Генри Лайон Олди
Фатум. Самые темные века
Заключив союз с еще парочкой таких же ущербных изгоев, Каллегрен со товарищи устроил засаду у входа, намереваясь оглушить смотрителя и завладеть его ключами. Дальнейший побег казался заговорщикам лишь делом техники. При этом у них не было не то что плана дальнейших действий, но даже и плана подземелий. Их миссия была заведомо обречена на провал.
Уныние, пропитавшее это страшное место, проникло в самое сердце Темного Властелина Хегертона. Отчаяние и ощущение собственного бессилия овладели всем его существом – но, встрепенувшись, он отринул эти недостойные воина и мужа чувства, стоило ему оказаться у свободной полки в самом конце ужасающей кунсткамеры.
Надпись на заботливо закрепленной на пустующем месте бронзовой табличке гласила: «Темный Властелин Хегертон».
Именно эта заведомая предрешенность его судьбы возмутила Темного Властелина Хегертона до самой глубины его черной души.
Развернувшись на каблуках, Темный Властелин Хегертон пресек поток злобных причитаний Темного Властелина Каллегрена, брезгливо отшвырнув его с дороги ногой. Кивнув на прощание своему провожатому по кругам ада Проклятых, Темный Властелин Хегертон покинул эту обитель скорби, оставив за спиной тысячи изломанных тел и судеб, которые не смогли противиться железной воле своей Госпожи, предпочтя отдаться на милость ее суда.
Но суд Королевы не был милосердным.
Темный Властелин Хегертон решил попытать счастья, бросив вызов своей создательнице.
Тысячи глаз провожали его взглядами из своих прозрачных тюрем. Уходя, он чувствовал спиной их боль, удивление и ненависть.
– Ты вернешься! – кричал ему вслед Темный Властелин Каллегрен. – Мы будем ждать!
Темный Властелин Гримо задумчиво смотрел вслед уходящему Темному Властелину Хегертону. Когда тот скрылся среди теней и неверного света факелов, Темный Властелин Гримо бережно стер пыль с бронзовой таблички с именем последнего фаворита Королевы.
– Кто знает… – пробормотал он себе под нос. – Кто знает…
* * *
Некоторое время поблуждав по лабиринту коридоров в поисках выхода, Темный Властелин Хегертон нашел наконец верное направление. Уже у самой лестницы его внимание привлекла неприметная дверца, из-за которой доносился женский плач.
Замка на двери не было, и Темный Властелин Хегертон, поколебавшись, открыл ее.
Светлая и неожиданно чистая комната была залита ярким светом алхимических светильников. На стальных столах, отполированных до блеска, лежали обнаженные женские тела. Тел было много. Очень много.
Обостренным чутьем бессмертного Темный Властелин Хегертон безошибочно определил, что все женщины такие же Обращенные, как и он сам. Сказать по правде, Темный Властелин Хегертон не был уверен, остались ли вообще на континенте другие смертные, кроме Вечного Короля, добровольно отказавшегося от дара своей супруги.
Женщины эти приняли Обращение в разном возрасте. Здесь были тела стройных юниц и зрелых матрон, совсем еще девочек – и совершенных старух. Были тела красивые, обычные и безобразные… разные.
Объединяло их одно.
У тел не было лиц.
Кожа была аккуратно отделена от подлежащей плоти, и обнаженные мышцы выглядели огромной раной от шеи до линии роста волос.
Женщины были живы. Растворы, вливаемые в их вены по многочисленным трубкам, поддерживали их в бессознательном состоянии. На груди каждой из них скомканной маской лежала кожа ее лица.
У всех – кроме одной.
Эта женщина – стройная, Обращенная в молодом возрасте – лежала на ближайшем ко входу столе. Из ее лишенных век глаз катились слезы.
Именно ее плач слышал Темный Властелин Хегертон.
Женщина, почувствовав его присутствие, с трудом повернула к нему ужасающую рану лица и взглянула прямо в глаза Темного Властелина.
Глаза у нее были ярко-зеленые.
– Помоги мне, – попросила она Темного Властелина Хегертона.
Слова ее звучали невнятно – у женщины не было губ.
Темный Властелин Хегертон понял, чье лицо он покрывал поцелуями этой ночью.
Он бросился бежать – прочь, наверх, к свету.
* * *
Решительным шагом Темный Властелин Хегертон пересек двор и скрылся в дворцовых конюшнях. Грубо разбудив пинками своего слонарда, безмятежно дремавшего в именном стойле, он приказал конюхам седлать животное, а кочегарам – подкинуть угля в топку и доверху наполнить тендеры. Закипела вода в котлах, заухали, просыпаясь, поршни внешнего силового скелета, разминая скованные сном мышцы животного, и колдовской декокт хлынул по венам слонарда, насыщая его потребной для долгого пути энергией.
Несколько минут спустя Темный Властелин Хегертон в клубах дыма и пара, рвущихся из клапанов и труб его скакуна, выехал из главных дворцовых ворот и нырнул в лабиринт улиц и переулков столичного города Вэл. Трубный рев возмущенного слонарда, напролом прущего через толпу, отмечал его путь. Постепенно рев этот делался все тише и тише, пока не стих в отдалении.
Темный Властелин Хегертон покинул столичный город Вэл.
* * *
– Как ты думаешь, о мой супруг, – спросила Королева, отойдя от стрельчатого окна королевских покоев, – вернется ли он?
– Этот кусок мяса не выглядел особенно сообразительным, супруга моя, – прожурчал из своего прозрачного чана Король. – Вряд ли у него хватит ума, чтобы незамедлительно пуститься в бега. Для подобных олухов слово «честь» все еще не является просто пустым звуком – даже если они и не находят ничего зазорного в том, чтобы спать с Королевой при жизни ее законного мужа и их Государя. Так что, думаю, да – он вернется. Хотя бы для того, чтобы пополнить твою коллекцию диковин. Очень назидательная коллекция, между прочим, дорогая.
– Я польщена, мой владетельный супруг, – потупив глаза, ответила Королева.
– Страх – вот что лучше всего побуждает к подвигам и свершениям, – сказал Государь. – Я рад, что мне удалось открыть глаза нашему другу.
Королева улыбнулась – одними глазами.
Лицо ее в этот миг корчилось в беззвучном вопле.
– Наберемся терпения, – сказала Королева. – Может быть, хотя бы у одного из этих дуболомов что-то все-таки получится.
– Ты еще надеешься на чудо, любовь моя, – прохрипел Король. – Я рад, что хоть что-то в тебе нынешней осталось от тебя прежней. Хотя ты и при жизни была такой же сукой, что и сейчас, в бессмертии.
– А ты всегда был ослом, мой августейший муж, – раздраженно бросила Королева. – И ослом остаешься.
Ее лицо неслышно хохотало – хохотало так сильно, что часть швов разошлась, открывая безобразную, сочащуюся сукровицей и гноем обожженную плоть под маской чужого лица. Прижав отслоившуюся кожу ладонями, Королева быстрым шагом покинула комнату.
– Но я хотя бы жив, – сказал ей вслед Вечный Король. – И все еще могу умереть.
Потом он замер. Глаза его потускнели, взгляд остановился, и великий монарх Империи Севера стал похож на огромную уродливую рыбу, засыпающую в душной несвежей воде своего аквариума.
Где-то в дворцовых подземельях раздался истошный женский вопль, но Король не проявил к нему никакого интереса.
* * *
Довольно долгое время в Империи Северного континента не происходило ничего, заслуживающего внимания.
Темные Властелины вели бесконечные междоусобные войны друг с другом, стараясь хоть как-то развеять скуку бесконечной не-жизни и скоротать лежащую перед ними Вечность.
Королева приближала к себе все новых фаворитов, пополняя ими свою коллекцию диковин по мере того, как ее интерес к ним ослабевал, а потом и вовсе сходил на нет.
Вечный Король молчаливо боролся со смертью в глубине прозрачного чана, проклиная каждый новый день своей вечной жизни.
Шли годы.
* * *
А Темный Властелин Хегертон по-прежнему искал.
За это время он пересек Северный континент от полудня к полуночи и с заката на восход, и сделал это не один раз.
Он проскакал на своем слонарде вдоль побережья, объехав континент вокруг.
Он поднимался на вершины горных хребтов и спускался в глубокие подземелья.
Поговаривали, что даже глубины прибрежных вод были исследованы им, – но верны ли были эти слухи, мог сказать лишь сам Хегертон.
В своих странствиях он повстречал странных людей и не менее странных нелюдей. Лишь часть из них были существами Обращенными – бессмертные были неинтересны Темному Властелину Хегертону. Нося в сердце частичку Вечной Королевы, каждый Обращенный был, по сути, частью ее самой – и то, что знали ее подданные, было известно и самой Госпоже. А раз уж сама Королева не могла себе помочь – то и ни один из ее подданных не мог прийти на выручку Темному Властелину Хегертону.
Это он понял уже очень давно, обратив свое внимание на смертных.
На живых.
Потому он и посетил за годы своих скитаний именно те места, где еще можно было встретить смертного человека.
Он побывал в горных лесах Центрального Хребта Северного континента, где скрывались от Обращения поклоняющиеся Старым Богам племена дикарей.
Он продрался сквозь непроходимые джунгли далекого юга, отыскав в глубине влажных лесов последние деревни низкорослых карликов-людоедов.
Он посетил острова окружавших континент архипелагов, повстречав там людей с удивительно светлой кожей, живших по непонятным обычаям и говоривших на языках, которых никогда не слышал никто во всей Империи.
Темный Властелин Хегертон повидал за годы своих странствий столько диковинных мест, сколько не видел до него ни один из вечноживущих во всем мире.
Темный Властелин Хегертон был упорен и терпелив.
И его поиски увенчались успехом.
* * *
Спустя без малого три десятилетия после своего бегства из столицы Темный Властелин Хегертон въезжал в главные ворота королевского дворца, что в столичном городе Вэл.
Его скакун был сплошь покрыт шрамами и изможден. Латаные-перелатаные котлы текли по всем швам, и животное окутывали свистящие струи пара. Слонард едва волочил свои многочисленные ноги, и шатуны парового скелета уже не столько помогали ему, сколько были тяжкой ношей.
У королевских конюшен Темный Властелин Хегертон остановил слонарда, погасил топки и стравил пар из котлов. Слонард опустился на колени и испустил дух. Набежавшие конюхи с причитаниями захлопотали вокруг скакуна, разнуздывая его и потчуя живительными отварами из огромных матерчатых ведер.
Темный Властелин Хегертон спешился и жестом предложил своим спутникам последовать его примеру. Потом, пройдя сквозь набежавшую толпу, замершую в благоговении, он вошел во дворец и сразу направился к королевским покоям.
Два неприметных человечка следовали за ним по пятам.
Темного Властелина Хегертона ждали.
Королева встречала его в покоях своего супруга. Сегодня на ней было платье красно-золотого бархата и бескровно-серое личико младенца, отчаянно складывающееся в капризные гримаски.
Ее августейший супруг парил в середине гигантской хрустальной сферы, полной пузырящейся жидкости изумрудного цвета. Король был вызывающе наг. Его седые волосы и борода развевались в струях течения, создаваемого невидимыми насосами, а белесые глаза смотрели все так же безразлично, как и помнил Темный Властелин Хегертон.
Темный Властелин Гримо и Темный Властелин Каллегрен, разжившийся за это время парой левых стоп и тремя правыми кистями, были призваны в королевские покои, чтобы засвидетельствовать провал миссии Темного Властелина Хегертона.
– Моя Королева, – молвил Темный Властелин Хегертон, опускаясь на колено у ног Госпожи.
– С возвращением, мой беглец, – голос Королевы был обманчиво мягок. – Поднимись же. Чем ты можешь порадовать ту, что подарила тебе бессмертие?
– Я справился, моя Госпожа, – ответил Темный Властелин Хегертон.
– Вот как? – с притворным удивлением сказала Королева, пронзая его взглядом. Ее лицо между тем заливисто хохотало над чем-то, но ни единого звука не сорвалось с детских губ, когда Королева замолчала, выжидающе глядя на Темного Властелина.
– И где же оно? – капризно топнула изящной ножкой Королева Проклятых, не дождавшись ответа своего вассала.
– Ваше лицо? – спросил Темный Властелин Хегертон.
– Именно, тупица! Мое лицо! – Королева была в ярости. Темный Властелин Хегертон, которому в прошлом очень хорошо была знакома молниеносная смена настроения, лишь улыбнулся.
– То лицо, которое сорвал с вашей прекрасной головки дикий дракон во время охоты в горах Солангаш, моя Госпожа? – невинно уточнил Темный Властелин Хегертон. Впрочем, видя взбешенный взгляд Королевы, он оставил шутливый тон и поспешил ответить: – Я не нашел его. Даже тот дракон давно уже мертв. Ваше лицо он благополучно сожрал и переварил, моя Королева.
– Стража!.. – взвизгнула Королева.
Темный Властелин Каллегрен злобно захихикал и зааплодировал всеми имеющимися у него конечностями. Темный Властелин Гримо хранил невозмутимость. Король улыбнулся.
– Не спешите, прошу вас, ваше величество, – голос Темного Властелина Хегертона был совершенно спокоен. – Я не нашел вашего лица, но знаю, что делать. Прошу вас, выслушайте меня, моя Королева.
Королева совладала с обуявшим ее гневом.
– Говори, – процедила она. Голос ее был полон льда.
Темный Властелин Хегертон благодарно кивнул.
– Позвольте представить вам Мбоно, необращенного из племени Речных людей.
Повинуясь жесту Темного Властелина, вперед выступил худощавый, похожий на ребенка человек с очень темной, почти черной кожей – гораздо темнее кожи самих Проклятых – и шапкой курчавых волос на голове. Человек учтиво поклонился Королеве и ее супругу.
– Его деревня, затерянная в лесах юга, славится своими мастерами-керамистами, – продолжал Темный Властелин Хегертон. – Мбоно – лучший из лучших.
– Так, – бесстрастным голосом сказала Королева. – И что мне с этого?
– Мбоно покажет вам образцы своих изделий. – И Темный Властелин Хегертон ободряюще махнул своему спутнику.
Из матерчатого заплечного мешка чернокожий бережно извлек нечто, показавшееся всем на первый взгляд отрубленной головой. Темный Властелин Каллегрен издал странный сдавленный звук. Хегертон ухмыльнулся.
Королева судорожно втянула воздух сквозь сжатые зубы.
Это была маска.
Маска черного фарфора с прорезями для глаз, повторяющая своими изящными очертаниями контуры женского лица. На угольной черноте фарфора небрежными, но очень выразительными мазками были намечены брови и губы.
Мбоно осторожно положил маску к ногам Королевы. Потом извлек из своего мешка еще одну. И еще. И еще.
Масок было много. Выражения, запечатленные на них, были разными, но совершенно точно отражающими одну из эмоций.
Гнев. Страх. Возбуждение. Алчность. Восторг. Радость…
Королева нерешительно коснулась одного из фарфоровых лиц кончиками пальцев и тут же отдернула руку, словно обжегшись. Коснулась снова. Взяла в руки, дивясь невесомости фарфора. Провела ногтем по его гладкой поверхности, заставив маску зазвенеть.
Глубоко вздохнув, сорвала с себя лицо младенца и примерила маску.
Несколько бесконечно долгих мгновений она стояла неподвижно. Глаза в прорезях маски были закрыты. Королева прислушивалась к себе.
Потом глаза медленно открылись. То, что Темный Властелин Хегертон увидел в их зеленой глубине, наполнило его темную душу надеждой.
– Какое необычное ощущение, – с удивлением сказала Королева. – Кто бы мог подумать…
– Как вы чувствуете себя, ваше величество? – спросил Темный Властелин Хегертон.
– Странно, – ответила Королева. – Очень… Очень уютно. Так, как я не чувствовала себя уже очень давно. С того самого дня, когда…
Королева запнулась.
– Дракон? – спросил Темный Властелин Хегертон.
– Да…
Голос Королевы был подобен вздоху.
Маска выражала радость.
– Но… как?!
– В деревне Мбоно считают, что в черном фарфоре заключено волшебство древних богов, – улыбнувшись, ответил Темный Властелин Хегертон. – И между маской и ее носителем устанавливается взаимная связь. Маски управляют вашими эмоциями, усиливая их. Вы чувствуете сейчас именно это, моя Госпожа.
– Их так много…
– И Мбоно изготовит еще, всякие, какие вам нужны, моя Королева, – сказал Темный Властелин Хегертон.
– Но смена эмоций потребует и смены масок… – Королева говорила словно сама с собой. – Но я не могу никому позволить видеть мое… Мое…
– Увечье, – закончил за нее Король.
Темный Властелин Хегертон перевел дыхание.
– Позвольте представить вам второго моего спутника, моя Королева. – По жесту Темного Властелина Хегертона Королеве поклонился человечек крошечного роста, похожий на гнома. Его выпуклые глаза светились недюжинным умом, а кожа была белоснежной.
– Моего друга зовут Кольц Хаарт, и он родом с Оргайских островов, где в почете наука, а не алхимия и магия, – продолжал Темный Властелин Хегертон. – Кольц Хаарт в своих лабораториях исследует свойства времени. В последнее время он в своей работе продвинулся настолько далеко, что может смело показать, чего он достиг.
Маленький человечек извлек из кармана своих странного покроя одежд некий прибор, напоминающий серебряную луковицу. Одно нажатие пальцем – и откинулась крышка, открывая глазам собравшихся призму из горного хрусталя, под которой по кругу были расположены на белом диске некие символы, на которые указывали укрепленные на единой оси стрелки.
– Кольц Хаарт открыл способ останавливать время, – сказал Темный Властелин Хегертон. – Ненадолго – на сущие мгновения. Но их будет достаточно для того…
– …чтобы сменить маску, – закончила за него Королева, пристально разглядывая Хегертона, островитянина и прибор.
– Именно так, моя Госпожа, – поклонился Темный Властелин Хегертон. – Вы очень проницательны.
– Я ведь Королева, – сказала Королева Империи Проклятых Северного континента. – Дайте мне прибор.
– Но, Госпожа… – начал было Темный Властелин Хегертон, но Королева топнула ножкой, и в мгновение ока прибор оказался в ее тонких пальчиках.
Миг – и маска, скрывающая ее лицо, выражала изумление.
Еще через миг – восторг.
Сомнение.
Решимость.
Удовлетворение.
– Что ж, Хегертон, – сказала Королева, – ты справился с моим поручением. С возвращением, мой Темный Властелин! Добро пожаловать домой!
Маска лукаво подмигнула Темному Властелину Хегертону, а зеленые глаза в ее прорезях искрились от смеха.
* * *
В одну из ночей много лет спустя полностью обнаженный Темный Властелин Хегертон вновь лежал на растерзанном королевском ложе, а Королева, оседлав его, разглядывала своего фаворита сквозь прорези в черном фарфоре маски. Маска игривым изгибом нарисованной брови и небрежным мазком озорной улыбки отражала то же ироничное любопытство, что читалось и во взгляде женщины.
– Мой Хегертон, – сказала она, и голос ее казался перезвоном хрустальных колокольцев.
– Да, моя Королева? – отозвался Темный Властелин Хегертон.
В самом уголке сознания он почувствовал некий зуд, не сразу опознав его причину. Да, а ведь и вправду – что-то до боли знакомое…
Королева склонилась к самому его уху.
– Я хочу ребенка, Хегертон, – сказала она негромко. – И это не обсуждается.
За стеной покоя в прозрачном чане, полном алхимических зелий, скрипуче рассмеялся Вечный Король.
Оксана Глазнева. Лукошко
Весна не пришла.
Дни сменяли друг друга, тихие, белые, холодные. Неделя шла за неделей. Окончился месяц зимобор, пролетел цветень, и травнец на исходе, но снег не растаял. Яркое летнее солнце не грело, словно все тепло отняли у солнца.
«Чародеи виноваты, – говорили меж собою люди. – Не след им было войной на мавок идти. Порубили лесных деток, а с ними и весну…»
Можно было смеяться над суеверными дураками, но вот окончилась война, отобрали люди лес, и весна не пришла.
Алексей Корак остановился на вершине холма. Внизу, за замерзшим ручьем, отмеченным ломкими оледеневшими ивами, за белыми нетронутыми огородами, вытянулась вдоль тракта деревенька. Кружилась в воздухе снежная пыль, блестела под солнцем, будто небесные чаровницы сыпали серебро на безнадежную землю. Подул ветер. Одинокое облако ушло на запад, унося волшебство. Остались лишь поле, человек, железный конь и деревня.
Алексей отпустил поводья Тишки, снял с плеча походную сумку и тяжело вздохнул. Наступит ли лето? Предчувствие говорило, что – нет.
Их Третий Механический Взвод имени Его Высочества Царевича Ярослава в боях не участвовал. Они чинили и смазывали механических коней. Все парни деревенские, кузнецы, хоть и из разных концов империи. Первое время «залезяк» побаивались. Животные, созданные из металла и магии чародеями его величества, внушали ужас. Но они тянулись к людям, всхрапывали, жевали древесный уголь и ветки, трещали по-кошачьи, сжигая в брюхах лакомства. И люди привыкли. В холодные ночи животные грели хозяев, а те кормили и заботились о них. Когда взвод добрался до фронта и «конячек» бросили в бой, даже в глазах сурового Петра блеснули слезы.
Бои шли всю зиму. Каждая пядь Великого Леса давалась людям большим трудом. Мавки лишь на первый взгляд казались безобидными. Их слушались деревья, корни, ветки, кусты и каждая лесная тварь. Но отступать было нельзя. Лес нужен был для заводов и фабрик, для новых городов, для империи. Жрецы-чародеи благословили людей на войну и назад дороги не оставили.
Никто не ждал, что война затянется. Его величество обещал, что она будет молниеносной, но ошибся. Никто не представлял до конца, насколько велик Великий Лес. Впереди шла железная конница, за ней – пехота. Все вооружены ружьями и огнем. Первые мавьи поселения сдались без боя, но армия все дальше и дальше заходила в лес, с каждым шагом удаляясь от границы, и мавки сомкнули кольцо.
…Взвод Алексея не воевал, они лишь чинили железных лошадок, но в Проклятом овраге все изменилось. Кузнецам пришлось взять в руки ружья. Алексей был хорошим парнем. В родной деревне его все любили за кроткий нрав и умелые руки, но война оголила, сняла кожу, вывернула наизнанку. И тут обнаружилось, что он – трус.
Алексей забился под воз, спрятался за спинами друзей. Последние из взвода: Петр, Иван, Всеслав Белый и Всеслав Рыжий, Андрей, Макар и лейтенант Илья… Их тела так и остались гнить в овраге. Алексей от ужаса потерял сознание, пришел в себя посреди ночи от ощущения, что кто-то смотрит на него.
Мавок он до того не видел: они прятались среди ветвей, их так и сжигали вместе с деревьями войска авангарда. Потому Алексей сразу даже не признал ее. Перед ним на коленях, прижимая руки к животу, стояла девочка. Лет двенадцати, худенькая, волосы светлые и длинные, а глаза зеленые, большие и блестящие. Мавка была похожа на его младшую сестренку, она смотрела Алексею в глаза, и он смотрел на лесную девочку. Ружье лежало рядом, но рука не поднялась. Девочка дышала часто и неглубоко. Капала темная кровь из вспоротого пулями живота, а позади горел лес. Мавка умирала. Лес умирал. Умирали его товарищи. В овраге невредимым оставался лишь Алексей Корак, а затем…
«Чего вспоминать, парень, – сказал лейтенант Илья. – Уж как вышло, так вышло».
«Это она все. Тварь лесная!» – процедил Всеслав Рыжий.
«Я слышал такие истории от брата, да думал, что сказки, – согласился Макар. – У них иначе все устроено. В одном теле несколько душ уживаются. Мы им чудными, верно, казались. Расточительными. Словно в лукошке по одному грибу лежит. Вот, помирая, и собирала она в тебя, Лешка, как в лукошко, души человечьи. Ты ж цел был, а остальные лукошки порченые».
«Лукошко!» – рассмеялся Андрей.
Но так Алексей себя и чувствовал. Семь сослуживцев, он и мавка. Девять душ продолжали жить в одном теле, смотреть его глазами, дышать его грудью, навсегда поселились в мыслях внутренними голосами, бессильными, но живыми.
«Выпей сегодня винишка за наши души, парень», – примирительно сказал Петр.
«Что вы с ним нянчитесь? – вмешался Рыжий. – Чего жалеете? Пока мы помирали, он среди лошадей хоронился! Нашими телами закрылся, паскуда!»
«Я приказал охранять лошадей», – вступился лейтенант Илья.
«А он сохранил?!»
Алексей тряхнул головой, вдохнул полной грудью колючий от холода воздух. Пусть бормочут голоса в голове. Он слушать не будет. Дом! Он вернулся домой!
Внизу, за темной полосой терновника, примерзшего к спящему ручью, за хлипким мостиком из бревен, начинались огороды. Деревенька Кроткая вытянулась вдоль ручья, вдоль старого тракта, заваленного снегом. Отсюда, с холма, виднелись крыша родительского дома, ветви акаций и запертые на зиму ворота для выгона скота. Жив ли еще тот скот?
Алексей перевел взгляд на Тишку. Железный конь покорно ждал приказов, опустив голову к земле. Некрасивый, собранный из останков своих товарищей прямо там, на поле боя, как и его хозяин. Это он вынес Алексея к своим, а затем прочь с фронта. Верный друг. Снежная пыль таяла на теплых металлических боках, из ноздрей время от времени вырывались облака пара, ласково трещал огонь, пожирая уголь в железном брюхе. Корак погладил морду коня. Тишка ласково ткнулся в ладонь.
Они спустились вниз по едва заметной тропе, пересекли ручей, прошли мимо огородов и подошли к забору. Отпереть примерзший замок Алексей не смог, пришлось обходить двор, добираться до узкой калитки. Сестра Анютка несла воду из колодца. Увидела брата, громко взвизгнула и выпустила из рук ведро. Вода окатила ледяными брызгами подол платья.
– Мама!
На крик выбежал из дома отец, вышла мать из курятника, всплеснула руками, бросилась к сыну. Ему открыли калитку, стали обнимать, все плакали, даже отец. Голоса в голове уважительно молчали, не смея вмешиваться. От нежданного счастья никто даже не удивился Тишке, бросили настороженные взгляды и забыли.
Когда улеглось волнение, когда мать перестала плакать, накрыли на стол. Пришел старший брат Виктор, живущий на другом конце деревни, принес кислого тернового вина.
Прошлогодний картофель неприятно отдавал гнилью, мелкий, как вишневые ягоды. Сало тоже старое, из тех запасов, что хранят для жарки. Хлеб свежий, да немного. Мать стыдливо суетилась над столом.
– Ты перекуси, сынок. А к вечеру я состряпаю… Соседей позовем, сядем по-людски…
Алексей посмотрел за окно: небо затянуло облаками, снова шел снег. Не посеяна пшеница, не засажены огороды, скотину кормят прошлогодним сеном и соломой, да сколько их уже осталось?
Сестра вернулась с улицы. За ней в дверях мелькнул цветастый платок – и сердце Алексея забилось быстрее. Марьяна.
Он не помнил, как поднялся из-за стола, как оказался рядом. Невеста бросилась на грудь, заплакала, порывисто целуя в губы. И он прижимал ее к себе изо всех сил, вдыхал запах волос, целовал мокрые щеки. Затем сидели за столом. Отец наливал в кружки вино. Марьяна сжимала руку жениха, боясь отпустить.
«Красивая…» – затаив дыхание, прошептал Петр.
«Не заслужил он такой девки!» – бросил Рыжий.
Оба были правы. Марьяна была красавицей. Черноволосая, черноглазая, веселая и добрая. Жили они по соседству, погодки, с детства играли вместе, выросли, влюбились, родители заслали сватов, и предложение было принято – обычное дело. Когда Алексея призвали на войну, они готовились к свадьбе. И вот он вернулся…
Корак держал ее маленькую теплую руку, слушал веселый щебет, смотрел на раскрасневшееся от мороза и вина лицо, и сердце замирало.
«Ох, горяча, небось? – шептал над ухом Андрей. – Люблю таких! Ладненьких да мяконьких».
Алексей раздраженно махнул головой, но голос не унимался.
«Грудки небось, как мой кулак…»
Корак до боли сжал ладонь девушки, она вскрикнула и отдернула руку.
– Что с тобой, Лешенька? – заглянула в глаза невеста.
«Не дергайся, дурак! – смеялся Андрей. – Я ж просто говорю».
«Не говори!» – угрожающе вступился лейтенант.
«А чего такого? А то ты не думаешь, что у нее под рубашкой? Небось, тоже голую девку год не видел?»
«Молчи», – попросил Макар.
«Заткнись! – приказал лейтенант. – А не то…»
Но Рыжий не унимался.
«А не то – что? Я решил, меня боги за старые грехи наказывают. Не думал, что будет еще счастье в жизни, а поди ж ты…»
«Завязывай, Андрюха», – попросил Петр.
«Парень нашими спинами от смерти прикрылся, пусть теперь отплатит, порадует мертвых товарищей. Он зеленый совсем, может, я ему чего подскажу».
Илья взвыл, да ничего поделать не мог. Андрей смеялся. Ругались Петр и Рыжий, пытался успокоить всех Макар…
…Алексей пришел в себя на полу. Отец и брат нависли над ним, держали за руки. Плакала мать. Белая от страха и жалости, вжалась спиной в стену Марьяна. Сестра плеснула воды в лицо – и та, рыжая от крови из разбитого лба, потекла за шиворот.
Отец запретил женщинам расспрашивать парня. Алексей забился в угол в сарае, вдыхал запах скотины и железа, прижимался к теплому боку Тишки. Он не хотел плакать, да злые слезы текли из глаз сами, по-бабьи. Голоса в голове пристыженно умолкли.
Не будет свадьбы осенью, не будет прежней жизни. Закончилась. Не по его вине, не по его желанию. Незнакомцы в золотых замках решили начать войну, изувечили природу, людей, Великий Лес, уничтожили мавок и жизнь кузнеца Алексея Корака. Да разве есть у него силы спросить с них? А смелость?
Он снял ремень, сжал в руках. Деревянный лежень, что делил крышу сарая надвое, светлел над головой: «Подходи, парень! Выдержу!»
Алексей бросил ремень в солому, опустился на пол.
Он уже пытался. Дважды со дня окончания службы прилаживал веревку на шее, да так и не решился. Трусил.
Корак зажмурился, сжал зубы и тихо завыл.
«Глупо, парень, – сказал Илья. – Хоть вой, хоть плачь, а никуда мы не денемся. Ты же знаешь».
«Не жизнь, а задница, – согласился Петр. – Да другой не дают».
Мавка молчала. Виновница всего случившегося затаилась. За все время она ни разу не говорила с ним, да только Алексея не обмануть. Он по-звериному чуял ее в себе. Чужачку.
– Исправь все! Верни назад! – закричал Корак.
Животные в сарае испугались. Замычала корова. Нервно заплясал теленок, прижался к матери. Лишь Тишка стоял неподвижно.
– Верни назад, проклятая, верни!!!
Но мавка не отвечала.
Праздничный ужин не удался. Пришли соседи, будущие сваты, староста. Мать с сестрой хлопотали у стола, отец мрачно переглядывался со старшим братом. Алексей к ним не вышел. Он сидел в углу сарая, опустив голову на руки.
Марьяна сама пошла за ним. Замерла у входа, боясь войти.
– Алешенька!
Он не ответил.
– Душа моя, сердце мое, не молчи! Чего бы ни приключилось, мы все переживем!
Она вошла в сарай, хотела подойти, но Тишка фыркнул, выпустил облако пара, и девушка, вскрикнув, отпрянула. Тут же устыдилась своего страха, хотела подойти, да Корак не дал.
– Уходи! – приказал он.
– Алешенька!
– Слово свое назад беру. Найди себе жениха покраше.
– Что ты говоришь такое? Я тебя сколько ждала, а теперь брошу?
– Не ты меня бросаешь, а я тебя, – жестоко ответил он.
Невеста еще мгновение постояла в дверях и, в отчаянии всплеснув руками, ушла.
«Дурак ты», – сказал Петр.
«И то верно, – согласился Андрей. – Нам пожалел бабу показать, так и себя радости лишил».
Не радости. Сердца он себя лишил.
В груди было пусто и тихо.
Когда гости разошлись, Алексей вернулся в дом.
На улице стемнело. Слабо освещала комнату единственная свеча. Отец сидел за столом, рассматривая руки. Раньше он курил, да табак кончился несколько недель назад. Алексей тяжело опустился на лавку напротив, и отец, не спрашивая, налил ему в стакан вина.
