Геннадий Владимирович Ищенко
Счастливчик Ген
Глава 36
Зима подходила к концу. Работа по перегонке кальциевой селитры в калиевую шла в замке полным ходом. В больших котлах варили золу, а потом процеживали остывший отвар и выпаривали поташ. Отдельная «бригада» смешивала его в нужных пропорциях с привезённой нами селитрой и после кратковременной варки выпаривала. В замок привезли бочонки, в которые ссыпали готовую к употреблению селитру. Начала поступать и сера. Её проверяли и, при наличии комков, перетирали в мелкий порошок. Сразу завезли весь нужный мне древесный уголь и поместили его в одном из подвальных помещений, где был очень сухой воздух. Кроме того, орден начал закупать большие партии железа. Всё это тоже свозилось в замок. Я старался по максимуму использовать оставшееся до дождей время. Окончательно определилась конструкция снаряда. От металлического корпуса пришлось отказаться. Подарок супостатам «от принца Гена» имел вид обыкновенного деревянного ящика с ручками для удобства переноса, сколоченный из очень крепкого дерева. В него вставлялся другой ящик, а промежуток между ними заполнялся обрезками железа и камнями небольшого размера. Бомба была во внутреннем ящике. В него закладывались тридцать килограммов пороха и взрыватели. Я решил отказаться от гремучей ртути, потому что не знал подробностей изготовления и помнил, что это очень опасный процесс. После недолгих раздумий остановился на инерционном искровом взрывателе на основе обыкновенного огнива. Представьте себе стальной стержень, по которому свободно перемещается стальная пластинка. Форма сечения стержня и отверстие в пластинке были не круглые, а квадратные, чтобы пластинка не вращалась, а двигалась строго определенным образом. На её пути с двух сторон закрепляют пластинки кремния, чтобы при движении кресало ударило в кремень и высекло сноп искр. Три таких устройства располагаются в ящике взаимно ортогонально, и всё это хозяйство не очень плотно засыпается порохом. Ускорение при выстреле из катапульты будет недостаточным, чтобы кресало продавило пороховую массу и нанесло удар о кремень. Это гарантировало, что снаряд не взорвётся при выстреле. А вот при ударе о землю ускорение будет гораздо больше, и один из взрывателей обязательно сработает. После снаряжения внутреннего ящика он закрывался крышкой и обматывался не очень толстой железной цепью. Ах да, совсем забыл! После того как гвоздями забьют крышку, наружный ящик покрывался воском. Теперь бомбу можно хранить годами в не очень сыром месте. В теории всё должно было прекрасно работать, на практике перед массовым производством моих бомб следовало испытать хотя бы одну. Не дожидаясь этих испытаний, чтобы не терять время, мы загрузили кузнецов производством взрывателей и цепей и заказали ящики. Надо было заниматься метательными орудиями, а с ними дела были плохи. Небольшое количество баллист и требюше остались лишь в городах, находившихся поблизости от границ. Это были тяжёлые и непригодные к перевозке машины. Некоторые из них могли метать мои гостинцы метров на сто пятьдесят – двести. Дистанция стрельбы устраивала, но таскать такие махины по местным дорогам было нереально. Маркус нашёл несколько специалистов, которые занимались ремонтом метателей и при необходимости могли их изготовить. Они ознакомились со снарядами и единогласно заявили, что больше чем на сотню шагов их не метнёшь, а машина получится такой, что перевозить можно только по частям. Да и обслуживать должны человек сто. Количество людей было не критично, но вот вес… Скрепя сердце, пришлось в два раза уменьшить снаряд. Посовещавшись, мастера решили, что для такого они сделают требюше. Его нельзя будет перевозить в собранном виде, но в разобранном это будет нетрудно, а сборка займёт полдня. Груз обещали забросить не меньше чем на двести шагов.
– Такого давно никто не строил, ваше высочество, – говорил мне один из них. – С уменьшением веса снаряда уменьшается нагрузка на всю конструкцию и масса противовеса. Я думаю, что мы зашвырнём ваш груз и на триста шагов, но не берусь утверждать.
Договорились, что они берут с собой плотников и едут в мой замок, где и соорудят требюше. Если работа устроит, я пообещал сделать заказ на десять машин. Пришлось поговорить с Игнаром и убедить его оплатить хотя бы половину расходов на метатели. Срочно уточнили заказ по ящикам в сторону уменьшения их размеров. Число поражающих элементов между ящиками тоже уменьшили, как и размеры звеньев цепи.
– Там от одной цепи будет столько осколков, – говорил Маркус, – что больше ничего и не нужно.
Для увеличения поражающей способности решили поместить между ящиками с сотню небольших обрезков железа. Штыри для взрывателей тоже нужно было укорачивать. Всем пришлось поработать, зато сейчас основные вопросы были решены и до лета мы должны были успеть подготовиться.
– Надо сделать несколько десятков мин, – сказал я Лонару. – Это те же снаряды, только побольше и без внешнего ящика. В них не надо ставить взрывателей, сработают от фитиля. Теперь у нас качественная селитра, и такой фитиль сделать несложно. Мину не кидают, а закапывают в месте, где потом должен пройти неприятель, или под крепостной стеной. Лишь бы хватило пороха.
– Если не хватит, пошлём людей за селитрой ещё раз, – ответил Лонар. – Много её осталось?
– В чистом виде не больше половины того, что мы уже привезли, а если заниматься выпариванием, то очень много. Но сейчас посылать нет смысла: до дождей не успеем. Может, пошлём летом, если позволит обстановка.
Отсутствие угрозы со стороны чёрных и солнечная погода позволили моим жёнам прервать затворничество и посещать званые вечера и просто ездить в гости к знакомым. Часто вместе с ними ездил и я, особенно к графу Рудеку, с которым по-настоящему сдружился. По гостям ездили в карете, в которой мастера по моим рисункам поставили листовые рессоры. Полностью тряска не исчезла, но стала заметно меньше и не доставляла больших неудобств на мягких сидениях.
Дома девушки по-прежнему донимали меня просьбами о песнях и стихах. Всё, что было понятно без длительных объяснений, из меня уже вытянули, поэтому пришлось читать и петь уже то, что нужно потом объяснять. К моему удивлению, это не охладило их пыл, наоборот, с видимым удовольствием слушали мои объяснения новых слов, открывавшие им кусочек чужой, таинственной и непонятной жизни. Особенно жён поразило то, что люди в моём мире могли летать. Они дружно потребовали от меня объяснений, как такое возможно. Вы никогда не пытались объяснить, почему летает самолёт, принцессе с герцогиней, у которых нет даже начального образования? С гордостью могу сказать, что мне это в конце концов удалось.
– Ты столько всего знаешь, – сказала Алина. – Не хочешь поделиться своими знаниями с другими?
– Знания не всегда благо, – ответил я. – Большинство моих здесь бесполезны, а некоторые опасны. Мало смысла в том, чтобы поделиться знаниями с немногими, а давать их всем, кто может и хочет учиться… Может быть, когда-нибудь я так и сделаю. Рано или поздно вы до всего додумаетесь сами, я лишь это ускорю. Люди всегда использовали знания для своих войн, и здесь будет то же самое. Я это не изменю, но попробую сделать Орсел таким сильным, чтобы отбить у соседей желание на нас напасть. Игнар не вечен, и когда-нибудь тебе, Лана, придётся занять его место. Так что возможность добиться того, о чём я говорил, у нас будет.
– А поучить нас? – спросила Алина. – Пусть не всему, а хотя бы тому, что может пригодиться.
– Можно попробовать, – согласился я. – Вот начнётся сезон дождей, тогда у нас появится время для учёбы.
В конце зимы в королевском дворце традиционно проводились балы, на которые съезжалась знать со всего королевства. На время забывались обиды и старая вражда, и непримиримые враги могли встречаться и нормально общаться. Конечно, такое общение могло быть только в том случае, когда вражда носила политический характер, если же людей разделяла кровь близких, никакие традиции не могли погасить ненависти. Но и в этом случае они не занимались сведением счётов. Когда назначили первый такой бал, мои жёны узнали, что я не умею танцевать ни одного танца.
– У меня и дома были с ними проблемы. Сестра пыталась научить танцевать вальс – и ничего не вышло. С новой памятью можно научиться, но у нас мало времени, поэтому используем магию. Маркус за свою двухсотлетнюю жизнь перетанцевал все ваши танцы, вот я и попрошу его заложить мне в голову эту премудрость.
– А что это за танец – вальс? – сразу же заинтересовалась младшая.
– Давай научу, – предложил я.
– Ты же сам сказал, что не умеешь.
– Зато я запомнил объяснения сестры. Наверное, у неё ничего не получилось из-за моей робости и плохой координации движений, потому что в этом танце нет ничего сложного.
Я быстро объяснил сущность движений в вальсе.
– Теперь давай с тобой станцуем, – предложил я Лане.
Я начал напевать музыку одного из известных мне вальсов, и под этот «аккомпанемент» мы закружились по комнате в вальсе. Когда я отпустил раскрасневшуюся Лану, попробовать новый танец захотелось и Алине.
– Тебе сейчас только танцевать, – попытался я отговорить. – Тяжело же с животом.
Она понимала, что мои слова были продиктованы любовью и заботой, но всё равно обиделась чуть ли не до слёз. До беременности жена не была такой обидчивой. Я поцеловал повлажневшие глаза, вывел её на середину комнаты и, бережно обняв, закружил в танце.
– Жаль, что на балу такое не станцуешь, – сказала Алина, когда я, не закончив танца, усадил её в кресло. – Наши музыканты не сыграют вальс, а ты не будешь петь для всего зала.
– Конечно, не буду, – согласился я. – Это же, как говорит папочка младшей, урон чести. Принц я или не принц? А вашими инструментами мы обязательно когда-нибудь займёмся. Мне самому не хватает хорошей музыки.
– Если послушать то, что ты рассказываешь о своём мире, – сказала Алина, – то тебе многого должно не хватать. Самолётов у нас нет…
– Если ты начнёшь перечислять всё, чего у вас нет, не хватит времени до вечера, – засмеялся я. – А на самолётах я ещё не летал. Когда сюда попал, действительно было очень тяжело, а потом привык. А когда появилась ты, я понял, что главное в жизни мужчины – это любимая женщина, для которой не жалко отдать всё, включая жизнь. Без вас мне вообще ничего не нужно, именно вы придаёте мне силы жить и бороться. У меня на родине есть такие птицы – лебеди. Когда они образуют пару, то живут вместе всю жизнь, а если кто-то из них погибает, то другой поднимается высоко в небо, складывает крылья и камнем падает на землю. Вот и вы для меня одни-единственные и на всю жизнь. Постарайтесь себя сберечь, если не хотите, чтобы я уподобился тому лебедю.
Как вы думаете, они отреагировали на мои слова? Обе разревелись, а потом потащили меня в кровать лечить нервы, которые я расстроил.
К началу балов я научился танцевать все здешние танцы. Маркус их знал и без возражений запихнул в мою голову, но потом долго пришлось тренироваться с младшей, уж очень всё у них было сложно. Множество фигур, построений и переходов с подскоками и приседаниями. Некоторые танцы показались смешными, другие были безусловно красивы. Праздновали шесть дней в самом большом зале восточного дворца, где в своё время жил наследник. Число гостей нередко было так велико, что приходилось задействовать ещё один зал поменьше и дополнительно приглашать музыкантов. Так было и на этот раз. По просьбе Игнара я ходил в оба зала и перезнакомился почти со всеми высшими дворянами королевства. В залах только танцевали и вели разговоры, а ели в расположенных рядом комнатах. Первый бал открыл сам Игнар под руку с Карой, которая уже имела титул графини, а отдуваться дальше он предоставил мне.
– Ты принц, – сказал он, – и правая рука короля, так что бери жён и будьте здесь хозяевами, а я хоть раз от всего этого отдохну.
Игнар и отдыхал, не выпуская руки Кары, чтобы не давать повода другим дамам претендовать на его внимание. По-моему, они не пропускали ни одного танца.
На второй день прибыл со своей женой и свитой герцог Кнор Ланиш. Мы с ним познакомились и представили друг другу своих женщин, после чего он попросил меня о разговоре. Мы отошли в сторону.
– Давно хотел с вами познакомиться, ваше высочество, – сказал Кнор.
– Вы большой сторонник этикета, герцог? Может, наедине будем обращаться друг к другу по имени?
– Если вас это не оскорбит, то почему бы и нет? Этикет важен, но не в приватном общении. Я хочу откровенно поговорить о недавних событиях в Гортане. Я знаю, что уничтожение чёрных – дело рук вашего ордена, хоть и не имею никаких доказательств. Догадываюсь также, почему вы не раструбили об этой очередной победе над чёрными по всему королевству. При этом вы меня обидели, но я смолчал. Знаете почему?
– Откуда мне знать? – ответил я. – Могу только догадываться.
– Можете не верить, но я ничего не знал о гнезде братьев Кашны в моём городе. После того шума, который устроили ваши люди, я начал разбираться и выяснил, что графу и его подопечным оказывал негласную поддержку мой младший брат. В наказание он следующие два года проведёт на границе. Пусть помашет мечом и немного подумает, кого стоит использовать в своих играх, а кого нет. Я не мерило добродетели, но не стал бы связываться с этой силой. И у меня не было бы к вам претензий, хоть вы и вторглись на мою территорию, если бы ваши люди не применили яд при встрече со стражей. Я понимаю их резоны, но это непростительно. Я промолчал тогда, не желая раздувать скандал из-за брата, но это не единственная причина. Я с интересом и сочувствием наблюдаю за становлением вашего ордена, и мне не хотелось подписывать ему смертный приговор. У нас давно не было ни одного ордена, а ваш преследует благородные цели. Вы меня сильно заинтересовали, Ген. Я не последний человек в этом королевстве, и у меня повсюду есть свои люди. Мне постоянно доносят обо всём важном, что происходит, в том числе и о вашей деятельности. Она во многом для меня непонятна. Такое впечатление, что вы куда-то торопитесь и страшно боитесь опоздать. Мы с вами относимся к разным лагерям, но вы ведь не можете отрицать того, что своим молчанием я оказал вам услугу? Может, поделитесь тем, чего вы опасаетесь? Это явно не чёрные, и не преступники, с которыми вы боретесь.
– Мне трудно разговаривать с вами на эту тему, Кнор, – подбирая слова, сказал я. – Да, ваше молчание избавило нас от необходимости врать, и я вам за него благодарен. Но вы просите об откровенности в вопросе, где я не могу быть полностью откровенным даже со своими друзьями. А ведь вы к ним не относитесь. Давайте я для начала задам вам один вопрос. Как вы относитесь к Гардии?
– Теперь мне трудно быть с вами полностью откровенным, – усмехнулся герцог. – Отвечу общими словами. У меня хорошие отношения с королевским двором Гардии. И для западных провинций Орсела нет никаких ограничений в торговле.
– А как изменится ваше отношение к Гардии в случае её нападения на Орсел? Если это будет не один из множества пограничных конфликтов, а полноценная война?
– Естественно, я попытаюсь отразить нападение. Я не идиот, чтобы рассчитывать на то, что его величество Галид позволит мне и дальше управлять провинцией, желающие занять моё место выстроятся у него в очередь. Но я не верю в возможность такой войны.
– Я не могу привести вам доказательств своих слов, но уверен в том, что этим летом Гардия совершит нападение на Орсел, и на этот раз они не будут довольствоваться малым, а попытаются захватить и присоединить к себе всё королевство. При этом будет использовано оружие, которое ещё ни разу не применяли в войнах.
– И вы хотите этому помешать? – спросил Кнор. – И орден создан не только для борьбы с чёрными?
– Присмотритесь к окружению Галида, – посоветовал я. – Появились ли в нём новые люди, которые занимаются странными и непонятными делами? Если посчитаете нужным, потом поделитесь тем, что узнали. Хоть мы и в разных лагерях, есть вопросы, которые нужно решать сообща. Даже волки и олени спасаются вместе от лесного пожара.
– Я присмотрюсь. Спасибо за разговор, принц, с вами было приятно познакомиться.
– Взаимно, герцог, – ответил я. – Рассчитываю на ваше благоразумие.
Мы забрали жён и разошлись веселиться.
– Что ему было нужно? – спросила Алина.
В отличие от Ланы, она не танцевала и почти не имела знакомых среди гостей. Я старался уделять внимание обеим и не раз ловил на себе завистливые взгляды, бросаемые мужчинами. Девушки в своих праздничных туалетах были ослепительно красивы, и даже заметно увеличившийся живот Алины её не портил. Жёны неизменно сопровождали меня повсюду, вежливо отшивая приезжих красоток, желающих со мной пофлиртовать.
– Какой цветник! – притворно огорчался я, показывая им рукой на множество действительно красивых девушек и зарабатывая при этом два тычка локтями под рёбра. – А у меня нет никакой возможности развлечься!
– Я тебя сегодня ночью так развлеку, что ты и не взглянешь на этих шлюх, – многообещающе сказала младшая. – А если и взглянешь, всё равно уже ни на что не будешь способен!
– Так его, сестра! – поддержали её с другого бока. – Имеет жёнами таких красавиц, как мы, а при виде юбок не может свести глаза!
– Уже и пошутить нельзя! Вы полегче бейте по рёбрам, больно же! У вас острые локти.
– Ах, у нас уже и локти острые! – возмутилась Лана. – Ты ещё скажи, что у меня острые коленки, я тогда сама не знаю, что с тобой сделаю!
– Коленки у тебя хорошие, гладкие, – начал подлизываться я, видя, что она уже не шутит. – И вообще, кроме вас, здесь и посмотреть не на кого.
– Зато какие здесь мужчины! – притворно закатила глаза Алина. – Посмотри, как одет вон тот. А какие плечи! И ноги почти ровные – мечта женщины!
– Может, хватит веселиться? – сказал я, – Посмотрели на других и показали себя, пора домой. А Алине вредно столько ходить. Говорил же Игнару, что нужно поставить стулья вдоль стен.
Так же мы развлекались оставшиеся четыре дня, после чего гости начали торопливо разъезжаться. На календаре осталось только четыре зимних диска, а многим предстоял неблизкий путь, и никому не хотелось ехать под дождём.
Второй сезон дождей был намного короче первого, к тому же часто появлялось солнце, которое я не видел в первый сезон дождей. И дороги сохли быстрее, так как вместо зимних холодов на смену дождям приходила тёплая и ветреная погода.
В этом году небо прорвало строго по календарю. Проснувшись утром от шума ливня за окнами, я встал и первым делом переложил в календаре последний зимний диск.
– Дождь! – высунула голову из-под одеяла Лана. – Теперь надолго зарядят, опять ездить только в карете.
– Во всём плохом можно найти что-то хорошее! – нравоучительно заметил я.
– И что хорошего ты нашёл в дожде? – спросила она.
– Во-первых, дожди промоют канализацию, и будет легче дышать.
– Это да! – согласилась принцесса.
За зиму не было ни одного сильного дождя, и вонь уже всех достала.
– Во-вторых, во время дождей я меньше занимаюсь делами и больше времени уделяю вам.
– Пусть всё время идут дожди! – закричала младшая, приспуская одеяло. – Начинай уделять мне внимание!
– Ну что ты орёшь? – недовольно сказала разбуженная Алина. – С вечера не науделялась? Вставай лучше. Тебе нужно привести себя в порядок к завтраку, а то растрёпанная как лахудра!
Подшучивая друг над другом, мы оделись, вымыли лица, расчесали волосы и вместе с ларшей пошли на завтрак. А после завтрака ко мне приехал Лонар. Ехал он в одной из карет ордена, и поэтому почти не промок.
– Плохие новости из Гардии, Ген, – сказал он. – Один из агентов сообщил, что там срочно строятся несколько мощных баллист, и идёт дополнительный набор в армию, а второй выпустил птицу без текста на записке. Это знак провала. Третий наш человек пока молчит. Нужно, не дожидаясь лета, начинать мобилизацию армии. Тебе надо сходить с этим к королю.
– Как дела в замке?
– Предварительные работы закончены, братья варят порох и перетирают полученные пороховые диски в порошок. Скоро начнут собирать первые снаряды. До лета должны со всем этим управиться. Требюше почти готов, осталось немного работы. Доспехами обеспечены все братья, сейчас готовим их для армии. Тебе надо будет через декаду туда съездить, чтобы испытать метатель и снаряд, а потом сразу же начнём постройку других требюше.
– К королю схожу сегодня же. Заодно закину удочку о том, чтобы мне подчинили хотя бы часть сил, потому что будет тяжело действовать с одними братьями. На каждый требюше нужно больше полусотни мужчин, а мы их планируем десяток. Лонар, скольким мы отказали в приёме в орден?
– Таких человек сто пятьдесят.
– Принимайте всех, только предупредите, что впереди большая война, и может так случиться, что братьям придётся встретить её первыми. И надо срочно приготовить для них доспехи.
– Где будем размещать?
– Сотню переправляйте в замок, а остальные пусть поживут в особняке.
Когда Лонар уехал, ко мне подошли жёны.
– Мне страшно, Ген! – сказала Алина. – Страшно за тебя. Боюсь, что ты уедешь и больше не вернёшься. И жизнь закончится!
– Не говори глупости! Я не собираюсь умирать, а у тебя будет ребёнок.
– А у меня и ребёнка не будет! – всхлипнула Лана. – Хотя вчера меня почему-то всю затрясло.
– Это у тебя в первый раз? – спросила Алина. – Сильное было ощущение?
– В первый, – покивала Лана. – Я даже сначала думала не спать с мужем, а потом он меня поцеловал…
– И что дальше?
– А дальше я уже не могла думать! Как будто ты не знаешь!
– Поздравляю! – улыбнулась старшая. – Ты начала чувствовать время зачатия, но вчера не побереглась. Так что, может быть, в тебе уже зреет его семя.
– И сегодня не буду беречься! Хочу ребёнка – и всё! Чем я хуже тебя? А если случится плохое, будем вместе растить его детей!
