Георгий Гуляев
Место под солнцем
Point de non-retour
Мы расслабились. Укрепления делать перестали, патрули практически не работали. Будем честны, многие даже оружие у себя в доме не хранили, и может в этом бы не было ничего ужасного, если бы, сука, хоть кто-нибудь удосужился позаботиться об этой девчонке!
Прошло пару месяцев его жизни, насыщенной яркими красками. Очередная седьмая ночь в городе. Все спокойно спят, зная, что он в одиночку вырежет тварей, да и сам пойдет спать. Так, в целом, и было, он ловил их на земле и в небе, отрезал им головы, а затем они обращались в пепел. Всё прошло, как и любая другая ночь, но вернувшись наутро, он увидел её тело. Говорят, он не добил одного из чертей, тот пролез, да и набросился на девушку. Кто-то болтал, что ее убили какие-то злоумышленники, хотя кому нахер надо так рисковать мало того своей шкурой, так еще и задницами всех жителей города? Осмотрев ее, он снес с петель дубовую дверь, облетел всю округу. В его глазах всё настолько задрожало, наполняясь шумом, словно на экране старого телевизора и начиная стремительно уплывать, что он не заметил нацарапанную идеальным каллиграфическим почерком надпись на столе: «останавливать зло на себе». В тот момент его гнев и разочарование ложились отрицанием её смерти. Эмоции вылились на него ушатом ледяной воды, над затылком из пепла выросли рога, а когда он приземлялся, был слышен скрип от когтей на ногах. У её дома он не обнаружил никаких хотя бы малейших указаний на ответ, что же произошло, никаких следов на девушке никто тоже не обнаружил. Он просто не мог, боялся осознать, что так быстро потерял то самое, что заставляло его улыбаться по утрам, давало силы меняться и всей своей адской природой стремиться к неизведанному, в небесную бесконечность.
До встречи с ней он может даже и не догадывался, что вообще может испытывать такóе, да и не особо хотел, если говорить начистоту. Сторониться такого – норма, ведь проще прокладывать свой путь пустотой, нежели идти наугад в поисках света, а затем упасть и разбиться об асфальт.
Никто так и не понял, от чего она умерла. Достоверную историю мы вряд ли когда-нибудь услышим, да оно и неважно. Похоронили мы её в том месте, где когда-то приземлился паренёк. С момента его появления, туда всегда падали лучи света, эдакое место под солнцем. А на надгробии кто-то написал: «Осветившая круги адские и закрывшая глаза Господни». Да, раньше нас бы за такое сочли сумасшедшими сатанистами или богохульниками. Кто бы мог подумать, что такое безумие когда-нибудь сможет стать истиной. Давай, малой, не чокаясь. Какой же мерзкий коньяк! В тот день наш город понял, что значила для них эта беззаботная жизнь под дьявольским крылом.
Dernière voix
Он стал сборищем развалин
Таким ветхим, иллюзорным
Никогда наш дом не станет
Тихим местом, что под солнцем.
Он молча покинул город. Думаю, понимал, какая ответственность на нём была, что за неё, что за поселение. Наверное, его мучили эти муки совести. Однако с её кончиной, его больше не волновало ровным счётом ничего. В момент встречи с ней вся его жизнь разделилась на до и после. Раньше он бренно и инерционно существовал, а после неё начал жить. Дальнейшее его существование тогда проносилось между тем, что он должен был делать и тем, что позволяло ему этим заниматься. Вопросы предназначения и желаний, долга и эмоций. Ведь он являлся защитником городка не потому, что был настолько добросердечным, а потому, что так было нужно. Но когда в его жилах потекло нечто, пьянящее без единого градуса – предназначение перестало иметь такой принуждающий характер. У его действий появилась причина, утрата которой в один момент и помешала ему продолжить. Вот так и случается: не испытывай счастья – не познаешь, насколько сердцу неприятно отчаяние, пацан! Нам нужна была защита, но тогда его бы кто защитил. Тишиной его ухода прокладывалась вся скопленная в тот момент ярость, он был в огне и был готов сразить тысячи тварей, может даже дошёл бы и до Всевышнего, и небо содрогнулось бы от раскатов грома, заглушая боль утраты. Думаю, что он осознавал, что его это не спасёт, и девчонку вернуть не поможет, да и мстить было, увы, некому.