Павел Сиськов работал в нашем отделе ведущим инженером и был из тех, кто безотказно и безропотно пашет за весь коллектив. Поэтому ли или по какой-то другой причине, но у нас все работники, независимо от возраста, называли его Пашечкой. Сегодня он обратился ко мне за десять минут до окончания рабочего дня:
– Олег, мне нужна твоя помощь.
– И в чём? – с опаской спросил я. – У нас с тобой разные темы, к тому же у меня после работы назначена встреча.
– Я сильно не задержу, – пообещал он. – Это не имеет прямого отношения к нашей работе. Я изобрёл одну штуку и теперь не знаю, что с ней делать…
– И что же это? – заинтересовался я.
– У меня случайно остался один из тех эффекторов, которыми мы пытались дистанционно воздействовать на мозг, – начал он.
– Это же закрытая тема, – перебил я. – Все эффекторы стоят на учёте.
– Этот подгорел и был списан, – смутился Павел. – Я подписал акт об утилизации… Понимаешь, он уже непригоден для передачи, но прекрасно работает на приём… У нас большой задел по расшифровке биоритмов мозга, и ребята составили интересные программы, я только всё это обобщил.
– И что получилось? – спросил я, демонстративно посмотрев на часы.
– Вот этот прибор! – заторопился он и продемонстрировал мне небольшую коробку с ЖК-экраном. – С его помощью можно протестировать человека. Наиболее достоверно определяются ум, нравственность и практичность, вот я их и задействовал.
– И как калибровал?
– Ум – по себе, нравственность – по Лидочке, а практичность – по шефу.
– Ты у нас, конечно, голова, – с сарказмом сказал я, – а шеф практичней Остапа Бендера, но какая нравственность может быть у Борисовой?
– Нулевая, – ответил Павел. – Свою я взял за единицу. Все показания в относительных величинах. Тебя я выбрал из-за…
– Ума, – подсказал я и ошибся.
– Ума у тебя в три раза меньше моего, – огорошил он. – Причина моего обращения в другом. Понимаешь, у меня очень плохо с практичностью, а у тебя она зашкаливает.
– А что у меня с нравственностью? – поинтересовался я.
– Потом посмотришь сам, – ушёл от ответа Павел. – Я хочу знать, что может посоветовать такой практичный человек, как ты.
– Не вздумай выходить с этим к шефу, – предупредил я. – Какой у него IQ?
– Это не IQ, – смутился он. – Человека, не обладающего большими знаниями, не назовёшь интеллектуалом, но он может быть умным. Но можно накачать себя знаниями, правильно ответить на все тесты и быть дубом…
– Как наш шеф, – закончил я за него. – Так сколько?
– Он в два раза глупее тебя.
– И что он почувствует, когда об этом узнают все? – с сарказмом спросил я, уязвлённый его оценкой моего ума. – У нас уйма таких чиновников, и они сделают всё, чтобы твоё изобретение исчезло, возможно, вместе с тобой! А скорее всего, на него наложат лапу силовики. У тебя здесь три параметра в одном приборе, как в рекламе, а они вставят ещё благонадёжность. Слышал о цифровом концлагере?
– С благонадёжностью не получится! – запротестовал Павел.
– Что-нибудь придумают, – не согласился я, – например, будут делить людей по нравственности или уму. Тем, кто наверху, не нужны сильно умные, полезней верные! И нравственный человек не впишется в общество потребления, поэтому потенциально опасен!
– Так что же делать? – совсем упал духом изобретатель.
– Если общество не созрело для твоего прибора, используем его для себя, – предложил я. – Ты собирался летом на море? Поедем вместе и опробуем. Будем осматривать красивых девиц и выбирать самых безнравственных.
– Такие обычно очень практичные, – возразил Павел. – Быстро спустим все деньги.
– А для чего твой прибор? Если мало одной безнравственности, добавим к ней непрактичность! Можем вообще уйти из КБ и открыть своё дело. Будем тестировать работников для мелких фирм или невест на будущие измены. Деньги потекут рекой!
– И кто нам поверит? – возразил он.
– Соорудим какой-нибудь агрегат, чтобы производил впечатление на лохов, – на ходу выдумал я. – Главное, что в наших прогнозах не будет ошибок. А если наедет государство, отбрешемся. Мы с тобой классные психологи, а бутафория для солидности. Сколько уже можно пахать здесь за копейки!
Думаете, я его уломал? Чёрта с два! Он так и остался пахать в своём КБ, а я ушёл. Только перед этим купил у него прибор за пять тысяч. Он мог запросить и пятьсот – я заплатил бы, но что вы хотите от человека, у которого коэффициент практичности близок к нулю!
Они оставили машину на стоянке и вошли в здание Центра. В обширном фойе толпилось много народа, но очереди к кассам были небольшими.
– Становись и плати, – сказал матери Вадим. – У меня нет денег.
– Кто бы сомневался! – отозвалась она и заняла очередь туда, где стояло меньше людей.
Минут через пять она уже расплачивалась.
– Вам на сколько минут? – спросила кассирша. – Пять? Значит, платите пятьдесят тысяч.
– Что так дорого-то? – проворчала она, прикладывая карточку к считывателю. – Когда я смотрела цены неделю назад, было сорок.
– Вот и надо было приходить раньше! Возьмите чек. У вас мужчина, женщина или ребёнок?
– Мужчина. А в чём разница?
– Разные души вселяют в разные тела, – объяснила кассирша. – Их для этого специально выращивают. Пройдите в любой кабинет, номера которых начинаются с единицы.
– Учти, будешь разговаривать с ним сам, – предупредила мать Вадима. – Я послушаю ваш разговор, но не покажусь ему на глаза. Судя по указателям, нам направо.
Они свернули в правый коридор и остановились возле сто пятого кабинета. Здесь на приём сидел только один мужчина.
– Больше никого нет? – спросила мать, получила утвердительный ответ и села на один из стоявших рядом с дверью стульев.
Вадим проигнорировал стулья и стал нервно ходить взад-вперёд.
– Молодой человек, вы можете не мельтешить? – раздражённо спросил мужчина, но тут открылась дверь, и он, пропустив вышедшею из неё заплаканную девушку, вошёл внутрь.
Ждать своей очереди пришлось минут десять. В большом кабинете не было ничего, кроме клетки и сидевшего за пультом оператора. В клетке сидел ещё один мужчина, который никак не отреагировал на вошедших.
– У вас пять минут, – получив чек, сказал оператор. – Кто будет вести разговор?
– Сын, – ответила мать. – Я не буду говорить, но хочу присутствовать. Я слышала, что можно сделать так, чтобы меня не видели…
– Да, конечно, – подтвердил оператор, встал и выдвинул из стены ширму. – Встаньте за ней. Никто не вызывает души надолго, поэтому здесь нет лишних стульев. Где фотография?
Вадим достал из кармана фото отца и отдал.
– Николай Сергеевич Супрун, год рождения одна тысяча девятьсот семьдесят пятый, – прочитал оператор, ввёл эти данные с клавиатуры и положил фотографию в сканер. – Поиск души длится несколько минут, но это время не входит в оплаченное. Вам повезло: его уже зацепили.
Сидевший в клетке мужчина открыл глаза и нашёл взглядом Вадима.
– Зачем ты меня вызвал? – спросил он низким голосом. – Закончились деньги от продажи моей квартиры?
– Куда делись деньги с твоих счетов? – зло спросил сын. – Не хочешь отдать их мне, отдай матери! И говори быстрее, у нас только пять минут.
– У нас? – спросил отец. – Так вы здесь вместе. Мать за ширмой?
– Какое это имеет значение! – взорвался Вадим. – Ты мёртв! К чему была эта подлость с деньгами? Хотел мне отомстить?
– Ты не знал ни в чём отказа, – спокойно сказал Николай Сергеевич. – Я заплатил за тебя в один из самых престижных вузов, купил квартиру в центре Москвы и шикарную машину. У меня открылись глаза, когда тебя на второй год «учёбы» стал искать военкомат! Сбежал из института и проматывал мои деньги со всякими…
– Это моя жизнь! Что хочу, то и делаю!
– Вот и зарабатывай на неё сам. Жаль, что я доверил твоё воспитание матери. Она красивая, но совершенно пустая женщина. Вот и испортила тебя, да ещё добавила гнили её мамаша. Сколько прошло времени с моей смерти?
– Полгода, – ответил оператор.
– Моя квартира стоила миллионов тридцать, – сказал отец. – Как можно промотать такие деньги за какие-то полгода?
– Половина досталась матери, – буркнул сын. – У меня были долги…
– Вроде рос умным мальчиком, – с сожалением глядя на него, сказал Николай Сергеевич. – Безделье и потакание твоим увлечениям сделали из тебя урода. Итог жизни человека – это его дети. Дочь умерла, а тебе лучше было бы не рождаться. У матери уже два года своя семья, вот пусть её и обеспечивает новый муж. Она и так много из меня вытянула. А ты, голубь, не получишь ни рубля! Честно или нечестно, но мужчина должен зарабатывать на жизнь сам, а ты быстро спустишь любые деньги.
– Ну ты и сволочь! – закричал Вадим и повернулся к оператору. – Вы можете сделать так, чтобы он испытал сильную боль? Я заплачу.
– Пытки запрещены, – ответил тот. – Каждый сеанс записывается, поэтому я не только лишусь места, но и буду отвечать в суде. Учтите, что у вас осталась минута и двадцать секунд.
– Так ты убил меня из-за денег? – спросил отец. – Я никогда не жаловался на сердце, а тут этот инфаркт. И главное, он случился на второй день после того, как я перекрыл тебе финансирование.
– Я этого не делал! – отказался Вадим, затравленно посмотрев на оператора. – Меньше нужно было психовать!
– Время вышло, – сказал тот. – Разрываю контакт!
Мужчина в клетке обмяк, а сын с матерью вышли из кабинета.
– Неужели ты действительно убил Николая? – спросила мать, когда шли к машине.
– Хоть ты замолчи, дура! – не выдержал Вадим.
– Наверное, дура, если воспитала такого урода, – согласилась она. – Но ты продолжаешь оставаться моим сыном, поэтому мне не безразлично, что с тобой будет. Хочешь, Василий устроит тебя в свою фирму?
– Полдня протирать штаны в его офисе за зарплату в каких-то двести тысяч? – презрительно отозвался сын. – Обойдусь.
– Ты только учти, что, если потеряешь свою квартиру, можешь не рассчитывать на нашу, – предупредила мать. – Василий будет против, да и мне это не нужно.
– Иди ты со своим Василием… – грязно выругался Вадим. – Домой доберёшься на метро! Мне нужны деньги, а не твои советы!
Оставив растерянную мать, он сел в машину, с силой захлопнул дверцу и умчался.
– Это мой зуб.
– Ха-ха! Слыхали? Какой глупый! Он не твой, даже не мой, понял? Он ихний!
Художественный фильм «Не бойся, я с тобой!»
– Ты должен посидеть с дедом! – зло сказал отец. – Нельзя быть таким бессовестным! Мы заняты, а он может вот-вот умереть!
Занят он был делёжкой дедовой квартиры. Это увлекательное мероприятие проводилось в гостиной силами взрослой части семей Мухиных. Старик оставил завещание на свой банковский счёт, не упомянув в нём трёхкомнатную квартиру в доме дореволюционной постройки. Это жильё тянуло на десять лимонов, которые и делили сейчас брат с сестрой в окружении других заинтересованных родственников.
– Посижу, если купишь айфон! – поставил условие сын. – С моим уже стыдно выйти на улицу!
– Перебьёшься, – отказал отец. – За дедову квартиру сестре придётся отдать не только те деньги, что мы получим по завещанию, но и часть своих! А если будешь упираться, не получишь ни рубля!
Видя, что отец не шутит, Сергей молча подошёл к стоявшему возле кровати креслу. Когда предок вышел, он позволил себе плюнуть на пол. Несмотря на открытое окно, от старика неприятно пахло, а сам он мало отличался от трупа, поэтому внук отодвинул кресло подальше.
Деда он не любил. Эта нелюбовь возникла ещё в сопливом возрасте. Владимир Николаевич не баловал внука подарками, и его нечастые визиты в их семью почти всегда заканчивались скандалами.
– Разве можно давать ребёнку столько сладостей? – ругал он мать. – Да у него через десять лет не останется ни одного здорового зуба!
– Я люблю пирожные! – возмутился тогда шестилетний Серёжа. – Если испорчу зубы, сделаю их золотыми, как у тебя. Так даже красивее.
Пришедшее в голову воспоминание направило мысли Сергея от прошлых неприятностей к будущим перспективам. Включив айфон, он быстро выяснил стоимость золота одной коронки.
«От трёх до двенадцати тысяч! – возбуждённо думал подросток. – А у деда они все золотые! Азеры берут на рынке любое золото, возьмут и у меня. Пусть не дадут таких денег, всё равно их будет до фига! А ещё перстень».
Украшение, о котором он подумал, красовалось у деда на указательном пальце правой руки. Как только Владимир Николаевич впал в кому, тётка сразу же сняла обручальное кольцо, а вот с массивным золотым перстнем ничего не получилось. Не помогли ни мыло, ни другие ухищрения. Череп печатки злорадно скалился на рассерженную женщину, посверкивая вставленными в глазницы мелкими алмазами. Когда она ушла, перстнем умирающего занялся отец, но с таким же успехом. Попытка перекусить его бокорезами закончилась поломкой инструмента.
«Эта гайка потянет тысяч на пятнадцать, – прикинул Сергей. – Отец побоялся повредить палец, а с мёртвого можно снять кусачками. Можно даже не перекусывать кольцо, а пожертвовать пальцем. Деду всё равно, а за целый перстень дадут больше бабок. Вот только как раскопать могилу? Один я это не потяну».
Результатом этих размышлений стало нелёгкое решение взять в долю приятеля. Алексей Митрохин был на два года старше и гораздо крепче хилого Сергея. Разговор состоялся как только младшего Мухина освободили от дежурства.
– Отдам треть бабок, – говорил он в айфон. – Раскопаешь могилу, а я сделаю остальное! Не ломайся, Лекс, сколько там той работы!
– Только поровну, – поставил условие приятель. – Если поймают, мало не будет!
Скрепя сердце пришлось согласиться, а на следующий день деда не стало. С похоронами не тянули и всё сделали на второй день. Кладбище располагалось в десяти километрах, но у Митрохина был скутер, поэтому им не пришлось тратить ночное время на пробежку.
– Заперто, – подергав ворота, сказал Алексей. – Возьми лопату, а я спрячу байк. Через ограду переберёмся подальше от дороги. И выключи фонарь.
Он откатил скутер к кустам и вместе с Сергеем пошёл вдоль ограды к новой части кладбища. Когда перелезали через невысокий забор, Мухин умудрился порвать штаны.
– Теперь можно светить? – после мата спросил он. – Я не найду место без фонаря.
– Свети, – разрешил Алексей. – Сейчас здесь не будет никого, кроме нас и покойников.
Как оказалось, он ошибся. Когда нашли нужный квартал, услышали чьи-то матюги.
– Выключай свет! – приказал приятель. – Хватит луны. Нужно посмотреть, кто там базарит.
Они подкрались к месту шума и увидели раскапывающего могилу мужчину. Он уже углубился по пояс, а матерился, когда отброшенная земля осыпалась обратно.
– Это Колян! – возмущённо сказал Сергей. – Алкаш с дедова двора. Он знает, что у деда полный рот золотых зубов. Что будем делать, Лекс?
– Сейчас разберёмся! – зловеще отозвался Митрохин и крикнул копателю: – Вылезай, падла, на три года ты уже накопал!
В этой части кладбища были преимущественно свежие могилы, многие без ограждений, поэтому перепугавшийся крика мужик убежал почти без задержки.
– Он сделал за нас половину работы, – довольно сказал приятель, когда подошли к яме. – Серый, включай свой фонарь и свети, а я буду копать. Положи сумку, она пока не нужна.
Сергей бросил звякнувшую сумку с инструментами и стал светить в яму, куда с лопатой забрался приятель. Раскопки продолжались часа два, а потом ещё с час возились с гвоздодёром, пока освободили крышку гроба. Когда её сняли и откинули ткань, Сергея пробрал озноб. Присутствие Лекса помогло преодолеть страх, но не до конца.
– Начнём с зубов, – решил приятель. – Возьми в сумке плоскогубцы. Да не лезь в могилу, здесь и без тебя тесно. Бросай в гроб. Что у нас с зубами?
Он приоткрыл рот покойнику, но тут же так заорал, что Мухин от страха выронил погасший фонарь. В могиле было темно, но Сергей почему-то увидел, как дед выплюнул откушенный палец и, не открывая глаз, улыбнулся. До Алексея только сейчас дошло, что случилось, и он, превозмогая боль и страх, попытался выбраться из могилы.
– Это мои зубы, – тихо сказал покойник, и насыпь ожила.
Земля начала ссыпаться в могилу, повалив в неё же крышку гроба. Этот обвал за несколько ударов сердца вторично похоронил деда, а заодно и не успевшего выбраться Лекса.
Сергей попятился от могилы деда и, споткнувшись, упал на насыпку соседней. Вскочив, бросился к кладбищенской ограде, ничего не соображая от накрывшего ужаса. В город он вошёл с первыми лучами солнца, почему-то держась за зубы.
Самуил сидел в шезлонге на морском берегу и думал о предстоящем отпуске. Шумели набегавшие на пляж волны, шелестела листва находившихся неподалеку пальм, и кричали чайки… Обоняние волновали запахи моря и нагретого солнцем песка, а тёплый ветер трепал уже начавшие седеть волосы… Всё это было иллюзией, созданной с помощью набора эффекторов искусственным разумом квартиры.
Многие поколения выживших не появлялись на поверхности планеты без защитных скафандров, которые спасали от жара и очищали воздух. Без них можно было сохранить жизнь минут десять, да и то только в полярных широтах. На экваторе вода до сих пор кипела, поэтому там последствием подобного безрассудства был бы не тепловой удар, а ожоги и быстрая мучительная смерть.
– Выключи, – попросил он, не прибегая к мысленному общению.
– Мешает думать? – отозвался Кер. – Скажи, ты действительно хочешь надолго улететь?
Вчера пятёрка Самуила защитила право на самостоятельную жизнь и он поделился с Кером своим планом поработать на лунной базе. Следующую пятёрку дадут не раньше, чем войдут в возраст выращенные в «колыбелях» дети, а это два, а то и три года безделья. Лучше поработать на одном из заводов. Быстрей пройдёт время и будет польза обществу. А вот Керу придётся скучать, а для мозга его уровня это тяжёлое испытание. Когда-то у устройств с искусственным разумом была возможность отключаться, потом её убрали из-за того, что такие отключения вызывали нарушения в работе.
– Я не могу долго бездельничать, – объяснил Самуил, – а в нашем городе для учителя нет другой работы. Болтать с тобой несколько лет?
– Возьми меня с собой, – попросил Кер.
Разговор прервал сигнал вызова.
– Я беспокою вас по поручению координатора, – сказал связавшийся по комму искусственный разум школы. – Вы непременно хотите отдохнуть или возьмёте следующую пятёрку?
– Конечно, я возьму детей, – ответил он. – Откуда они?
– Новичок только один, – ответил мозг, – остальные четверо из разных классов, учителя которых работали с перегрузкой. Шесть детей – это много для нормального обучения, но их не набиралось на полноценный класс, а вы были заняты.
– Я разгружу коллег. Новичок уже здесь?
– Да, его семья в городе со вчерашнего дня. К занятиям приступите завтра. Примите коды своих учеников.
Имея индивидуальный код человека, о нём можно было узнать любую информацию. Такие коды на детей знали только их родители и учителя. Их могла получить и служба безопасности, но Самуил за свою жизнь ни разу не встречался с детской преступностью. Начать решил с новичка. Передача шла по прямому ментальному каналу, поэтому была недоступна для Кера.
«Боб Мёрфи, – пришел ответ, – родился пятого сентября две тысячи триста сорок пятого года, третий класс…»
«Почему только третий, если ему уже девять? – поинтересовался учитель. – Умственно отсталый?»
«Уровень интеллекта выше среднего, – пришёл ответ. – Задержка произошла из-за травмы. Мёрфи жили на марсианской базе, а мальчик пострадал при аварии одного из климатронов. Можно было перейти на индивидуальную программу, но приёмные родители были против».
«Он не родной сын?»
«Сперма взята у погибшего брата Роберта Мёрфи, поэтому ребёнка отдали ему».
После катастрофы и Эпохи Тёмных Веков численность населения Земли не превышала тридцати миллионов и у девяти жителей из каждого десятка были генетические нарушения, не позволявшие иметь здоровое потомство. Таких стерилизовали, а для зачатия использовали донорские сперму и яйцеклетки здоровых, комбинируя их от разных родителей. Участвовавшие в программе пары имели право на одного такого ребёнка, остальные ждали своей очереди. Это была вынужденная мера, позволявшая возродиться человечеству. В миллионы «колыбелей» помещались полученные искусственно эмбрионы, из которых вырастали дети. До года они находились в специальных центрах, где корректировали иммунитет и убирали все возможные отклонения в развитии, а потом передавались в семьи. Искусственное выращивание полноценных детей, да ещё в таких масштабах, было очень непростой задачей, над которой десятки лет работали самые выдающиеся биологи и инженеры. Три года назад были решены последние вопросы, и сейчас половина всего трудоспособного населения занималась детьми. Остальные готовились к переселению на Марс. По расчётам климатологов, перегрев Земли мог сохраняться тысячи лет, поэтому проще было поменять планету. На Марсе обнаружили целое море замёрзшей, занесённой песками воды, а строившиеся на лунных заводах космолёты позволят перебросить на него не только население, но и нужную для колонизации технику. В перспективе можно было увеличить плотность атмосферы, согреть её и создать биосферу. Многое было утеряно, но сохранилось достаточно, чтобы воссоздать тысячи видов живых существ. Никто не хотел жить в подземных городах на превратившейся в могильник планете.
«Продолжать?» – спросил мозг информатория.
«Да, пожалуйста», – разрешил учитель.
«Имя приёмного отца я уже сообщил, а мать зовут Джессика. Живут в двухкомнатной квартире двенадцатого блока седьмого сектора на пятом уровне. Это зона ответственности вашей школы. Вот табель и характеристика Боба с прежнего места учёбы».
«По Мёрфи пока хватит, – остановил его Самуил. – Давайте перейдём к следующему».
Класс был обычной, не очень большой комнатой, с не имевшим своего сознания мозгом. Он должен был создать по приказу учителя любую иллюзию и вывести на висевший на месте традиционной школьной доски объёмный экран нужную учебную информацию. Все пять учеников сидели в ряд в удобных мягких креслах. Такое же кресло больших размеров стояло напротив детских в стороне от экрана. Больше здесь не было ничего, кроме двери и светильников.
Самуил вошёл в класс и осмотрел вставших учеников. Двое мальчиков и три девочки смотрели на него с почтением, в ожидании традиционного приветствия.
– Здравствуйте, дети! – поздоровался учитель, выслушал их нестройные ответы и разрешил сесть. Пройдя на своё место, он тоже сел в кресло и начал урок словами: – В этом учебном году у вас будут три новых предмета. Один из них – это древняя история. Кто-нибудь читал книги об этом периоде развития человечества?
– Я читал «Спартака», – ответил Сильвио, – и ещё «Врата Рима».
– Это не древняя, а древнейшая история, – покачал головой Самуил. – Её вы изучите сами. Древняя начинается с развития капитализма и заканчивается гренландской катастрофой. Потом была Эпоха Тёмных Веков, которая закончилась пятьдесят семь лет назад образованием нашего государства.
– А почему катастрофа уничтожила цивилизацию? – спросила Аника – самая маленькая и красивая девочка класса. – Ведь предки знали и умели не меньше нас!
– В то время существовало около двухсот стран, – ответил учитель. – Многие ни на что не влияли, и мы не будем их рассматривать. Главной страной были США – родина предков большинства из нас. Это самое развитое и сильное государство планеты управляло мировыми финансами. Вы наверняка читали о деньгах, позже мы поговорим об этом подробно. Помимо США, основными были Китай, объединение европейских государств и Индия.
– А СССР? – спросил Сильвио. – Он раньше нас начал строить коммунизм. Я где-то читал, что это было самое большое государство.
– С коммунизмом у них ничего не вышло, – ответил Самуил, – а СССР распался на несколько государств, самым большим из которых была Россия. К моменту катастрофы она потеряла независимость и уже почти не имела русского населения. Позже этот народ вообще исчез.
– Как может потерять независимость большое государство? – удивилась Эйми, которая была старше других девочек. – И что случилось с народом? Была война?
– Расскажу, только коротко, – согласился учитель. – У нас сегодня вводный урок, поэтому можно поговорить о том, что вам интересно. Но я запланировал экскурсию…
– Вот здорово! – не выдержал Боб и вскочил с кресла. – Давайте сначала проведём экскурсию, а потом будет всё остальное.
– Я хочу, чтобы вы сами выбрали место и время, – сказал Самуил, – поэтому не будем торопиться. Теперь о России. Не было там войны, Эйми, было предательство тех, кто захватил власть. Катастрофа и последовавшие за ней войны уничтожили единую сеть и много серверов, но часть архивов сохранилась, поэтому мы многое знаем о том времени. Распад России и захват её территории другими странами изучим подробно, поэтому не будем сейчас забегать вперёд.
– А народ? – спросила девочка. – Пусть их захватили…
– Многие эмигрировали, – ответил учитель, – а остальных бросили на произвол судьбы после того, как случилась катастрофа. За один год численность человечества уменьшилась в десять раз. Многих убили огромные цунами, а страшные землетрясения превращали города в щебень. Там, где и до катастрофы было жарко, после неё стало невозможно жить. Миллионы беженцев истреблялись всеми видами оружия. В тех развитых странах, где ещё сохранилась государственность, начали срочно строить подземные города, но и в них смогли укрыть немногих. Все остальные были обречены! Бросали своих, кому были нужны чужие, тем более русские, к которым всегда относились с неприязнью. Может, уцелел кто-нибудь из их богачей, но вряд ли. Деньги потеряли цену, а из всех русских эти были самыми бесполезными.
– Цунами уничтожили сотни миллионов, но остальных климатическая катастрофа начала убивать только через несколько лет, – сказала Эйми. – Неужели в уцелевших странах не могли спастись?
– Капиталистическая система основана на личном успехе и эгоизме, – объяснил Самуил. – Те, кто сохранил власть, заботились только о себе. Они организовали строительство городов для своих семей и тех, кто должен был их защищать и обслуживать. Запасов продовольствия хватало на несколько лет, и за это время нужно было запустить его производство, а для этого тоже нужны учёные, инженеры и рабочие. Не все успели со строительством, а те, кто прятался в убежищах, погибли, когда съели продовольствие или перестали работать источники энергии, а вместе с ними и системы искусственного климата. Часть подземных городов погибла при военных действиях.
– А в чём смысл этих войн? – спросил Сильвио. – Я о них читал, но не понял. Зачем воевать, если ничего нельзя захватить и победителю достанутся развалины?
– Поймёте, когда будете изучать психологию, – сказал учитель. – Все знали о том, что таяние ледников Гренландии способно вызвать её подъём и разлом земной коры, но были озабочены только последствиями увеличения уровня мирового океана. Перед катастрофой он поднялся на четыре с половиной метра, вызвав затопление огромных участков суши. Уже тогда во всем мире вспыхивали военные конфликты, а европейцы с американцами начали массово переселяться на русские территории.
Можно было не рассказывать детям о событиях почти трёхсотлетней давности, а показать один из учебных фильмов, но Самуил хотел побыстрей наладить контакт с классом.
– Значит, всему виной эгоизм? – спросила Эйми. – Учитель, давайте слетаем в этот СССР. Они все-таки строили коммунизм, значит, должны быть похожи на нас.
– Лучше в Россию, – не согласился Сильвио. – Мне интересней, посмотреть на то, как они жили до развала.
– Мнения разделились, – обратился к детям Самуил. – Будут другие предложения? Нет? Ну тогда проголосуем…
– Не надо голосовать, – попросила Эйми. – Пусть будет Россия. Это ведь не единственная экскурсия?
– Будут и другие, – подтвердил учитель. – Сейчас закажу машину.
Он мысленно связался с координатором и попросил подготовить для класса временной модуль.
«Какая нужна душа? – спросил тот. – Или вы проведёте экскурсию сами?»
«Я не знаю языка, – сказал Самуил. – Найдите душу кого-нибудь из русских, живших в двадцать первом веке. Сколько времени это займёт?»
Для экскурсий в прошлое в качестве гидов использовали души умерших людей, с которыми входили в контакт, а потом забирали на время из пространства посмертия. Единственной мотивацией душ было ускорение их вселения в плод. Это тоже научились делать, поэтому у школ не возникало сложностей с экскурсиями.
«Уже нашёл, – ответил координатор. – Это Олег Берестов. Умер в две тысячи третьем году в возрасте шестидесяти пяти лет от злокачественной опухоли…»
«Можно без подробностей, – остановил учитель. – Свяжите душу с интерфейсом модуля и доставьте их во двор. Мы сейчас выходим».
Машина времени представляла собой прозрачную капсулу, в которую могли вместиться два класса. Внутри не было ничего, кроме нескольких сидений. Когда все вошли, вход закрылся и капсула беззвучно поднялась над полом тоннеля. Слева виднелось здание школы, а справа – её парк.
– Включаю защитное поле, – прозвучал мужской голос. – До выхода на цель вы ничего не увидите. Укажите требуемый год и место финиша.
– Это не душа, а мозг модуля, – объяснил Самуил детям и ответил на вопрос: – Пусть будет две тысячи двадцатый год, а место… Обратись к своему водителю, пусть выберет он.
Тоннель исчез, и теперь за корпусом машины была беспросветная мгла. Перемещение длилось не больше минуты.
– Мы на месте, – сказал изменившийся голос. – Можете звать меня Олегом. Сейчас сниму защитное поле, и останется только маскировочное. Нас никто не увидит и не услышит, но вы будете видеть и слышать всё, что происходит вокруг машины. Я переведу разговоры и объясню, если что-то будет непонятно. Я выбрал Азов – это город, в котором я жил и умер.
Души не знали языка своих нанимателей, поэтому их ему обучали. Такое обучение происходило практически мгновенно.
Темнота сменилась синевой вечернего неба, а под ногами раскинулся город, в котором повсюду зеленели деревья. Машина висела на высоте не больше десяти метров, и её прозрачный корпус не мешал обзору.
– Слева здание городского дворца культуры, – как положено гиду, начал комментировать Олег. – Перед ним скульптура основателя Советского государства Владимира Ильича Ленина. Ещё левее расположен городской парк. К сожалению, я не могу сказать точно, в каком мы времени, только год. Судя по температуре воздуха, числу гуляющих и их одежде, сейчас конец лета или начало осени и, скорее всего, выходной день. Это центральная улица города, которую все называют Бродвеем. Её настоящее название – Петровский бульвар. В такие вечера здесь гуляют празднично одетые люди…
– Можно спросить? – обратился к гиду Боб. – Эти тоже празднично одеты?