Генри Лайон Олди
Фатум. Самые темные века

Фельдмаршал Гунно, командующий группой армий «Роза»

Как стемнело, рота собралась в сторожевой башне. Одно название, что рота, одно название, что башня. Каменный четырехугольник без крыши и с полуобвалившимися стенами. Норт остался на часах, потому что, по его словам, неплохо видел в темноте. Венемир подозревал, что дело тут не в зрении, а в нежелании северянина пить водку. Впрочем, часовой им все равно нужен.

Гном достал из-за пазухи круглые очки, протер и нацепил на нос.

– Синебородый? Интересно, почему? – Венемир закинул ногу на ногу. – Неужели есть причина для столь… хм-м… странного прозвища?

– Да никакой, – хладнокровно ответил Идзи Бласкег. Почесал синий подбородок. – Но вы же знаете людей? Им дай повод, и они начнут глодать его, как дурная собака – кость.

Наемники переглянулись.

– Добрый ты, – протянула Веселка.

Гном пожал плечами.

– Я не добрый. Я – женатый.

– Это, конечно, все объясняет, – заметил Ольбрих по прозвищу Принц. Он стоял у входа, прислонившись к стене плечом. Руки с тонкими изящными кистями были сложены на груди.

Наемники считали, что Ольбрих – из знатных, какой-нибудь незаконорожденный сын графа, а может, целый князь, лишенный чести по суду. Впрочем, если не считать скверного чувства юмора, товарищем он был хорошим. А главное, отличным бойцом.

Взгляд гнома остановился на Принце. Очки блеснули.

Смех стих.

– Да, пожалуй, – сказал Идзи, – что и объясняет.

* * *

– История занимательная и поучительная, – сказал Идзи. – А произошла она, как понимаете, не со мной, а с одним моим приятелем.

Венемир покивал.

– Ну, конечно, конечно…

– Мой приятель… назовем его Олем… гном. Он выращивал овощи…

– Назовем их свеклой и брюквой, – подсказал Ольбрих саркастически.

– Совершенно верно, – кивнул гном невозмутимо. – Оль выращивал свеклу и брюкву и здорово разбогател. Купил замок, завел прислугу и друзей. А что еще нужно, чтобы получать от жизни удовольствие? Так думаем вы и я, но не мой приятель.

Когда жизнь идеальна, нужно ее слегка… подпортить. Сделать неидеальной. И задумал мой приятель жениться.

Всеобщее молчание.

– Это он сгоряча, – сказал Стефан. – Нельзя столько пить.

Веселка закрыла лицо руками и хрюкнула. Даже Венемир улыбнулся.

Гном терпеливо переждал шквал эмоций и продолжил:

– Да, это было не самое мудрое решение Оля. К сожалению, дальше он принял еще одно – и тоже оказалось, что это не перл мудрости. Вместо того чтобы отправиться в ближайшую общину гномов, где опытные старухи все организовали бы в лучшем виде, он бы даже традиционно не увидел невесту до свадьбы… Вместо этого Оль решил жениться по любви.

– Ох ты, – сказала Веселка.

– На девушке из людей…

– Ого!

– …к тому же – дворянке.

Потрясенное молчание. Ольбрих наконец засмеялся – резкий, неприятный звук. Веселка поежилась.

– Серьезно? – спросила девушка. – А твой Оль в шахту в детстве не падал, головой вниз?

– Нет.

– А очень, очень похоже.

* * *

Костер догорал. В багровых углях Стефан запекал репу, ворошил веточкой. Треск. Искры взлетели и рассыпались. Стефан выругался.

– Межрасовый брак, – сказал Венемир задумчиво. – И неравный брак. Двойной мезальянс. Твой приятель – самое меньшее, очень смелый гном. Или очень глупый.

– Хм…

– Я понимаю: задумал он жениться на дворянке. Он мог задумать хоть на императрице! Но почему она-то согласилась?

Молчание. Идзи смотрел в огонь, в стеклах очков отражались языки пламени.

Венемир думал уже, что гном не ответит, но тот заговорил – негромко, спокойно:

– Избранница была прекрасна, как первый цвет, знатного рода, но, увы… бедна, как храмовая мышь. Красивая и нищая – опасное сочетание, не правда ли?

Ее мать умерла. Отец мигом прокутил приданое, что досталось дочке от матери, урожденной графини какой-то там. У красавицы было два старших брата. Братья служили у разных князей и благополучно погрязли в долгах по шею. Сами понимаете, выбор у девушки был невелик.

Так что богатый муж – неплохой вариант. Мой приятель оплатил долги братьев, подарил им коней и новое снаряжение, папочке прикупил домик с прислугой… А девушка стала полновластной хозяйкой великолепного гномьего замка.

Обычный брак по расчету. В чем же ошибка моего приятеля? – спросите вы.

Идзи обвел всех взглядом.

– А в том и ошибка, что несчастный влюбился. Жена-красавица закатывала пиры до рассвета. Пропадала на светских приемах. И тут муж начал ревновать. – Идзи помолчал. – Наверное, это смешно выглядело – ревнующий гном. В целом свете вы не найдете ничего забавней, ей-ей…

Венемир поморщился.

– Давай без ерничества, Идзи.

Молчание. Гном вздохнул.

– А борода у приятеля была синяя. От медного купороса. Если смешать раствор извести с раствором купороса, то получится сильфенская смесь. Ее так назвали, потому что был один чудак в городе Сильфене, он кусты мазал синей хренью. Чтобы у него соседские дети ничего в саду не срывали и не ели. Оказалось, жидкость помогает не только от детей, но и от других вредителей. Так что – никакой магии, просто химия.

– Синяя борода – как у тебя? – спросила Веселка.

– Ага, – Идзи усмехнулся. – Примерно.

* * *

– У соседей серая гниль и парша съели весь урожай. А моему хоть бы хны. Стоит себе – ярко-синий, как небо. Потом я омыл кусты водой и виноград собрал…

Молчание. Венемир выпрямился, заговорил мягко, словно с ребенком:

– Каким же образом, позволь поинтересоваться, из брюквы и свеклы, продуктов хоть и чрезвычайно полезных, но весьма простых, получился твой великолепный виноград?

– Э… м-да.

Гном почесал подбородок. Оглядел собрание, усмехнулся.

– Это я прокололся, верно?

– Что есть, то есть, – сказал Венемир. – Но не расстраивайся. В следующий раз соврешь получше… – Капитан зевнул. – Откуда ты на самом деле? С юга? Из Некрогарда? Отвечай быстро и постарайся не сильно морочить мне голову.

– Из Некрогарда. Был.

– Тогда почему сильфенская смесь? При чем тут Сильфен?

– Торговая марка.

– Видишь, как просто? – Венемир помедлил. – А теперь продолжай.

Гном почесал подбородок. Затем потянул за шнурок и выудил из ворота рубахи небольшой предмет.

– Что это? – Стефан подался вперед, забыв про свою репу.

– Ключ.

Пламя играло на желтом металле. Ключ был редкой работы – с прихотливыми бороздками, искусно вырезанными узорами. Такой ключ должен запирать подходящий замок. А под таким замком…

Стефан присвистнул:

– Ты богатый, что ли?

Идзи безнадежно махнул рукой.

– Не спрашивай.

– А чего в Махакам не подался?

– Да кому он там нужен? – вступил в разговор Ян Заставек. – Думаешь, там своих гномов не хватает?

– Тихо вы! – окрикнула Веселка. – Раскудахтались. Что дальше, Идзи?

Идзи Бласкег сжал зубы – кожа на скулах натянулась. Синева сделала его лицо почти черным.

– Ключ, – сказал он. – Главное, ключ.

– А что с ним?

Гном покачал ключ на шнурке, наблюдая за игрой света на металле.

– Идзи?

Идзи поднял взгляд:

– Из-за него все и случилось. Из-за чертова ключа. И комнаты, которую он запирал. И… и из-за любви, конечно.

Гном помолчал.

– Хотя изначально во всем виновата, думаю, все же она…

– Она?

– Марыся. Моя жена. Вернее, – он сделал над собой усилие, – жена моего приятеля.

* * *

– Я знаю, что она натворила, но все равно не могу перестать ее любить. Кажется, появись она сейчас, помани пальчиком – и я бы бросил все, забыл все обиды и пошел бы за ней слепо, как телок на бойню. Иногда я просыпаюсь среди ночи, в слезах, как мальчишка, – только потому, что увидел во сне ее.

Марыся, урожденная ад Визари. Ах, если бы вы знали, какая это женщина!

Наверное, мы смешно смотрелись вместе – красавица и коротышка. Но я этого не замечал, потому что видел только ее. Одну ее.

Однажды мне нужно было уехать по делам, и я оставил ей ключи от всего дома. Вот этот ключ. – Гном показал. Стефан громко рыгнул, нагнулся посмотреть. – Да-да, этот тоже… Говорят, что я предупредил – под страхом смерти не открывать дверь, которую он запирает. И говорят, она не выдержала. Женское любопытство. Говорят, это была коварная ловушка. Это неправда. Потому что ничего такого за дверью не было…

Стефан зашевелился, но промолчал. Спросила Веселка:

– Ничего?

Гном помрачнел. Снял очки и начал протирать, словно не делал этого уже несколько раз раньше.

– Идзи?

– Там была химическая лаборатория.

Веселка заморгала. Стефан поднял брови.

– И все?

– И все. Представьте себе, никаких женских трупов на крюках для мяса. Только колбы, пробирки, стеклянные змеевики, емкости с химикатами, горелки и перегонный куб. И несколько бутылей с готовой синей жидкостью. Мой главный коммерческий секрет. Никакой черной магии. Никаких убийств. Никаких мрачных тайн. Вообразите ее разочарование. – Идзи усмехнулся. – У нее оказался всего лишь муж-гном, помешанный на химии.

Стефан разочарованно присвистнул. Похоже, он тоже ждал рассказа о зловещей комнате и женских трупах.

– Но это тебя не спасло? – спросила Веселка.

Идзи покачал головой.

– Нет. Меня это точно не спасло.

* * *

– Прошел слух, что у меня до Марыси было несколько жен, которых я уморил до смерти. А так как никто этих жен никогда не видел, то слух был убедительным. Обо мне начали шептаться. А я и в ус не дул. Как известно, последним об измене жены узнает муж… Позже оказалось, что Марыся сама распространяла слухи обо мне.

– Какие?

– Самые нелепые. Что я, например, занимаюсь по ночам черной магией и режу девственниц. Принимаю ванны из крови.

Даже мой скромный вид, мою предупредительность и мой тихий голос стали находить зловещими. Мои очки пугали людей до дрожи. Меня стали избегать. Когда я появлялся, дамы бледнели и падали без чувств. Мужчины хватались за оружие.

– Однажды я сделал вот так. – Идзи прихлебнул водки, Веселка вздрогнула. Гном мягко облизал губы кончиком языка. – Дамы закричали и убежали в ужасе… Казалось бы, что такого ужасного в этом звуке? – Идзи еще раз втянул водку губами, причмокнул.

В наступившей тишине звук показался очень громким. И очень жутким.

– Идзи, прошу тебя, больше так не делай. – Веселка поежилась. – И вообще… У меня от тебя мороз по коже. Не обижайся, но это правда.

Гном кивнул. Посмотрел на девушку, не мигая. В его темных глазах отражалось пламя костра.

– Я понимаю. И не обижаюсь.

Тишина.

– Дальше, – сказал Венемир.

– Дальше? – Идзи усмехнулся. – Дошло до того, что каждая пропавшая кошка или овца приписывались мне. Я стал местным чудовищем. Ночью я летал на кожаных крыльях и пил кровь, как вампир, а днем говорил тихим пугающим голосом и выглядел простым гномом. Другой ночью я оборачивался волком и резал овец и прохожих, сотнями приносил в жертву молоденьких девственниц, перед этим их обесчестив, конечно, и раскапывал могилы… Последней каплей стала пропажа юной девушки, молоденькой блудницы, приехавшей в город из деревни. Ее прозвали Алой Шапочкой. Девушка исчезла. Через неделю она, правда, нашлась – у одного из поклонников, который задумал на ней, дурачок такой, жениться, но для меня было уже поздно…

Лежащая на грязной мостовой красная шапочка сделала то, что не под силу самым кровавым зрелищам…

Она вызывала в воображении чудовищные картины и просто вопияла о возмездии.

Она была трогательна, эта шапочка.

Немало слез пролилось на той мостовой. Цветы носили охапками. И подарки. Мишки из сдобного теста и куколки из соломы – как вам такое понравится? И свечи. Много свечей.

Красиво.

Я стал врагом города. Самым страшным. Чудовищем из… неважно, откуда.

Так недалеко и до самосуда. – Идзи вздохнул, оглядел банду. – Впрочем, он не заставил себя ждать…

* * *

– Как удачно, что братья моей жены оказались рядом! Просто невероятное совпадение, сказал бы какой-нибудь бродячий менестрель. Перст судьбы. Возмездие небесное. Ворвались они в дверь – говорили, что на крики о помощи, – а там я с занесенным ножом. Она на коленях. Мол, я кричал, что лишу ее жизни, но это все вранье. Я бы никогда не причинил ей боли. Я любил ее. Это правда. Я ее любил…

– Как же ты спасся? – спросила Веселка.

Идзи пожал плечами.

– Я хорошо бегаю.

Стефан хмыкнул.

– Правда? – Веселка с сомнением посмотрела на короткие ноги гнома.

Идзи усмехнулся.

– Просто их было слишком много, жаждущих справедливости… Пока меня тащили в подвал, ломали дверь, макали в мою же синюю жидкость… В общей неразберихе мне удалось скрыться. Мне сломали руку и несколько ребер, но это… мелочь.

Веселка сморщила носик.

– Значит, насчет бега…

– Да, – сказал Идзи. – Маленькая неправда. Смешно, верно? Маленькую неправду легко заметить. А вот большую… – Идзи покачал головой. – Когда она настолько огромна и отвратительна, что ее не окинуть взглядом… Тогда, чтобы не сойти с ума, ее приходится считать правдой.

* * *

– Итак, все состояние Оля унаследовала молодая вдова. Я задался вопросом: кому это выгодно? И выяснил, что безутешная вдова, получив наследство, оплатила папенькины игорные долги, а братьям купила по капитанскому патенту. Чисто из родственных чувств, я бы сказал.

– Так что получается, господин теоретик, – обратился Идзи к Стефану, – подставили моего героя. Такое вот мое скромное, незаинтересованное мнение.

Стефан хмыкнул.

– Для незаинтересованного мнения у тебя слишком много яда в голосе. – Венемир вздохнул.

– Идзи, – мягко сказал он, – что на самом деле произошло? Когда появились братья твоей жены?

– Ошибка. – Идзи ухмыльнулся, лихо, как когда-то давно, в лучшие времена. – Мою женушку ужасно возбуждало, когда я ей угрожал. Игры у нас такие были, понимаете? Я и рад стараться. Братья врываются, у меня глаза бешеные, пена у рта, нож занесен – причем мясницкий, для колориту, – а Марыся у моих ног. В одном кружевном пеньюаре. Каюсь, зрелище было… – Гном почесал затылок. – Неоднозначное.

Ольбрих усмехнулся. Недобро и жестко. Словно его лицо было натянуто на каркас из железных прутьев.

– Никогда не представится случай второй раз произвести первое впечатление, – заметил он.

– Ольбрих, – сказал Венемир, – помолчи.

Гном почесал подбородок.

– На чем я остановился…

– Баба твоя в одном белье на коленях, – подсказал Стефан. Гном покосился на него, но продолжил:

– Верно. Она в белье, а я с ножом.

– Слушать про милые забавы братья, как понимаю, не стали? – спросил Венемир.

– Правильно понимаешь, командир.

– Все ясно, – Стефан ухмыльнулся. – Все зло – от баб. Все бабы – стервы. Даже Веселка…

– А в лоб? – спокойно спросила та.

– Беру свои слова обратно. Веселка не стерва, – сказал Стефан, час от часу все более развязный. – Она – стервь. Мужского рода. Ай! За что?!

Веселка потерла кулак.

* * *

Ольбрих засмеялся.

На него оглядывались. Резкий неприятный звук.

– Когда покупаешь любовь за деньги, не жди, что тебя за это пожалеют. Твоя бывшая женушка – молодец, разобралась с тобой, как ты заслуживаешь. Посмотри на себя, Идзи. Ты же извращенец со всех сторон!

– Но-но! Поаккуратней на поворотах. – Идзи шагнул вперед, выпятил грудь.

Ольбрих на мгновение, очень быстро, по-звериному, оскалился.

– А то что?

Гном попятился. Затем – сжал кулаки и…

– Остановите их! – закричала Веселка.

Шум, гам, неразбериха. Куча мала. Через мгновение бойцы затоптали костер, и башня погрузилась во тьму.

– Стефан, глуши их. Глуши обоих! – голос Венемира.

– Спокойно! Да, чтоб тебя… – Стефан.

– СТОЯТЬ! – снова Венемир. – Ян, черт! Да что вы делаете?! Нет! Хватайте его… да нет, другого! Тьфу, черт. Стефан, хватит! Хватит, я сказал!

…Его оттащили к стене, похлопали по щекам. Вспышки молнии перед глазами.

– Ольбрих, живой?

Он открыл глаза. Выпрямился, провел языком по зубам. На месте. Но губы разбиты. Ольбрих вытер рот рукавом. Теперь будут как оладьи, черт.

– Что… где?

– Нашел, с кем связываться, – сказала Веселка. – Это же Стефан! Он вам обоим…

Ольбрих захохотал.

– Чего ты ржешь? – обиделась Веселка.

Стефан поднялся на нетвердых ногах. Покачал головой, сплюнул в сторону. Посмотрел на Принца:

– Больно?

– Да пошел ты, – сказал Ольбрих беззлобно.

Стефан очень серьезно склонил голову на плечо.

– Чудной ты, Ольбрих. Я давно хотел спросить. Ты когда смеешься – тебе хоть чуть-чуть весело?

И тут засмеялся гном. Таким надломленным смехом, от которого мурашки пошли по коже.

4. Ян

По статистике, из десяти серийных убийц семеро всегда – эльфы, двое – люди. И один, возможно, гном. Хотя, как утверждает почтенный доктор Тибо, это может быть и статистической ошибкой.

Газета «Лютая и лютейшая правда», номер 5 за 877 год

– Стеф, берегись!!

Стефан бросился на землю. Выругался, когда стрела, прилетевшая со стороны леса, застряла в кожушке.

– Твою же мать… началось! – заорал Стефан. – Все сукины дети пришли! Все сукины дети до единого!

Между сосен замелькали темные фигурки. Стефан вскочил на ноги, пригнулся и побежал.

Стрела щелкнула по наплечнику и ушла в небо. Следующая просвистела над ухом, взъерошила волосы…

Стефан втянул голову в плечи.

Пока бежал, ругался что было сил. Меч тащился за ним, волочась острием по песку. За Стефаном оставался след, как от ползущей – очень неровно – змеи.

Стефан выскочил на мост и побежал зигзагом, будто заяц. Меч бренчал по камням.

Стрела прошла совсем близко, задев волосы. Вжик! Ухо обожгло. Стефан охнул, перевалился через стену и оказался внутри укрепления. Меч глухо брякнул.

Рукой наемник зажал ухо.

– Черт!

– Что там? – Веселка наклонилась к нему. – Ну?

– Ухо разорвало, – пожаловался Стефан.

– Хрен с твоим ухом! Что на мосту делается?!

– Вот некультурная ты баба, Веселка, – сказал Стефан. Глаза у него оказались неожиданно беззаботные и злые. Кровь капала из-под пальцев, стекала по запястью в рукав. – Никакого же в тебе, черт тебя дери, этикету.

– Мост!!

– В порядке твой мост. Что ему сделается?

С той стороны продолжали стрелять.

– Некры! – заорал Стефан, высунувшись. – Чертовы некры! Чтоб вам сгореть в аду, ублюдки!

Юркнул обратно. Стрела, которая должна была вонзиться ему в глаз, задрожала, воткнувшись в доску.

– Чтоб вы посдыхали все, твари! – закричал Стефан, в этот раз предусмотрительно не высовываясь. – Некры поиметые!

– Дурак, – сказала Веселка презрительно. – Чего ты орешь? К тому же это не некры.

– А кто?

Она показала глазами на стрелу. Стефан заморгал.

У стрелы был хвостовик из белых перьев, закрученных по спирали.

Своеобразный такой хвостовик. Узнаваемый.

– Твою ж мать. – Стефан присвистнул. – Лилии?

– Ага. «Цвет белых лилий». Эльфы.

* * *

Феллах ад Миадарн повертел в руках тяжелый шлем с кабаньей головой.

– Как мой сын? – спросил наконец.

Пекле Олафсон улыбнулся. Этого вопроса, заданного небрежным тоном, он ждал с самого начала. «Больше всего на свете мы, старая гвардия Империи, боимся непотизма, поэтому требуем от наших детей невозможного. Чтобы оставаться достойными родителей, им приходится стараться изо всех сил. Но, чтобы превзойти нас, им придется стараться в два раза больше».

– Делает успехи. Он будет хорошим командиром.

– Дай боги, – сказал Феллах. – Дай боги… и император.

* * *

Эльф добрался до середины моста, когда Стефан выстрелил. Тунк! Искры. Бельт выбил кусок камня из ограждения – над самой головой эльфа. Стефан выругался и начал крутить ворот, взводя арбалет заново. Эльф присел от неожиданности, глаза круглые. Затем тряхнул головой и бросился обратно, к своим.

Стефан крутил.

Веселка зашептала:

– Сукин сын! Подбей его, Стефан! Стефан!

– Не мешай, дура. – Он приложился щекой к холодному цевью.

Тунк!

Бельт ударил в камень и срикошетил. «Сукин сын» успел добежать до оградки и перескочить на другую сторону. Только пятки мелькнули. Стефан выругался.

– Тьфу ты. – Веселка сплюнула. – Какая-то зараза.

Стефан опустил арбалет.

– Ну, вот не умеешь ты стрелять, Стефан, – сказала Веселка. – Как не умел, так и не научишься никогда. Тебе бы только вилками кидаться. Что, не мог взять упреждение на два пальца? Кто тебя, блин, учил стрелять?!

– Не учи ученого, баба.

– Сам ты баба, – огрызнулась Веселка. – Дай сюда арбалет!

* * *

Ян Заставек присел на землю, обхватил руками живот. Боль была такая, что в глазах потемнело. Похоже, в этот раз все… Отбегался старый конь.

– Что с тобой, старик? – Веселка оглянулась.

Заставек подумал и сказал правду:

– Я немножечко помираю.

– Ага, хорошо.

Она отвернулась, мгновенно вскинула арбалет и нажала пуск. Вжик, тунк. Короткий вскрик.

– Есть! Слышь, старик, я срезала одного…

Веселка застыла, как изваяние. Медленно повернула голову, рот ее искривился…

Заставек медленно и очень аккуратно выдохнул. Внутри все затвердело. Словно внутренности припекли раскаленной кочергой. До самого основания.

Так что там ничего непропеченного не осталось.

«Как хлебный мякиш», – подумал он и чуть не рассмеялся.

– Старик… – Лицо Веселки исказилось.

– Ничего, ничего. – Он улыбнулся. – Все нормально, девочка. Ты что? Ну-ну…

Веселка подняла голову. Глаза заблестели.

– Ты… ты хороший.

– Ну, это ты хватила через край, девочка. Я какой угодно, но вряд ли хороший. – Ян усмехнулся через силу. – Вытри слезы и стреляй, девочка. У тебя отличные глаза. Когда-то у меня были такие… эх.

Ольбрих перескочил бруствер, небрежно стряхнул стрелы с плаща. Огляделся, увидел Яна.

– Как твои дела, старик? – спросил он.

– Все хорошо, спасибо. – Ян с усилием улыбнулся. Ольбрих посмотрел на него внимательно.

– Э, старик… Ты бы себя поберег, что ли… – Он еще говорил, глядя, как веревочная петля из грубой шероховатой пеньки вылетает из-за бруствера, падает на шею Яна, затягивается… Рывок!

В следующее мгновение Ольбрих бросился вперед, к Яну, выдергивая кинжал из ножен…

Поздно.

Кинжал запутался в перевязи. Черт! Черт! Черт! Ольбрих видел, как мелькнули подошвы сапог Яна. И – исчезли.

* * *

Принц выскочил за баррикаду, мгновенно получил удар в грудь – такой силы, что едва устоял на ногах. Кираса выдержала, но синяк будет – на загляденье. Ольбрих видел, как эльф заново натягивает лук.

– Ян! – заорал Принц. – Ян!

Тунк! Следующая стрела отрикошетила от шлема, с визгом ушла в сторону. Рот наполнился кровью.

Ривиец взмахнул мечом. Сделал два шага вперед. Увидел, как эльфы протащили Яна волоком по всему мосту…

– Ольбрих, назад! – закричал. – Назад, кому сказал!

* * *

Он выдернул из плечевой пластины стрелу. Еще немного и… Чертовы эльфы. Ольбрих скривился, точно от зубной боли.

– Что? – Венемир почувствовал, как гулко стукнуло под сердцем. – Говори же! Ольбрих! Уснул?!

Принц перевел взгляд на Венемира.

– Они забрали Яна.

* * *

Самое трудное – угадать нужный час.

Солнце, пронизывающее воду. Горечь в груди. Гладкая, словно из зеленоватого стекла, воронка водоворота…

Над головой.

Надо постараться умереть быстрее.

Однажды в детстве Ян чуть не утонул. Водоворот затянул его в глубину, к песчаному дну; вода стала жесткой и упругой, прижала, придавила, словно мешками песка – не вырваться, не вздохнуть. Маленький Ян барахтался, теряя силы. Черные пятна перед глазами. Страх. Воздуха… нет. Воздуха нет. Воздуха…

Он собрался тогда. Вспомнил слова дяди, опытного пловца… Не сопротивляйся, вода сильнее тебя, ты будешь рваться наверх, она будет держать. Нужно уступить силе. Пойти за ней… Туда, где водоворот слаб. В глубину и ниже. Чтобы выжить, нужно утонуть, мой мальчик. Занырнуть до самого дна, туда, где сила воды слабеет, и дать водовороту пройти над тобой. Обмануть его. И только тогда, когда река унесет водоворот прочь, вынырнуть.

Главное – угадать.

Воздух в груди перегорал. Ян ждал, перед глазами плыли черные круги. Скоро наступит то мгновение…

Мгновение, чтобы вынырнуть.

* * *

Ян из последних сил рванулся вверх, к свету, к размытому кругляшу солнца.

– Я… – сказал он. – Не… больно.

* * *

Человек дернулся, выгнулся дугой… Обмяк. Лицо медленно разгладилось. В застывших глазах отражалось ясное голубое небо. Ни облачка.

Высокий эльф медленно опустил нож для разделки туши. Он так и не успел пустить его в дело.

– Cad a tharla dó?^[21]

Эльф с мертвым глазом пожал плечами. За плечами у него висел дальнобойный лук и полный колчан стрел с серым оперением.

– Éalaigh sé, an dath mo chroí.

Высокий коротко кивнул:

– Cheangal air.

Одноглазый поклонился. Резко пролаял команду. Мертвому Яну затянули запястья веревкой, подергали узел – прочно. Затем потащили наемника волоком, как куль.

5. Эльф

Вторая Летняя война считается последним вооруженным столкновением, в котором эльфы и люди выступали как союзники. Неудивительно, что этот союз был направлен против других людей.

«Крах империи Некромантов», том 2

Время тянулось. Солнце палило так, что люди изнемогали, на сосновых бревнах, что пошли на строительство редута, выступила смола. Воздух над мостом разлился жидким стеклом.

На другой стороне, у эльфов, что-то происходило. Какое-то шевеление. После неудачной попытки штурма они отступили, унеся раненых и одного убитого, и до сей поры тянулось затишье.

– Что они там делают, а? Кто-нибудь знает? – Веселка извелась. Затем она что-то увидела, подалась вперед:

– Смотрите!

Стефан поднял арбалет, прицелился.

– Не стрелять! – приказал Венемир. По его щеке ползла капля пота. Стефан занервничал.

– Что ты видишь, Вена?

– Возможность.

– Чего? – Стефан повертел головой. – Какую еще «возможность»?

– Белый флаг, дубина, – сказала Веселка. – Они хотят вести переговоры.

* * *

Деревянный настил моста почти сгнил. Каменные перила обветшали. Покореженная временем и обстоятельствами каменная горгулья смотрела на пришельцев выщербленным взглядом.

Они встретились на середине – между правым и левым берегом. У парламентера, высокого эльфа, на совершенном лице виднелся уродливый шрам. Как ни странно, это только подчеркивало его красоту.

– Как твое имя, человек? – Золотистый тембр ласкал уши.

Венемир опустил древко, упер в доски. Белое полотнище лениво трепетало на ветру.

– Венемир из Гродниц. Могу я узнать твое? – Собственный голос показался ему хриплым и грубым.

Глаза у эльфа были сапфировые, словно драгоценные камни. И такие же неподвижные.

– Мемлах из Даль-Гуэлла, – ответил он наконец. – Если тебе это о чем-то говорит, обезьянка.

Венемир сжал зубы. Ответил ровно:

– О чем ты хотел поговорить, уважаемый Мемлах из Даль-Гуэлла?

– Зачем вам этот мост? – Высокий эльф смотрел насмешливо. – Поигрались – и хватит. Отдайте игрушку.

Чертовы эльфы. Венемир мысленно пожелал Мемлаху из Даль-Гуэлла сдохнуть поизощреннее.

– Мы для вас дети?

– А разве нет? – Эльф покачнулся на носках. – Если ребенок вдруг перестает слушаться, взрослый берет хворостину… Продолжать?

Венемир поморщился:

– Не надо. Не люблю сравнений. Тем более… дурацких.

Высокий эльф рассмеялся:

– А исторические примеры ты любишь, человек? Тролль, что построил этот мост, обладал прекрасным вкусом и творческой выдумкой. Что опять-таки не помогло ему, когда пришли люди… Со вкусом и выдумкой они загнали бедолагу в тупик между скал, где и раздробили ему череп. Бросая сверху камни, заготовленные троллем для починки моста. Чем не насмешка?

Венемир подыскивал ответ. Но ничего, кроме «хм-м», в голову не приходило.

– Ты знаешь, как строить мосты, человек?

Венемир покачал головой.

– И я не знаю, – сказал эльф. – Но почему мы, не знающие о мостах ничего, кроме того, что один из них у нас под ногами и по нему можно безбоязненно ходить, собираемся сдохнуть, но не дать другому это делать? Мостов много, человек. Почему именно этот? А?

Венемир помедлил.

– У меня приказ, – сказал он наконец.

– У меня тоже приказ, человек. Тебе не кажется, что приказов стало слишком много? По крайней мере – на один больше, чем нужно.

* * *

– Вижу, вы учились в университете, господин философ? Для тех лягушек, что вы вскрывали на занятиях по monstrum biological, находили ли вы доброе слово? Испытывали к ним жалость и сострадание? Или просто резали, пытаясь не сблевать в то, что уже напластали?

Эльф покачнулся на носках.

– Сомневаюсь, – сказал Мемлах из Даль-Гуэлла. В сапфировых глазах плеснулось безумие, – что лягушки удостоились хотя бы малейшей частицы вашей так называемой человечности. Так чего же вы ждете от меня?

Он махнул рукой. Венемир поднял взгляд и охнул.

Между березами повисло на веревках то, что еще недавно было Яном.

Пока его не утыкали стрелами, точно ежа.

– Мне, – сказал эльф, – все происходящее кажется дурным, но удивительно забавным парадоксом.

Воздух наполнился стеклом и ржавыми иглами.

– Что с тобой, человек? – поинтересовался эльф. – Что-то в горло попало?

* * *

– Ян!

Это было ошибкой.

– Лягушку звали Яном? – Брови эльфа поднялись. – Как интересно. Но зачем мне знать имя лягушки? А, человек? Впрочем, можно находить удовольствие и в том, чтобы нарезать ее красиво.

Венемир скрипнул зубами. «Держи себя в руках».

– Зачем это?

Эльф поднял брови.

– Ты разве не убиваешь своих врагов?

– Безоружных? – Венемира передернуло. – Нет.

– Как ты молод, человек. Как все вы молоды. Не бывает безоружных врагов или вооруженных врагов. Наличие в руках оружия – это не критерий отбора. Бывают враги мертвые и враги живые. Дышит твой враг или нет. Вот критерий. Все остальное – болтовня.

Эльф помолчал.

– И еще, человек… Убивать безоружных – удобнее.

– Хочешь сказать, легче?!

Эльф покачал головой.

– Я сказал именно то, что хотел сказать. Удобнее? Да. Технологичнее? Еще бы. Легче… – Он помедлил. – Нет. Убивать безоружных – дело не из легких. Потом, правда, привыкаешь.

– Ты, вижу, привык.

Эльф вздохнул. Посмотрел куда-то поверх головы Венемира.

– Дождь будет. Гроза.

«Сукин сын!»

– Печаль, человек, – сказал эльф наконец. – Я полон печали. Тебе этого не понять. Сожаление булькает у меня вот здесь, под самым горлом. Настолько я полон ей. Словно все мои сотни прожитых лет наполняют меня едким ядовитым осадком.

Иногда, чтобы печаль ушла, единственный способ – вспороть чье-нибудь брюхо. Словно разрезаешь мешок, из которого уплывают вместе с кровью и требухой все твои беды и сожаления. И тогда на несколько мгновений наступает покой. Понимаешь?!

Кадык на совершенной шее эльфа страшно проступил. Словно вырезанный ножом.

Чтобы не смотреть на этот страшный кадык, Венемир задрал голову.

Небо было голубым и чистым. Ни облачка.

Пустое небо.

– Гроза? – Теперь и Венемиру казалось, что он слышит далекие глухие раскаты. В горле пересохло. «Да он, черт побери, чокнутый, этот эльф».

– Покой, человек, – сказал чокнутый эльф с сапфировыми глазами. – Иногда так хочется покоя.

Венемир молчал.

6. Веселка

В этот день атак больше не было. Стемнело. Норт остался дозорным, капитан составил ему компанию. Веселка крутилась где-то рядом с Венемиром – как всегда. Стефан вздохнул. «Дурочка. Почему женщины всегда влюбляются в тех, кого точно не смогут заполучить?»

В Ольбриха силком влили водки и оставили его отсыпаться. Из другого угла башни доносился его тонкий, мучительный храп.

«За тебя, Ян». Стефан допил водку и взбил солому. «Может, это последняя наша ночь», – подумал, укладываясь. Рядом зашевелился на своем топчане гном, приподнялся на локте…