Георгий Почепцов
Войны новых технологий
Меметическая война, или В поисках «арифметики» разума
Исследовательская любовь к мемам началась совсем недавно. Она совпала с возвратом к концепции войны идей или идеологий, возникшей из-за отсутствия завершения войны с радикальным исламом. Долгая война требует иного обоснования, которое было найдено в войне идей. Но если это война не в физическом пространстве, даже если задуматься и не в информационном, а в пространстве виртуальном, то она требует не просто совершенно иного инструментария, но даже и иных базовых единиц. И на эту роль были вписаны мемы как элементарные ментальные структуры, с помощью которых можно создавать или разрушать идеи. Правда, пока следует признать, что сделан только первый шаг – обоснование теоретической возможности, без второго – явных практических реализаций, хотя они как раз могут быть засекречены.
Но мы имели аналог мемов в виде анекдотов и слухов. Мы говорим о них как об аналоге, поскольку для анекдотов и слухов, как и для мемов, характерна способность к самораспространению. В результате имеем три важных характеристики мема:
• обладают яркой формой и значением;
• самодостаточны для самораспространения;
• способны создавать или разрушать ментальную защиту.
Некоторые исследователи видят еще такую характеристику мема, как его естественную способность храниться в нашей памяти.
В основе обращения военных к этой проблеме, а именно оттуда пришел прикладной аспект этой проблематики, лежит небольшая работа М. Пессера. В ней он написал: «Будущая война в идеологическом пространстве требует силовой структуры, закаленной для нелинейного поля боя. Американские военные не имеют доктрины или рекомендаций для войны в нелинейном пространстве боя в разуме врага или даже сложной парадигме некомбатантов. Однако с некоторыми модификациями можно достичь нового уровня понимания и возможности достижения паритета и даже превосходства в этом пространстве» [1].
Пессер также вводит разграничение между целевой направленностью информационных операций и меметической. Если информационные операции направлены на врага, то меметические – на гражданских лиц, поэтому это более разношерстная аудитория (см. также [2]). Это массовое сознание, которое и должно является основным объектом как для атаки, так и для защиты.
Однако нам представляется несколько притянутым за уши его представление о мемах и их передаче, которое он именует клиническим. Пессер имеет в виду, что распространение мемов следует трактовать как болезнь, хотя и ментального порядка.
Терминологически мемы берут свое начало от Ричарда Докинса [3]. Он приравнял их к генам, c его точки зрения мемы действуют однотипно, только происходит это в области культуры. Докинс говорит о «вирусах разума», рассматривая религиозные представления людей как «паразитов разума». Военное исследовательское агентство DARPA тоже заинтересовалось мемами в работе с соцсетями [4].
К сожалению, биологический взгляд на мемы оказывает свое давление, хотя это чисто метафорический подход, практически не имеющий никакого отношения к ментальной реальности. Например, в профессиональном бюллетене американской разведки Б. Хенкок пишет следующее: «Мемы образуют невидимый, но достаточно реальный ДНК человеческого общества. Мем исходно является идеей, но не каждая идея является мемом. Чтобы идея стала мемом, она должна передаться или реплицироваться в другом индивиде. Точно так, как вирусы переходят от тела к телу, мемы движутся от разума к разуму. Точно так, как гены организуют себя в ДНК, клетки и хромосомы, точно так повторяемые элементы организуют себя в мемы, а также во взаимозависимые комплексы мемом или „мемплексы”. Изучение этих повторяющихся элементов культуры называется меметикой» [5].
Война выводится тогда из агрессивных/конфликтующих мемов, достигающих уровня критической массы в популяции для поддержки агрессивных действий. Математики, кстати, уже установили порог в 10 % населения, по достижении которого идеи могут двигаться самостоятельно. По этой причине для предотвращения войны надо идентифицировать, отследить, изолировать и уничтожить конкретные мемы, формирующие основу конфликта. Но важным элементом в случае мемов является их резонирующий характер, поскольку разум очень позитивно откликается на них.
Остается не совсем ясным вопрос, насколько успешными могут быть операции по замене или стиранию опасных мемов, а если и успешными, то за какой временной срок их можно убрать из массового сознания. Кстати, Хенкок считает, что если убрать нельзя, то нужно попытаться запустить мем, который будет менее опасным, но сможет иметь хорошее распространение. Кстати, и сама эта идея, и вариант борьбы сквозь замену очень напоминает концепцию фреймов Дж. Лакоффа, который тоже считает, что с фреймом, введенным первично, тяжело бороться, лучше попытаться ввести новый фрейм с нужным содержанием [6].
Вообще во всем этом подходе к мемам и меметической войне важной является направленность на разбор на наиболее элементарные частицы функционирующих в человеческом обществе идей. В этом плане интересен также подход специалиста по политической психологии Д. Уестена, у которого есть некоторые примеры подобного разбора чувствительных для общества представлений [7].
И в принципе Хенкок акцентирует именно глубинный инструмент, когда говорит: «Меметическая теория предоставляет рамки для работы с наиболее важными социальными и военными проблемами на базовом причинном уровне».
Российская пропаганда как раз внедряла свои мемы, интуитивно опираясь на этот уровень, когда говорила, например, о фашистах-неонацистах-карателях-бандеровцах. Это явный мем, и при прикосновении к новой реальности он возродился без особых усилий, что позволило видеть действительность сквозь навязанные извне понятия. Разумеется, что главным конструктивным элементом здесь становится привязка к немецким нацистам, которой не может быть в дне сегодняшнем, но зато она сильна пропагандистски.
Из гранта DARPA вырастает и ряд исследований по военной меметике [8]. Там заданы следующие определения:
• меметика – это изучение и применение мемов;
• военная меметика – это применение мемов в сфере национальной безопасности;
• она является частью нейрокогнитивной войны.
Прочитав это, можно вспомнить мем, пришедший от Р. Рейгана, назвавшего Советский Союз «империей зла». Несомненно, что этот мем, как и ряд других мемов холодной войны, существенно повлиял на научный, журналистский и обыденный дискурсы того времени, приведя к разрушению СССР.
Мемы предлагается различать по результатам воздействия: внутреннему или внешнему [8]. Имеется в виду влияние на разум или на поведение.
Для военной меметики интерес представляют краткие мемы, поскольку они могут использоваться в соцсетях. Мемы задаются как информация, которая распространяется, влияет и сохраняется, причем для военных целей интересно только немедленное, а не эволюционное влияние, поскольку у военных нет столько времени на ожидание результата. DARPA выделяла финансирование на такие проекты в этой сфере. Вот эта тематика: «Эпидемиология идей» (2006), «Военная меметика» (2006–2009), «Социальные медиа в стратегических коммуникациях» (2011), «Нарративные сети» (2011). Как видим, первый термин «эпидемиология идей» был тоже из биологических метафор.
Мемы обсуждаются и под углом зрения использования их в политической жизни США [9–10]. При этом акцентируется, что мемы частично остаются вне реальной науки – только в области научной фантастики.
Одним из первых заговорил о мемах Хенсон, у которого есть такое высказывание: «Человек не может постоянно быть настроенным на войну, поэтому требуется бихевиористское переключение на него» [11].
Натовские эксперты предлагают включить мемы в войну против джихада или кремлевских троллей [12], при этом идея культурной эволюции (например, [13]) не годится для военных, поскольку это долгий процесс. Не очень «аккуратна» в плане перенесения биологической метафоры на психическую деятельность и идея ментального вируса, которая также часто используется (см., например, [14]).
Ричард Броуди выпустил даже целую книгу на тему «Вирусы разума» [15]. В ней есть такие главы на тему культурных вирусов, программирования человека, меметики религии, создания культа и даже дезинфекции. Он утверждает, что мемы попадают к нам без нашего разрешения, они влияют на нас, когда мы даже не замечаем этого. И все это дает нужные подсказки для военного использования.
Броуди видит три пути распространения мемов:
• повторение;
• когнитивный диссонанс, для разрешения которого возникает новый мем;
• генетическое реагирование типа предупреждения об опасности, криков детей, сексуальной привлекательности.
В исследовании в рамках гранта DARPA мем рассматривается как такой, который хорошо принимает разум: «Чтобы хорошо быть принятым хозяином, мем должен соответствовать конструктам или системе представлений хозяина либо быть в парадигме, к которой хозяин расположен. Мемы также собираются и усиливаются в комплексах (мемплексах), так что подходящие рамки в разуме хозяина особо поддаются влиянию нового мема, который соответствует рамкам, подобно тому, как новое правило религиозного лидера принимаются последователями этой религии, в то время как они будут проигнорированы неверующими» [16].
И еще определенное видение будущего, которое пока выглядит как красивое пожелание: «Меметика может смягчить нежелательные последствия, исходящие из культуры противника, помочь сдержать конфликт, понизить уровень враждебности с помощью культурного образования и порождения подходящих решений для местных проблем».
Меметическую войну задают как соревнование в сфере нарративов, идей и социального контроля в поле боя социальных сетей [17]. Это становится психологической войной в электронной сфере. Нам же представляется, что в таком случае мы сужаем возможности этого инструментария, поскольку ограничиваем его только интернетом.
Или такое понимание: «Меметическая война – это одновременно этос и ремесло. Способность «говорить в интернете» в дополнение к пониманию нюансов целевой аудитории являются важными для каждого, кто хочет участвовать в меметической войне» [18].
Россия также взяла на вооружение меметическую войну как теоретически [19], так и практически [20]. В последнем случае речь идет о докладе, полностью соответствующем обсуждаемой выше тематике на тему «Производство и распространение вытесняющего контента: содержательная альтернатива террористической идеологии», а также об активном вмешательстве в выборы на чужой территории с помощью интернет-интервенций. Например, в качестве мема рассматривается высказывание «партия жуликов и воров» [21]. Она полностью «захватила» все ассоциации по поводу российской партии власти.
Украина также включилась в разбор мемов. Д. Золотухин подчеркивает следующее: «Технология использования мемов как „боевых информационных единиц” зарекомендовала себя как самая пробивная и мощная. „Цветные революции” также можно назвать элементами меметических технологий. В особенности цветовую индикацию событий („оранжевая революция” в Украине) или использование предметов символов („революция роз” в Грузии). Поэтому именно создание мемов типа, „бандеровцы”, „гейропа”, „фашисты”, „майдауны” выстроило ту структуру информационного пространства, в которой мы живем» [22–24].
Р. Марутян видит следующий набор мемов в российско-украинской войне [25]: украинские – колорады, киборги, ватники, проФФесор; российские – Крымнаш, вежливые человечки, майдауны, бандерлоги, свидомиты, укропы, хунта, гейропа, распятый мальчик.
Обращение к мемам было вызвано поиском инструментария для ведения идеологической войны не в теоретическом плане, а непосредственно в массовом сознании. Для этого следует опускаться в анализе на составляющие таких единиц, чтобы понять их сильные и слабые стороны.
Будущее лежит в привязке этой тематики к нейропсихологии: например, уже известно, что сакральные вещи и простые активируются в разных частях головного мозга, и теперь понятно, почему сакральное не меняется на материальное.
Литература
1. Prosser M.B. Memetics a growth industry in US military operations // www.dtic.mil/dtic/tr/fulltext/u2/a507172.pdf.
2. Memetic warfare // en.wikipedia.org/wiki/Memetic_warfare.
3. Ratner P. Richard Dawkins: Religion Is a Meme and Religious Beliefs Are «Mind-Parasites» // bigthink.com/paul-ratner/social-viruses-may-be-shaping-the-american-elections-uniquely-threatening-modern-societies.
4. Beach K. DARPA prepares for meme war // www.blacklistednews.com/darpa_prepares_for_meme_war/15356/0/38/38/y/m.html.
5. Hancock B.J. Memetic Warfare: The Future of War // Military Intelligence Professional Bulletin. April – June, 2010 // fas.org/irp/agency/army/mipb/2010_02.pdf.
6. Lakoff G. The political mind. – New York etc., 2009.
7. Westen D. The political brain. – New York, 2008.
8. Finkelstein R. Tutorial: military memetics // robotictechnologyinc.com/images/upload/file/Presentation%20Military%20Memetics%20Tutorial%2013%20Dec%2011.pdf.
9. Allendorf O. The meme culture of America is taking over // trendintech.com/2017/02/26/the-meme-culture-of-america-is-taking-over/.
10. Siegel J. Is America prepared for meme warfare? // motherboard.vice.com/en_us/article/xyvwdk/meme-warfare.
11. Henson H.K. Evolutionary Psychology, Memes and the Origin of War // web.archive.org/web/20160112051107/https://www.kuro5hin.org/story/ 2006/4/17/194059/296.
12. Gramer R. Can NATO Weaponize Memes? // foreignpolicy.com/2017/04/13/nato-cyber-information-warfare-battle-of-ideas-memes-internet-culture/.
13. Tyler T. Memetics. Memes and the Science of Cultural Evolution. – 2011.
14. Robertson L.H. The infected self: Revisiting the metaphor of the mind virus // www.researchgate.net/publication/314223457_The_infected_self_Revisiting_the_metaphor_of_the_mind_virus.
15. Brodie R. Virus of the mind. The new science of the meme. – London, 2009.
16. Finkelstein R. Introduction to the Compendium and military mimetics overview // semioticon.com/virtuals/memes2/memetics_compendium.pdf.
17. Giesea J. Memetic warfare. Part 1. It’s time to embrace memetic warfare // docs.wixstatic.com/ugd/b3.eb9d_e9b753fb75fe45fa8e05afea81bca8ce.pdf.
18. Giesea J. Memetic warfare. Part 2. Hacking hearts and minds. How the memetic warfare is transforming cyberwar // docs.wixstatic.com/ugd/b3eb9d_c4eaab8cf2df4d068a33457d53774666.pdf.
19. Савин Л. Меметическая война // www.geopolitica.ru/article/memeticheskaya-voyna.
20. Коровин В. Противопоставить позитивный контент деструктивному // evrazia.org/news/47359.
21. Лебедева И. Меметическое оружие, или Вашингтонский демократизационный шаблон // www.fondsk.ru/news/2011/12/10/memeticheskoe-oruzhie-ili-vashingtonskij-demokratizacionnyj-shablon-11775.html.
22. Золотухин Д. Меметическое оружие как угроза цивилизационной безопасности // medium.com/@postinformation/%D0%BC%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5-%D0%BE%D1%80%D1%83%D0%B6%D0%B8%D0%B5-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-%D1%83%D0%B3%D1%80%D0%BE%D0%B7%D0%B0-%D1%86%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B9-%D0%B1%D0%B5%D0%B7%D0%BE%D0%BF%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8-4bc0897fe4f4.
23. Золотухин Д. Анатомия информационной войны: любовь против страха // medium.com/@postinformation/%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%8F-%D0%B8%D0%BD%D1%84%D0%BE%D1%80%D0%BC%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B9-%D0%B2%D0%BE%D0%B9%D0%BD%D1%8B-%D0%BB%D1%8E%D0%B1%D0%BE%D0%B2%D1%8C-%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%82%D0%B8%D0%B2-%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D1%85%D0%B0-5b111d1de72c.
24. Zolotukhin D. What is memetic warfare and how does it threaten democratic values // The crisis in Ukraine and information operations of the Russian Federation. Ed. by V. Sazonov a.o. – Tartu, 2016.
25. Марутян Р. Меметична зброя як інструмент смислової війни РФ проти України // matrix-info.com/2017/05/15/memetychna-zbroya-yak-instrument-smyslovoyi-vijny-rf-proty-ukrayiny/.
От военно-промышленного и военно-развлекательного комплексов к военно-медийному
В свое время в СССР все хорошо знали словосочетание военно-промышленный комплекс, уже в наше время возникли исследования военно-развлекательного комплекса, анализирующие связку военных с кино и видеоиграми. Сегодня на арену выходит военно-медийный комплекс, куда можно отнести достижение военных целей с помощью медийных механизмов. Он просто расцветает с появлением социальных медиа, которых отличает понижение уровня контроля над достоверностью распространяемой информации, что в результате привело наше время к понятию постправды.
Информация, о которой много говорят в связи с проблематикой информационной войны, на самом деле является промежуточной составляющей процесса влияния, а не его основной целью. С помощью информации коммуникатор пытается повлиять на процессы принятия решений, разворачивая их в нужную для себя сторону. Сложившаяся ситуация с акцентом именно на информации отражает преобладание «технической» точки зрения, пришедшей из более продвинутой и более любимой властями информационно-технической войны, где главными являются киберзащита, кибератаки, хакеры и т. п.
Техническая задача решается возведением все более мощной «стены», которая не должна пустить «чужие» щупальца к «нашим» информационным ресурсам. «Закрытые» ресурсы пытаются закрыть еще сильнее. Но современные операции влияния работают не на закрытых, а на публичных ресурсах, которые никто не пытается защищать, поскольку они по определению другие – публичные, куда открыт доступ всем.
Иногда возникает синтез разного рода сочетаний технической базы и гуманитарного направления атаки: например, американские военные даже употребили термин «киберобеспеченные психологические операции» (Cyber-Enabled Psychological Operations): «Одним из новейших средств в российском информационном инструментарии является использование киберобеспеченных психологических операций, поддерживающих стратегические и тактические цели информационной войны. Эти новые техники включают в себя использование сетей для разведывательной информации, которая может быть использована для запутывания, дискредитации и фальсификации информации. Компрометированные сведения могут быть использованы в медиа в нужный момент» [1].
При этом следует помнить, что нельзя усилить то, чего нет. В этих процессах всегда имеет место усиление одной точки зрения, занимающей маргинальную позицию. Медийное усиление переводит ее на позиции, которые ближе к мейнстриму, хотя и не являются таковым. Кстати, цветные революции также работают на то, чтобы антивластная точка зрения сместилась с маргинальной позиции в доминирующую.
Есть два пути такого медийного усиления извне, которые прошли хорошую апробацию. В одном случае это внешнее усиление делается за пределами страны, а затем транслируется внутрь. Это вариант периода холодной войны, когда диссиденты получали внешнюю поддержку в виде западных радиоголосов, становясь политическими фигурами внутри СССР. Сегодня США использовали этот же метод для борьбы с радикальным исламом, предоставляя медийную поддержку представителям умеренного, а не радикального ислама (писателям, ученым, журналистам).
Благодаря соцсетям появился еще более простой метод, когда нужная точка зрения начинает непосредственно зарождаться внутри страны. Российская попытка войти в американское информационное пространство в период выборов получила широкую огласку [2–18]. Временная точка выборов понятна, поскольку выборы создают большую заинтересованность информацией, чем это есть в норме. А месседжи были выбраны такие, которые усиливали напряжение в обществе (расовые и др.). По этой причине также понятно, что они работали на выборы именно Трампа, поскольку активировали потенциальный страх и неудовлетворенность избирателя. Здесь «слово» получали не столько люди, сколько сами события, которые в результате медийного усиления становились более важными.
Джонатан Олбрайт, директор по исследованиям Центра цифровой журналистики Колумбийского университета, говорит: «Это культурный взлом. Они используют системы, созданные этими платформами, чтобы увеличить количество и активность своих пользователей. Они разжигают гнев – это легко, потому что люди охотно делятся тем, что вызывает у них гнев или какие-то другие сильные эмоции».
В этом плане интересно, что Фейсбук обвинили в оказании определенной помощи в осуществлении российской агрессии [19–21]. Активные украинские пользователи Фейсбука блокировались российской стороной с помощью жалоб, что их посты содержат порнографию или другие отклонения, с которыми Фейсбук должен бороться. Вывод оказался таким: «Фейсбук помогал российскому правительству заставить молчать оппонирующие голоса из страны, в которую они вторгались».
Еще одной моделью расшатывания ситуации в американских выборах стало использование групп политических активистов [22–24]. Причем их контент мог не иметь отношения к выборам вообще, но был направлен на создание психологического ощущения хаоса в стране. Вероятно, это делали для того, чтобы избиратель сам пришел к выводу, что демократическому правлению, которое довело страну до такого, должно прийти на смену республиканское.
Что обычно делает пропаганда? Она тиражирует системные сообщения и блокирует несистемные. Так и в этом случае создавались особые условия для распространения контрсистемных сообщений.
Известная фирма Cambridge Analitica поработала на выборах Трампа. Ее метод характеризуют тем, что она конструирует модели ментальных состояний избирателя [25]. Сегодня возникли опасения, что эта фирма помогла России с определением ее целей, поскольку она имела рабочие контакты с Россией [26]. Дело в том, что российская реклама была нацелена четко на «колеблющиеся» штаты и акцентировала их острые политические темы (расовые проблемы, религия, право на владение оружием) [27].
Cambridge Analitica как раз является выходцем из военно-промышленного комплекса. Ее метод характеризуют как сочетание психологии, пропаганды и технологий новым мощным способом [28]. Кстати, известный британский военный специалист по психологическим войнам С. Тэтем, уйдя в отставку, создал свою собственную структуру Influence Options, которая опровергает свое участие в выборах (см. пресс-релиз от 11 мая 2017 года [29]). Однако именно на военные работы Тэтема [30] ссылаются, когда пытаются обосновать методику работы Cambridge Analitica [31]. Тут следует напомнить, что британский подход к психологическим операциям строится на максимальном знании своей целевой аудитории [32–34]. Та же особенность отличает и британскую мягкую силу [35]. Кстати, у Тэтема есть текст с очень четким названием – «Решение проблемы российской пропаганды лежит не в пропаганде ЕС или НАТО, а в современной социальной науке, позволяющей понимать и уменьшать ее воздействие на целевую аудиторию» [36]. В ней он подчеркивает, что понять индивида сложно, но понять группу легко, если вы знаете, что делать.
Трижды лауреат Пулитцеровской премии Т. Фридман пишет как бы заключительную статью по поводу атак во время американской избирательной кампании под красноречивым названием «Из России с ядом» [37]. Он видит причины случившегося в том, что бизнес-модель Фейсбука требовала забрать под себя всех читателей и всех рекламодателей с как можно меньшим количеством редакторов. При этом следует отметить, что мы и сегодня не имеем четких параметров, по которым можно определять именно пропаганду (см. одну из таких попыток для юридических целей [38]).
С технической стороны оказалось, что Фейсбук не оснащен инструментарием политической борьбы. Как заявляет Гарсиа Мартинес: «Фейсбук не создавался как элемент пропагандистской войны. Он совершенно не готов иметь с этим дело» ([39], см. также его статью о своем опыте работы в Фейсбуке [40]). При этом существует много исследований на тему связи социальных протестов с онлайн (см., например, [41]). Хотя есть исследования, демонстрирующие, что мобилизационная функция социальных сетей недостаточна, они скорее используются для информирования о протесте.
Военно-медийный или медийно-военный комплекс пришел к нам вне зависимости от нашего желания. Он вырос на фоне современного отхода от войны с применением кинетического оружия в пользу более мягкого инструментария воздействия. По этой причине агрессивные по своей сути действия реализуются не в физическом, а в информационном и виртуальном пространствах. Последним примером является использование покемонов, когда пользователей отправляли в места, проявленной полицией жестокости в расовых беспорядках, подталкивая их называть своих покемонов именами реальных жертв, что, как считают, также было одной из российских операций [42–43].
Проделав такую большую работу во время американских выборов, Россия обеспокоена интервенциями подобного типа в свои президентские выборы – 2018. Совет Федерации подготовил соответствующий документ «Предварительный доклад Временной комиссии Совета Федерации по защите государственного суверенитета и предотвращению вмешательства во внутренние дела Российской Федерации», где констатируется следующее: «США, в том числе с использованием возможностей своего дипломатического и консульского присутствия в РФ, продолжают вести активную работу по сбору информации о настроениях избирателей в России, об их восприятии социально-экономической ситуации, об оценках последствий экономических санкций. При этом целевые аудитории, фокусные группы, с которыми работают американские дипломаты и специалисты по России, в большей степени включают молодежь, студенчество, академические круги. Используется не менее широко, чем раньше, практика предоставления соответствующих грантов. Американская сторона уделяет повышенное внимание изучению обстановки в регионах Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего Востока. Комиссия имеет основание полагать, что смысл подобных мероприятий не столько в их официально провозглашаемых целях, сколько в выстраивании политической сети, которая впоследствии могла бы поддерживать себя самостоятельно как сетевая организация за счет новых знакомств, лояльных СМИ и финансовой поддержки зарубежных фондов. Не исключено, что по замыслу американских организаторов оппозиционеры с более радикальными взглядами должны воздействовать на относительно умеренных либералов, побуждая их к более решительным действиям. Таким образом, наиболее вероятное приложение сил такого рода сетей может быть в период главного политического события ближайших лет президентских выборов 2018 г.» ([44], см. также [45]). Или подчеркивается, что в 2014–2015 гг. подобные исследования заказывались по линии Министерства обороны США. При этом грант был выдан Университету Висконсина, а он, в свою очередь, часть гранта передал «Левада-Центру».
Рассекреченные документы ЦРУ продемонстрировали, что при создании Радио «Свободная Европа» нужно было спрятать миллионы долларов, выделяемые ЦРУ на эту радиостанцию [46]. Для чего было объявлено, что на нее сдают деньги рядовые американцы, и каждый год разворачивалась большая кампания по сбору средств, а ЦРУ использовало эту кампанию для ведения домашней пропагандистской работы по обработке своих граждан.
Как видим, многое из рассмотренного существовало и раньше. Но использование медиа вчера и сегодня все же имеет существенные отличия. Если раньше, например, предоставляя голоса диссидентам, использовались внешние по отношению к стране медиа, то сегодня используются внутренние, поскольку любой пользователь социальных сетей считает их своими. Общим же элементом является нарушение защитного слоя массового сознания в виде национального информационного и виртуального пространств, осуществляя агрессивные интервенции.
Литература
1. Russia military power report 2017 // www.dia.mil/Portals/27/Documents/News/Military%20Power%20Publications/Russia%20Military%20Power%20Report%202017.pdf?ver=2017-06-28-144235-937.
2. Конфессоре Н. и др. Как Россия пользовалась гневом американцев, чтобы изменить политику США // inosmi.ru/politic/20171010/ 240484039.html.
3. Confessore N. a.o. How Russia harvested American rage to reshape American policy // www.nytimes.coow Russia harvested m/2017/10/09/technology/russia-election-facebook-ads-rage.html?hp&action=click&pgtype=Homepage&clickSource=story-heading&module=first-column-region®ion=top-news&WT.nav=top-news&_r=0.
4. Chen A. The agency // www.nytimes.com/2015/06/07/magazine/the-agency.html?mcubz=0.
5. Pilipenko D. Facebook must ‘follow the money’ to uncover extent of Russian meddling // www.theguardian.com/commentisfree/2017/oct/09/facebook-russian-meddling-investigation.
6. Lapowski I. Facebook may have more Russian troll farms to worry about // www.wired.com/story/facebook-may-have-more-russian-troll-farms-to-worry-about/.
7. Lapowski I. Facebook’s election ads overhaul takes crucial first steps // www.wired.com/story/facebook-election-ad-reform/.
8. Lapowski I. What we know – and don’t know – about Facebook, Trump and Russia // www.wired.com/story/what-we-know-and-dont-know-about-facebook-trump-and-russia/.
9. Tiku N. Russia’s Facebook Ads Will Remain Secret, for Now // www.wired.com/story/russias-facebook-ads-will-remain-secret-for-now/.
10. В Фейсбук Россия была нацелена на основные штаты // inosmi.ru/politic/20171004/240430565.html.
11. Wakabayashi D. Google finds accounts connected to Russia bought election ads // www.nytimes.com/2017/10/09/technology/google-russian-ads.html.
12. Rony T. a.o. Silicon Valley’s Russian ads problem, explained // www.recode.net/2017/10/6/16419388/facebook-google-twitter-russia-ads-2016-election-president-donald-trump.
13. Volz D. Google uncovered Russia-backed ads on YouTube, Gmail: source // www.reuters.com/article/us-usa-trump-russia-alphabet/google-uncovered-russia-backed-ads-on-youtube-gmail-source-idUSKBN1CE192.
14. Price R. ‘Russian agents’ reportedly spent tens of thousands on Google ads during the 2016 election // www.businessinsider.com/russian-linked-accounts-google-accounts-2016-election-report-2017-10.
15. Russian operatives spent thousands of dollars on Google ads, source claims // www.theguardian.com/world/2017/oct/09/russian-operatives-spent-thousands-of-dollars-on-google-ads-source-claims.
16. Sloane G. Adgate: a step-by-step guide to Russian interference // adage.com/article/digital/snapchat-played-minor-role-trump-camp-s-digital-ads/310813/.
