Геннадий Левицкий
Ягайло – князь Литовский
9. В Москву
Слухи о военных приготовлениях Ягайлы дошли и до князя Андрея Полоцкого. Его лазутчики единодушно твердили о несметном количестве рати, собиравшейся в литовской столице. Ленивый братец снова опередил его.
Полоцкий князь не смог договориться с братьями о совместном походе на Вильно ― при всей своей нелюбви к Ягайле на открытый мятеж они не решились. С войском только Полоцкого княжества нечего было и надеяться на успех. Андрей понял, что, еще не вступив в битву, он проиграл ее. «Придется бежать, как собаке от палки», – с горечью в сердце подумал полоцкий князь.
Бежать князь Андрей решил в пределы Московского княжества. Выбор был не случаен. Неделей ранее в Полоцк приехал посол от великого князя московского Дмитрия Ивановича с предложением о помощи. Московский князь зорко следил за всем, что происходило в Литве. Он также понимал, что шансов у Андрея удержаться в своем княжестве почти нет, поэтому, «в случае горькой необходимости» Андрей Полоцкий приглашался на службу в Москву.
В это время в Москве служил двоюродный брат Андрея князь Дмитрий Михайлович, женатый на сестре Дмитрия Ивановича, а родная сестра Андрея Полоцкого – Елена была женой двоюродного брата великого князя московского – Владимира Андреевича, который сидел в Серпухове. Так что, властитель Полоцкого княжества состоял в близком родстве с московским двором и не без оснований надеялся с помощью Москвы не только возвратить Полоцк, но и стать великим князем литовским.
Князь Андрей вышел из горницы и тут же встретил своего приближенного боярина Данилу Корсака.
– Ты мне нужен, Данила, – остановил его князь. – Пойди ударь в вечевые колокола. Я хочу говорить с полоцким людом.
– О чем говорить будешь, князь? – недоуменно спросил боярин.
– Прощаться буду, – коротко отрезал Андрей. Видя, что боярин не спешит уходить, а приготовился раскрыть рот, чтобы разразиться новыми вопросами, полоцкий князь добавил. – Иди же, Данила. Недосуг мне с тобой лясы точить.
Боярину, так и не удовлетворившему любопытство до конца, пришлось убираться восвояси.
Через некоторое время над городом встал тяжелый гул могучих, как и сила народа, вечевых колоколов, будоража людей и отрывая их от привычных, повседневных дел. Из широкого окна княжеских палат Андрей молча наблюдал, как вечевая площадь заполнялась его подданными. С высоты жилища люди, торопившиеся к месту вечевого собрания, напоминали князю трудолюбивых муравьев. Еще немного постояв у окна, князь покинул палаты и, в сопровождении нескольких дружинников, направился к Софийскому собору.
Поднявшись на деревянный помост, сооруженный перед главным входом в собор, Андрей Полоцкий обратил печальный взор к своим подданным. В первых рядах вечников стояли люди, с которыми князю приходилось часто общаться – богатые земельные владельцы и купцы из родов Сорочковичей, Сущевичей, Мелешковичей, Козчичей, Булавиных. Рядом с ними стояли путные и панцирные бояре – тысяцкие, сотские, десятские, подвойские. Эти люди как бы возглавляли собрание, а за ними сплошной толпой встал многочисленный черный полоцкий люд: гончары, шорники, седляры, кушнеры, портные, кожемяки, мурали, резники и землепашцы.
Андрей Ольгердович терпеливо ждал, пока живой поток из кривых полоцких улочек прекратит стекаться на площадь. А люди продолжали идти к храму Софии, теперь уже из дальних окраин Полоцка и его предместий. Наконец, когда площадь заполнилась так, что негде было яблоку упасть, Андрей заговорил.
– Здравствуй на многие лета, народ полоцкий! – обратился он к своим подданным голосом, переходящим на крик.
Площадь ответила ему сплошным радостным гулом, в воздух полетели шапки, рукавицы. Лишь когда Андрей поднял вверх правую руку, людской гомон начал утихать, давая возможность князю продолжить речь.
– Прости, народ полоцкий, что оторвал тебя от дел, но времена для нашего княжества настали тяжелые. Младший брат мой – Ягайло – незаконно захватил литовский трон и теперь, собрав неисчислимую рать, идет на меня войною. Если я не покину город, литовцы разрушат его, прольется много крови. Поэтому, я хочу попрощаться с вами, полочане.
– Отец ты наш родной! Не покидай нас! Выстоим! Не отдадим литовцам города! – раздались крики со всех сторон площади.
– Спасибо, что не отрекаетесь от меня в трудный час, но все уже решено. Слишком не равные силы у нас с Ягайлом. Поэтому вы сейчас выберете нового князя. Низко кланяюсь тебе, полоцкий народ, бог даст, еще свидимся, – Андрей Полоцкий поклонился вечевому собранию и удалился с помоста.
Остаток дня бывший полоцкий князь провел за сборами в дорогу. А в это время, на вечевой площади до самой ночи шумели свободолюбивые жители Полоцка. И как не прислушивался Андрей, он так и не понял: какое решение принял народ, и кто будет их новым князем.
Ранним утром следующего дня Андрей Полоцкий с отрядом в двести человек отправился в путь. Войско его было достаточно большим, чтобы защититься от лихих людей, встречающихся на дорогах; и достаточно малым, чтобы быстро уйти от войска противника.
Состояла рать Андрея Ольгердовича из охотников, то есть тех, кто по своей охоте, добровольно последовал за ним. Одни были готовы идти за своим князем и в огонь и в воду из чувства преданности, другие присоединились к Андрею из жажды славы и приключений или просто из желания посмотреть новые земли. Все были статные, широкоплечие, как на подбор. Война стала для этих людей основным занятием. С беззаботным равнодушием они кочевали из княжества в княжество, отвергая и домашний уют и ласковых жен.
Прощальным взглядом окинул Андрей Ольгердович величественный семиглавый Софийский собор. Многое повидали стены храма за трехсотлетнюю историю. Они были свидетелями походов на город знаменитого Владимира Мономаха, видели тысячи заморских купцов и покрытых броней крестоносцев, были свидетелями славы и величия города, «черной смерти» и голода. И еще многие сотни лет будет радовать людей София Полоцкая блеском своих золотых куполов. Десятки князей сменилось за время ее существования, а она стоит, как немой свидетель мастерства и таланта народа.
Глухо стучат копыта лошадей княжеских дружинников по деревянной мостовой. Мимо проплывают каменные палаты бояр и богатого купечества Верхнего города. Окончилась Великая улица, а вместе с ней и территория Верхнего города. Отряд всадников въехал в Нижний город. И хотя каменные палаты сменились бревенчатыми домиками ремесленников, застройка города продолжала оставаться плотной. Постройки тесно примыкали друг к другу. Дворы были малыми и отделялись друг от друга тыном – оградой из вертикально вбитых в землю кольев. Из отапливаемых по-черному изб сизыми клубами валил дым. Кое-где из ворот выглядывали любопытные лица полочан, встревоженные топотом лошадей по мостовой. Под их провожающие взгляды дружина Андрея Ольгердовича покинула пределы Полоцка.
Сразу же за крепостной стеной раскинулись обширные поля, скудно припорошенные снегом. А вскоре показался и хозяин этих полей – Борисоглебский монастырь, расположившийся в полоцком пригороде Бельчицы на берегу Двины. Возвели его в честь сыновей Владимира Святославича, Бориса и Глеба, которых убил их брат Святополк, прозванный Окаянным. Бориса и Глеба особенно почитали в среде княжеских дружинников, на Руси святых считали заступниками воинов.
Поравнявшись с монастырской церковью, князь Андрей остановил коня, снял шапку, повернулся лицом к храму и осенил себя крестным знаменем. Его дружина последовала примеру князя. Андрею хотелось сойти с коня, отслужить вместе с монахами заутреннюю, еще раз полюбоваться прекрасными церковными фресками. Но нужно спешить: зимний день короток, а путь предстоит немалый.
И вот, снова движется на восток отряд воинов. Встречный ветер подхватывает снежную пыль, поднятую копытами лошадей, и щедро осыпает ею всадников. С болью в сердце расстается Андрей Ольгердович с Полоцкой землей, с городом, ставшим ему родным за тринадцать лет правления. Что ждет его впереди? «Каким он будет – хлеб чужбины? Суждено ли воротиться к тебе, Полоцк?» – горестно думал князь Андрей.
10. На торге
Пришла весна. Холодное тусклое зимнее солнце засияло ярким светом, ослепляя своими лучами прохожих и превращая потемневший снег в большие и малые лужи. Ночью зима пыталась вернуть свои владения, сковывая льдом растаявший снег, но утром с крыш домов снова падали сосульки, со звоном разбиваясь о ледяную корку. Вечно спешащие люди петляли между луж, кто помоложе, перепрыгивал через них.
Из ворот Виленского замка вышли два человека. Один из них, заглядевшись на суетившихся воробьев, не заметил, как ступил ногой на скользкий лед. Еще мгновение, и неосторожный шаг окончился падением в грязную лужу. Упавшим оказался великий князь литовский Ягайло, а в его спутнике без труда можно было узнать Войдыллу. Подавив улыбку, Войдылло помог барахтавшемуся князю выбраться из лужи, а затем оба двинулись обратно.
Через некоторое время молодой князь, уже в другой одежде, вторично покинул замок. На этот раз он был гораздо внимательнее. Далеко стороною обошел Ягайло злополучную лужу, бросив на нее уничтожающий взгляд. Неторопливой походкой друзья шли по кривым виленским улицам.
Неприятное падение вскоре было забыто, и лицо князя снова выражало блаженство, спокойствие и уверенность. И на то были причины: он стал полновластным хозяином земель, полученных в наследство от отца. Причем, его огромное, собранное со всех концов княжества, войско, столь долго обучаемое ратному искусству, так и не понадобилось. Старший брат Ягайлы – Андрей Полоцкий – бежал в Москву, а его братьям – брянскому князю Дмитрию и киевскому Владимиру – ничего не оставалось делать, как покориться новому господарю. Так они и поступили, прислав в Вильно подданщину с изъявлением преданности и покорности. Большая часть ратников вернулось к мирному труду, а Ягайло снова предался развлечениям.
Сегодня великий князь литовский вместе с Войдыллом направились к любимому месту горожан. Конечной целью путешествия стала рыночная площадь, расположившаяся в центре города на скрещении улиц и дорог, ведущих из других городов. Ягайло тоже любил посещать всегда многолюдный и шумный торг. Как в бурное море, окунался он в эту разноязыкую толпу, разделившуюся на продающих и покупающих, но независимо от этого, одинаково громко кричащих. Горластые купцы наперебой расхваливали свои товары. Покупатели изо всех сил старались найти в товарах изъяны, чтобы сбить цену.
Продираясь меж толп своих подданных, заполонивших рыночную площадь, Ягайло пошел вдоль торговых рядов, ухитряясь при этом рассматривать товары. От их обилия даже у великого князя разбегались глаза. Поражали красотой, и в то же время, пугали огромной ценой редкие византийские амфоры. Вокруг них собралось множество народа, но покупали люди, как правило, скромные глиняные кувшины. Бусы из сердолика, сделанные на далеком Востоке, соседствовали с украшениями из янтаря, одинаково привлекая и сводя с ума виленских женщин от желания их иметь. Бойко расходятся гребни из самшита, который произрастал в лесах Кавказа. Аккуратными отрезами и целыми трубами лежали фландрские и английские сукна, голландские и вестфальские полотна. Здесь же можно купить готовый наряд на любой вкус. К покупателям, приобретавшим отрезы материй, нередко тут же подходили виленские портные, предлагая свои услуги.
По запаху можно найти рыбные ряды. Здесь можно купить и привозную сельдь, и сушеную воблу, и просто свежую рыбу, еще вчера плававшую в многочисленных литовских озерах и реках. Заморское вино, пиво, крепкие меды манили к себе любителей основательно повеселиться. Рядом с сушеными грибами, черникой, орехами лежали малознакомые многим литвинам пряности: перец, имбирь, шафран.
Быстро находили своих хозяев необходимые в быту изделия кузнецов: косы, серпы, безмены, замки, конские путы, ножи. Почтенные отцы семейств не могут оттянуть своих детей от лавки, где продаются погремушки в виде птичек, свистульки, яйца-писанки, украшенные поливным узором. Неизменным спросом пользуется соль, которая употребляется не только в пищу насущную, но и идет для засолки рыбы, применяется в кожевенном деле.
Вовсю работала рыночная важница, где купцы взвешивали товары; постригальня, в которой приготавливались для продажи сукна и прочие материи. По краям площади раскинулось несколько крамниц и хлебных лавок. Неподалеку от торга расположились золотари, шорники, седляры, рукавичники, сыромятники, сапожники, гончары, меховщики, портные. Ягайло вспоминал, как в детстве они с Витовтом бегали сюда и подолгу, с интересом, наблюдали за работой ремесленников.
Обойдя рынок, великий князь вновь потянулся туда, куда больше всего влекло – в ряды, где продавалось оружие и боевые доспехи. Вот, он остановился у прилавка с кинжалами и залюбовался французскими мизерикордиями.
Хозяином товара был пожилой купец, однако, довольно крепкий на вид. По покрою одежды он не походил на жителей Великого княжества Литовского, да и манеры выдавали в нем иноземца. Во взгляде торговца не было ничего заискивающе-просящего, что присуще многим литовским и русским купцам. Спокойный и уверенный в добротности своего товара, торговец даже не пытался его расхваливать. Это было излишним: литовские бояре и служивые люди наперебой расхватывали его оружие.
Какая-то неведомая сила влекла Ягайлу к этому человеку, и он решился заговорить с ним.
– Как торг, купец? – обратился Ягайло с традиционным в таких случаях вопросом.
– Мой товар везде пользуется спросом, князь, – ответил купец.
– Кто тебе сказал, что я князь?
– Что ты князь, это видно по богатому наряду. Я знаю, что ты, кроме того, великий князь литовский.
– Ну, это уж ни на моем наряде, ни на лбу у меня не написано.
– Плох тот купец, если не знает господина земли, на которой торгует. Прими в дар от меня, великий князь, эту мизерикордию, – купец протянул Ягайлу клинок, на лезвии которого лениво отсвечивало весеннее солнце.
– Вещь хорошая. И стоит дорого, – заметил Ягайло, принимая неожиданный подарок. – Не жалко расставаться, ничего за нее не получив?
– Для тебя не жалко, князь, – ответил купец. – Только за сегодняшний день торговли в твоей столице я получил доход гораздо больший, чем стоит эта мизерикордия. Так что, прими ее от чистого сердца.
– Что ж, благодарю тебя, купец, – сказал Ягайло и, будучи не в силах сдержать свое любопытства, продолжил завязавшуюся беседу. – Все никак не пойму: из каких краев ты будешь, торговый человек. Одежда и товар у тебя иноземные, а говоришь так, как будто родился в Вильно.
– Ты не ошибся, князь, я иноземец, но много лет торгую в здешних краях. Кроме родного языка, я понимаю речь пяти народов.
– Какой же твой родной язык?
– Немецкий. Я родом из города Висмара, который входит в торговый союз городов, именуемый Ганзой.
– Я слышал немного о таком государстве, но буду рад, если о нем расскажешь ты, – произнес Ягайло. Он не торопился уходить, и не только потому, что сделать это сразу после получения подарка было невежливо.
– У нас в Германии нет великих князей, подобных тебе, нет огромных княжеств, подобных твоему. Зато каждый князек, владеющий городом, или просто замком, считает себя независимым государем и беспрестанно воюет с соседями, чтобы отобрать у них деревеньку в несколько домов, или угнать крестьян. Больше всего от таких государей доставалось купцам. При переезде границ многочисленных княжеств, они должны платить подать каждому господину земли. Чтобы проехать с севера Германии на юг, купец был вынужден отдавать в счет уплаты различных пошлин почти весь свой товар. Но это еще полбеды. Каждый князь считал для себя особой доблестью ограбить купца до нитки, а иногда и убить, дабы скрыть преступление.
Вот тогда, чтобы оградить себя от притеснений вельмож и беззастенчивого грабежа, купцы Северной Германии объединились в союз. К середине нынешнего столетия этот союз, именуемый Ганзой, охватил почти все германские города, расположенные на берегах Бельта[7] и Северного моря, и ряд других, связанных речными путями с побережьем. Главными городами нашего союза стали Штральзунд, Росток, Висмар, Любек, Гамбург, Бремен. Торговые конторы Ганзы есть в Новгороде, Ковно, Бергене, Стокгольме, Брюгге, Лондоне и многих других городах. Через русские княжества мы ведем торговлю со странами далекого Востока.
Государством наш союз назвать трудно. Каждый город, состоящий членом Ганзы, ведет свои дела самостоятельно. У союза нет ни общего правителя, ни общей казны, ни общего флота. Главная цель его состоит в том, чтобы совместными усилиями добиваться для своих членов привилегий в районах немецкой торговли.
– Как же Ганза защищается от посягательств соседей? – спросил Ягайло, еще более заинтересовавшийся странным государством.
– Как и все другие народы – воюем. В 1367 году король Дании Вальдемар IV захватил остров Готланд с городом Висбю. Тогда Ганза в союзе со Швецией и герцогом Макленбургским начала войну с Данией. Три года тянулась тяжелая борьба, но мы одержали победу. По миру, заключенному в 1370 году Ганзой и Данией в городе Штральзунде, наш союз добился снижения таможенных пошлин и получил четыре крепости в Сконе. Более того, датский король теперь не имеет права короноваться без согласия Ганзы.
– А князья есть в вашем государстве? Что они делают?
– Есть у нас и князья, и рыцари. Они воюют за наши интересы, а мы, купцы, платим им за это деньги, – ответил торговец.
– Да, – подумал вслух Ягайло, – интересное государство. Князья у них служат купцам, а купцы правят государством, да еще, в придачу, назначают короля в соседнем.
Лицо великого князя литовского застыло в задумчивости, но через некоторое время собравшись с мыслями, он задал очередной вопрос.
– Как долго ты будешь торговать в Вильно? Куда потом лежит твой путь?
– В твоей столице я пробуду еще дней десять, к этому времени дороги должны просохнуть. Затем, присоединившись к купцам из других ганзейских городов, отправлюсь торговать в Золотую Орду.
– И до Золотой Орды добралась Ганза? – удивленно промолвил Ягайло.
Упоминание об этом государстве вызвало новую порцию вопросов. Великий князь разобрался с собственными мятежными подданными и теперь присматривался к соседям своих необъятных владений.
– В Золотой Орде мы частые гости. В основном, торг ведем в ее столице – Сарай Берке. В этом городе я был пять раз.
– И когда ты вернешься обратно? – спросил Ягайло, рассеянно пропустив мимо ушей ответ купца.
– Не скоро, князь. Когда листва, которая еще не распустилась на деревьях, уже начнет опадать.
– Да, действительно не скоро. Что ж, как говорится – торопись медленно, – о чем-то о своем продолжал думать Ягайло. – А кто теперь ханом в Орде? – неожиданно спросил он.
– Этого я не знаю, великий князь; часто не знают имя своего господина и татары. Улус Джучи переживает сейчас трудные времена. Ханы в Сарай Берке меняются, иногда не процарствовав и года. Чтобы завладеть ханским троном, сын убивает отца, брат брата. Но за всеми этими ханами стоит крымский эмир Мамай, который и правит страною в то время, как потомки Чингисхана выясняют родственные отношения с помощью отравленной стрелы или шелкового шнурка.
– Не мог бы ты выполнить маленькую просьбу? ― спросил Ягайло.
– Для тебя сделаю все, что в силах ничтожного немецкого купца.
– Сможешь ли ты передать мое послание этому самому Мамаю?
– Отчего же, смогу. Великий эмир покровительствует иноземным купцам. Он часто принимает оных у себя и подолгу ведет с ними беседы. Но моя жизнь повиснет на волоске, князь, если твое послание окажется черной вестью.
– Об этом не беспокойся. Я думаю, Мамай останется доволен свитком пергамента, который принесешь ему ты. Если согласен выполнить мое поручение, то приходи завтра утром в Верхний замок. Заодно рассчитаюсь с тобой за мизерикордию.
– Хорошо, великий князь, завтра утром я буду в Верхнем замке, – ответил купец все тем же ровным и спокойным голосом.
Попрощавшись с купцом и пожелав ему удачного торга, Ягайло с Войдыллом направились к выходу с торговой площади.
– Что ты думаешь о нашем разговоре с купцом? – спросил Ягайло спутника.
– Ты, князь, стал настоящим господарем. Ольгерд не ошибся в выборе преемника. Москва приютила Андрея Полоцкого, она берет под защиту всех бояр и князей, у нас нашкодивших. Следует ей отомстить, а лучшего союзника, чем Золотая Орда, тебе не найти. Она тоже недовольна Русью, которая присылает ханам с каждым годом все меньше и меньше дани. Еще отец твой искал союза с Ордой, чтобы разгромить Москву, но у него так ничего и не вышло.
– Ну, что ж, Войдылло, – подвел итог великий князь, – пойдем в замок и хорошенько подумаем, что написать этому всемогущему Мамаю.
