Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки – эрцпринц
Глава 9
После пира на военном совете разбирали варианты военных кампаний, учитывая, что две армии Мунтвига подойдут сюда не раньше чем через две недели. Норберт докладывал, что пока удается вылавливать только разрозненные отряды, что, пользуясь случаем, ринулись в поисках легкой добычи пограбить, но пока признаков приближения крупных армий нет, хотя у его высочества есть сведения…
– Есть, – отвечал я скромно. – У меня есть особо законспирированные агенты под прикрытием.
Хреймдар в военных советах участия не принимал, не положено, он проходит по должности лекаря, это чтобы избегать конфронтации с епископом Геллерием, но в курсе происходящего, как и Геллерий, что иногда бывает на советах, но больше для того, чтобы подтвердить свой статус.
Улучив момент, я рассказал наедине Альбрехту, что случилось у меня с Мунтвигом лично, он дивился такой дурости и качал головой, на лице все четче проявлялось сожаление, что связался с таким придурком, но я закончил на победной ноте, дескать, выскользнул, как жирный карась из кривых пальцев, и хотя ничего не унес, кроме своей шкуры, но разве это не высшая ценность для демократа?
– Мунтвиг не знает, – закончил я, – что со мной. Возможно, этот проклятый Ричард Завоеватель убит. Так или нет, он предпочтет выждать до конца. Пока та тварь не должна была сожрать того наемника, да и потом…
– А ему не все равно? – спросил он. – На его планах это не отразится. Натиск на проклятый Юг в любом случае!
– Ну да, – сказал я уязвленно. – Если Ричард убит, то у нас должна начаться неразбериха, даже паника.
Он спросил саркастически:
– С чего бы?
– На мне завязано слишком много, – признал я, – это издержки стремительного развития в условиях демократического тоталитаризма и автократии культа личности, потому Мунтвиг мог бы воспользоваться этим для полного и стремительного разгрома деморализованной армии.
Он покачал головой.
– Вряд ли он до этого времени сдвинется с места. У вас некоторая переоценка собственной значимости, ваше высочество.
– Предположительно, – ответил я.
– Он все равно должен продолжать широкомасштабное наступление, – сказал он. – Потому и вам придется все войска не держать в кулаке.
– Думаете?
– Если Мунтвиг собирается завоевать… пусть не весь мир, а только Юг, то все равно нужно захватывать и соседние королевства. Потому целесообразно заранее рассредоточить силы… ну, скажем, разместить армии на главных направлениях. Не собираетесь же вы держать войска Шварцкопфа и Меганвэйла рядом?
Я зябко передернул плечами.
– Ни в коем случае!.. Нужно заранее указать им места дислокации на противоположных концах нашего фронта. Подайте вон тот рулон… Это карта. Кстати, самая последняя. С расположением всех войск Мунтвига с точностью до пятидесяти миль. С указанием всех дорог, оврагов, ущелий, проходимых и непроходимых лесов и болот.
Он всмотрелся, приподнял брови.
– Здесь совсем свежие пометки. Но не мог же Норберт вчера узнать, где именно армии Мунтвига сегодня, которые, судя по карте, за четыреста миль?
Я поджал губы и сказал чопорно:
– А моя интуиция?
– Знаете, сэр Ричард, – сказал он сердито, – в жопу вашу интуицию! На интуицию можно полагаться, когда имеешь дело, скажем, с женщинами. Если и промахнешься, то не жалко. Но на войне лучше как бы не промахиваться.
– Моя интуиция обычно бывает подкреплена, – сказал я тем же тоном. – У меня в друзьях всякие… агенты. Они и могут кое-что вызнавать…
Он буркнул:
– Логирд?
– А-а, – сказал я, – какой вы быстрый!
– Согласен, – ответил он скромно. – Значит, это он подсказывает?
– Знаете его?
– Еще бы, – ответил он. – На моих глазах погиб. Верховный инквизитор велел похоронить его останки как христианина и отслужить по нему панихиду… не так ли? Но некроманты… даже бывшие… способны на всякие трюки…
– У вас хорошая память, – похвалил я. – Ужинать приходили туда, где и обедали? В общем, карта достоверная.
– Насколько?
– Достовернее не бывает, – заверил я. – Вот здесь мы, здесь Клемент, верховные лорды с их дружинами…
– Что намереваетесь делать с ними?
– Отправлю партизанить, – сообщил я. – Пусть грабят обозы в тылах Мунтвига. Для крупномасштабных сражений феодальные армии не весьма хороши. Вот здесь противника будут ждать Макс и Клемент. Меганвэйла сразу направлю вот сюда… здесь дорога идет по ущелью, он остановит любую армию, если догадается использовать рельеф и установит укрепления… а он установит точно.
– Тогда Шварцкопфа вот сюда?
Я проследил за его пальцем.
– Ишь ты, дорогой барон, простите, граф!.. Вы не разучились еще понимать по карте. Да, это удобное место и от Меганвэйла далеко. Между ними Геллермин, Макс, Зигмунд с Сулливаном…
– А еще подойдут турнедские полководцы, – заметил он. – Подойдут?
– Подойдут, – пробормотал я. – Надеюсь.
Он спросил встревоженно:
– Что-то стряслось?
– Да ничего особенно, – сообщил я, – если не считать, что в Сен-Мари королем снова Кейдан.
Среди мародеров в разграбленном лагере мунтвиговцев я заприметил Хреймдара, он и сам роется и с другими общается весьма активно, а они, как я понял, многие непонятные находки сперва показывают ему.
Похоже, он больше купил, чем отыскал сам. Я встретил его торопливо возвращающимся в город, согнулся, за спиной огромный мешок, где что-то постукивает, погрюкивает и даже позвякивает.
– Вижу, – сказал я саркастически, – с нами в самом деле стоило идти без колебаний!
– Ваше высочество, – сказал он с испугом, – что вы так пугаете!
– Нужно смотреть не только в землю, – сказал я наставительно, – словно монетку ищете, а в сторону горизонта, а то и вовсе на звезды!.. Или вы не мудрец?
– Глядя на звезды, легко споткнуться, – ответил он серьезно. – А я вот, будучи практикующим магом, побывал в разгромленном лагере и кое-что нашел.
– Для сельского хозяйства?
Он не понял, сказал пониженным голосом:
– Если зайдете ко мне, покажу одну из находок.
– Зайду, – согласился я.
В городе он прошел две улочки и остановился перед воротами солидного особняка.
– Я снял комнату здесь.
– От скромности не умрешь, – заметил я. – Мои герцоги в таких конурах ютятся, а ты…
– Они солдаты, – пояснил он, – их не жалко.
Двери нам отворил крупный и толстый слуга, низко поклонился Хреймдару, на меня не обратил внимания, из чего я понял, что их жилец человек состоятельный и щедрый.
Мы прошли по вымощенной булыжником дорожке к дому, там навстречу суетливо выкатился второй слуга, еще толще, угодливо распахнул перед нами двери в дом.
В холле приятный полумрак и прохлада после жаркого солнечного дня. Мы сделали пару шагов, как из кухни, судя по запахам, что вырвались следом, вышла с медным подносом молодая и весьма пухлая девушка, светловолосая и явно веселого нрава, о чем говорят ямочки на щеках и подбородке, глаза голубые, носик задорно вздернут, губы всегда готовы раздвинуться в веселой усмешке.
– Ох, – прощебетала она счастливо, – господин Хреймдар, у вас гости?
– Точно, – сказал Хреймдар, отдуваясь. – Иди приготовь поесть.
– Хорошо, – щебетнула она тем же счастливым голоском, затем хитро стрельнула в мою сторону очень живыми глазами. – А вам, дорогой гость, если нечего будет делать и у вас будет для этого время… моя комната на втором этаже слева.
Я проводил ее оттопыренный сочный зад долгим взглядом.
– Смотрю, ты везде неплохо устраиваешься.
– С возрастом человек начинает ценить уют, – пояснил он. – Я все такой же бедный человек, как и в молодости, но теперь уже с деньгами.
Его комната выглядит скромно, но, думаю, только потому, что он сам не пожелал лишней мебели или портретов на стене. Пока я осматривался, он высыпал из мешка прямо на пол все содержимое и торопливо в нем рылся.
Я покосился на единственное зеркало, укрепленное в овальной раме на стене, прошелся мимо, кося в него глазом, осторожно пощупал пальцем твердую холодную поверхность. Вроде бы просто зеркало, что и слава богу, а то либо порталы хрен знает куда, то отражает вроде бы тебя, но не совсем, иногда старше, иногда моложе, в одном я видел себя с жутким шрамом через всю харю, а у одной леди зеркало служило для примерки нарядов, то есть подходит голой, а на ней то один наряд, то другой, то третий, не нужно долго надевать и зашнуровывать все корсеты, а потом расшнуровывать…
У Хреймдара в руках нечто завернутое в мешковину, он торопливо освободил и положил на стол. Это оказалась толстая книга в медном переплете с изумительно четко выполненными барельефами в виде драконов и грифонов.
Я ждал, что откроет, но Хреймдар отпрыгнул, выставил предостерегающе ладонь.
– Погодите…
– Защита?
– Да, – ответил он, – и серьезная.
Я ждал, он некоторое время бормотал себе под нос заклятия, наконец вскрикнул довольно:
– Вот оно!..
Книга осталась на месте, но медная обложка раскалилась докрасна, донесся запах горелого. Я забеспокоился за сохранность бумаги, а медь уже стала оранжевой, вот-вот потечет, затем вовсе белой, осветив половину комнаты, в то время как под книгой сгущается тьма, стол укрыла ночь, ножек вообще не видно, словно они в темном болоте, а еще из этой зловещей тьмы послышались шлепающие по грязи звуки, что начали приближаться ко мне.
– Быстрее, – сказал я нервно, – что за хрень?
– Спокойствие, ваше высочество, – проговорил он, – только спокойствие…
– Быстрее, – поторопил я, – сейчас грызанет, буду петь тонким голосом!
– А вы не хотите?
– Не-е-ет!
– Сейчас… сейчас… еще одно заклятие… эх, что-то вылетело из головы…
Я выхватил меч и начал тыкать впереди себя, защищая колени. Дважды попал в нечто мягкое, но в третий раз чудовищная сила вырвала лезвие из моих рук.
Хреймдар выкрикнул заклятие, и разом все исчезло, как свет, так и тьма. Книга мирно лежала все так же на столе, обложка как обложка, Хреймдар неспешно и уже по-хозяйски открыл, а я подобрал с пола меч, а когда увидел, что с ним, охнул и сцепил зубы, останавливая дрожь.
Кончик оплавлен, стальное лезвие прокушено насквозь, словно это мягкий сыр, через три дырочки можно смотреть на мир.
– С опасными вещами имеешь дело, – сказал я, стараясь не дать голосу вздрагивать.
– Зато какими интересными, – ответил он жизнерадостно, не отрывая взгляда от страниц. – Подумать только, это же знаменитые летописи Кеприуса, а их считали потерянными…
– Там есть что-нибудь полезное для сельского хозяйства? – спросил я.
Он ответил с укором:
– Ваше высочество, какое сельское хозяйство? Здесь высшие абстрактные истины… И не прикидывайтесь, что вам неинтересно! Я с вами откровенен и даже тянусь к вам потому, что чувствую в вас огромную колдовскую мощь, даже чародейскую. Как бы вы ни строили из себя политика, но вы – маг по своей сути!
Я вздохнул, хотел возразить, но и сам чувствую в себе эту мощь. Терроса победил не потому, что сильнее. Всего лишь изощреннее. Но теперь его чудовищная сила во мне, знать бы, как ею воспользоваться.
– Знаешь, – сказал я наконец, – может, я вообще великий балерун по рождению, но что толку, если страна голодает или в постоянной войне с такими же дураками? Не до танцев, нужно сперва накормить, развести драчунов по углам… а потом и танцевать маленьких лебедев!
– А сможете тогда?
Я вздохнул.
– Вряд ли. Но девиз рыцаря – защищать тех, кто сам себя защитить не может. А защита – это не только спасать девственниц от драконов.
Он повернул голову в мою сторону, во взгляде проступило уважение.
– Вы правда это понимаете?
– А что, – спросил я сердито, – есть еще на свете, кто это понимает? Тогда почему не вижу Царства Небесного?
Глава 10
В прошлый раз я нарочито огорошил Альбрехта, пусть, гад, знает, что мы всегда в боренье, покой нам только снится, не мир, но меч, а то и топор. Но с того момента я постоянно чувствовал на себе его вопрошающий взгляд.
Сегодня я решил прекратить мучить ожиданием не столько его, как себя, кивком пригласил его в свой шатер и подробно рассказал, как фактически был сброшен, низвергнут с самой высокой точки в Сен-Мари.
Он посмотрел внимательно, просветлел лицом.
– Фух, наконец-то…
– Что? – спросил я свирепо. – Чего?
– Наконец-то, – сказал он счастливо, – вам кто-то дал по голове дубиной. Или подрезал крылья, все равно. Это же просто везение!
Я стиснул челюсти.
– Дорогой друг… если вы еще друг, а не работаете на Мунтвига, объясните свое глыбокомыслие, пока я вас не удушил собственными руками, не передоверив такое счастье палачу!
Он сказал бодро:
– Помните перстень Поликрата?.. Как-то Поликрат похвастался, что ему везде и во всем везет. Его друг напомнил, что у него есть один могущественный враг, царь далекой страны, которого надо бояться. Но едва он успел договорить, как прибежал гонец и сообщил, что тот царь разбит войсками Поликрата, вот его отрубленная голова… Тогда друг сказал, что флот еще не вернулся с той войны, а сейчас такие штормы, наверняка все корабли потонули… Но только сказал, как трубы возвестили, что корабли невредимыми вошли в гавань. Друг напомнил, что вообще-то на море хозяйничают пираты, но вбежал гонец и сообщил, что страшная буря затопила корабли пиратов все до одного. Друг в ужасе за Поликрата напомнил, что счастье всегда когда-то кончается, лучше вовремя перестраховаться и потерять самому что-то ценное, и тогда Поликрат, подумав, снял с пальца самый ценный перстень и бросил его в море. Но пока они беседовали дальше, прибежал повар и подал перстень, найденный в пойманной рыбе… И тогда друг в ужасе бежал от Поликрата подальше, чтобы и его не зацепило грядущей бедой.
– Хреновый у Поликрата друг, – сказал я.
– Это намек? – спросил он.
– Как знаете, – ответил я сварливо. – Но я потерял Сен-Мари, но рыба не принесла мне его взад, держа ни в пасти, ни под плавником, ни даже в заднице!
– Можно рассматривать, – сказал он, – что рыба принесла вам Бриттию, а потом принесет Ирам…
Я сказал в негодовании:
– Типун вам во все места! Никаких новых приобретений! Я гуманист и стою на либеральных ценностях!
Он осторожно полюбопытствовал:
– А что это?
– Откуда я знаю, – огрызнулся я. – Был как-то разок в затурканном королевстве с вусмерть зашуганным народом, где если не будешь клясться в приверженности либеральным ценностям, то будут смотреть как на весьма опасного человека, с которым лучше не общаться… В общем, хочешь сказать, что малая доза неприятностей сработает как противоядие на будущее? А у меня выработаются антитела? Ну, это такие крохотные демоны, совсем крохотные… Ладно, пока душить не буду. И бить… погожу. Это я к тому, что мы все равно пойдем дальше. А встретим неудачу, сами ей свернем рога и выю. Выя – это тоже вроде бы шея, но потолще и погрязнее.
Он отмахнулся.
– Оставьте выю себе. А вообще-то, ваше высочество…
Я посмотрел по сторонам, потом с подозрением на него.
– Опять шуточки? Здесь никого нет!
– Простите, Ричард, – сказал он и щедро улыбнулся. – Вообще-то, как я уже говорил, я пошел за вами, чтобы посмотреть, как быстро сломите шею. Потом начал предполагать, что иногда что-то и просчитываете… каким-то странным образом. А когда вот уверился в этом… вдруг понял, что я жестоко ошибся, вы ничегошеньки не просчитываете.
– И снова ждете, когда сломлю шею?
Он улыбнулся левой половинкой рта.
– Да, но только очень не хотелось бы… Начала нравиться вся эта безумная затея сделать мир лучше силами одной маленькой группки.
– Не настолько я наивен, – буркнул я.
– Ричард?
– Мы расширяем свою группку, – напомнил я, – орден Марешаля вышел из подполья и развивает кипучую деятельность уже в ряде стран!.. Это настолько могучая сила, что ее, скорее, придется потом сдерживать, чтоб не наломали дров в жажде перестроить мир как можно быстрее!
Он повторил, глядя на меня очень внимательно:
– В Армландии не было никаких орденов, потому плохо представляю, что это такое… Вы говорите, могучая сила?
– Могучайшая, – заверил я. – Это… это как… религия! Религия, что охватывает все королевства и сшивает их в единое пространство!.. Только религия как бы мудра и беззуба, а рыцарский орден – это религия в крепких доспехах, с длинными мечами и несокрушимейшей верой в правоту своей миссии! Великой миссии, дорогой друг.
Он проговорил с сомнением:
– Звучит слишком заманчиво.
– Вы не поверите, – сказал я, – но в руках орденов могут оказываться земли намного более крупные, чем королевства, а воинская мощь вообще…
Он посмотрел с недоверием и даже чуточку испуганно.
– Что с нею?
– Воинская мощь орденов, – сказал я, – будет сокрушать армии королевств играючи. Но главное не в этом.
– А в чем?
– В королевстве разные люди, – пояснил я. – А орден – это объединение людей, воспламененных одной идеей. И кто против них, если с ними Бог?
– То есть, – уточнил он, – вы?
Дозорные Норберта примчались с донесением, что в нашу сторону по южной дороге двигается большое войско под знаменами сэра Ричарда, однако… тут они сбивались и начинали путано рассказывать, что в арьергарде идут громадные чудовищные тролли, а ведет их тоже, похоже, тролль, только в массивных доспехах с головы до ног, а еще морда почему-то не зеленая.
– Прекрасно! – сказал я, видя, как озабоченные взгляды лордов обратились ко мне. – Как вы видите, весь мир поднялся против чудовищной язвы на теле всего прогрессивного человечества, этого, с позволения сказать, Мунтвига!.. Эту коричневую чуму демократии и гуманизма нужно остановить всеми силами королевств и народов! Даже тролли, как видите, у которых своя жизнь и свои обычаи, ощутили угрозу всему прекрасному и трепетно светлому, потому отдали своих лучших воинов в распоряжение наших полководцев, дабы спасти мир от этого Черного Властелина, именуемого Мунтвигом!
Меревальд спросил пугливо:
– Тролли будут сражаться? На нашей стороне?
– Будут, – подтвердил я. – Они не успели вступить в бой, когда их привели в Вендовер, перемирие удалось заключить раньше, но здесь они покажут свою звериную доблесть и альмасамцовое мужество в борьбе с препятствиями!
Меревальд отступил и ссутулился, показывая, что он никакое не препятствие, Хродульф тоже счерпашился, только Зигмунд Лихтенштейн с братьями, Сулливан и Хенгест смотрят как ни в чем не бывало, дескать, мы сами еще те тролли, что вообще-то верно, и хорошо, что пополнение прибыло.
Вскоре примчался еще гонец с сообщением, что люди Паланта сейчас покажутся на дороге, деликатное напоминание, что желающие встретить могут выдвинуться навстречу, а кому прибывающие неприятны, напротив, могут отойти в сторону по своим якобы делам.
Я вскочил на Зайчика, многие лорды тут же последовали моему примеру, а на дороге заблистали грозные искры на металле, поднялась пыль, потом из нее вынырнули всадники.
Заметив нас, Палант повел войско усиленным маршем – это когда конница вместо обычных пяти миль в час дает на рысях восемь-десять, а кнехты все пять; сейчас можно, впереди отдых…
Вперед вырвался отряд в десяток всадников, почти все армландцы, знакомые лица, во главе Палант. По взмаху его руки остановили коней, а он, соскочив легко, с юношеской грацией, подбежал к Зайчику и преклонил колено, глядя на меня снизу вверх влюбленными глазами.
Когда он явился ко мне впервые, то с гордостью заявил, что сам он из Лонгфельдов, младший сын сэра Гевекса, зовут Палантом, а с ним аж сорок тяжелых всадников, две сотни кнехтов, сотня лучников и тридцать арбалетчиков! А вот сейчас командует ограниченным контингентом войск, что способен на равных вести войну с королевством средних размеров.
Я слез на землю степенно, суетливость в движениях для сюзерена неуместна, поднял его и обнял как старого друга. Он счастливо пискнул в моих руках.
– Палант, – сказал я тепло, – как ты возмужал…
Он смотрел на меня все так же снизу вверх и ответил почти с сочувствием:
– А вот вы, ваше высочество, ничуть не изменились.
– Говорят, – сказал я, – быстрее всех стареют влюбленные. Ты… как?
Он застеснялся, сказал с неловкостью:
– Ваше высочество!
– Ну что ты, – сказал я успокаивающе, – идешь с сэром Растером, и он тебя до сих пор ничему не обучил?
Он вздрогнул, даже отступил на шаг.
– Да боюсь я этих гарпий!
За моей спиной послышались сдержанные смешки. Думаю, уже и среди вендоверцев сейчас ширится молва об уникальных пристрастиях Растера, а то, что эти разговоры ничего не имеют общего с действительностью, никого не интересует, нам всем нравится видеть жизнь яркой и необычной.
Рыцари подходили по одному, я приветствовал всех, говорил теплые слова и передавал Геллермину, а он уже другим лордам, знакомым и тем, кого им предстоит узнать в нашей справедливой и освободительной борьбе против тирана и душителя демократических и прочих ненужных свобод.
И тут все умолкли и, оставив объятия, повернулись к дороге. Земля подрагивает под тяжелой поступью. Но это не тяжелая бронированная конница с рыцарями в седлах, а идут могучие кряжистые тролли, покрытые пылью так, что они уже не зеленые, а серые.
Только передний ряд военачальников в доспехах, дальше идут в кожаных латах, шкурах мехом наружу, простых одеждах, небрежно сшитых, но большинство вообще полуголые, щеголяя чудовищно развитыми грудными клетками и толстыми, как деревья, узловатыми руками.
Немногие с огромными топорами, копьями, большинство с дубинами и палицами, излюбленным оружием троллей, которыми они разбивают, как орехи, и прочнейшие рыцарские панцири, не говоря уже о шлемах.
На них смотрят с содроганием, стараясь выдавить улыбки, тролли страшны даже вот те, полуголые, ибо их кожа прочная, через самые густые кусты ломятся не поцарапавшись, мясо настолько жесткое и прочное, что кажется, будто рубишь дерево, любое острие тут же увязает, а если учесть, что на троллях все заживает куда быстрее, чем на собаках, то они опасные противники не только из-за своей чудовищной силы.
Впереди на жеребце, которого легко можно принять за носорога – вон и могучий рог торчит из стального налобника, – высится закованная в сталь башня, в ширину чуть ли не такая же, как и в высоту.
Я сам пошел навстречу, зная, что Растер не догадается преклонить колено, и, едва он слез, продавив под собой землю, как молодой лед, я растопырил руки для жаркого объятия.
Оно в самом деле получилось жарким, сталь накалилась под прямыми лучами солнца. Я задержал дыхание, когда он в свою очередь стиснул меня громадными, как у матерого тролля, ручищами.
От него все так же несет нерассуждающей мощью, если не больше, общение с троллями сказывается, а суровое лицо с массивными надбровьями, мощными скулами и тяжелым подбородком с широченной челюстью выглядит лицом облагороженного тролля.
– Дорогой друг, – прогудел он мощным голосом, больше похожим на медвежий рев, – нам везет на тяжелые испытания, что подбрасывает любящая нас судьба!
– Да, – поддакнул я, – Господь Бог посылает испытания только тем, кого любит.
– Истинно!
– Обнимаю, – сказал я, – еще раз и передаю вас в руки ваших старых и новых друзей, а также тех, кто наверняка станет другом…
Я уловил восхищенный взгляд принца Сандорина Винтонмаерского, а рот его высочества вообще приоткрыт в изумлении при взгляде на эту башню из настолько толстого железа, что не прорубить никаким топором.
А я прошел к троллям, что в настороженности остановились невдалеке. Великий вождь Чандлер в первом ряду, как и положено, все великие тролли первыми вступают в бой, как, к примеру, Александр Македонский или Ричард Львиное Сердце. Рядом с вождем верный Чак, Гэка что-то не видно, хотя здесь он вроде бы просто Гак, с другой стороны смотрит настороженно Занг, раньше он был начальником дозора…
– Приветствую, други! – провозгласил я мощно и красиво, это как же хорошо обращаться с простыми и даже очень простыми, не отягощенными никому не нужным в жизни высшим образованием. – Наконец-то мы вместе и все разом!.. И дальше неутомимой поступью и с горящей отвагой взором на благо и во имя!.. Да сбудется, и все свершим!.. Мы сумеем, и победа будет за нами!.. Ура!
Тролли трижды прокричали «ура», в лагере тревожно заржали кони, а кое-кто из рыцарей схватился за голову, удерживая затрепетавшие от порыва ветра перья на шлемах.
– Вам помогут разбить лагерь, – сообщил я. – Я хочу, чтобы вы даже в подобных условиях жили с удобствами! А теперь отдыхайте.
