Геннадий Левицкий
Византийский путь России
Предисловие
Национальная идея, идеология ― эти призрачные нематериальные вещи значили для государств больше, чем эффективное оружие и укрепленные города, высокоразвитое производство и природные богатства. Эфемерную мечту невозможно измерить ни в каких единицах. Но она сплачивала народ в единое целое, заставляла каждого гражданина гордиться своей родиной, ее историей и верить, что избранный путь правильный.
Создать эффективную идеологию, как сказал бы один исторический деятель, задача архиважная; недостаточно иметь страну с огромной территорией и приличным населением, ― все это надо куда-то вести. Топтание на месте приводит к развалу. Народ, воодушевленный, вооруженный глобальной мечтой, легко вести куда угодно, ― даже на верную гибель.
Оказывается, у России когда-то был великолепный идеологический базис: «Москва ― Третий Рим». Лозунг, появившийся на свет после гибели Византийской империи, периодически вызывал скептическое отношение, насмешки, ненависть и зависть. И все же… Истребить путеводную звезду не удалось ни революциям, ни войнам, хотя порой идея работала на уровне подсознания. За многие столетия русское государство настолько пропиталось восточной наследницей Рима, что уже не могло быть похожим на европейский Запад; точно так же, как отличаются от Франции Китай, от Германии Япония. Эти особые цивилизации вызывают раздражение Запада и поныне, их можно не принимать, ругать и ненавидеть, но в целом они не были плохими.
Избранный Россией путь развития также не был тупиковым. Уже по тому можно судить, что ее наставница ― Византия ― демонстрировала чудеса выживаемости на протяжении целого тысячелетия.
Заставить жить мир по определенным правилам пытались некоторые страны или группы стран с тех пор, как на земле появилась государственность. Раса господ и варвары существовали всегда; однако главным критерием лидерства являлось не умственное развитие народа, но обычная сила. Довольно абсурдно и смешно слышать, когда персов называли варварами македоняне ― вчерашние пастухи; объединенные в непобедимую фалангу, они все сметали на своем пути под руководством безумца-героя Александра, уничтожали города, сжигали царские дворцы, рубили во время дележа произведения искусства, губили все, что невозможно унести. Вопрос не в том, чтобы спустя тысячелетия определить какой народ был отсталым, а какой нес более высокую культуру, ― и с высоты своего времени благословить уничтожение Цезарем отсталых галлов. На практике оказывается, что вполне образованному человеку и сейчас трудно понять элементарную вещь: каждый народ имеет право и должен развиваться по своим законам, диктуемым обычаями, природной средой, менталитетом, что нет универсальных правил существования. Как свидетельствует исторический опыт: залог успешного развития человечества заключается не в стандартизации, но в многообразии культур. Главное, чтобы народ имел великую цель, видел пути ее достижения…
Пример Александра Македонского ― это наглядное свидетельство того, как маленький, не самый развитый народ, но охваченный единой мечтой, громил в разы превосходящие силы персов. Малочисленные македоняне, словно нож масло, разрезали самые густонаселенные области планеты. Современные исследователи подозревают манипуляцию с цифрами, потому, что историю пишут победители ― бесполезный труд: сила не в количестве, а в качестве.
В русской истории достаточно эпизодов, когда страна неловко себя чувствовала из-за того, что она отличается от соседнего Запада. Что ж, перенимать все лучшее у соседей ― это нормально, но другое дело ― слепо копировать идеологию, образ жизни, мысли и привычки. Ничего хорошего не получалось когда Россия пыталась свернуть с эксклюзивного византийского пути. Экспорт чужой жизни приводил к дезорганизация жизни собственной.
Россия неторопливо и размеренно шла своей дорогой, ― запрягать в этой стране любили медленно, и попытка ускорить процесс порождала хаос. Впрочем, ехала Россия довольно быстро: в начале 20-го века по большинству экономических показателей она сравнялась с хваленым Западом и нашла свое уважаемое место в мировой системе. Что касается культуры, то русская литературная классика XIX – начала XX ст. переведена на все мало-мальски значимые языки планеты, и по сей день считается верхом совершенства.
Исключительно разрушительное действие в России произвел марксизм, который был привнесен сюда в совершенно извращенных формах; собственно, им прикрывались силы, имевшие мало общего с учением Маркса. После слома старой государственной машины и грандиозных социальных потрясений, Россия трусцой побежала за странами капитала ― в надежде догнать и перегнать их. Новая машина, спустя несколько поколений граждан, испивших до дна чашу страданий, стала тормозить, а потом и вовсе сломалась. Сегодня создается новый локомотив, но и современный механизм интенсивно пытается вобрать в себя западные ценности, упорно стремится влезть в чужую оболочку. Точно так же пытался скопировать все Петр I, и порой дело доходило до смешного… если бы России до сих пор не приходилось пожинать горькие плоды его экспериментов.
Сегодня, средства связи и коммуникаций позволяют перенимать новшества гораздо скорее, чем триста лет назад. Прогресс движется невиданными темпами, ― в этом не было бы ничего плохого, если б экономический рост подкреплялся духовным развитием. Но нет никаких намеков на аналог мощнейшего средневекового Возрождения: тиражи книг падают, экран телевизора предпочитает развлекать граждан, а вовсе не призывает задуматься о смысле их существования, о судьбе страны и планеты. Все заняты улучшением только своей отдельно взятой жизни, все одержимы лозунгом, когда-то погубившим Рим: «Хлеба и зрелищ!» Еще хуже, когда единственной заботой крупных предпринимателей и власть держащих является спокойствие народа. Но ведь народ должен волноваться и болеть, по крайней мере, за свою страну, если не получается за весь мир. Все вместе мы куда-то движемся, как бы ни хотелось воскликнуть довольному буржуа: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!».
Впору задуматься: так ли необходима бешеная гонка технологий ― именно они сегодня определяют лидера? Не настало ли время всему миру поучиться у царской России размеренной неторопливости? Прогресс приносит не только процветание и облегчение жизни ― он и губит жизнь. Человечество создало множество способов убить себя, и вскоре будет достаточно одного сумасшедшего гения, чтобы уничтожить планету. Все чаще происходят катастрофы и трагедии по вине человеческого фактора. Эпидемии новых загадочных болезней берутся из ниоткуда, человек своей деятельностью нарушил экологический баланс земли: природа свирепствует, ежегодно принося сюрпризы в виде цунами, землетрясений, парникового эффекта. Земля устала от человека. Спешить уже некуда. Еще немного и под водой окажутся и голландцы, терпеливо отвоевывавшие землю у моря, и англичане, и большинство стран преуспевающей Европы. Человечеству самое время накладывать вето на изобретательский процесс, чтобы окончательно не превратиться в заложника своих изобретений, раба создаваемых механизмов. Пожалуй, луддиты первыми увидели обратную сторону медали явления по имени прогресс. Однако это чужая история, а мы вернемся к своей: в ней не меньше поучительного, чем в английской.
«Москва ― Третий Рим» ―этот слоган не был пустым звуком, не был он и простым отражением имперской, то есть, захватнической политики. Россия действительно взяла у Византии все лучшее, что составляет государственность, что делает страну сильной и культурной. Прежде всего, это христианство и царская власть со всеми атрибутами и символами. Это первые книги и школы, мозаика и фрески, иконы и тончайшие произведения искусства, храмы и целые города, создаваемые с помощью византийских мастеров… Не случайно большевики ненавидели этот осколок великой римской империи до такой степени, что репрессировали почти всех ученых-византиноведов, более счастливые бежали на чужбину. Новая власть нуждалась только в Иванах, забывших историю страны и не помнящих собственного родства, чтобы строить на пепелище великого государства принципиально новое общество, подвластное красным божкам.
Революция 1917 года сломала старый мир и повела к светлому будущему. Путь оказался в никуда.
Что мы сегодня знаем о Византии из той дозированной информации, которую позволялось нам получать? Знаний от учеников средней школы много не требовалось по истории государства, которое лучше всего забыть и не вспоминать, ― ровно столько, чтобы заполнить пустоту на карте средневековой истории. Итак, мы знаем, что такое государство было, и оно было очень слабым: то князь Олег прибьет щит на ворота Царьграда, то крестоносцы его мимоходом захватят, а турки и вовсе изничтожили. И еще, особо любознательные из книг и фильмов могут узнать, что византийцы были хитрые и подлые, и что у них были евнухи.
Может быть, не извлекать из забвения старую теорию? Но, без новой все равно не обойтись, идеологический велосипед придется тогда изобретать ― его требует человеческая природа. Человек ― существо коллективное, лишь единиц удовлетворяет монашество и отшельничество. И даже сейчас, во времена индивидуалистического общества потребления, когда легко ломаются границы, меняется гражданство и рвутся семейные связи: «Где хорошо – там и родина», ― человек желает быть нужным другим людям, он беспокоится, когда долго молчит его телефон, он желает быть частью чего-то, если не великого, то большого и сильного. Погоня за благополучием утомляет, она не дает пищи для души, и не всем удается найти свое место в мире машин и компьютерных технологий. Опустошенные прогрессом души становятся легким уловом для различных сект, профашистских и расистских организаций.
Жизнь без великой идеи ― это балансирование над пропастью. Именно в такой ситуации была Европа, перед тем как чеканным шагом по ее городам и странам прошел фашизм. Испанский социолог Ортега-и-Гассет еще в 1930 г. чувствовал, что грядет что-то ужасное:
«Проблема в том, что Европа осталась без морали. Человек массы отбросил устаревшие заповеди не с тем, чтобы заменить их новыми, лучшими; нет; суть его жизненных правил в том, чтобы жить, не подчиняясь заповедям. Не верьте молодежи, когда она говорит о какой-то «новой морали»… Те, кто говорят о «новой морали», просто хотят сделать что-нибудь безнравственное и примериваются, как бы поудобней протащить контрабанду».
В погоне за прогрессом, человек топчет свою культуру, историю. Показательно, как за несколько десятилетий упали тиражи книг и журналов исторической тематики, а также книг, заставляющих задуматься над смыслом жизни. Издатели смирились с ситуацией и выбрасывают на рынок новые и новые горы развлекательной литературы, не требующей приложения мыслительных усилий. Но удовлетворения нет, и народ, спустив в мусоропровод очередной томик легкого жанра, краем уха слушает: не появился ли новый Фэн-шуй, новая секта, обещающая чудесное спасение…
А ведь была идея, грандиозная, которая почти тысячелетие объединяла россов, вселяла в них уверенность в правильности избранного пути, была путеводной звездой!
В конце концов, Россия обязана Византии очень-очень многим, и вспомнить о ней не будет лишним. Но главное, прежде чем идти вперед, необходимо познать себя, оценить свой исторический путь. Между заявленной темой попытаемся выяснить: нужна ли России демократия западного образца,… либо ее сможет вести к процветанию сильный правитель,… либо ей предпочтительнее другое государственное устройство…
Испанский социолог утверждает, что в истории невозможно найти ответы на вопросы, поставленные современностью. Однако… не о нынешнем ли времени он писал в 1930 г.? Его далекие тревоги, ставшие для нас историей, актуальны как никогда:
«Развитая цивилизация всегда полна тяжелых проблем. Чем выше ступень прогресса, тем больше опасность крушения. Жизнь все улучшается, но и усложняется. Конечно, по мере усложнения проблем средства к разрешению их совершенствуются. Но каждое новое поколение должно научиться владеть этими средствами. Среди них ― чтобы быть конкретным ― есть одно, особенно полезное именно для сложившейся, зрелой цивилизации: хорошее знание прошлого, накопление опыта, одним словом ― ИСТОРИЯ. Историческая наука совершенно необходима для сохранения и продления зрелой цивилизации не потому, чтобы она давала готовые решения для новых конфликтов, ― жизнь никогда не повторяется и требует всегда новых решений, ― но потому, что она предохраняет нас от повторения ошибок прошлого. Если же человек или страна, проделав долгий путь и очутившись в трудном положении, вдобавок теряет память и не может использовать опыта прошлого, тогда дело плохо».
Византия и Русь. Второй Рим
Вечный Рим: жизнь после смерти
Принято считать, что Римская империя разделилась на Западную и Восточную в 395 г. То был год смерти императора Феодосия, блестящего дипломата, талантливого военачальника. Именно при нем окончательно было сломлено язычество и ликвидированы последние его символы: разрушено большинство языческих храмов, запрещены Олимпийские игры, потушен священный огонь богини Весты. За эти деяния Феодосий удостоился от церкви титула «Великий». При всем своем величии император понимал, что единство государства сохранить не удастся и фактически его разделил. Он завещал старшему сыну, Аркадию ― Восток, а младшему, Гонорию ― Запад.
Реакцию населения гигантской мировой державы не понять нынешним политикам, растащившим Советский Союз по кускам. Еще долгие столетие римляне отказывались верить свершившемуся; и Запад, и Восток чувствовали себя частью единого, могучего, целого. Децентрализаторские тенденции разделили мир на две части, но многочисленные народы, населявшие Византию, продолжали считать себя римлянами, ромеями вплоть до ее падения в 1453 году.
Латинский язык еще долгое время оставался языком византийской знати, делопроизводства и права. Свод законов, большей частью доставшийся в наследство от Рима, был просеян с учетом времени и издан на латинском языке. Однако императорские указы продолжали выходить и после завершения работ по кодификации, ― такие указы именовались новеллами. В 1-й половине VI в. императору Юстиниану (527–565 гг.) пришлось сообразовываться с тем, что большинство населения страны разговаривает на греческом языке. В одной новелле император объясняет: «Мы этот закон написали не на отечественном языке, но на разговорном греческом, чтобы закон всем был известен из-за легкости понимания».
Византией Восточную империю стали именовать только в 14 в. европейские источники; ее самоназвание было по-прежнему ― Романия. Современную же транскрипцию государству дал греческий город Византий, основанный около 660 г. до н. э. Римский император Константин заново его отстроил и 11мая 330 г. объявил своей столицей. С тех пор древний греческий город мы знаем как Константинополь.
Античные историки часто именовали Рим Вечным городом. Как мы видим, это не было простым отражением римской гордыни: даже взятый и разграбленный варварами, Рим продолжал жить в умах и сердцах, продолжал оказывать влияние на бытие планеты.
Местоположение «Нового Рима» (так Константинополь часто именовался даже в официальных документах) было чрезвычайно выгодным. Город стоял на перекрестке торговых дорог: из Европы в Азию, из Африки в Европу; он контролировал самый оживленный морской путь из Средиземного моря в Черное. С другой стороны, в отличие от Рима, Константинополь находился на приличном удалении от варварских орд, которые вдруг снялись с традиционных мест обитания и обрушились на античный мир.
Великолепно украшенный город принял из Рима большинство учреждений ― был отстроен даже форум и некое подобие Марсова поля; и наконец, для особенно капризных сенаторов Константин велел построить дворцы, являвшиеся точной копией их римских жилищ.
Таким образом, не вызывает никаких возражений желание Константинополя называться «Вторым Римом».
После того, как в 476 г. был низложен последний император Западной империи, владыка Восточной части считался единым правителем Римской империи. Претензии ему было чем подкрепить. Византия (будем пользоваться привычным современным термином, хотя и далеким от исторической действительности) включала в себя Грецию, Балканский полуостров до Дуная, Малую Азию, Сирию, Палестину, Египет, восточную Армению и южный берег Крыма. Давно обжитые, густонаселенные земли Европы, Азии и Африки имели огромный экономический потенциал. Империя не только сумела отразить волны варварских орд, которые уничтожили западную сестру, но и сама часто переходила в наступление.
Крупнейшая попытка воссоединить Запад и Восток связана с именем выдающегося государственного деятеля ― императора Юстиниана I. Сын простого иллирийского крестьянина, ― он сделал головокружительную карьеру. Биография императора служит ярким подтверждением тому, что гений всегда достигнет желаемого, если при этом будет трудиться днем и ночью. Юстиниан был прирожденным политиком, и он не мог им не стать, как это видно из характеристики, данной Прокопием Кесарийским. Коварный и двуличный, он был превосходным актером и умел проливать слезы не от радости или горя, но искусственно вызывая их в нужное время по мере необходимости. Неверный друг, неумолимый враг, легко податливый на зло, он не брезговал доносами и был скор на наказания. Вместе с тем, Юстиниан позиционировал себя доступным и милостивым ко всем, кто к нему обращался. Он никогда не гневался на тех, кто стоял перед ним или говорил не так, как подобает. И также он никогда не выказывал смущения перед тем, кого собирался погубить, врагов Юстиниан уничтожал с холодной расчетливостью. Он никогда наружно не проявлял ни гнева, ни раздражения по отношению к тем, кто ему досадил. Во внешности его ни тогда, ни позже ничего не было от царского достоинства, да он и не считал нужным блюсти его, но и языком и внешним видом, и образом мыслей он был подобен варвару. Он почти не испытывал потребности во сне и никогда не ел и не пил досыта, но ему было достаточно едва прикоснуться к еде кончиками пальцев, чтобы прекратить трапезу. Казалось, для него это дело второстепенное, навязанное ему природой, ибо он зачастую по двое суток оставался без пищи.
В поисках невесты Юстиниан еще меньше руководствовался светскими условностями; избранница оказалась танцовщицей и актрисой. Но даже, не профессия женщины делала ее не слишком приемлемой партией для императора. Дело в том, что Феодора подрабатывала проституцией и проявляла неуемную энергию в предании пороку. Пожалуй, в мировой истории была только одна любительница наслаждений, с которой она могла сравниться; это ― Мессалина. «В самом деле, ― повествует Прокопий Кесарийский, ― никто не был так подвластен всякого рода наслаждениям, как она. Ибо она часто приходила на обед, вскладчину сооруженный десятью, а то и более молодцами, отличающимися громадной телесной силой и опытными в распутстве, и в течение ночи отдавалась всем сотрапезникам; затем, когда все они, изнеможенные, оказывались не в состоянии продолжать это занятие, она отправлялась к их слугам, а их бывало порой до тридцати, спаривалась с каждым из них, но и тогда не испытывала пресыщения от этой похоти». Впрочем, неизвестно, насколько справедлив к императрице этот древний любитель сенсаций ― Прокопий.
При этом Феодора была необычайно умна, красива, и безумно обольстительна ― она виртуозно околдовала императора, и тот, позабыв о людской молве и приличиях, увенчал блудницу царской диадемой.
Феодора активно вмешивалась в государственные дела и была наилучшей помощницей Юстиниану, более того, по свидетельству древнего автора «они в своей совместной жизни ничего не совершали друг без друга». Правили Юстиниан и Феодора любопытным образом: во всех спорах подданных, разногласиях религиозных организаций или стран, император и его жена выступали за противоположные стороны и еще больше разжигали конфликт. В результате, кто бы ни побеждал, в выигрыше оказывалась правящая чета. «Строя подобные козни, ― по словам Прокопия, ― они всегда пребывали в согласии между собой и, создавая видимость раздора, разъединяли своих подданных, прочно укрепляя таким образом свою тиранию».
Странный тандем крестьянина и проститутки ― безумно талантливых ― сделал невозможное: римская империя восстала почти что в границах 200-летней давности. Полководцы Юстиниана уничтожили королевства вандалов (534 г.) и остготов (554 г.), а также отобрали ряд территорий у вестготов (554 г.). Власть Византии распространилась на Северную Африку (до территории современного Марокко), Италию, южную часть Испании, Истрию и Далмацию; власть Константинополя утвердилась и на островах: Сицилии, Корсике, Сардинии, Балеарских… На некоторое время чудо свершилось ― Средиземное море вновь стало внутреннем морем ромеев.
Увы! Отвоеванные земли перестали быть римскими. В Италию устремились лангобарды и вскоре они, а не римляне, будут составлять большую часть населения Апенинского полуострова, Далмацию заселяли сербы и хорваты, различные варварские племена обосновались в Испании, Северной Африке, Галлии… Они не стремились в единое государство, и у реконкисты Юстиниана отсутствовало будущее.
Однако еще многие века византийский император считался властителем вселенной; все многочисленные короли, князья ― вполне независимые и могущественные ― правили с его высочайшего позволения. Титул византийских императоров тщательно оберегался. Показательна история Карла Великого, который на руинах древнего Рима создал огромнейшую империю, включавшую территории современных Франции, Западной и Южной Германии, Северной и Средней Италии, Бельгии, Голландии, Австрии и Северо-Восточной Испании. Завоеватель долго не решался принять титул императора и пытался представить дело так, как будто корону он получил помимо собственной воли. По свидетельству биографа Карла, Эйнгарда, осенью 800 г. великий франк прибыл в Рим для улаживания спора между папой Львом Ш и местной знатью. «Неожиданно» во время рождественской мессы 25 декабря в соборе святого Петра папа приблизился к Карлу и возложил на его голову императорскую корону. Находившиеся в храме франки и римляне громкими возгласами одобрили жест папы: «Да здравствует и побеждает Карл Август, Богом венчанный великий и миротворящий римский император». Согласно Эйнгарду, Карл подобного акта «совершенно не желал и утверждал, что если бы знал заранее о замысле папы, то в тот день не пошел бы в церковь, несмотря на то, что это был один из главных праздников». Могущественный франк «с великим терпением переносил зависть римских (Византийских) императоров, негодовавших на то, что он принял это звание. Их упорство Карл победил своим великодушием, которым он, несомненно, их превосходил, посылая к ним частые посольства и в письмах называя их братьями».
Согласно сведениям хроники, Карл Великий предложил руку и сердце вдовствующей императрице Ирине. Хотя в 800 г. правительнице Византии было 50 лет, она благосклонно приняла сватовство. Мечта о соединении Запада и Востока в единую империю снова замаячила на горизонте, но… в 802 г. «невеста» Карла Великого была свергнута и отправлена в ссылку.
Лишь в 812 г. после ряда неудач в войне с болгарами, властитель Византии заключил договор с Карлом Великим и пожаловал ему титул василевса. Эта милость обошлась последнему не дешево: император франков уступил Михаилу I ряд территорий (в числе прочих, Венецию).
Еще с большей ненавистью Константинополь встретил следующего конкурента: в 962 г. германский король Отон был объявлен императором так называемой «Священной Римской империи». Византийский двор неизменно относился к новоявленным императорам как к узурпаторам, и долгие века им мстил. Не меньшую ярость в XII столетии у Мануила Комнина вызывал Фридрих Барбаросса, посмевший надеть императорскую корону. Против германца византийский двор строил столь изощренные козни в Италии, что тому пришлось совершить пять походов в эту страну. Потерпев неудачу в последней кампании и едва не лишившись жизни, Фридрих оставил Италию в покое.
В 1189 г. Фридрих Барбаросса принял участие в Третьем крестовом походе. Его путь лежал через Византию, ― естественно, далеко не дружественную. Император Исаак Ангел приказал бросить в тюрьму послов Фридриха, а от него самого потребовал заложников и обязательств в том, что большая часть завоеванных земель отойдет к Византии. Такую наглость Барбаросса не мог оставить без ответа, и за свою опрометчивость византийцы дорого заплатили. Вместо Палестины германский император принялся опустошать византийские земли не хуже турок: он взял Адрианополь и направился к столице. Пришлось Исааку вступить в переговоры с разволновавшимся германским императором, и как можно скорее переправить его поближе к Святой земле. Вероятно, византийцы страшно обрадовались, когда Фридрих во время переправы через речку Селиф упал с коня и так глупо утонул.
Византийцы люто ненавидели только тех, кто осмеливался надеть на голову императорскую корону. В остальном, хотя они и вели войны, но никого не считали непримиримыми врагами, и всегда, при малейшей возможности, решали конфликты мирным путем. Иногда случались и парадоксы: пока сражались армии, во враждебной стране византийские купцы торговали, трудились греческие зодчие и прочие мастера.
В VII в. на землях Азии и Африки появился молодой сильный хищник ― арабы. Они методично отнимали у Византии одну территорию за другой: с 625 по 637 гг. власть арабов распространилась на Месопотамию, Сирию, Палестину, в 650 г. Византия потеряла Египет, а затем и прочие владения на Африканском континенте.
Во времена Константина IV арабы несколько лет подряд осаждали Константинополь. Отчасти столица была спасена изобретением так называемого «греческого огня». Взрывоопасная смесь в специальных сосудах выбрасывалась на палубы вражеских кораблей и при падении воспламенялась. Страшная сила сжигала арабские корабли, и потушить их было невозможно, так как «греческий огонь» горел даже на воде. Состав новейшего оружия византийцы хранили в строжайшей тайне.
Лишившись ряда территорий, ― впрочем, многие из них в силу сепаратистских тенденций, были тяжким балластом для Константинополя, ― Византия сплотила силы и отстояла Малую Азию; одновременно было нанесено поражение арабскому флоту, который хозяйничал в Средиземном море и угрожал столице ромеев. Ценой неимоверных усилий Византия закрыла собой Европу от арабского нашествия; завоевателям пришлось двигаться кружным путем: через Северную Африку и Гибралтарский пролив арабы добрались до Испании, но силы были уже не те…
Византия всегда была чужой остальному миру; своеобразным государством-изгоем она стала в силу многих обстоятельств, которые можно привести к одному знаменателю ― зависти. Восток вскоре стал мусульманским и превратился в антагонизм христианской Европы и, естественно ― Византии; Западная Римская империя, заселенная теперь варварскими племенами и разделенная на большие и малые государства, смотрела на бывшую сестру с ее древней культурой и традициями как на нечто, не менее непонятное, чем мусульманский Восток; с вожделением взирали на богатства Византии северные народы: болгары, русские, сербы, печенеги. И вопреки всему Византия стояла, действуя силой, золотом, хитростью и коварством; периодически она теряла свои территории, но иногда переходила в наступление, раздвигая свои границы во все стороны света. Множество раз государство ромеев оказывалось на краю гибели, но всегда в критический момент случалось чудо, и сожженная птица Феникс вновь расправляла крылья.
Точно также наследница Византии ― Россия ― спустя сотни лет займет львиную долю Европы и Азии, точно также ее будет бояться и не понимать Европа, не станет она своею и для Азии. И Россию будут пытаться покорить многие; она победит всех, сохранит необъятные земли, но начнет их терять, когда свернет с определенного судьбою тысячелетнего пути, когда займется ненужными поисками и экспериментами… Об этом позже, а пока рассмотрим взаимоотношения Византии со славянским миром.
