Генри Лайон Олди
Фатум. Самые темные века
Я нагнал танцовщицу и вонзил острие ятагана ей в спину, аккурат под нижнее ребро. Клинок легко пронзил комедиантку и окровавленной сталью вышел у нее из живота. Девица рухнула на колени и потянула за собой ятаган, тогда я упер подошву сапога в девичье плечо и рывком высвободил клинок. Танцовщица без чувств растянулась на залитой кровью мозаике.
Не теряя времени, я развернулся и рубанул ятаганом по запястью тянувшегося ко мне акробата. Легко перерубил и сухожилия и кости и новым замахом обрушил ятаган на голову второго комедианта. Изогнутый клинок рассек череп, раздробил переносицу и засел над верхней губой.
А крови – чуть. С трудом высвободив оружие, я едва успел отскочить от однорукого теперь акробата, зашедшего сбоку. Быстро рубанул и остро заточенная сталь с хрустом перебила сустав, предплечье повисло, а одержимый даже не поморщился. Подавшись вперед, он попытался сбить меня с ног, но волочившиеся по полу кишки за что-то зацепились, и мощным боковым ударом я снес его курчавую башку, так что та повисла на ошметках мышц и лоскутах кожи.
Только отвлекся смахнуть брызнувшую в лицо кровь, и сразу в кушак вцепились чужие пальцы. Дотянувшийся до меня комедиант с раскроенным черепом потянулся к шее, я рукоятью ятагана шибанул его по изуродованному лицу, и хоть левый глаз лопнул и бесцветной жижей заструился по скуле, отшвырнуть парня не получилось. Пришлось выхватить стилет и вонзить острие в правую глазницу, полностью ослепив акробата.
После я высвободился из мертвой – воистину мертвой! – хватки и кинулся вдогонку за танцовщицей, что, оставляя на мозаике кровавый след, упрямо ползла к знаменосцу Бестии.
Порождение тьмы бесновалось у края мозаики, не в силах ступить на изображение распятой госпожи, а когда я настиг девчонку, изо всех сил швырнуло в меня свою ужасную флейту. Острые сколы костей распороли рубаху и кожу, но поздно – ятаган уже рухнул вниз и с деревянным стуком врубился в девичью шею.
– Ad gloriam odium![20] – заорал я, когда на мозаику хлынул поток крови и знаменосец Бестии взвыл так, словно его паром ошпарило.
Но не паром – ненавистью!
Кожа чудовища покраснела и покрылась волдырями, полыхавшее в глазах пламя преисподней потухло, и на какой-то миг показалось, будто на меня смотрят водянистые глаза Марка Хасты.
Или так оно и было?
Неважно – кровь вовсю клокотала на мозаике, а ятаган раскалился докрасна, и я бросился в атаку. Знаменосец Бестии хоть и был выше, мощнее и сильнее, но развернулся и козлиными прыжками помчался наутек.
Я – вдогонку. Не осталось ни страха, ни сомнений. Сознание заполонила одна лишь ненависть. Ненависть, которая делает нас истинно свободными и вдыхает жизнь в куски мяса, именуемые человеческими телами.
Ненавижу – значит, существую!
Ненавижу!
Первый удар объятого пламенем ятагана пришелся промеж лопаток. Брызнула нестерпимо вонявшая серой черная кровь, знаменосец жалобно взвыл, а следующим замахом мне удалось изловчиться и перебить ему колено. Темное создание с грохотом врезалось в кафедру, разнесло ее в щепы и покатилось по полу.
Я в один миг оказался рядом и с размаху рубанул клинком по запрокинутой гортани. Лезвие, с хрустом перебив хрящи, застряло в мускулистой шее, и огонь с ятагана перекинулся на бороду. Знаменосец судорожно засучил ногами и ударом копыта отбросил меня в сторону. Боль обожгла бедро, острые грани смальты разодрали рубаху и оцарапали кожу, но ненависть моя была сильна, и я легко вскочил с мозаики и вновь бросился в атаку.
– Odium aeternum! – орал и кромсал шею твари уже потухшим, но от этого не ставшим менее острым клинком.
А потом сталь прошла через кости и плоть и со звоном угодила в каменный пол.
Дзанг! – удар болью отозвался в руку, клинок лопнул и разлетелся на куски.
Но это было уже неважно – отрубленная рогатая голова чудовища валялась в шаге от истекавшего вонючей жижей тела.
Теперь не встанет, теперь не оживет. Какое-то время – точно.
Закашлявшись, я повалился на ближайшую скамью и зажал отбитый и исцарапанный бок. Ненависть схлынула, навалились усталость и боль.
Ничего, жить буду. Я – буду, а кто-то нет.
Я с сожалением поглядел на изувеченные тела девчонок, с которыми мы могли бы недурственно провести сегодняшний вечер. Вот тебе и per anum, вот тебе и per os.
Да уж, все беды рода людского от гордыни, алчности и глупости.
Вспомнился отчим Секундус, который поставил свои убеждения выше уложений Церкви и едва не выпустил в мир знаменосца Бестии, захотелось найти его и удавить. Но не стал, нет.
Не стоит растрачивать ненависть по пустякам. Еще пригодится.
И я толкнул ногой рогатую голову знаменосца, злобно пялившуюся на меня своими мертвыми глазами…
Максим Тихомиров. Лицо Королевы
– Посмотри мне в глаза, – услышал Темный Властелин Хегертон на рассвете.
Дремлющий после ночи безумной страсти гигант попытался приподняться на локте, но не преуспел. Демоноиды и дьяволиада, чертыхнулся Темный Властелин и рванулся сильнее – до хруста в запястьях и лодыжках, они не спешили покидать те места, к которым их приковал неведомый паралич.
Приподняв голову, Темный Властелин Хегертон обнаружил себя распятым поперек обширного ложа, растерзанного недавней битвой двух титанических темпераментов. Его мускулистые руки и ноги были привязаны к столбикам кровати, был он совершенно гол, а низ его живота скрывался в сладком жарком полумраке меж роскошных бедер оседлавшей его Королевы. Темный Властелин Хегертон чувствовал, что там, в восхитительной влажной жаре августейшего лона, он крепок, стоек и востребован.
Королева разглядывала его сквозь глазные щели чужого лица. Чужая кожа, прихваченная к ее собственной крошечными швами, отличалась более светлым оттенком. Маска, скрывающая королевский лик, жила своей жизнью, гримасничая совершенно без всякой связи с эмоциями Королевы, ее речью и действиями.
Время от времени маски менялись. Темный Властелин Хегертон за месяцы любовной связи со своей повелительницей привык к тому, что, просыпаясь утром в одной постели с возлюбленной, не всегда обнаруживал у нее то же лицо, с которым она засыпала вечером накануне. Он принял это как должное – так, как принимали причуды своей Королевы все Проклятые Властелины Севера. Все живущие вечно были по-своему странны – прежде всего тем, что жили, не живя, тем, что обманули смерть, не сумев обмануть еще и жизнь. Что же удивительного в том, что их повелительница – та, что подарила им бессмертие в обмен на их человеческие души, проведя над каждым из своих подданных обряд Обращения, – самая странная среди них?
Сейчас маску из чужой кожи искажала гримаса крайнего ужаса, в то время как взгляд Королевы был исполнен спокойствия и ленивого любопытства. И еще где-то в самой глубине этих глаз притаился голод – тот голод, что терзает сильнее всего на свете, который приходится чувствовать каждое мгновение своего существования на земле, тот, без которого уже не можешь обходиться спустя некоторое время.
Темный Властелин Хегертон знал этот голод. Он сам постоянно испытывал его. Было знакомо ему и выражение глаз Королевы.
Так паучиха рассматривает попавшее в ее тенета насекомое прежде, чем пожрать его.
Темному Властелину Хегертону на мгновение стало не по себе. Впрочем, он тут же позволил себе расслабиться и вкусить новую порцию удовольствия, которым Королева одаривала своего фаворита вот уже который месяц их на удивление долгого – по меркам двора – романа.
– Да, моя госпожа? – сказал Темный Властелин Хегертон.
Владычица склонилась к нему, коснувшись широкой груди Темного Властелина острыми сосками. Хегертон вдохнул терпкий мускусный аромат, исходивший от ее разгоряченного тела.
– Мне нужно лицо, – шепнула Королева ему в самое ухо. – Мое собственное лицо. И это не обсуждается.
Темный Властелин Хегертон опешил. Опешил настолько, что мощный стебель его страсти мигом увял, что случилось с Темным Властелином впервые за его очень, очень долгую жизнь – и бесконечные годы не-жизни после Обращения.
Королева еще пару раз качнула бедрами, прислушиваясь к ощущениям, а потом довольно рассмеялась и ускользнула из постели, оставив Темного Властелина Хегертона наедине с путами, растерянностью, тягостными раздумьями и новоприобретенным чувством вины. Путы подались первыми.
За стеной вздохнул, просыпаясь, котел водогрея и зашумел душ.
В душе Королева пела.
Темный Властелин Хегертон, втискивая свое мощное тело в положенный по рангу зверского вида доспех, сокрушенно покачал головой.
Слуха у Владычицы не было и в помине.
* * *
Проходя через смежные со спальней Королевы покои ее августейшего супруга, Темный Властелин Хегертон небрежно кивнул Королю. Из своего прозрачного чана, полного бурления алхимических декоктов, которые поддерживали иллюзию жизни в его хлипком теле, Король ответил ему вялым взмахом истончившейся до полупрозрачности монаршьей длани.
Взгляд Государя был тускл и равнодушен, но Темный Властелин Хегертон еще помнил дни, когда глаза эти, ныне блеклые и безразличные, метали молнии и смотрели на весь мир, как на огромный приз, доставшийся их хозяину по праву сильного. Но времена изменились; отказавшись в расцвете сил и лет принять Обращение вместе со своей супругой и будучи упорен в своих убеждениях и по сей день, монарх вынужден был ныне влачить жалкое существование. Заключенный в прозрачную клетку, полную коктейля из колдовских зелий и собственных предрассудков, в основе которой лежала гордыня, Король проживал день за днем, год за годом, столетие за столетием, хотя срок его пребывания на этой земле истек давным-давно.
Говорили, что жизнь в его теле может теплиться вечно.
Темный Властелин Хегертон содрогнулся при одной только мысли об этом.
Кто из них более жив?
Монарх, бездну лет назад отказавшийся от вечной не-жизни в силу своей веры, своей чести, своих убеждений, и теперь целиком и полностью зависящий от текущих по бесчисленным трубкам в его тело растворов, благодаря которым только и не гаснет еще в убогом остове его тела искра жизни, плавающий, подобно холодной рыбе, в огромном аквариуме и, подобно рыбе, дышащий водой? Или он, Темный Властелин Хегертон, навсегда застывший в своих тридцати годах, словно насекомое в капле смолы, обманувший время, способный жить вечно, даже будучи живым мертвецом, способный радоваться жизни, чувствовать и любить?
Кто из них более человек?
– Как поживает моя возлюбленная жена, Хегертон? – пробулькал Король.
– Бодра и неутомима, ваше величество, – ответил Темный Властелин Хегертон. – Как и всегда за последние пять столетий. Хотя сам я могу поручиться только за последний год.
– Рад слышать. – Король пустил пузыри. – Но не стоит расслабляться – когда-нибудь это пройдет. Так случается всегда. Когда она заскучает, ты сделаешься ей не нужен. Ты никогда не задумывался о судьбе ее прошлых фаворитов? Тех, которые не смогли исполнить очередной ее каприз? Поинтересуйся. Подскажу – прогуляйся по дворцовым подземельям. Старый Гримо проводит тебя. Узнаешь цену монаршьей скуки.
– Надеюсь, это произойдет еще очень не скоро. – Темный Властелин Хегертон посмотрел монарху в глаза. – Ее фантазия неистощима, а энергия бьет через край. Уж поверьте, ваше величество.
Темный Властелин Хегертон позволил себе похабно ухмыльнуться. Король остался невозмутим.
– Боюсь, это уже произошло. – Бескровные губы Государя растянула болезненная улыбка. – Лицо, да? Ну-ну. Я думаю, пришло время тебе отправиться в далекое путешествие – и пропасть лет этак на сто. Поручение, данное тебе моей возлюбленной супругой – и которое ты, разумеется, примешь, ибо не можешь не принять, чтобы не оказаться на ближайший эон в банках органов в расчлененном виде, – равносильно для тебя добровольному изгнанию. Она не злопамятна, Хегертон. Просто ничего не забывает. Возвращайся через столетие-другое, и желательно в подвигах и славе. Быть может, тогда она простит тебя и даже – кто знает женщин? – снова одарит своей благосклонностью. Я буду ждать тебя здесь. Всегда. Или я – не Вечный Король?
Хегертон в раздумье качнулся с пятки на носок, потом, лязгнув шпорами, коротко кивнул Государю и решительно устремился прочь из королевских покоев.
Король улыбнулся ему вслед и выпустил изо рта цепочку радужных пузырьков.
* * *
За завтраком, подаваемым в общей трапезной королевского дворца, что находится в городе Вэл, столице Империи Северного континента, Темный Властелин Хегертон был угрюм и задумчив. Присущая ему угрюмость никого удивить не могла – настоящему Темному Властелину просто-напросто положено быть – или уж по крайней мере выглядеть – угрюмым и нелюдимым. Но вот задумчивым…
Темные Властелины по природе своей были ребятами незамысловатыми, без претензий. Они радовались простому – золоту и женским прелестям, и расстраивались от лжи и обмана, предательства и нечестности… Задумчивость не была их коньком, и этим утром Темный Властелин Хегертон весьма выделялся из толпы прочих Проклятых.
Неведомо каким образом новости о том, что Темный Властелин Хегертон получил от Королевы некое поручение, которое превращает его из значимой фигуры в жизни двора и Империи в изгоя, уже были известны всем. Однако, памятуя, что и раненый псевдолев остается псевдольвом, а соседство с ним может пагубно сказаться на дальнейшей судьбе тех, кто неосторожно продолжает общаться с ним, придворные предпочли этим утром не нарушать уединения опального фаворита.
Поэтому за длинным столом, накрытым на дюжину персон, Темный Властелин Хегертон сидел в одиночестве.
Яства, которыми была уставлена столешница, так и остались нетронутыми. Темный Властелин Хегертон этим утром явно утратил аппетит.
Обратить на себя его интерес не удалось ни яйцам меч-птицы под острым соусом тарратьез, ни седлу океанского конька, запеченного в собственном панцире и спрыснутого устричным соком, ни глазам дракона, фаршированным чешуей молоха-спинорога. Служители трапезной подавали блюдо за блюдом – и уносили предыдущие нетронутыми, сокрушенно покачивая головой.
Наблюдая украдкой за этим сквозь приоткрытую дверь на кухню, королевский повар, явственно ощущая, как сгущаются тучи над его головой, все больше бледнел и оттягивал ставший вдруг тесным ворот своих белых одежд. Когда Темный Властелин не удостоил вниманием даже нежный десерт из лепестков хищноцветов во взбитом спиномозговом секрете воздушного кита, кухонные работники спасли повара от попытки убить себя неразделанной рыбой-ножовкой. Беднягу напоили отваром сон-травы и уложили спать в смирительной рубашке.
В конце концов даже подавальщики блюд стали держаться подальше от стола, за которым грустил Темный Властелин Хегертон. Унесли последнюю перемену блюд, на что Темный Властелин не обратил ровным счетом никакого внимания. Он по-прежнему сидел без слов и движений, пронзая пространство мрачным остановившимся взглядом. Лишь полуведерный серебряный кубок, зажатый в мощной лапище Темного Властелина, то и дело пустел, и виночерпии едва успевали его наполнять. По мере того, как запас лучшего вина из королевских погребов постепенно перекочевывал в бездонное нутро Темного Властелина Хегертона, тот мрачнел все больше.
И тут Темный Властелин Хегертон заметил, что за своим столом он уже не один.
Проклятый, устроившийся напротив него и терпеливо ожидающий, когда Темный Властелин Хегертон соизволит обратить на него внимание, был уродлив даже по меркам Бессмертных.
За века своей бесконечной жизни Темные Властелины превращались в ходячие коллекции всевозможных шрамов и увечий. Разудалый образ жизни, который вело большинство Проклятых в извечной борьбе со вселенской скукой – обратной стороной дарованного Королевой бессмертия, способствовал тому, чтобы эти коллекции боли и страдания пополнялись. Неспособные умереть, обладающие безграничной способностью к регенерации, Темные Властелины неизменно выходили победителями из схватки со смертью во всех ее проявлениях. Поговаривали, что прекратить существование Проклятого на этом свете можно, лишь испепелив его и развеяв пепел, но так ли было на самом деле – никто не знал. Кое-кто верил, что рано или поздно элементы, составлявшие некогда тело Темного Властелина, вновь соберутся в одном месте благодаря ветрам, воде и чистому везению, которым не были обделены Проклятые Севера, – и воскресший Властелин наконец отомстит своим обидчикам. Пусть даже для этого потребуется не одна тысяча лет – живущим вечно некуда спешить, и лелеемая месть как раз остынет до нужного градуса.
Многократно перебитые кости рук и ног Проклятого, который сейчас сидел напротив Темного Властелина Хегертона, срослись под странными углами. Череп был деформирован настолько, что глаза, буравящие Хегертона мрачным взглядом, располагались на одной стороне лица, словно у камбалы. Нос напоминал клюв кракена, а рот был трещиной на морщинистом лице Темного Властелина. Трещина вдруг сделалась шире, и за бескровными ниточками губ тускло блеснули черной эмалью по меньшей мере полсотни остро заточенных зубов.
Проклятый улыбнулся.
– Знаешь меня? – спросил он, с усилием проталкивая воздух сквозь раздробленную гортань.
– Не имею чести, – ответил Темный Властелин Хегертон и одним глотком осушил свой кубок. – А должен?
Щелкнув в воздухе пальцами, он без слов указал виночерпию на своего собеседника, и кубок раздвоился, словно по волшебству – настолько быстро появился на столе его близнец, до краев наполненный кроваво-красным вином.
Отсалютовав друг другу, Темные Властелины осушили кубки в несколько богатырских глотков. Темный Властелин Хегертон крякнул и утер губы. Его собеседник удовлетворенно кивнул.
– Меня зовут Гримо, – проскрежетал он. – Должно быть, ты слышал обо мне?
– Государь упоминал тебя этим утром, – ответил Темный Властелин Хегертон. – Но я никогда не слыхал о тебе прежде.
– Имя мое приносит несчастье тем, кто его слышит, – сказал тот, кто представился как Гримо, и не было похоже, что он шутит.
Хрустя суставами, он поднялся из-за стола, и стало видно, что некогда – прежде, чем бесчисленные годы его долгой жизни не легли тяжким грузом на его широкие плечи – это был человек поистине богатырского сложения, рядом с которым даже рослый Темный Властелин Хегертон казался худосочным подростком.
– Идем же, – сказал Темный Властелин Гримо. – Я покажу тебе ад.
* * *
Прежде Темному Властелину Хегертону никогда не доводилось посещать подземные ярусы королевского дворца, что в столичном городе Вэл. Огромный лабиринт полутемных коридоров разбегался в разные стороны от вырубленной в скальном основании дворца винтовой лестницы, служившей единственной связью подземелий с поверхностью.
Следуя по уходящему под уклон коридору за Темным Властелином Гримо, Темный Властелин Хегертон смотрел по сторонам, и было ему и страшно, и любопытно.
Коптящие факелы и горящие ровным колдовским светом алхимические фонари то и дело выхватывали из мрака ржавое железо решеток, отделявших от коридора камеры самого разного размера. Узники, томящиеся в сырости подземелий, провожали Темных Властелинов полными ненависти взглядами. Тени за решетками не могли полностью скрыть разворачивающуюся перед взором Темного Властелина картину нечеловеческих боли и страдания.
Кого только не было здесь!
Круторогие полутуры из горных лесов Северного Тэля, особым образом расщепленные копыта которых позволили им тысячелетия назад познать орудия и огонь, заставив вспыхнуть огонь разума в глубине их воловьих глаз.
Сочащиеся зловонной слизью увальни-брюхоруки из болот Южного Миалора, чье бессмысленное хрюканье на деле оказалось философским диспутом существ, не нуждающихся в жизни ни в чем, кроме сырости и тепла.
Стремительные грацикони прерий Западного Алкихида с гроздями тонких рук на изогнутых дугой торсах, густыми гривами и вечно удивленным выражением почти человеческих лиц на лобастых головах.
Путающиеся на суше в многочисленных щупальцах, утратившие легкость и изящество в непривычной для них стихии дагоноиды, населявшие подводные города прибрежного мелководья Южного моря…
Темный Властелин Хегертон не всегда мог даже определить пол, происхождение и расу существ, запертых в сыром нутре дворцового подбрюшья. Сонм искаженных существ, одно чуднее и страшнее другого, смотрел сквозь решетку с ненавистью и надеждой – на освобождение, на легкую смерть, на избавление от боли.
Одну из камер занимали крылатые обитатели Орлиных гор, полулюди-полуптицы, гордое племя которых не пожелало покориться Королеве, предпочтя погибнуть едва ли не полностью в последней сотрясшей Северный континент войне бессмертных с живыми.
– Я считал, что их нет больше на всем Северном континенте, – подумал вслух Темный Властелин Хегертон.
– Королева проводит над ними опыты в надежде на то, что этих никчемных летунов тоже можно будет Обратить, – пояснил Темный Властелин Гримо. – Если ее дело увенчается успехом – кто знает, какую удивительную службу смогут сослужить нам эти крылатые нелюди?
– Королева мудра и прозорлива, – откликнулся Темный Властелин Хегертон. Несмотря на убийственное поручение, которым возлюбленная наградила его за тяжкие труды на благо Империи, Темный Властелин Хегертон по-прежнему любил свою Королеву.
Да и могло ли быть иначе?
Каждый из Проклятых Властелинов Севера после Обращения носил в самом сердце сгусток тьмы, который посредством сверхсложного алхимического ритуала вложила туда Королева после того, как ею была изъята душа Обращенного. Сгусток этот хранил в себе отпечаток темной души самой Королевы; с его помощью Королева управляла мыслями и поступками каждого из своих вечных вассалов тогда, когда только этого хотела.
Может ли рука или нога ненавидеть голову, которая отдает им приказы и распоряжения? Нет. Так и Темный Властелин Хегертон ни на мгновение не сомневался в справедливости принятого бессмертной Владычицы решения.
Все просто.
Она была его Королевой, и он был верен ей.
Иначе и быть не могло.
Темный Властелин Хегертон все шел и шел за своим провожатым сквозь грязь тесных застенков и ненависть их узников, льющуюся на него осязаемыми волнами; сквозь стерильную чистоту алхимических лабораторий, в которых раздосадованные чудодеи на мгновение отрывались от своих странных занятий, чтобы проводить Темных Властелинов недоуменными взглядами подслеповатых глаз за толстым стеклом защитных очков, а потом возвращались к работе; сквозь запыленные помещения хранилищ и кладовых, скрывающих великие тайны прошлого и настоящего во тьме своих стеллажей.
Когда Темный Властелин Гримо внезапно остановился, Темный Властелин Хегертон налетел на него и сильно ушиб лицо о его спину. Гримо даже не шелохнулся от толчка, и Темному Властелину Хегертону показалось, что он столкнулся со скалой.
– Здесь, – сказал Гримо.
Перед Темными Властелинами открылось просторное помещение за привычной уже ржавой решеткой. Лязгнув связкой ключей, Гримо отпер замок и шагнул внутрь. Темный Властелин Хегертон последовал за ним.
На них набросились почти сразу после того, как Темные Властелины переступили порог.
* * *
Темный Властелин Хегертон почувствовал, как что-то упало ему на загривок, и тут же глаза его оказались плотно закрыты чьими-то ладонями. Еще пара ладоней зажала его уши, и Темный Властелин Хегертон ослеп и оглох. Его схватили за щиколотки и попытались опрокинуть навзничь толчком в грудь. Но Темный Властелин Хегертон недаром заслужил славу одного из лучших бойцов Империи Севера.
Используя шпоры как оружие, он молниеносно освободил ноги, пинками разбросав нападавших. Ударив спиной об решетку, оглушил сидящего у него на плечах врага и с удовлетворением ощутил мягкий удар о каменный пол. Вернулись зрение и слух, и Темный Властелин Хегертон рванул из ножен фламберг, разрубив крест-накрест… пустоту.
Врагов не наблюдалось. Быстрый топоток в тенях стремительно удалялся. Рядом как ни в чем не бывало стоял, оправляя одежды, Темный Властелин Гримо, и лицо его было совершенно безмятежным.
Видя недоумение Темного Властелина Хегертона, его провожатый сипло расхохотался.
– Под ногами, – непонятно сказал он.
Темный Властелин Хегертон перевел взгляд на плиты каменного пола.
Там лежала голова.
Лицо, обезображенное бесчисленными рубцами, показалось Темному Властелину Хегертону странно знакомым. Перебитый в двух местах нос, волевой подбородок, разрубленный давным-давно сабельным ударом, мощные надбровья, тяжелые веки, прикрывающие закаченные бельма глаз… Конечно же! Темный Властелин Каллегрен собственной, пусть и весьма усеченной, персоной! Но ведь о нем не было ни весточки вот уже пару десятилетий…
Темный Властелин Хегертон растерялся. Чувство оказалось неожиданно неприятным. Он не помнил, чтобы хоть что-то заставляло его растеряться с той самой поры, когда жидкий огонь эликсиров Обращения превратил его из живого человека в бессмертную нежить.
– Знакомая персона?
Вопрос Темного Властелина Гримо прозвучал скорее утверждением. Темный Властелин Хегертон кивнул.
– Я знал его когда-то. Мы бились плечом к плечу в битве у Грифоньих Врат, когда выскочки Темноземья начали мятеж. А потом… Потом он…
– Был приближен Королевой, верно?
Глаза Темного Властелина Гримо были хитро прищурены.
– Да! А потом он пропал.
– Как видишь, не совсем. По крайней мере, не полностью. Эй ты! А ну, просыпайся!
Темный Властелин Гримо обращался к лежащей на полу голове и весьма непочтительно пинал ее в ухо.
Голова застонала и открыла глаза.
Белесая пленка, затягивавшая глазницы, сделалась прозрачной, и Темный Властелин Каллегрен хмуро взглянул на своего обидчика.
– Настанет день, Гримо, и даже твои рефлексы тебя не спасут, – басом сказала голова и попыталась сплюнуть на пол, но безуспешно. – Привет, Хегертон. Я вижу, ты тоже с нами? Как там поживает ее величество? Что, не оправдал возлагавшихся на тебя надежд?
Потом голова шевельнулась, качнулась из стороны в сторону и утвердилась в вертикальном положении на обрубке шеи.
Только теперь Темный Властелин Хегертон разглядел то, что должно было броситься ему в глаза с самого начала.
Две пары кистей – грубые, мозолистые, поросшие курчавым волосом, – были пришиты к шее неровными стежками. Кисти шевельнулись, и голова Темного Властелина Каллегрена на двух десятках пальцев подошла к самым ногам Темного Властелина Хегертона, словно огромный безобразный паук.
Темный Властелин Хегертон подавил в себе непроизвольное желание как следует пнуть отвратительное создание, и удалось ему это с превеликим трудом.
– Я вижу, ты удивлен, найдя меня здесь и в таком состоянии, мой бывший соратник, – сказал Темный Властелин Каллегрен, вдоволь налюбовавшись изумлением и отвращением, написанными на лице Темного Властелина Хегертона. – Признаться, я тоже не чаял встречи, и не могу сказать, что очень уж ей рад. Ты был неплохим парнем, да, – ну, для Темного Властелина, разумеется!
Каллегрен заржал.
– Я не понимаю… – начал было Темный Властелин Хегертон.
– И неудивительно, – ответил Темный Властелин Каллегрен. – Видишь ли, Хегертон… Я – твое будущее.
* * *
Идя неспешным шагом вдоль рядов высоких, почти до самого свода подземелья, стеллажей, Темный Властелин Хегертон рассматривал лежащие на полках предметы с чувством благоговейного ужаса.
Перед ним была вся история грехопадения Королевы начиная с ее первой супружеской измены после Обращения.
Все фавориты Королевы были здесь. Все до единого. Об этом они поведали Темному Властелину Хегертону сами.
Все те, кто обманул ожидания ее величества, все те, кто не оправдал ее надежд, все те, кто предал и кого предала она сама, – все они лежали на грубых досках в этом затерянном в недрах лабиринта дворцовых подземелий уголке.
Лежали частями.
Бронзовые таблички цинично сообщали Темному Властелину Хегертону то, что Темный Властелин Гримо знал и так. Он обстоятельно рассказывал своему спутнику о причинах, приведших каждого из бывших фаворитов Королевы на этот склад, – и делал это даже прежде, чем Темный Властелин Хегертон успевал прочесть надпись на очередной табличке.
Темный Властелин Каллегрен зловещим пауком семенил следом.
– А здесь ждет помилования Темный Властелин Сторм, победитель драконаров Большой Пустоты – это в джунглях дельты Великого Хаама, если ты не знаешь. Ждет уже больше четырех столетий. И будет ждать еще столько же. Уповает на то, что ее величество смягчит его смирение.
– Жалкий трус даже не пытался бороться! – прошипел снизу Темный Властелин Каллегрен.
– Смирение есть добродетель, – откликнулся Темный Властелин Сторм со своей полки. – Я уповаю на мудрость Владычицы.
– Она давно забыла о тебе, жалкий червяк!
– О нет, – Темный Властелин Сторм улыбнулся, – она не забывает ничего. Придет время – и Королева вспомнит обо мне и поймет, что я достоин прощения.
– Вспомнит, как же! Через тысячу лет! Жди!
– Я терпелив, – смиренно отвечал Темный Властелин Сторм.
На стеллажах, которые казались бесконечными, стояли банки с органами. За прозрачным стеклом каждой из емкостей в мутноватом растворе консервирующей жидкости плавали части тел Темных Властелинов, ожидая часа, когда их извлекут из банок и снова соединят в единое целое.
Час этот все не наступал.
Большая часть расчлененных Темных Властелинов проводила Вечность своего наказания в бездействии, как Темный Властелин Сторм. Однако некоторые беспокойные экземпляры, подобные Темному Властелину Каллегрену, предпочитали не ждать помилования, а действовать.
Обманом, лестью, подкупом служителей и угрозами мятежные Темные Властелины добывали свободу отдельным частям своих бессмертных тел. Глядя на хитро ухмыляющегося Темного Властелина Гримо, Хегертон понимал, что некоторые из этих частичных побегов были совершены с явного попустительства смотрителя подземелий, существование которого в вечной полутьме подземного лабиринта было лишь немногим веселее, чем унылые будни его узников.
Оказавшись на свободе, сбежавшие части тела старались вызволить из прозрачных застенков остальные части тел Темных Властелинов, порой вступая во временные союзы самым причудливым для непосвященных образом. Правдами и неправдами раздобыв иглы и нитки, фрагменты Темных Властелинов принимались за дело.
Тот престранный квазиорганизм, которым был сейчас Темный Властелин Каллегрен, являлся детищем союза самого Каллегрена с Темным Властелином Юкко, хранившимся полкой выше на стеллаже напротив. Две сбежавшие из заточения кисти рук разных хозяев, встретив друг друга на полу и объединившись для вящей пользы единого дела, похитили голову Темного Властелина Каллегрена и свои недостающие пары, после чего на скорую руку сварганили из самих себя способного передвигаться и ориентироваться псевдопаука, на которого оставшиеся в банках части тел обоих Властелинов очень надеялись.
