Георгий Савицкий
Гнев Новороссии

Посвящается всем медицинским специалистам – участникам локальных конфликтов. И в особенности – персоналу Первого добровольческого медицинского отряда Донецкой Народной республики.

…Русские идут, и зажигаются огни. Русские идут напомнить русским, кто они. Русские идут разврат с насильем запрещать. Русские идут не только русских защищать…

Жанна Бичевская

Пролог

На окраине Славянска ветер разносил запах гари. Недавно прошел минометный обстрел, несколько оперенных «болванок» попало в жилые дома. Жильцы не пострадали – успели спрятаться в погребах. Налеты авиации, каждодневная артиллерийская канонада, ревущие бронетранспортеры под сине-желтыми флагами, поливающие огнем крупнокалиберных пулеметов все без разбору, «Крокодилы» с трезубцами на бортах – такая «пропаганда» фашистской киевской власти была понятна всем. Даже украинским военным, которые стали заложниками воинского долга на необъявленной войне против собственного народа…

Глубокая траншея была полна трупами. Возле нее стояла расстрельная команда в черной амуниции без знаков различия. А мишенями были украинские военные. Солдаты стояли босиком, «черные» из расстрельной команды были весьма рациональны: обувь еще могла пригодиться. Избитые, в рваном камуфляже с запятнанными собственной кровью желто-синими эмблемами, они смотрели на палачей исподлобья. Пощады не просили, знали – ее не будет.

– Готуйся! – лязгнули затворы автоматов.

– Вогонь! – длинные очереди скосили тех, кто присягал на верность народу Украины.

– Слава нації – смерть ворогам!

Тех, кто подавал признаки жизни, добивали одиночными выстрелами. Тела сбросили в яму, бульдозер широким лезвием отвала сдвинул рыжую глину, небрежно присыпав место массовой казни.

Командир расстрельной команды поправил черную форменную кепку и поставил на карте условный значок.

Еще одно «свидетельство зверств российских оккупантов» было готово. Когда будет необходимо, «независимая демократическая пресса» поднимет вопли по поводу «военных преступлений кровавого режима Путина»! И это послужит поводом… К чему? Командир палачей в черной униформе без знаков различия такими вопросами не задавался.

Глава 1. «Бой гремел в окрестностях Славянска»…

Блокпост был не слишком большим, находился на второстепенном направлении – и именно поэтому привлек внимание боевиков «Правого сектора». Эти ублюдки вместе с не менее «легендарной» Нацгвардией Украины топтались под Славянском вот уже несколько месяцев, но захватить городок с населением менее ста двадцати тысяч человек – не смогли. Не помогла даже массированная атака с воздуха. Около двадцати боевых вертолетов «Ми-24» авиации Сухопутных сил Украины атаковали мятежный город, и «Триста стрелковцев» за одно утро сбили сразу трех «желто-блакитных» «Крокодилов»! И подбили еще один транспортно-боевой «Ми-8».

«Татку, а крокодили літають? Так, синку, але низенько-низенько»…^[1]

Бойцы «Стрелка» в отношении трофеев действовали по известному украинскому принципу: «что не съем, то понадкусываю!» Они сначала пытались захватить бронетехнику украинской армии, и только если не было такой возможности – подбивали ее. «Разжившись» пятью боевыми машинами десанта и одной 120-миллиметровой самоходкой «Нона-С», защитники Славянска не собирались останавливаться на достигнутом. Вскоре у них появилось четыре танка Т-64Б, две БМП-2 и еще пара бронетранспортеров. Всю эту технику бойцы Народной самообороны Донбасса «отжали» у украинской армии и Нацгвардии.

Пополнилась и артиллерия: украинские вояки, попав под огонь, бросили 152-миллиметровую гаубицу, а несколько ранее «подарили» четыре 120-миллиметровых миномета. Это – не считая полутора десятков минометов калибра 82 миллиметра. Но «венцом» стал добровольно-принудительный «подарок» двух реактивных установок залпового огня «Град».

Так что теперь и подавно ни украинская армия, ни «правосеки» в Славянск старались не соваться. Так, постреливали по окрестностям…

А вот пригороды и близлежащие села стали мишенями для внезапных атак карательных групп. Местные жители стали фактически заложниками на своей земле перед хорошо подготовленными и вооруженными бандитами батальонов «Днепр» и «Донбасс», сформированных из наиболее «отмороженных» активистов «Правого сектора».

Блокпосты на въездах в села прикрывали обычно ополченцы из местных. Из оружия – два-три «калаша», охотничьи ружья да обрезы. И это – в лучшем случае. В самом Славянске постоянно дежурили мобильные боевые группы, которые выезжали в случае опасности. Но и они не всегда успевали вовремя.

* * *

Блокпост, стоявший и на окраине села Маяки, что к северо-востоку от Славянска, был чуть более основательно укрепленным, чем обычные баррикады. Организовали его на въезде, у поклонного креста, который установили казаки. А теперь возле памятного знака были устроены завалы из автомобильных покрышек и мешков с песком. На другой стороне дороги громоздился приземистый ДОТ^[2] из бетонных блоков, из узких бойниц на дорогу недружелюбно глядел ствол пулемета Калашникова. Оружия в селе, в общем-то, хватало – об этом позаботились местные казаки. Легкий ветерок развевал флаги Донецкой Народной Республики и России, полковое казацкое знамя Всевеликого Войска Донского.

Село Маяки очень древнее, оно ведет свою историю со времен Ивана Грозного. Раньше оно было казачьей крепостью и поселением, теперь пришло время вспоминать славное прошлое. Небольшим сельским гарнизоном командовал тоже казак, войсковой старшина Роман Шимширт.

Ближе к вечеру он приехал на блокпост, проверить, как тут несут службу его казаки и местные ополченцы. Проверив посты, Роман Шимширт остановился у поклонного креста, дальше в низинке под зеленой сенью садов уютно устроились беленые домики. Слышалось мычание коров. Пастухи гнали стадо с пастбища.

На окраине села располагался современный молокоперерабатывающий комплекс и колбасный цех. Со стороны машинно-тракторной станции раздавалось тарахтенье двигателей.

Все шло ни шатко ни валко – проблем хватало. Но люди привыкли к такому бесхитростному быту, плавному и предсказуемому течению жизни…

Но с Запада, как и более полувека назад, пришли оккупанты. Под лозунгами «восстановления законности» они обстреливали Славянск и окрестности из тяжелых минометов, высылали карательные отряды, расстреливали мирных жителей…

Пришлось казакам и ополченцам, тем, кто умел держать в руках оружие, снова встать на защиту той самой жизни, что текла ни шатко ни валко. Встал на защиту родной земли и Роман Шимширт, потомственный казак и ветеран спецподразделения МВД Украины «Беркут». За время службы бывало всякое – и штурмы, и захваты особо опасных преступников, и участие в охране общественного порядка на различных массовых мероприятиях. Не зря в «Беркуте» выслуга лет идет год за полтора.

* * *

Атака на блокпост началась после полуночи. На полной скорости подлетело два джипа и грузовик. Каратели намеревались расправиться с «селянами» так же быстро, как и в Былбасовке. Но и тогда, в ночь с 19 на 20 апреля 2014 года, которую впоследствии назвали «Кровавой Пасхой», боевики «Правого сектора» на трех джипах расстреляли из пулеметов людей на блокпосту, у которых были только дубинки. Подоспевшая спецгруппа успела ответным огнем уничтожить двоих нападавших и расстрелять один из джипов. Остальные боевики успели смыться. Чуть позже поймали еще одного «правосека»…

Но теперь все учтено, нападающие имели превосходство в огневой мощи и внезапности.

Как только из-за поворота показались баррикады, в джипах и грузовике залязгали затворы автоматов.

По защитникам баррикад сразу же ударили пулеметы: крупнокалиберный ДШК был установлен в кузове грузовика, а кроме него у карателей было еще четыре пулемета Калашникова! Еще одним преимуществом террористов из «Правого сектора» было использование очков ночного видения украинского производства. Псевдобинокулярные ПНВ^[3] производства «Фотоприбор» из города Черкассы второго поколения позволяли вести прицельный огонь.

В темноте с шипеньем ударили огненные стрелы ручных гранатометов. Слаженно ударили автоматы нападавших, россыпи трассеров огненными щупальцами пытались найти уязвимую плоть. Вспышки дульного пламени пулеметов рвали черное полотно ночи в клочья.

– Ложись!!! – для четверых селян-ополченцев эта команда запоздала на целую жизнь…

Обстрел продолжался, ночной воздух буквально кипел от раскаленного свинца. Звонко лопнуло несколько взрывов подствольных гранат.

– К бою! Тревога! – и сразу же в ответ трассеры полетели уже в захватчиков. – Осторожней, мужики, в кузове – ДШК!

Роман Шимширт решил переночевать на блокпосту и теперь принял командование обороной. Автомат Калашникова с «подствольником» в его руках зло плевался огнем и свинцом. Казак, прошедший службу в «Беркуте», между автоматными очередями успевал отдавать приказы, изрядно приправляя их ругательствами.

Быстро сориентировавшись, он приказал уцелевшим бойцам отойти под прикрытием баррикады к обочине дороги. Там были вырыты и замаскированы окопы полного профиля. Пока нападавшие «долбали» автомобильные покрышки и мешки с песком, защитники блокпоста, рассредоточившись, вели заградительный огонь.

– По вспышкам бей, мужики! Не давайте им прицелиться!

Со стороны укрепленной огневой точки зло рокотал пулемет Калашникова ополченцев. Трассеры светящимися иглами прошивали ночную мглу. Ответный огонь крупнокалиберного пулемета был страшен. Пули калибра 12,7 миллиметра откалывали от бетонных блоков куски размером с кулак. Мешки с песком, которыми был дополнительно обложен ДОТ, превратились в лохмотья. И все же ополченец-пулеметчик продолжал стрелять, прикрывая своих товарищей.

– Я Роман Шимширт, прием! Блокпост атакован группой карателей! Пока держимся, но мы не знаем, сколько их, – передал по рации казак.

– Держитесь, мы уже на подходе.

– Понял.

Казак подхватил автомат с «подствольником», дослал реактивную гранату и, уперев в плечо приклад АК-74, нажал на спуск. Реактивная граната ударила по ближайшему джипу нападавших, превратив его в огненный шар, тех, кто прятался за машиной, разметало в разные стороны. По подсвеченным гигантским факелом фигурам прошлись из автоматов. Треск автоматных очередей заглушили вопли заживо сгорающих.

– Снайпер, твою мать, «сними» пулеметчика!

– Понял, – сидевший в «зеленке» в метрах двухстах от блокпоста стрелок плавно повел длинным стволом самозарядной винтовки Драгунова.

Светящиеся метки прицела ПСО-1Н перечеркнули фигуру стрелка за пулеметом, освещаемую прерывистыми отблесками дульного пламени. Та-а-ак, теперь чуть в сторону… Палец мягко нажимает на спусковой крючок. «Драгуновка» привычно бьет отдачей в плечо. Гулкий раскатистый хлопок почти не слышен за грохотом боя.

И совсем уже беззвучно лязгнул затвор «драгуновки», выбрасывая стреляную гильзу. Крутясь, дымящийся латунный цилиндрик длиной пятьдесят четыре миллиметра отлетел в сторону.

А пуля к тому времени уже раскрутилась в нарезах длинного ствола и вспорола тугой, но податливый воздух. Кусочек свинца в томпаковой оболочке с сердечником из закаленной стали, разогнанный до 830 метров в секунду, ударил стрелка за крупнокалиберным пулеметом в левое плечо, пробил спинную пластину бронежилета, прошел сквозь верхнюю часть тела и сломал правую ключицу. Острые отломки кости разорвали подключичную артерию. Пулеметчик ткнулся в ствольную коробку своего ДШК.

– Готов, – констатировал снайпер, спрыгивая с дерева и меняя позицию. Дважды с одного места он старался не стрелять.

Лишившись поддержки «главного калибра», нападающие сразу же «скисли»: теперь они только лишь отстреливались. Казаки и местные ополченцы сразу же заметили перелом в ночном бою.

– Давай, ребята! Вперед, добьем «правосеков»!

– Отставить!!! – заорал Роман Шимширт. – Никому не высовываться! Иначе всем хана!

Казачий старшина дал длинную очередь и тут же почувствовал тупой удар в грудь. Еще ничего не понимая, он машинально провел рукой по груди: там было мокро и горячо. В глаза казака плеснула ночная тьма…

* * *

В чувство казака привел укол в вену. Дышать было тяжело, но сознание прояснялось. А вместе с ним приходила боль – тупая, ноющая, она пульсировала где-то внутри туго перебинтованной груди.

Роман Шимширт разлепил тяжелые веки и увидел перед собой руки в окровавленных латексных перчатках.

– Пи-и-ить… – выдохнул раненый.

– О, уже пришел в себя, щеки немного порозовели. Ничего страшного, скоро будешь как новенький! Пить я пока тебе не дам, разве что по вене.

Роман скосил глаза и увидел прозрачную трубку капельницы с иголкой, зафиксированной пластырем на сгибе локтя. Он поднял голову и уперся взглядом во внимательные глаза над хирургической маской.

– Все нормально, Оксана, ваш муж уже в порядке. С вашего позволения мы отправим его в госпиталь, и через пару недель казак уже и верхом ездить сможет!

Оксана? И жена здесь?.. Примчалась, наверное, как только узнала, что тут был бой. Сами они жили на окраине Святогорска, а село Маяки аккурат между этими двумя городами, ехать недалеко… Но опасно же, черт возьми!

– Так, давайте его на носилки и в машину! Осторожнее, держи флакон с физраствором повыше… Перекладываем – на раз-два! Под спину ему подложите что-нибудь, чтобы грудь повыше была, – доктор в бронежилете стащил окровавленные перчатки и бросил их в черный мусорный пакет.

Кто-то осторожно приподнял раненого за плечи и подложил что-то мягкое под плечи. Роман Шимширт повернул голову и увидел заплаканное лицо жены.

– Оксаночка, все нормально, доктор ведь тебе уже сказал… – почти беззвучно прошептал раненый казак. – Держитесь вместе с Мишкой. Приеду в госпиталь, дам знать…

* * *

Двое санитаров подняли носилки и аккуратно вдвинули внутрь салона бронированного джипа. У Романа кружилась голова. Но он успел окинуть взглядом место недавнего боя. У посеченного пулями поклонного креста собрались его ополченцы. Дымились воронки, все вокруг было засыпано песком из разорванных мешков развороченной баррикады. Чадным дымом тлели разбросанные вокруг автомобильные покрышки. Чуть в стороне, накрытые белыми простынями с проступившими темными пятнами, лежали тела четверых убитых селян-ополченцев…

На пятачке возле разрушенных баррикад стояли два бронированных джипа СПМ-2 «Тигр» с красными крестами и бронетранспортер под черно-сине-красным флагом Донецкой Народной Республики.

Группа быстрого реагирования прибыла вовремя: ударили с ходу. Бойцы под прикрытием брони и огня крупнокалиберного пулемета Владимирова помогли местным ополченцам отбить нападение на блокпост.

Дальше на дороге были видны следы их «работы»: чернели остовы сгоревшего джипа и расстрелянного грузовика с крупнокалиберным пулеметом. Трупы убитых боевиков в черном камуфляже уже убрали. Удалось захватить и троих раненых… В ответ на просьбы местных жителей отдать их на народный суд автоматчики группы быстрого реагирования только пожимали плечами.

Забрав раненых и пленных, небольшой караван двинулся в обратный путь. Казачий старшина Роман Шимширт оказался самым тяжелораненым, теперь он ехал в головном медицинском «Тигре», пристегнутый широкими эластичными ремнями к ложементу, на котором были установлены носилки.

У изголовья носилок за сиденьем водителя сидел врач. Он ослабил лямки бронежилета и теперь занимался тем, что накачивал воздух в манжету тонометра. Приложив стетоскоп к сгибу локтя раненого, врач внимательно следил за циферблатом манометра. Показания давления врача, по-видимому, удовлетворили. Он потянулся к капельнице и отрегулировал колесиком-«бегунком» скорость подачи физиологического раствора в вену.

Рядом с носилками сидел стрелок-санитар, откинувшись на подголовник кресла. Автомат с подствольным гранатометом он пристроил в специальном кронштейне на стенке салона. Оружие было всегда под рукой и при этом не мешало при медицинских манипуляциях и не рисковало свалиться в самый неподходящий момент.

Вообще-то машины с красным крестом не нуждались в дополнительном вооружении – оно было даже «противопоказано», поскольку могло спровоцировать ответную агрессию. Однако на войне без правил и моральных норм со стороны фашистской «желто-блакитной» власти красный крест стал целью номер один. В израильской армии «Скорая помощь» вообще базируется на основе тяжелого гусеничного бронетранспортера «Ахзарит». Фактически это был советский танк Т-55 с еще более усиленной броней. На некоторых машинах устанавливалась еще и бронированная рубка вместо демонтированной башни. Если израильская армия заботится о своих раненых, что называется, по высшему разряду, то почему русские не должны поступать так же?

Еще двое легкораненых находилось во втором медицинском джипе. А пленных «правосеков» затолкали в душное нутро десантного отделения БТРа: ничего, потерпят! Пусть будут рады, что селянам их не отдали.

Глава 2. «Хитрый, как змей, и выпить не дурак!»

Именно так расшифровывается эмблема военных медиков: змея, обвившая чашу. Старший лейтенант медицинской службы Константин Новиков так часто любил повторять этот девиз, что и сам скоро заработал прозвище Змей. Сказать, что он с детства стремился стать военврачом, было нельзя. Еще во время срочной службы в мотострелковой бригаде Костя попал на курсы стрелков-санинструкторов. У смышленого солдата бинтовать боевых товарищей получалось весьма неплохо. На Кавказ он не попал, но и так служба по медицинской части преподносила самые разные сюрпризы – от курьезов до трагедий. И, что самое главное, младшему сержанту Новикову военно-полевая медицина нравилась. Бинтовать и накладывать жгуты научился, в медикаментах помаленьку стал разбираться, самую простую диагностику провести мог… Так заинтересовался младший сержант, что за мудреные книжки засел и уже потихоньку начал по-латыни ругаться. Привлекали его звучные названия вроде Musculus gluteus maximus^[4] – то, через что в армии большинство работ делается…

Дембельским аккордом для младшего сержанта Новикова стал рапорт о направлении его на учебу в Военно-Медицинскую Академию Санкт-Петербурга. Рапорт завизировал начмед части – тяга солдата к медицине внушала уважение.

Так что отправился младший сержант Константин Новиков потрошить трупы белыми ночами и зубрить латынь с биохимией.

Получив заветный, хоть и не красный диплом, новоиспеченный военно-полевой хирург отправился по распределению в Дагестан. Там пришлось повидать всякого, но все эти перипетии померкли по сравнению с тем, что происходило на Юго-Востоке Украины.

Раздумывал Константин Новиков недолго: рапорт на стол начальству, сборы, и вот уже он прибыл в Севастополь в составе одной из групп добровольцев.

* * *

В городе-герое сейчас было шумно и многолюдно. Ситуация на Донбассе, да и во всей Украине в целом была весьма неоднозначной. Понять, кто прав, а кто виноват, становилось тяжелее с каждым днем. Формально Россия не могла вмешаться во внутреннюю политику другого государства. Но и мириться с геноцидом русских и других здравомыслящих людей, на каком бы они языке ни разговаривали, Россия тоже не могла.

А уж после попытки захвата Ровенской АЭС боевиками «Правого сектора» и глобального ядерного шантажа националистов уже Европа и США взвыли в один голос: «Россия – помоги!» Помогли – теперь все атомные электростанции, включая и Чернобыльскую, были под охраной батальонов русских десантников. Казалось бы – победа! Да не тут-то было…

Но и тут США стали ставить палки в колеса мирному решению украинской проблемы. Русские десантники, находясь на территории Украины и охраняя объекты ядерной энергетической инфраструктуры страны, не имели права покидать тридцатикилометровые зоны вокруг охраняемых объектов! И не дай Бог – вмешаться во «внутренние дела суверенного государства»!

Снова почуяв свободу, подняли головы недобитые бандеровские фашисты, «ультрас» и прочая сволочь. На Донбассе: в Славянске и Краматорске, в Волновахе и Мариуполе, в Луганске и Донецке – продолжались бои с применением бронетехники и артиллерии. Киевская националистическая хунта продолжала давить патриотов Донбасса боевыми вертолетами и обстрелами из тяжелых гаубиц и минометов. «Грады» киевские «стратеги» решили, по-видимому, оставить пока в резерве…

И, что самое страшное, на Юго-Востоке Украины – в не признанной киевскими властями Новороссии – продолжали гибнуть люди. От все тех же обстрелов и авианалетов Украинской армии, карательных рейдов Нацгвардии и «Правого сектора», что, в общем-то, одно и то же, от бандитских «разборок». При этом фашисты в Верховной зРаде^[5], вопя: «Украина – единая страна!» – фактически отказались от восьми миллионов своих же граждан на Донбассе, де-факто объявив их «сепаратистами».

Твою же мать: опять бардак, похуже, чем в Югославии и в Чечне, вместе взятых! А, главное, называется весь этот кровавый произвол государства победившего фашизма по-западному научно и обтекаемо: «гуманитарный конфликт малой интенсивности».

Но Россия и в этой ситуации не бросала патриотов Донбасса. Через Ростов и Таганрог шли гуманитарные грузы, оружие, боеприпасы, добровольцы. Однако и этого было катастрофически мало.

И тогда кремлевские власти решились на беспрецедентный шаг. Нельзя использовать армию? Но ведь гуманитарную помощь оказывать можно! А для этого есть целое Министерство Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий. Многие смеялись над оранжевыми беретами и «спецназом МЧС», но, как оказалось, зря! Русские в очередной раз победили своей непредсказуемостью – прав был Отто фон Бисмарк.

В Севастополе в рамках оказания гуманитарной помощи на базе 1472-го Военно-морского клинического госпиталя имени Н. И. Пирогова формировались отдельные медицинские батальоны. В один из них и попал старший лейтенант медицинской службы Новиков.

* * *

В этой, вновь формируемой, части оказались самые разные люди: одни хотели получить звездочку на погон, другие – врачебный опыт, третьи старались всем доказать, что правы только они, четвертые и вовсе рассчитывали нажиться на «гуманитарке». Как говорится – «кому война, а кому – мать родна»! Впрочем, так было всегда, ибо человек за всю свою историю изменился мало. Разве что хвост отпал. Да и то – не у всех.

Константин Новиков ко всему этому относился спокойно: служба в Вооруженных Силах России научила его философскому отношению к жизни. И, тем не менее, несмотря на этот бардак, вскоре старший лейтенант оказался приписанным к 4077-му Отдельному медицинскому батальону. Поскольку он был уже офицером, в графе «назначение» значилось: «командир мобильного медицинского отряда».

Что такое мобильный медотряд, старшему лейтенанту доступно и подробно, с минимумом армейских идиоматических выражений (интеллигентная военная профессия все-таки) объяснил командир медсанбата подполковник медицинской службы Юрий Гаврилович Авраимов.

– Мобильный медотряд, или сокращенно ММО, – это, образно говоря, военная «Скорая помощь». Подразделение в структуре Медицинской службы МО РФ экспериментальное, и предназначено оно для службы как раз в этих самых проклятых «конфликтах малой интенсивности», – пространно, как на лекции, излагал новый командир, отхлебывая из граненого стакана в потемневшем серебряном подстаканнике крепкий чай. – А иначе ведь и не получается. В войну ведь как было? Есть отдельные медроты, есть медсанбаты, эвакогоспитали, клинические госпитали. Линия фронта, тыл и все такое… А сейчас нашим солдатам-миротворцам в спину стреляют. Убивают заложников. И вообще во всей этой мясорубке под названием «локальный конфликт» нет ни линии фронта, ни тыла, а есть одни лишь пострадавшие. Ими ты и будешь заниматься.

– Товарищ полковник^[6], а как же хирургическая практика?

– О, Костя! Можно вас так называть, молодой человек? Можно, да… Так вот, практики у вас будет – хоть отбавляй! Как сказал еще старик Гиппократ: «Война – самая лучшая школа для хирурга!» Ну, ладно, идите пока, знакомьтесь с коллективом, собирайтесь в дальнюю дорогу… Ну, последнее – это я образно.

Коллектив, кстати, подобрался весьма интересный и неоднозначный. Два капитана – Федор Асмолов и Александр Максименко – производили впечатление клоунов-разгильдяев, попавших в армию исключительно благодаря халатности кадровиков и призывной комиссии. Их объединяло хобби – химия, и это были не просто теоретики, а именно химики-практики. Они постоянно экспериментировали со своей перегонной установкой, создавая невообразимые по вкусу и крепости алкогольные смеси. И охотно дегустировали их, попутно угощая всех желающих. Не обделяли они благосклонным вниманием и прекрасный пол, благо девушек в медсанбате хватало.

– Будешь? – с порога приветствовали они старшего лейтенанта.

– Огнетушитель прилагается?

– О, для начала – неплохо!..

Костя Новиков смело взял наполненный на две трети пластиковый стаканчик. В конце концов, он отучился в знаменитой ВМА имени Кирова, успел послужить на Кавказе… Чем еще в отношении пития его можно было удивить? Хватанул залпом и понял – удивить есть чем! Когда диафрагму и межреберные мышцы перестало сводить судорогами, а глаза наконец-то удалось сфокусировать, старший лейтенант витиевато выматерился, а потом поинтересовался, не будет ли это нарушением субординации. Его похлопали по плечу и предложили ломоть хлеба с тушенкой. Обильная закуска окончательно привела молодой организм в чувство.

– Подполковник сказал, что у вас можно многому поучиться – не знаю как практика, но теория впечатляет!

– Что-то мне подсказывает, что практика нам предстоит немалая, – кивнул капитан Асмолов, специалист по грудной хирургии. В его глазах на секунду промелькнуло непонятное выражение: растерянность пополам с горечью.

– Ладно, не заморачивайтесь, – поднял очередной стаканчик Александр Максименко. – Еще по одной, и пойдем собираться в путь-дорогу.

– Нет, спасибо, пока достаточно, иначе мою печень уже можно будет выставлять в анатомическом театре без консервации в формалине.

* * *

Сборы были недолгими, все необходимое оборудование и снаряжение было уже получено и разложено по полочкам. Удивительно, но и во всем этом «броуновском движении цвета хаки» присутствовала логика! Поскольку миротворческие подразделения направлялись в другую страну, то и от показухи можно было кое-что урвать.

Старший лейтенант Новиков урвал новенький бронежилет с элементами разгрузочной системы. Множество кармашков и подсумков в сочетании с металлокерамическими пластинами и вентилируемым подбоем делали его просто незаменимым для медика.

Каптер с хитрым прищуром сообщил, что хорошо знает оружейника и может поспособствовать… Цена договора – пара абдоминальных перевязочных пакетов и пяток обычных, нового образца. Перевязочным материалом медсанбат загрузили, что называется, выше крыши, и не грех было им воспользоваться. Да и взял каптер еще по-божески…

Седоволосый, уже в летах оружейник критически оглядел старшего лейтенанта.

– Каким оружием предпочитаешь пользоваться?

– «Стечкиным», – во время службы на Кавказе молодой офицер привык к этому надежному двадцатизарядному пистолету.

Оружейник одобрительно кивнул:

– Пистолет Ярыгина, конечно, тоже неплох: легкий, довольно точный и скорострельный. Да вот только пока его до ума не шибко-то и довели. Может, со временем, а так – «сыроват» еще. А вот АПС – дело другое. Надежней и эффективней «Стечкина», по-моему, и нет! Тяжеловат, правда, так ведь и ты – не барышня! Автомат какой будешь брать?

Тут старший лейтенант задумался. Он – военврач, а потому обычный «калашников» ему не нужен. Брать что-то специализированное, вроде компактного 9-миллиметрового «Вихря-М» СР-3М, тоже не особенно и хотелось. Автомат, спору нет, всем хорош: мощный, удобный… Да вот только специальные патроны 9Ч39 миллиметров на территории Донбасса не шибко-то и «водятся». А те, что есть, наверняка спецназовцы себе заберут. Остается только старенький АКС-74У, хотя он и не так удобен.

– Слушай, старлей, а возьми-ка ты «Кедр»! – предложил видавший виды вояка. – Пистолет-пулемет легче, чем автомат, простой и надежный, как «калаш». Очередями шарашит – мама не горюй! Да и патронов 9Ч18 миллиметров ПМ везде – как грязи.

– Заметано! Как раз то, что нужно. Тем более что я – левша.

– А вот тут, браток, не сильно тебе повезло: у «Кедра» затвор – слева.

– Ладно, разберусь.

* * *

– А это наша жрица Морфея! Прошу любить и жаловать – Ирина Митько! – торжественно представил высокую белокурую девушку Федор Асмолов. И в его шутке, как всегда, была только доля шутки.

Очаровательная майор медицинской службы была анестезиологом-реаниматологом и пятым врачом их небольшого медицинского коллектива. Специализация у нее была не самой простой: анестезиолог должен подобрать наркоз в зависимости от типа операции и физиологических особенностей пациента и точно рассчитать дозировку. А потом ведь еще и нужно возвращать прооперированного с другого берега Стикса…

– Не нужно таких церемоний, – невольно засмущалась девушка.

– Будем знакомы, Змей… э-э, то есть старший лейтенант Константин Новиков. Можно просто – Костя.

– Хорошо, просто – Змей!