Геннадий Анатольевич Бурлаков
Материализация легенды
Неожиданно впереди показалось какое-то толи дефектное, толи обрушенное место стены. Из последних сил Олег помчался туда. Издалека это место стены не было видно, так как его отгораживал внушительный кусок стены, но когда Олег подбежал ближе, то увидел, что грунт осыпался и один из дотов полностью перевернулся и сполз на берег. Изнутри он был засыпан песком и грунтом, но снаружи из разломленных бетонных стен торчали куски арматуры, по которым можно было залезть на стену. Обдирая руки и постоянно сдирая колени даже через опущенные штанины, все же удалось выбраться на самую верхнюю часть дота. И хоть до края стены было не больше полуметра, взобраться все равно не получалось. Олег нашел расшатанный кусок арматурины и стал рыть им стену, делая небольшие ступеньки. С помощью такого инструмента, появись он раньше, уже давно можно было выбраться наверх. Но на пустом берегу до этого ничего подобного не встречалось. Сверху донеслись какие-то лязгающие звуки, и он решил затаиться. Неизвестно что можно ожидать от людей, встреченных в его ситуации, неизвестно даже где. Он высунулся над стеной и тут же спрятался обратно. Сверху происходило что непонятное. Кажется, там стояли несколько турелей, а около них суетились роботы на гусеничном ходу. Они откуда-то что-то привозили и собирали. Не став рисковать, он затаился и стал ждать наступления темноты. До выхода из западни оставалось лишь протянуть руку, но непонятность увиденного настораживала. Неизвестно что можно ожидать от этих роботов. Во всяком случае, людей среди них Олег не увидел.
Олег. Клиника. 002
Сознание опять восстановилось рывком? – Или я просто так проснулся в холодном поту?
Приходил утром следователь, спрашивал, куда я дел револьвер. Не поверил, что я ничего не помню, – что я весь вечер того дня не помню. Ну, помню, что был уволен, – и всё. Алкоголя в крови не было обнаружено, имени убитой девушки я не знал, претензии к ресторану… СТОП! Претензии к ресторану я выскажу только своему адвокату, когда с ним познакомлюсь. Там и поговорим о компенсации, – надо же на что-то жить, пока выздоровею и найду новую работу. Косвенно я понял, что ни свидетелей, ни следов, ни револьвера с моими отпечатками, ни чужой крови на моей одежде они не нашли, – потому и миндальничали. Я ТОЛЬКО ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ не понятно почему. Ну, надо же на кого-то свалить двойное убийство! Тем более, и охрана ресторана уверяла, что видели меня на улице со стволом в руке. А чем еще им оправдать такой интенсивный огонь на поражение обычного прохожего около ресторана? Только потому, что я заглянул в витрину, – ну даже если и прижался к витрине всей мордой? Кстати, следы морды и моих пальцев на стекле они нашли и зафиксировали в деле. Как только охрана в стекло-то не попала? Мазилы!…
Я отказался впредь разговаривать с ним без адвоката и протокола. И подписывать что-либо тоже отказался. Да он и не настаивал…
– Добрый день! – услышал я и повернулся к вошедшей медицинскому работнику лицом.
– И Вам не хворать, – ответил с автоматически возникшей улыбкой. Да и чего мне было не улыбнуться? В белом халате поверх обычного салатного цвета хирургического костюма стояла передо мной девушка… Нет, скорее молодая женщина… Скорее всего врач…
– Я врач-психиатр. Меня звать Лейла, но многие местные зовут меня Лиля. Вы можете со мной поговорить, уделите мне несколько минут? Не трудно будет? – дружелюбно улыбнулась она. Интересно, эта улыбка есть характеристика самой доктора или это служебная актерская улыбка?
– Могу, если при этом не будет присутствовать полицейский?
– Почему?
– Потому что нет рядом адвоката. Если вы не верите такому объяснению, то пусть прикует обе мои руки к кровати и отойдет на то расстояние, которое будет препятствовать слышать нашу беседу.
– Ну вот, со сложноподчиненными предложениями Вы справляетесь, потому я постараюсь удовлетворить Вашу просьбу, – врач отвела полицейского на пост медицинской сестры и посадила его там. Ему с того места было всё хорошо видно, и потому приковывать мою правую руку он не стал. Да и сидя на посту больше интересовался сестричкой, чем наблюдал за моими артикуляциями.
– Как Ваше самочувствие? Что беспокоит? – начался опрос врача.
Я подробно рассказал ей, что со мной произошло за те сутки… ОГО! Оказалось, что я провел в палате реанимации 2 недели, хотя раны по понятиям врачей совершенно не соответствовали состоянию моего сознания. По их словам, я «застрял» между сном и бодрствованием, между небом и землей. Врач согласилась, что болевой шок и шок психологический, плюс удар головой о тротуар, – могли быть причиной моей потери сознания. Но это в ту злополучную ночь… А потом? Что было причиной моего продолжающегося состояния потом?
– Давайте пока оставим этот момент. Знаете, во сне, – позволите, что я именно так буду называть то Ваше состояние? – начала опять говорить врач, на что я кивнул, – Во сне Вы называли какое-то имя. В ресторане не было таких имен, я узнавала, – ни пострадавшие, ни охранники, – никто. Вы рычали, кричали, что-то делали, размахивая руками. Движения рук и ног были то, как у пловца на глубине, – например, как у опытного аквалангиста. То как у птицы в полете… То как у бегущего животного… Вы бились на мечах или шпагах (ну, может быть и на бейсбольных битах, – я не фехтовальщик, – но мне показалось, что на мечах), куда-то бежали, что-то хватали… Наблюдая за вами, я подумала, что временами Вы пробирались по каким-то коридорам, – довольно узким иногда, куда-то входили, открывали какие-то двери, что-то опять делали. И не забывайте, что это Вы делали не в пустой комнате психиатрической лечебницы с мягкими стенами и углами, а привязанный к койке!.. Что Вам снилось?
– Какое имя? Какое имя я называл?
– Яига. Или Ига. Кто это?
– Даже не скажу. Вы уверены, что это имя, а не восклицание или не боевой клич каких-то там дикарей или тевтонских рыцарей во время боя на мечах?
– Уверена. И по Вашей интонации в тот момент, и потому, что не нашла это выражение нигде в интернете… Вы кого-то звали. Кто это? Мужчина или женщина?
– Даже и не знаю, что Вам и сказать.
– А что с Вами происходило в тот момент? Вы помните? Свой сон помните?
– В пределах боли, которую испытывал, – я криво улыбнулся. – Я помню, что приходил в себя от боли, от удушья, от желания помочиться… Больше не помню ничего. А как звали погибшую в ресторане девушку?
– Не так. Совсем не так, и не похоже. Я специально поинтересовалась этим. Не так…
– Тогда не знаю, что Вам и сказать. Мне очень жаль.
– Понимаете, это надо не мне, – а Вам. В вас что-то как будто зашевелилось, как совершенно другое сознание пыталось вырваться из цепких когтей наркоза… Мне даже показалось, что это какая-то другая Ваша жизнь… Что Вы об этом помните?
– Доктор! Да откуда у меня другая жизнь? Если я что-то и вспомню, если не Вы, а другая девушка или женщина будет мне сниться, я Вам обязательно сообщу. Договорились? – я улыбнулся.
– Договорились. Отдыхайте. Когда Вас переведут в хирургическое отделение, приходите ко мне после обеда, даже если ничего не вспомните…
– Хорошо, до свидания, Лейла, – сказал я, понимая, что визит психиатра подошел к концу. Не стану же я ей напоминать, что согласно сценариям различных «ментовских» сериалов и боевиков-детективов, меня должны будут перевести не в палату хирургического отделения, а в тюремную больничку, или лазарет при КПЗ… Хотя чем черт не шутит, – может когда-то и свидимся.
Что же, я буду ей рассказывать, как второе Я сверхбоевика вылезло на свет божий еще до того, как в меня стреляли? Что я мгновенно и очень четко вспомнил во время нашего с ней разговора все или почти все свои сны за эти две недели. Вспомнил описанные ею движения рук, ног, тела… Вспомнил, почему я рычал… Смутно всплывало и названное доктором имя… Или это не имя? Кличка? Подпольный псевдоним? И если я ей это расскажу, то не видать мне тогда не только хирургического отделения, но и, возможно, свободы… И самое меньшее, что мне может грозить за этот рассказ, как я понимаю, это пожизненное заточение в психиатрической клинике.
Вот только тот злополучный вечер около ресторана я не могу вспомнить в деталях… Похоже на то, что мне нужен какой-то толчок, встряска, – ну или чей-то рассказ с деталями того вечера.
Охранник вернулся и сел рядом с целым ворохом старых газет и журналов. Вот! И выглядит счастливым, и перебирает газеты счастливо!… Где он их надыбал?
А я лежал и с закрытыми глазами, чтобы не выдать себя блеском в них, перебирал всплывшие в памяти пока отрывочные картины. Что это? Видения? Параллельная вселенная? Психиатрическая околесица?
КТО ТЫ, YA YGA?
Юля. Чат -009. Новый контакт
YА: – Как дела? Ты в порядке? Что нового? ВАА встречаешь? Он как?
YА: – Молчание – это стильно. Или у тебя что-то не так?
Ю.Ш.: – Привет! Извини, что не могла ответить раньше, просто у меня мама – заболела, и я ее лечила. У ВАА – все отлично, но я его не вижу!!!! А как ты?
YА: – Зная по рассказам матери его, я просто рада, счастлива! Передавай ему привет от Ya Yga или от Маши, – он поймет. И, если сможешь, попроси его открыть мне доступ к его имени и его страницам. – Мы очень хотим посмотреть на него!!!
За свою маму пиши почаще, – это печально, что она болеет! Надеюсь, что ничего страшного? Обратись к ВАА – он сможет помочь, если есть хоть малейшая возможность.. Имей в виду, предлагать ему денег даже не пытайся, – он очень странный человек. Может просто не взять, может обидеться. Это если он согласится прийти… :-( Он странный человек, – по рассказам матери он просто не предсказуем. Она за эти недели мне много о нем рассказала. Я просто готова влюбиться в него заочно, если бы была рядом и не боготворила его так!!!
Мама рассказывала… У него много было проблем в личной жизни. Очень хочется, чтобы у него эти проблемы закончились.
А у меня все хорошо! Мама – и я! Больше для нас никого нет во всем мире! Работа и мать. Мне ничего не надо более. Мать страшно ругает меня за мысли о мести, – потому я с ней никогда об этом не говорю. Да и как может девочка моего возраста ездить через границы, – у меня ведь еще нет и не может быть паспорта ни от одной страны мира: возрастом не вышла!
Вот самолет отца поднять в воздух могу! Это да! Кто мне на Острове запретит? А права на вождение автомобиля получить не могу ни в одной стране!
Правда, мать не дает мне сесть за штурвал, – боится за меня. Она же не знает, что за эти годы "без нее" я облетала все ближайшие острова! И мне ни Бог, ни черт были не страшны!!! Правда, на гоночном катере я тоже гоняла, но этого она тоже не знает!
А теперь только на экране монитора могу летать и ездить!
А, вот еще: она разрешает ходить под парусом и на моторной лодке. Это хоть какая-то отдушина! :-)
А еще мы запускали воздушного змея. Мать рассказывала, что это любил делать ВАА с моим отцом! Вообще-то, это здорово! А если представить себе, как бы я висела над землей под этим змеем!!!…
Надо будет узнать по поводу моторных дельтапланов! ЭТО И-ДЕ-ЯЯЯЯ!!!
Словом, я побежала наводить справки! Пока!
Ю.Ш.: – Хорошо, я постараюсь.
Мама – уже здорова, да обращалась к нему, и он сам предложил приехать, он помог!!! У меня в это время (когда он приехал) была бабушка и хотела дать ему денег, но он не взял.... и теперь мы с ним очень редко начали переписываться – 5 – 6 слов.
А сколько тебе лет? И когда тебя можно будет получить паспорт? В каком возрасте?
YА: – Ну как можно девочку спрашивать о возрасте?
Если не взял денег, – значит, хорошо к тебе относится. Более того, если приплюсовать тот факт, что пустил в друзья, – значит, есть заявка и надежда, что на самом деле друг! А вот меня вообще куда-то на задворки выселил!
А ты знаешь, благодаря тебе я все больше нахожу в нем совпадений с рассказами матери!
Пока мать внизу, кое-что скажу…
Я нашла поставщика, который на этот островок готов доставить мотодельтаплан! УРА!!!!!
Цену загнули УУУУууууу!!!!!!!!!!!!!!! Но не это главное! Сотней больше, сотней меньше.....
Это же здорово! У меня будет еще 1 летательный аппарат!
Слушай, а что ВАА ну вообще ничем и ни о чем с тобой не переписывается? На него это не похоже. Вообще-то, если не хочет, как мама говорит, он все сам о тебе узнает. И никто никогда не понимал и не знал, как он это делает. Ну, прямо Вольф Мессинг какой-то. Такое впечатление, со слов матери, что он просто все обо всех знает, все умеет, все видит и помнит обо всех. Это просто наваждение какое-то. Чем больше я ее слушаю, тем больше удивляюсь, тем больше не могу ничего понять. Складывается впечатление… Словом, не хочу такого даже произносить!
Слушай! Как жаль, что ты не можешь ко мне приехать! Это просто прелесть, – полетали бы на самолете! Знаешь, как сверху все видно по-другому!!… Мать говорит, что ВАА когда-то ходил в походы в горы еще мальчиком, прыгал с парашютом, буквально "летал" на очень скоростных моторных лодках. И это тот толстячок, который был на тех снимках? Тот зубрила-отличник со школьной скамьи!!!???… Не верю! Я сама хочу это все понять, увидеть, не заочно познакомиться с ним.
Я вот думаю, как бы ты могла хоть переслать мне его фото? Ведь мать его не видела столько лет!!!…
Ю.Ш.: – Я сама девушка, вот и спрашиваю. Не красиво спрашивать парню у девушки ее возраст!!!!!!! Спасибо не мне, а спасибо тебе за то, что я с помощью тебя много узнала об этом человеке…
Нет, мы снова начали переписываться, он очень хороший человек и очень добрый!! Уже летала???? наверно, красота, а ты не можешь фотки мне кинуть в сообщения???? Вид.... Океан....
У тебя же есть электронный адрес, напиши мне его, и я на него пришлю его фотки.
YА: – У меня складывается впечатление, что ВАА может управлять информацией, приходящей на мои компы и уходящие с них. Не понимаю. Возможно это как раз та ситуация, когда отец говорил, что есть только 1 человек, к кому я могу обратиться, в случае очень крайней нужды: он сможет не только помочь, но и войти на наш остров. А ведь для этого надо иметь браслет-допуск… Допуск….
Олег. Под водой-005. Обрыв. 002
До самого заката сверху доносились лязг и стук, а через время и звуки роботы сварочного аппарата. Из временного убежища даже были видны снопы искр, летящие со стены вниз.
Раскаленный огненный шар, шипя и плавясь, медленно опускался в бесконечное водяное поле. Потускневший день загорался багровыми красками и перегорал в серую ночь. Алые краски заката не предвещали ничего хорошего.
Олег прислушался. Наверху было тихо, только ветер подвывал и сыпал сверху на голову пылью и запахом леса. Резко встав, он осмотрелся. Никаких машин и роботов работавших днем не было. Только несколько похожих на инопланетные корабли конструкций стояли в местах, где работали железяки. Диаметром около тридцати дюймов, похожие на летающие тарелки с пятью длинными ножками, несколько непонятных конструкций, слегка накреняясь, стояли вдоль линии берега. Подпрыгнув, он воткнул штырь в землю на краю, и с его помощью вылез наверх.
Подойдя к ближайшему из аппаратов, Олег внимательно его осмотрел. Вблизи стали видны более значимые детали. Как будто две сложенные вмести тарелки – тело, с отключенным толи фонариком, толи камерой спереди, возвышалось на высоте двух метров. Из середины, выходило пять длинных, тоненьких, согнутых ножек на которых стоял аппарат. Гладкая поверхность ничего не отражала, а черный цвет маскировал в темноте ночи.
Олег поднял металлический прут с земли, и решил тронуть им механизм, но сделав к нему лишь шаг остановился. Аппарат неожиданно тихо зажужжал, тарелки раздвинулись, и из выделяющегося места спереди выдвинулось дуло. Свет хлынул из объектива и изо всех щелей по краям аппарата, и тот стал больше походить на НЛО, но только с ножками. Включились и другие находящиеся на берегу сторожевые роботы и весь берег, и даже океан вынырнули из темноты, засветившись как ночной город. Олег бросился на землю, и ногой столкнул стоящего перед ним робота с обрыва. Но остальные аппараты уже включились и стали показывать свою светящуюся, оскалившуюся прожекторами сущность. Олег, со всех ног бросился бежать к деревьям. Оскалившиеся пасти стали выплевывать холодную сталь, и около Олега пронеслись маленькие взрывы земли от пуль, попавших в землю. Он бросился на землю, свалился в какую-то промоину и замер, и мгновенно выстрелы прекратились. По берегу побежали полоски света, высвечивая все, кроме того самого места где он лежал. В этом бегающем хаосе лучей прожекторов не было никакой очевидной закономерности, кроме той, что все это время, самое очевидное место в котором лежал Олег, было совершенно незамеченным. Ни один, казалось из сотни освещенных кругов на земле, не коснулся его тела. Олег замер в томительном ожидании и у него появилось такое чувство, будто не замечали не только его, но и то место на котором он лежал, хотя он находился прямо по центру равнинной полоски между обрывом и шеренгой деревьев. Полоски света забегали более прямолинейно, и в этот самый момент пришла уверенность, что он сможет проскочить. Олег вскочил, и рванул к деревьям. В тоже мгновенье, как по команде все аппараты на берегу вздрогнули от неожиданности и стали наобум плеваться вслед. Смертельный горизонтальный дождь капал на землю, на приближающиеся впереди деревья, и казалось, с каждой секундой усиливался и вот-вот должен обагрить спину случайного посетителя острова кровью. Последним усилием Олег прыгнул к спасительным деревьям, но на пути, казалось из ниоткуда, возник один из тех роботов, которые днем так усердно трудились на берегу. Олег замахнулся на робота арматуриной, которую все еще держал в руке, но робот резко весь передернулся и полыхнул. Руку обожгло жгучей болью. Арматурина вылетела из руки. Не сбавляя хода, Олег как заправский каратист в прыжке, обоими ногами врезал обидчику прямо в наглую ухмыляющуюся лампочками рожу. Оба рухнули. Робот попытался подняться, гудя и роя гусеницами землю, но пара «железных капель», вызвав целый фейерверк из искр, уложили его обратно. Олег вскочил и в один неимоверно долгий прыжок шмыгнул в спасительную гущу леса.
Петляя как заяц, и ежесекундно оглядываясь, Олег старался бежать так, чтобы сзади оставалось какое-то дерево, щитом ограждающее его спину от свистящих вокруг пуль, и когда он был уже на большом расстоянии и остановился перевести дух, что-то слегка царапнуло его по бедру. Прикосновение было не столько болезненным, сколько неожиданным, а штанина сразу намокла от хлынувшей крови. Зажав рану рукой, он опять пустился бежать, но с каждой секундой сил становилось все меньше, а голова начала кружиться. Через пять минут силы совсем покинули Олега, и, облокотившись о дерево, он осмотрел рану.
Струйка крови брызнула в лицо, когда он убрал руку, а чудовищное зрелище чуть не лишило чувств. Вместо небольшого пореза на ноге оказалась большая глубокая рана, и кровь внушительным ключом била оттуда, с таким напором, с которой силы покидали Олега. Рубашку пришлось использовать как бинт, а ремнем перетянуть ногу. В таком состоянии двигаться дальше было невозможно, но страх заставил подняться и ковылять еще какое-то время. Появившиеся звезды и огромная полная луна ярко освещали все вокруг, и возникало ощущение, будто он попал в заколдованный лес. В глазах все стало плыть, и происходящее стало казаться дурным сном. Огромные стволы деревьев, угрожающе нависая, уходили в небо, а густые кусты папоротника все время так и норовили ударить по лицу. То и дело спотыкаясь и падая, разбивая руки и колени в кровь о корни и камни, истощенный и израненный Олег почти бежал вперед. Лишь одна мысль, одно желание пульсировало в голове. Бежать, бежать несмотря ни на что, спасать свою жизнь.
За очередными деревьями показалось какое-то строение, и немного притормозив, он его осмотрел. Круглое и гладкое бетонное сооружение полтора метра высотой, с плоской горизонтальной крышей не имело ни окон, ни дверей со всех сторон. Сверху под углом торчала труба, но немного присмотревшись, стало понятно, что это ствол крупного калибра. Находка вновь испугала Олега, но сил уже почти не оставалось. Он уже не шел, а полз подальше от этого места, когда за очередным кустом неожиданно оказалась яма, рухнул в нее, теряя сознание на лету.
Очнулся Олег от резкой боли в ноге. Кровотечение остановилось, и рана почти уже не болела, если ее не трогать, но вот что удивительно – пропал ремень, которым он вчера перетянул ногу. Остался даже след на ноге и на пропитанной насквозь кровью рубашке, но вокруг его не было. Олег был уверен, что не исчезни жгут, нога бы уже была окончательно умерщвлена из-за прекращенного кровообращения, и жить в таком состоянии осталось бы недолго. Это происшествие его уже не волновало. Оно просто меркло по сравнению со всем остальным. Как он очутился на этом острове? Что это за место? Что за роботы ему попались, и что за здание с дулом на крыше? Почему в него стреляли? И как он умудрился остаться в живых? Или стреляли не в него, а он только попал «под раздачу»? – Ведь если бы объектом охоты был он сам, то шансов вот так наслаждаться своей свободой у него уже не было бы. Эти более важные вопросы занимали его сильнее, чем пропавший куда-то ремень. Хотя этот факт не стоило упускать из внимания. Возможно, его здесь кто-то нашел, и снял жгут, но почему тогда ему не оказали никакой другой помощи и не забрали отсюда? Или, возможно, ремень вчера лопнул, и лежит теперь где-то, указывая на его случайное укрытие преследователям? В любом случае забивать голову этими вопросами, хоть они и были крайне важными сейчас, не было никакого желания. Беспокоила рана на ноге и большой заплывший кровью синяк на правой ладони. Олег попытался вспомнить, когда он его мог получить, и вспомнил, как пытался ударить робота арматуриной, но ее выбило. Грязной майкой он обмотал руку и осмотрелся. Полуметровый бетонный ров, в котором он лежал, был скорее всего канавой для стока воды и продолжался в обе стороны слегка загибаясь. Листья и грязь на дне засохли твердой коркой. Больше на дне ничего примечательного не было, и, поднявшись, он осторожно выглянул наружу. Неподалеку, все также спокойно стояло бетонное сооружение без окон. При свете дня отчетливо стали видны потеки ржавчины на стене сооружения с одной стороны, и плотная поросль плюща с другой, но все равно оно навевало жуткий страх. Автоматическая пушка, – решил Олег и осторожно выбравшись, встал. И сразу сел, от боли в ноге и от сильного головокружения. Только сейчас он понял, насколько слаб и беспомощен. Опираться на раненную ногу было мучительно больно и, проползая до ближайших кустов, он сделал себе подобие костылей из наиболее толстых стеблей. Пришлось даже использовать раскинутый на них плющ, чтобы связать несколько стволов вместе. К сооружению подходить он уже не стал.
В первую очередь необходимо было промыть раны. Потом найти укрытие и пищу. Морская вода в качестве обеззараживающего и лечебного средства подошла бы лучше всего, но отправляться на берег было совершенно неразумно. В таком состоянии он бы не смог ни спуститься, ни тем более подняться. Да еще эти роботы. От одной мысли о них у Олега застучали зубы. Хорошенько взвесив все за и против, Олег все же решил промыть раны тем единственным средством, что было у него под рукой. Очень трудно было писать себе на бедро, штаны сразу намокли, и запах стал невыносимым, но что уж тут поделаешь. Он пообещал себе поскорее найти воду и вымыться там хорошенько. После процедуры обеззараживания захотелось пить, и внимательно осматривая все вокруг, он медленно заковылял, выбирая самый простой путь.
Высокие, густо растущие деревья, скрывавшие небо и горизонт во все стороны, наполняли воздух запахом леса. Плющи и кустарники пытались забраться по стволам, но в большинстве своем так и оставались у основания невозмутимых великанов, а вот усердным лианам удалось забраться к самому верху и оттуда с деревьев они с насмешкой смотрели на своих слабых собратьев. Сросшиеся кроны редко впускали солнечный свет в свое лесное царство, и редкие пробившиеся лучики, словно золотые нити, рвали зеленоватую темноту, освещая все вокруг. Воздух был влажным и прохладным. Густой мох ковром скрывал землю, и лишь редкие каменные глыбы выглядывали сквозь него, выставляя свои белые края на всеобщее обозрение. Сильно мешали продвижению частые кусты. В основном это были папоротники, но изредка попадались и цветущие различными цветами неизвестные растения. Олег часто бывал в лесу c отцом, но этот лес ему был чужим и незнакомым. Неизвестные деревья и растения, цветы и птицы беспокоили так, словно он попал во враждебно настроенную компанию, где обе стороны едва терпят присутствие друг друга.
Силы покидали его с каждым вздохом, с каждым движением. Присаживаясь отдохнуть, он чувствовал и понимал, что очень скоро уже не сможет вставать, и только бешеная ярость, панический ужас умереть здесь и сейчас прибавляли силы и гнали вперед.
Почти каждое новое попадающееся растение он рассматривал и обнюхивал, а потом срывал и растирал, надеясь обнаружить знакомые ему травы, но ни одного знакомца не попадалось.
Выбирать направление противоположное берегу было довольно сложно, и едва видя впереди окончание линии деревьев, он в страхе поворачивал обратно. Несколько часов беспокойного метания по лесу вымотали до предела. Потеряв всякую надежду найти воду или пищу, он в последний раз присел на огромной каменной глыбе у подножья скалы. Пытаясь собраться с силами, Олег увидел у подножья пещеру скрытую обильными космами лиан. Это было замечательное место для жизни какого-нибудь Робинзона, но Олег понимал, что это не то, что ему сейчас надо. Да и сил ползти в эту пещеру практически не оставалось.
Из пещеры донесся еле слышный рокот, и спустя некоторое время лианы вздрогнули и из-за них, спокойно покачивая хвостом, вышел тигр. У него было несколько шрамов на боках, а одно ухо было порвано. Отметины указывали на опыт и животную выносливость зверя, спасавшие его должно быть не раз из объятий смерти. Тигр, принюхиваясь к запаху крови, рассматривал Олега. Тот тоже, цепенея от ужаса, смотрел на животное, но уже никакие страхи и переживания не могли прибавить ему сил, чтобы подняться.
Олег чувствовал, как истончались жилы, как нить, связывавшая его волю с его бренным телом, становится все тоньше. Одним лишь своим подсознанием он понимал – еще чуть-чуть, и опасный зверь оборвет его жизнь. Он молил провидение лишь о том, чтобы поскорее потерять сознание и не чувствовать боли и мучений. Понимая, что это конец пути, Олег пристально смотрел на зверя, но не как загнанная в угол дичь. О нет! Он смотрел на тигра с почтением и восхищением его силой, с благодарностью за то, что в этот суровый момент он не остался один, и что возможно даже его никчемная жизнь и закономерная смерть принесут, в конце концов, кому-то пользу, пусть даже таким нелепым образом.
Тигр в свою очередь тоже неотрывно смотрел в глаза Олега. Глаза зверя источали силу, и оторвать от них взгляд было невозможно. Все вокруг замерло, исчезло, растворилось. Они остались только вдвоем, и смотрели друг на друга пристально и упорно. Порой Олегу казалось, что он видит и чувствует мысли животного. Они растворялись друг в друге, они почти разговаривали.
Боль и страх исчезли, тело казалось легким и каким-то нереально далеким, как будто он засыпает, но никакой усталости не было. Наоборот, он ощущал, как в него входит новое и неизвестное чувство бесконечно огромной и, в тоже время, умиротворенной силы.
Олег не заметил, как его глаза закрылись, потому, как для него практически ничего не изменилось. Лишь фон понемногу таял и растворялся словно дымка. Перед ним все также стоял зверь, и человек больше ни на что другое не обращал внимания. Он старался понять зверя, представить себя им, ощутить в себе ту же силу, животную уверенность и спокойствие свободного существа. Очертания зверя постепенно растворялись, теряя свою форму, но только его глаза оставались такими же отчетливыми, говорящими больше, чем любая картинка, увиденная обычным зрением. Олег представлял себя зверем, живущим под открытым небом, бегущим по ночному лесу, отдыхающим в объятиях деревьев. И словно маленькие толчки, он ощущал легкие прикосновения, и желание понять и мысленно, осязать его самого. Собеседник шел навстречу.
Их чувства переплетались, их сознание становилось одним целым, и вот уже Олег видел свою душу глазами зверя. Видел себя глазами сущности без мыслей, свободную от слов и связанных с ними заблуждений, чувствовал себя свободным от всех дрязг мира, бестелесным сосредоточием силы, наполняясь любовью к жизни, желанием жить. Маленькая и тоненька ниточка, готовая оборваться, связывала его с человеческим прошлым, забытыми мыслями, глупыми человеческими желаниями. Невидимой крохотной точкой отсчета она была где-то рядом, но настолько незначительной и ненавязчивой, что готова была тотчас же испариться. Они были одним целым и двумя разными душами одновременно, это уже не было разговором, это было обоюдным слиянием, как если бы художник смешал две капли разных красок, которые, сплетаясь друг с другом, оставались бы самими собой, образуя намного большую, чем сами по отдельности, узорную каплю.
Время остановилось, их сознания изучали и дополняли друг друга. Зверь в них учился облекать свои мысленно-чувственные ощущения в концентрированные и направленные формы, мысли в слова, а из слов строить нить последовательных рассуждений. Человек впитывал весь опыт поколений живущих своими ощущениями, видел всю нелогичность человеческих поступков, желаний, основанных на ложном понимании мира из-за ограниченности и многозначности слов. Учился полноценно чувствовать и воспринимать мир, со всей его объемностью и многогранностью, как ребенок, еще не привыкший называть свои душевные порывы, переполняющие все тело радостью или болью, и потому не замыкающий эти ощущения в узкие рамки словесной мысли, полностью наслаждается и изучает все оттенки и ниточки чувства. Обсуждая Мир, они изучали себя самих вместе и по отдельности, сравнивая свои переживания, ощущения, ассоциации, сначала на таких простых вещах как день и ночь, тепло и луна, сон и еда. Вместе радовались воспоминаниям о друзьях и страдали от утраты ушедших навсегда. И постепенно переходили уже к взглядам на жизнь вокруг, связям всего живого между собой, пробираясь через дебри одинаковых и разных личных мнений, образовывали одно общее, окончательное, целостное и законченное мнение совершенно разных сущностей, которые без этого единогласия не смогут дальше развиваться.
