охраняли из рук вон плохо. На заре 13 вандемьера, благодаря находчивости и смелости, он мог уже противопоставить восставшим что-то.

Утром войска восставших сконцентрировались на улице Сен-Оноре и на улице Конвента (нынешняя улица Сен-Рош). Бонапарт, у которого под рукой было всего лишь 7000 человек, немедленно превратил Тюильри в укрепленный лагерь.

В пять часов вечера роялисты двинулись на штурм. Но им противостоял тот, кто накануне предлагал им свою шпагу… Сметенные яростным огнем с Королевского моста, затем со ступенек церкви Сен-Рош, восставшие в панике бежали, оставив на мостовой 5000 трупов.

С восстанием было покончено.

24 вандемьера (16 октября) благодарный Конвент произвел своего спасителя в чин дивизионного генерала и назначил главнокомандующим Внутренней армией. Ставшего внезапно национальным героем Бонапарта стали все привечать, приветствовать, приглашать в гости. Каждый считал за честь зазвать к себе домой героя дня «генерала Вандемьера».

Баррас воспользовался этим увлечением парижского общества для того, чтобы подготовить свадьбу, которая должна была избавить его от госпожи де Богарнэ. Он организовал ужин, на который были приглашены Камбасерес, Фрерон, Карно, Тальма, Бонапарт и его младший брат Люсьен, банкир Уврар, госпожа Тальен и Мари-Роз.

Последняя не узнала застенчивого и неловкого «кота в сапогах», которого раньше встречала в «хижине» Терезии. «Чудесный гриб, выросший всего за восемь дней», как назвал его Октав Обри, Бонапарт вел себя властно, самоуверенно, и это сделало его неузнаваемым. Креолку усадили с ним рядом, и она очень долго расспрашивала его про Корсику, которую, впрочем, очень часто путала с Сицилией…

Ее детские высказывания и манера говорить сюсюкая очень забавляли молодого генерала, и он отвечал ей с воодушевлением, причиной которого во многом было выставленное Баррасом вино.

Будущий член Директории краешком глаза постоянно наблюдал за этими двумя гостями. Чувствуя, что все устроится так, как ему хотелось, он целовал в шею прекрасную Терезию, чьи ослепительно-белые зубы так контрастировали с черными огрызками во рту госпожи де Богарнэ…

После ужина, как это и предвидел Баррас, прекрасно знавший психологию женщин, находящихся на содержании у мужчин, в голову Мари-Роз пришла мысль о том, что надо было бы сделать ставку на Бонапарта, который мог ей пригодиться, тем более что она видела, как член Конвента стал явно отдавать предпочтение госпоже Тальен и отдаляться от нее. И она решила снова увидеться с молодым генералом.

Но как это сделать? Она стала искать способ, и, поскольку женщиной она была хитрой, нашла. Узнав о том, что генерал отдал приказ сдать все находящееся у парижан оружие, она подослала к нему своего сына…

Вот как сам Наполеон описывает эту сцену, сыгравшую такую большую роль в его жизни:

«Мы начали проводить всеобщее разоружение секций. В штаб явился некий молодой человек лет десяти – двенадцати и стал умолять главнокомандующего вернуть ему шпагу отца, который был республиканским генералом. Звали этого молодого человека Евгением де Богарнэ, впоследствии он станет вице-королем Италии. Тронутый необычностью просьбы и приятной наружностью юноши, я сделал все, о чем тот просил; увидя шпагу отца, Евгений зарыдал. Это очень тронуло меня, и я так хорошо отнесся к юноше, что госпожа де Богарнэ посчитала себя обязанной на другой день явиться в штаб и поблагодарить меня. Я немедленно нанес ей ответный визит»15.

 

Хитрость удалась, и, действительно, спустя несколько дней Бонапарт, окрыленный визитом госпожи де Богарнэ, уже звонил в дверь особняка на улице Шантрен, в который креолка переселилась 10 вандемьера16. Он был принят как старый знакомый и очарован этой элегантной женщиной, которая показалась ему богатой и влиятельной…

Таким образом, оба они предполагали совершить выгодную сделку. Она считала, что нашла защитника, а он в это самое время думал о состоянии, которое должно было у нее остаться после смерти господина де Богарнэ…

Первое свидание вселило в Мари-Роз большие надежды, поскольку она с наслаждением чувствовала, как ее раздевал пылающий взгляд маленького генерала.

Она не без оснований стала надеяться на то, что он повторит свой визит. Но, занятый по службе, Бонапарт заставлял себя ждать. И тогда она, охваченная нетерпением, послала ему записку, очень откровенно говорившую о ее желаниях:

«Вечеру 6-го

Вы больше не приходите увидеться с другом, который Вас любит; Вы полностью покинули ее, и Вы очень не правы, поскольку она к Вам испытывает неясную привязанность (sic).

Приходите же завтра, в септиди17 ко мне обедать. Вы мне нужны, и нам надо поговорить с

Вами о Ваших делах. До свидания, друг мой, целую Вас.

Вдова Богарнэ».

Слегка оторопев от такого послания, Бонапарт немедленно написал ответ:

«Вы совершенно заблуждаетесь по поводу моего к Вам отношения. Я убедительно прошу Вас доставить мне удовольствие поверить в то, что никто так не желает завоевать Вашу дружбу, как этого желаю я, что никто более меня не готов сделать что угодно для того, чтобы доказать Вам это.

Если бы дела мои позволили, я сам доставил бы Вам это мое письмо.

Бонапарт».

В воскресенье в полдень он снова был на улице Шантрен, где госпожа де Богарнэ оставила его ужинать. После десерта она увлекла его в свою спальню…

Там, не теряя ни секунды, Бонапарт набросился на нее, повалил на кровать и овладел с таким пылом, что виконтесса была тронута до глубины души. После чего, раздевшись, он снова лег в постель, нахмурив брови, «словно пожарный, входящий в охваченный пламенем дом…».

В десять утра Жозефина (с тех пор она будет носить это имя) заснула с ощущением необычайной легкости в теле…

На другой день она получила от Бонапарта письмо, орфографические особенности которого мы постарались сохранить:

«7 часов утра.

Я просыпаюсь наполненный тобой. Твой облик и опьяняющие воспоминания о вчерашней ночи не дают покоя моим чувствам. Нежная и несравненная Жозефина, какое странное действие Вы производите на сердце мое! Вы сердитесь? Вы чем-то опечалены? Вас что-то тревожит? Душа моя разбита болью, и нет Вашему другу никак покоя… Но не в этом ли моя выгода, поскольку, подчиняясь охватившему меня глубокому чувству, я пью с Ваших уст огонь Вашего сердца обжигающий меня. Ах! Этой ночью я обнаружил, что портрет Ваш – это вовсе не Вы! Я выезжаю в полдень и увижусь с тобой через три часа. А пока что, mio dolce amor18, шлю тебе миллион поцелуев, но не возвращай их, мне поскольку они воспламеняют мою кровь.

Б. П.»19

Некоторое время любовники встречались тайно, но когда Бонапарта назначили главнокомандующим Внутренней армией, он решил жениться на Жозефине.

Несмотря на огромную любовь, которую он питал к молодой вдове, Бонапарт, тем не менее, решил посоветоваться с мудрым другом. А коварная судьба поставила в качестве такого друга именно Барраса…

Увидев смущение на лице пришедшего к нему Бонапарта, Директор20 сразу же понял, что все идет по намеченному им плану. Но, не желая выдавать себя, он начал с того, что, напустив на себя суровый вид, стал выговаривать генералу за то, что все те богатые подношения, который тот сделал Жозефине, были куплены на деньги, взятые из казны Внутренней армии:

– Ты, кажется, принял эту Богарнэ за одного из солдат 13 вандемьера, которого должен был включить в раздаточную ведомость? Лучше бы ты послал эти деньги своей семье, которая в них очень нуждается и которой я не так давно помог средствами.

«Бонапарт покраснел, – пишет Баррас в своих “Мемуарах”,– но не стал ничего отрицать.

Поскольку я продолжал шутить над его щедростью, которая явно свидетельствовала о его безумной страсти, он рассмеялся вместе со мной и сказал:

– Подарков любовнице я никаких не делал и не собирался соблазнять эту девственницу: я, скорее, из тех, кто предпочитает зрелую любовь юношеским вздохам… Так вот! Что бы вы сказали, гражданин Директор, если бы я действительно был в связи с госпожой де Богарнэ и если бы те подарки, в которых вы меня упрекаете, были свадебными?»

Баррас с трудом сдержал себя, чтобы не расхохотаться. Но сделал вид, что размышляет. А через несколько минут произнес:

– Вообще-то эта мысль о свадьбе не столь уж и смешна…

– А кроме того, госпожа де Богарнэ богата, – сказал Бонапарт.

Роскошь, в окружении которой жила молодая женщина, ослепила маленького генерала. Он не знал только того, что Жозефина жила на те средства, которые занимала у всех подряд, и что то богатство, которым она (по ее словам) владела на Мартинике, на самом-то деле принадлежало ее матери…

– Честное слово, – снова заговорил Баррас. – Если уж ты пришел ко мне за советом, то я отвечу тебе твоими же собственными словами: а почему бы и нет? Ты одинок, ничем не связан. Твой брат Жозеф уже указал тебе дорогу к женитьбе: приданое Клари позволило ему выкарабкаться из нищеты21. Ты говоришь, что у тебя больше нет средств и что тебе нельзя больше терять времени. Что ж, женись: женатый мужчина пользуется в обществе большим уважением. Он тверже стоит на ногах и лучше противостоит своим противникам…

Именно эти слова Бонапарт и хотел услышать от Барраса. Поблагодарив Директора, он с легким сердцем умчался… А Баррас в это время наслаждался торжеством своего разума…

Но, как в классическом водевиле, вскоре к Директору обратилась за советом молодая вдова.

Вот как Баррас описывает эту сцену:

«Спустя несколько дней ко мне явилась госпожа де Богарнэ и поделилась своими тайнами. Начала она с того, что в этой новой связи сердце ее не принимает ни малейшего участия. Что из всех мужчин, кого она могла бы полюбить, этот маленький “кот в сапогах” стоит на самом последнем месте: в нем нет ничего, что могло бы ей понравиться. Он дорожит своей семьей попрошаек, которая нигде не пользуется уважением; но у него в Марселе удачно женился брат, и тот обещает помочь остальным членам семьи…

Госпожа де Богарнэ призналась мне в том, что Бонапарт преподнес ей щедрые подарки, позволившие ей предположить, что средств у него гораздо больше, чем все полагают.

– Что же касается меня, – сказала она, – я не считаю необходимым скрывать того, что нахожусь в крайне стесненных обстоятельствах; он полагает, что у меня уже есть некоторые средства, и думает, что я могу получить еще больше с Мартиники. Не говорите ему, дорогой друг, того, что вы знаете, иначе все сорвется. И, хотя я его вовсе не люблю, я постараюсь провернуть это дельце, поскольку этого желаете вы. Ведь я всегда буду любить только вас, поверьте мне. Роза всегда будет принадлежать вам, всегда будет вам рада, стоит вам только подать знак. Но я знаю, что вы меня вовсе не любите, – продолжала она, обрушив на меня вдруг поток слез, проливать которые она была большая мастерица. – И это больше всего печалит меня и не дает мне успокоиться, хотя я и очень стараюсь. Когда женщине довелось любить такого мужчину, как вы, Баррас, может ли она иметь в этом мире какую-то другую привязанность?..

– А как же Ош? – возразил я, не проявляя ни малейшего волнения, и даже с улыбкой. – Вы ведь его так любили. А его адъютант, а Ванакр22 и tutti quanti23? Вы, однако, игривая особа…»

Эти слова привели в замешательство госпожу де Богарнэ, которая, не зная, как ей следовало себя вести, решила, что лучше было продолжать рыдания, омывая руки Барраса горючими слезами и покрывая их поцелуями. Но это ему быстро надоело, и он, вызвав колокольчиком слугу, велел заложить карету и отвезти гостью домой.

«Я отправил с ней одного из моих адъютантов… Слезы ее быстро высохли, еще совсем недавно искаженное от страданий лицо вновь приобрело спокойную миловидность и обычное для него кокетливое выражение.

По возвращении адъютант сообщил мне, что дама прибыла домой в полном порядке. За все время дороги она лишь несколько раз горестно вздохнула и сказала только:

– Почему только человеческое сердце не зависит от его рассудка? Зачем было любить такого человека, как Баррас? И как разлюбить его? Как забыть его? Как навсегда перестать думать о нем и начать думать о ком-либо другом? Умоляю вас, передайте ему, что я буду всегда ему предана и что всегда буду любить только его, что бы со мной в этом мире ни случилось…»

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru