Галина Гонкур
Нечаянные деньги
– Мам, ты только не ругайся. Я не уверен, что хочу быть автомехаником. Я понимаю, ты сейчас шуметь начнешь. Вы на меня деньги тратили, выучили-выкормили, и всё такое. Но что мне делать? Про то, кем я не хочу быть – видишь, я уже понял. А вот кем хочу – пока не знаю.
– И что ты предлагаешь?
Где-то внутри очень хотелось заорать, заистерить, затопать ногами. Боже мой, и этот туда же, за папашей своим! Но на скандал силы нужны и энергетика. А я сейчас как сдувшийся резиновый шарик, пустая. Максимум – могу заплакать. Но постараюсь сдержаться, самой же потом плохо будет.
– Я, мам, не знаю чего мне сейчас тебе говорить. И делать что – тоже не знаю. Я не знаю, как мне искать себя. Я вижу, вы с отцом мной недовольны. Но я все равно не знаю как мне быть. И на шее у вас сидеть уже неудобно, и что делать – не знаю. Пока только, видишь, есть определенность с тем, чего мне не делать.
Вот же чёрт. И жалко мне его, и невозможно, вот, правда, невозможно уже держать здорового парня на шее. Скоро второй год пойдет. Автомехаником он быть не хочет, окей. Да и не настаиваю я на этом. Но хоть что-то, хоть где-то он ведь может зарабатывать?
– Лёнь, послушай, – я присела за стол напротив сына. – Пойми меня правильно. Ты – мой сын, я тебя люблю и мне совсем не хочется, чтобы ты ходил на ненавистную работу. Ходил и проклинал каждый день, проведенный там. Такая работа у меня сейчас. Я ее терпеть не могу и такой жизни врагу не пожелаю, не то что сыну. Но делать-то что нам, Лёнь? Ты же видишь, мы с трудом выживаем, денег ужасно не хватает. И я, конечно же, надеялась, что ты закончишь учиться, пойдешь работать, начнешь сам себя хотя бы частично обеспечивать и нам будет полегче. Сын, ведь второй год скоро пойдет, как ты в поисках себя, работы, бог весть чего.
Видно было, что Лёнька нервничает. Он отставил чай, отложил бутерброды, отодвинув тарелку от себя. Видно было, что щеки у него загорелись, глаза подозрительно заблестели.
– Мам, ну что ты давишь? Ну, не знаю я, что делать! Вот не знаю и не знаю! Вот такой даун я у вас уродился!
– Не кричи, отца разбудишь.
– Ничего, днем доспит. Он вон копейки домой приносит и спит между сменами целыми днями, что я, не вижу, что ли. И ты на него не давишь, не едешь, не требуешь ничего! А за меня взялась. Прям прицепилась – не отцепишь. Я с тобой уже встречаться боюсь – разговор про одно и то же каждый раз, вообще тебя больше ничего не интересует про меня. «Когда работать начнешь» – вот и весь твой ко мне интерес!
Он резко встал, взял в одну руку тарелку, в другую – кружку, и пошел к себе наверх, оставив меня в одиночестве.
Эхх, вот и поговорили….
Вот брошу я Роба, а с Лёнькой что делать? Возраст у него такой, что в новую семью я его уже с собой не возьму. На фига Ивану взрослый молодой мужик на своей территории. Да и Лёнька не пойдет со мной никуда, ему и дома неплохо. Справится ли Роб с сыном без меня? С другой стороны, может, отсутствие маминой опеки подстегнет сына к активной жизни. А то чувствует за спиной полный холодильник и мамкину сиську, вот и не шевелится особо. И отношения наши последнее время, и вправду, очень одноколейные: я требую – Лёнька отбивается. Вон уже и не скрывает, что старается как можно реже пересекаться со мной. Что, в общем, несложно, меня всё время дома нет. Что же делать? Какой именно выбор в моем случае – правильный?
Чего лукавить. Я, на самом деле, уже решила всё для себя. Сейчас просто время тяну, боюсь и сама себя уговариваю, вот и всё. Страшно начинать новую жизнь. Будто стоишь перед обрывом и в пропасть смотришь. Еще не прыгнула, а дух уже захватывает.
Надо все-таки поговорить с Робом. Объясниться. Сказать, что ухожу. Жить я буду у Ивана, это мы уже обсуждали. Дом пусть остается мужикам пока. Вряд ли они его без меня потянут, даже элементарно коммуналку оплатить и не голодать, если одновременно. Так что через некоторое время продадим его, наверное. Поселок наш стал со временем весьма дорогим, так что денег им хватит на двушку в городе, остатки поделим потом, не хочется быть невестой совсем без приданного.
Блин, как жалко дом. Дом и сад, которым было столько отдано сил, души и времени. И денег, кстати, тоже, да. Мои цветы, ягодные кустарники – сколько я возилась с ними. Только-только плодоносить как следует начали. Скоро зацветут уже, такая будет вокруг красота и запах! Жалко оно, конечно, жалко. Но делать-то что? Себя тоже жалко. Менять свою жизнь на сад я не готова. Короче, дед-лайн установлен и время пошло. Месяц ого-го какой срок, чтобы с мыслями и смелостью собраться. Потом сажаю мужа перед собой и всё ему говорю. Что ухожу, что разводимся, что прошла любовь-завяли помидоры. И дальше – каждый сам за себя.
Решила и выдохнула. За месяц как-нибудь уж соберусь с духом, я в себя верю. И прощай, старая жизнь, здравствуй, новая! Сомнения прочь. Если вот так дергаться и сомневаться без конца – не заметишь, как вся жизнь пройдет. А я в последующие реинкарнации как-то не верю.
* * *
Этот месяц нёсся как санки с горы. Я вообще заметила, что весной, кажется, время идет быстрее. Или в этот раз время так ощущалось потому, что это был не просто месяц, а обещанный Ивану срок на решение домашних проблем? Последняя рабочая неделя принесла неожиданные новости. Небеса, вероятно, услышали мои жалобы на нудную и неинтересную мне работу и решили подкинуть возможностей не только на личном фронте, но и на профессиональном.
Тут важно сказать, что вообще по профессии я рекламист. Работать в этой отрасли начинала давным-давно, еще на стадии становления рекламы в стране. Тогда в рекламу подалось много гуманитариев. Филологов, историков, журналистов в рекламных агентствах встречали с распростертыми объятиями. Научившись новой для себя профессии на ходу, у старших товарищей, я потом много лет занималась именно этим делом. Так что практического опыта вполне хватало, чего не скажешь о теории. А потом крутой зигзаг, уход в чиновники и отход от профессии, которую вполне могу назвать любимой: она такая живая, креативная, энергичная! Я себя там чувствовала как рыба в воде. Эх…
В принципе, к чиновничеству я, кажется, и привыкла уже. Находила в нем свои плюсы – нормированный рабочий день (чего в рекламе, особенно если ты на стороне агентства, практически не бывает), предсказуемость и белая зарплата. Тепло, как говорится, и сыро нам, гагарам. Я когда поначалу вздёргивалась работу сменить – мама ужасно ругала меня за такие порывы. «У тебя семья, пора подумать о будущем, о пенсии. Самовыразилась? Поскакала по профессиям, по работам, где то пусто, то густо? Сиди, не дергайся и радуйся, что добрый человек тебя на хлебное место усадил. У тебя семья. И ты там кормилица. Ты, а не муж твой непутевый». И вот поди с этим, поспорь. Права она, кругом права.
А тут вдруг позвонил Андрей, мой бывший коллега по одной из прошлых работ. Когда-то мы вместе в рекламном агентстве трудились. Хорошие были времена, веселые. Владелица агентства потом погибла в автокатастрофе и детище ее распалось. Творческая компания – дело особое, наследникам его было не удержать. Андрей, помнится, ушел работать в большой частный холдинг, занимавшийся выпуском молочной продукции, в отдел маркетинга. Там его следы и потерялись, давно я о нем ничего не слышала. А тут раз – и возник внезапно голосом в телефонной трубке.
– Привет, Асьвась, как дела?
И вот по этому «Асьвась» я сразу поняла кто мне звонит.
В то время, когда мы работали вместе с ним, мне чуть-чуть перевалило за 30. Так получилось, что в агентство пришло много молодежи на практику, студентов из близлежащего вуза, с факультета маркетинга и рекламы, одного из первых в стране. Наглых, самоуверенных, дерзких ребят. И чего-то мне прямо обидно стало, что салажня эта ни в грош меня не ставит. Решила я навести порядок. Пришла утром на работу, а они стайкой на корпоративной кухне торчат, облепили кофе-автомат. Я вошла, прячу свой обед в холодильник, и говорю им:
– Так, дети. С сегодняшнего дня обращаемся ко мне по имени-отчеству.
На кухне установилась тишина. Дети бросили возбужденно чирикать и повернули свои головы, как стайка сурикатов, ко мне.
Наконец один из них, предводитель всей компании, проклюнулся с вопросом:
– А как вас по имени-отчеству?
– Анастасия Васильевна я.
– Хорошее имя для логопеда, отработка свистящих звуков, – нахамил кто-то из заднего ряда. Я почла за лучшее сделать вид, что не расслышала.
До Асьвася меня сократили в тот же день, к вечеру. «Старички» хохотали и подтрунивали надо мной. Я не злилась: попытка доминировать меня уже попустила к этому времени, и я смеялась вместе со всеми. Кстати, когда практиканты ушли, новое имя так и осталось со мною. В глаза ко мне так не обращались, а вот за глаза – я не раз слышала – в третьем, так сказать, лице называли именно так.
– Андрюш, ты?
На душе стало очень тепло и уютно. Мельком я порадовалась, что он в обед позвонил. Не люблю, когда звонят в рабочие часы, приходится подхватываться, вылетать из кабинета и искать в коридоре угол потише, чтобы поговорить. Иначе у моих коллег уши отрастают и поворачиваются в мою сторону прямо на глазах. Как в мультике про Большого Уха: «Слышу, как на планете Консервных Банок подрались банки с тушенкой».
– Ну, у тебя и память, мигом меня угадала. Говорить можешь, не отвлекаю?
– Нет, ты прямо четко время угадал – обед у меня. Да и у тебя там тоже, наверное, обед, да?
– Как в воду глядела, – откликнулся в трубке Андрей. – Как сама? Как работа, семья, здоровье?
– Ох, Андрюш, давай сразу к делу, – засмеялась я. – Я ж догадываюсь, что ты не случайно мне позвонил, что-то нужно. А то я пока твоего рассказа дождусь – от любопытства помру.
– Ну, ладно, – легко согласился мой бывший коллега. – Тогда я сразу к делу. Работа нужна? Интересная, денежная и с перспективой.
– Ух, ты, ничего себе! – изумилась я. – Вот это вопрос. Ну, положим, меня это интересует. Колись что там и как.
– Нее, это не телефонный разговор, – не согласился сразу расколоться Андрей.
– Давай вечером чая-кофия попьем? В «Стрекозе», в шесть тридцать, нормально?
До половины седьмого я изнемогала от любопытства. Что за работа? И причем тут я, с чего это он обо мне вспомнил? А и правда, нужна ли мне новая, другая работа? И не боюсь ли я ее, этого журавля в небе, каким бы он ни был? Чтобы это ни было, любой проект, он – 100% частный, коммерческий. А это в переводе на русский означает – сплошные риски и переработки, плюс никаких гарантий. Готова ли ты, Ася, к таким раскладам? В конце концов, изнервничавшись изрядно, я запретила себе думать на эту тему до встречи с Андреем и решила заняться своими непосредственными служебными надобностями.
На сегодня у меня оставалось неотвеченным только одно письмо, понять содержание которого я не могла даже с учетом своего уже многолетнего опыта работы в отделе. Письмо толщиною с один из томов «Войны и мира» содержало в себе переписку автора с доброй половиной федеральных и региональных министерств и ведомств, ссылки на федеральные законы и справки об инвалидности каких-то третьих лиц, фото чьей-то загипсованной ноги и детский рисунок. Я изумилась ассортименту и заглянула сразу в конец: «На основании вышеизложенного просим и требуем починить в нашем подъезде сломанные перилы». И дальше десятка полтора подписей. Ох, грехи мои тяжкие. Почему к нам, почему не в управляющую компанию? Неужели в подъезде нет ни одного мужика, который бы не просил бы, не требовал, а взял бы и без бюрократии починил эти самые «перилы»?
И я еще сомневаюсь, нужна ли мне другая работа?! Не для этого всего мама ягодку растила! Да я ж тут еще через несколько лет сама инвалидность получу, ментальную. Не для меня эта работа, мне тут тесно, скучно и маетно. Ох. Быстрее бы полседьмого!
Андрей почти не изменился, только разве поправился чуть-чуть. Ну, и стиль одежды у него поменялся: когда мы работали вместе, он не вылезал из драных модных джинсов и маечек с анархистским уклоном, от Sons of Anarchy до славянской «Анархия мать порядка». А тут – пиджак, галстук. Постарел Андрюха…
– Ну, расскажи, ты чего и как? По-прежнему чиновница? – мы заказали себе по салату и коле с ромом, и разговор, наконец, начался.
– Да, у меня все без изменений. А ты, по-прежнему веселый молочник?
– Да, и у меня все без изменений.
– Андрюх, не томи. Давай к делу. Ты ж, наверное, представляешь, как меня гложет любопытство, – взяла быка за рога я.
– Да представляю. Ладно, давай объясню тебе в чем дело, вкратце. А ты потом спрашивай, так быстрее у нас дело пойдет. Есть москвичи, сетевое рекламное агентство. Вошли к нам в связи с тем, что у них есть тут интересы – ряд наших компаний, которые там у них обслуживаются, но московские запросы по деньгам они не тянут. Ну, и плюс провинция наша быстро развивается, много местных производителей, которые вполне способны неплохо потратиться на свой маркетинг. Вот, ищут себе руководителя представительства в нашем городе. Оно пока будет небольшим, два человека от силы. Но перспективы есть и весьма солидные, поверь мне: я их знаю, мы давно сотрудничаем. Предложили мне, но пришлось отказаться: серьезное повышение мне светит, диром по маркетингу, думаю, вскоре стану. Мне не с руки уходить сейчас. Вот я про тебя и вспомнил. Ты отлично проекты тянула, вполне, думаю, им подойдешь.
У меня загорелись уши. Ого-го предложение. Я думаю, что знаю о каком именно агентстве идет речь – хоть я и не в отрасли сейчас, но за рынком послеживаю по старой памяти. Приятно, что Андрей так высоко меня оценивает. И предложение, думается мне, вполне реальное. Единственный минус этого предложения – получается, мне предлагается выйти на старт-ап проекта, сложно на этом этапе, пахать надо будет на износ. Зато и дивиденды с этой пахоты светят потом нехилые!
– А чо-почом обещают?
– Ась, ну, это вопрос не ко мне, ты же понимаешь. Я тебя сведу сначала с их директором по региональным проектам, а дальше уж сама. Одно могу сказать: ребята серьезные, как в рекламе говорится, «рекомендации лучших собаководов».
– Ох, соблазнительно. И страшно, Андрюш, – поделилась я своими сомнениями с бывшим коллегой. – Справлюсь ли?
– Если задумываться в сослагательном наклонении не будешь, то справишься, – улыбнулся он мне в ответ. – Я ж тебя помню, ты огонь. Стосковалась, поди, в своей чиновничьей светелке по нормальной пахоте рекламной.
– Стосковалась, да. Как я раньше говорила, пока в рекламе работала, у меня хобби совпадает с профессией. Так что прямо очень интересно, спасибо!
– Погоди благодарить, может, не за что еще! – Андрей достал из кармана смартфон. – Я вот тебе тут, в мессенджере, их адрес перебросил – кидай резюме со ссылкой на меня. И, даст бог, все у вас сложится.
В семь часов, как обычно, в «Стрекозе» заиграла живая музыка, их традиционный джаз-банд. Мы еще посидели немного, доели, допили, потрепались об общих знакомых и разошлись.
Я не смогла поехать сразу домой. Да и куда за руль после рома с колой. Решила оставить машину на служебной стоянке. Вечер был теплым, я решила пройтись немного, потом добраться до мамы и вызвать оттуда такси. Не по карману мне, конечно, такие загулы – «Стрекоза», такси, но сегодня можно. Кажется, мне светит новая жизнь, во всех отношениях новая: новый муж, место жительства и работа. Так что немного гульнуть по поводу открывшихся перспектив можно! Наверное, это всё знаки, что пора, пора, Ася, начинать тебе новую жизнь. Встрепенуться, почистить перышки и – вперед, штурмовать новые высоты!
Мама всё изложенное горячо не одобрила. Когда я добралась до нее, возбужденная открывающимися перспективами, и пересказала ей разговор с Андреем, она ужасно рассердилась.
– Ась ты повзрослеешь когда-нибудь или нет? Что за тяга к авантюрам, неуместная в твоем возрасте? Раньше надо было поисками себя заниматься. Вот ты представь на минуточку: что-то тут у этих москвичей пойдет не так. Да они закроются тут же, а тебя на улицу! И куда ты денешься, в свои практически сорок лет? Кому ты нужна-то? Вы всей семьей по миру пойдете и с голоду подохнете. Так что даже и не начинай. Не про тебя эта история. Забудь и держись за место в управе крепко.
Я люблю маму, но поддержки мне не хватало от нее всегда. Всю жизнь так: только я поднимала голову и куда-то тянулась – мне давалось по рукам: «куда тебя несет?», «это не для тебя!», «даже и не думай!», «не с твоими данными». Я росла с ощущением, что я троечница во всем, а не только в школьной учебе: моя внешность, интеллект, творческие способности – все у меня на троечку. И претендовать на то, что положено «хорошистам», и уж тем более – «отличникам», права я не имела никакого. Лучше бы и не рассказывала ей про свои планы. Мамины оценки тянут на меня на дно, ведь я давно это поняла. И вот опять мне так некстати потянуло на откровенность… Это она еще не знает про мои планы на смену мужа! Вот где было бы крику!
– Мам, попробуй посмотреть на эту тему с другой стороны. Я не люблю свою работу. Я просто болею каждое утро, когда просыпаюсь и понимаю, что мне опять нужно идти туда. У меня одна жизнь и в жизнь после смерти я не верю. Я потом себе руки до локтей сгрызу, понимая, что шанс у меня был, а я даже не попробовала что-то изменить. Ты только представь какая это каторга – каждый день себя заставлять заниматься нелюбимым делом!
– Да причем здесь «люблю-не люблю»! – завелась мама. – Тебе надо уже вообще про эти слова забыть! Есть долг, твой долг как жены и матери. И вот об этом нужно думать. Что надеяться тебе, кроме как на себя, больше не на кого. Сын у тебя сидит без работы. Муж – вахлак неудельный. Кто семью то кормить будет, случись что?
– Ну, мне кажется, что у меня, кроме долга, могут быть и какие-то другие чувства. И желания тоже, да, – не сдавалась я. – И я уверена, что могу куда больше, чем отвечать на письма. Я люблю рекламу, я скучаю по работе там. А долг…. Мой муж – совершеннолетний. Да и сын уже тоже. Пусть сами, как хотят. Я больше не готова менять им памперсы и добывать пропитание. Всё, надоело! Свой долг я им выплатила сполна, если он у меня вообще был!
Мать схватилась сначала за сердце, а потом за голову.
– Всё, я не могу больше вести разговор на эту тему! Я – больной и пожилой человек, меня это убивает. Ты меня убиваешь! Можешь делать что хочешь. Но предупреждаю: если я помру от этих твоих выходок, то моя смерть будет на твоей совести! И за помощью ко мне не приходи, если что, выпутывайся дальше сама!
Она вышла из кухни, где мы с ней болтали, хлопнула дверь в комнату. Через минуту оттуда раздались звуки работающего телевизора. Слава богу, в этот момент мне отзвонился диспетчер и сказал, что вызванное мною такси ожидает меня у подъезда.
Ох, зря я этот разговор затеяла. Что я, не знала, что ли, мамины взгляды на эти вещи? На что рассчитывала? Только настроение испорчено, и опять я сомневаюсь в себе.
* * *
Вот она и наступила, последняя пятница. Месяц, о котором мы договорились с Иваном, истек. Значит, пора. Впереди выходные. В воскресенье Робу на дежурство, значит, разговор надо будет провести завтра, то бишь, в субботу. Или сегодня вечером. Но лучше все-таки завтра. Как говорила нам наша институтская преподавательница, имея в виду наши ночные бдения накануне экзамена, «перед смертью не надышишься». Но отложить ужасно хочется. Как-то робею я прямо ужасно. Хотя разговор этот, со всеми возможными поворотами и реакциями, своими и мужа, я проиграла в голове уже, кажется, тысячу раз.
С утра, улучив минутку, я отправила свое резюме по московскому адресу, данному мне Андреем. Ответ пришел на удивление быстро: «Здравствуйте, Анастасия! Мне рассказывал о Вас Андрей, дал Вам отличные рекомендации. Судя по Вашему резюме, они вполне обоснованы. Когда Вы можете приехать в Москву для очного собеседования? С уважением, Григорий Малахов, директор по региональному развитию». Ну, вот. Теперь мне решать – ехать или нет. Что же все на одну мою больную голову и за такой короткий период времени?
Коллеги мои сегодня были не в настроении, особенно стерва Ирочка. Она цеплялась то ко мне, то к Марине Рональдовне. С той она была немного поосторожней, все-таки пожилой человек, да и характер у нее тишайший. А со мной прямо отрывалась: то начинала громко болтать по мобильному, отвлекая от работы – а она от нас требует большой сосредоточенности. То докапывалась до мелочей в моих документах, попадающих в ее руки. Я старалась сдерживаться. Во-первых, чтобы не провоцировать развитие скандала, терпеть их не могу, особенно в бабских коллективах. Во-вторых, силы мне были сегодня нужны на другое. Да вот хотя бы и на то, чтобы Григорию этому письмо написать, решиться хотя бы на что-нибудь.
Выбор есть всегда: можно написать что-нибудь вроде «Я передумала, мне предложили должность президента земного шара и ваша вакансия меня больше не интересует!». Или, наоборот, «Я очень рада, в ближайшее время сообщу Вам дату своего приезда». Главное, внутри себя перестать колебаться и сделать-таки выбор, решиться.
Зазвонил городской телефон. Я глянула на дисплей аппарата – Людмила Александровна, начальница, звонит.
– Да, Людмила Александровна, слушаю.
– Ася, зайдите ко мне, пожалуйста.
Что еще случилось? Почему-то от этого обычного звонка мне стало нехорошо внутри, неприятно.
– Садитесь, Ася. Я бы хотела с вами поговорить.
Я осторожно присела на стул перед столом начальницы.
– Ася, разговор у меня к вам серьезный. На вас жалуются коллеги.
– «Коллега», вы, наверное, хотели сказать, Людмила Александровна.
– Неважно. Ключевое слово в моем сообщении не «коллеги», а «жалуются».
– На что конкретно жалуются, Людмила Александровна?
– На вашу невнимательность последнее время, на неаккуратную подготовку документов. Я прошу вас собраться и более внимательно подходить к исполнению своих служебных обязанностей.
Ирочка, сучка, настучала. Всего-то я и ошиблась с проставлением входящих номеров корреспонденции, а эта уже ябедничать побежала.
– Хорошо, Людмила Александровна. Более такое не повторится.
Видно было, что начальница ожидала неприятной дискуссии. От моей покладистой реакции она выдохнула, плечи ее расслабились.
– Ну, вот и отлично, Ася. Хочу вам сказать, что мы сейчас рассматриваем вопрос заполнения давно пустующей вакансии, моего заместителя. И вы – один из реальных претендентов.
Я изумленно вздернула брови:
– Почему я?
– Ну, а кто? – улыбнулась мне начальница. – Марина Рональдовна накануне пенсии, Ирочка – слишком молода и неопытна. Брать кого-то со стороны я бы не хотела, слишком много в нашей работе узкой специфики, будут провалы при подготовке документов, пока еще этот новый человек в курс дела войдет. Да и войдет ли, сами понимаете. Поэтому вы – кандидат номер один.
Вот это мне попёрло! Мысли лихорадочно забегали у меня в голове. Господи, мама дорогая. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Терпеть не могу выбирать. Люблю, чтобы было что-то одно и максимум выбора – брать или не брать. А тут один выбор за другим, как назло!
Видимо, думала я довольно долго, хотя мне так не показалось. Очнулась я от того, что начальница вопросительно смотрела на меня.
– Спасибо за доверие и хорошие слова в мой адрес, Людмила Александровна, – наконец очнулась я. – Я постараюсь.
– Вот и славно, что мы так быстро друг друга поняли! – закруглила беседу начальница. – Идите, Ася, работайте. И будьте внимательнее!
Я еле дотерпела до перерыва. Шел уже конец апреля, было тепло, солнечно. Я купила себе беляш и стакан кофе на обед в ближайшем кафе, присела с ними на лавочку в сквере через дорогу. Мне было жизненно необходимо успокоиться и обо всем как следует подумать.
Думалось плохо. Наверное, от беляша. Я где-то читала, что если вам нужно сосредоточиться на интеллектуальной работе, не нужно есть перед этим: кровь отливает от головы и приливает к желудку, и это мешает умственным процессам. Может, всё так и есть, но это правило не про меня: я как раз на голодный желудок ни о чем, кроме еды и где её раздобыть, думать не могу. Мысли путались, налезали одна на другую, скакали испуганными блохами.
Фигассе, повышение! Мне светит повышение! Может, ну его тогда, это московское предложение? Хотя гарантий повышения нет, да и когда оно еще будет, если будет вообще. А московское предложение – вот оно, уже ждет. Надо Ритке позвонить, поговорить. А то я сейчас лопну.
В этот момент в моей сумке зазвонил телефон. Небось, она и звонит – у нас с ней давняя и устойчивая телепатическая связь.
– Добрый день! Я могу поговорить с мадмуазель Горохоф?
Голос мужской, с акцентом. Ишь ты, мадмуазель!
– Ну, я, скорее, мадам, а не мадмуазель. Я вас слушаю.
– Мадам Горохов, вас приветствует второй секретарь посольства Сароссы в России. Меня зовут Гаррос Матан.
– Посольства чего?
– Саросса, посольство, секретарь, мм? Вы точно мадам Горохоф?
Блин, нигерийский спам, похоже, уже и до телефона добрался. Я нажала отбой. Пусть других дураков ищут. Я залезла в меню «набранные» на смартфоне – смотри-ка, номер городской, московский.
Мой телефон снова зазвонил. Снова тот же номер.
– Мадам Горохоф? Простите, связь прервалась. Итак, я повторю. Меня зовут Гаррос Матан, я второй секретарь посольства Сароссы в России.
Саросса, Саросса… Где-то я это странное название уже слышала.
– Некоторое время назад вы спасли сына короля нашего благословенного на все века государства, Жозе. В России он учится под именем Жозе Душсантуш.
Блин, так это по поводу того африканца спасенного звонят! Я про него уже и думать забыла!
– Оо, я поняла, мосье Матан. Как Жозе? Как он себя чувствует?
– Спасибо, мадам. Он почти совсем поправился. И передает вам привет. В Россию приехал его отец, солнцеликий и прославленный на все времена Манук Шестнадцатый. Он приглашает вас в Москву для того, чтобы лично отблагодарить за спасение его сына. Посольство организует прием в вашу честь.
Я прямо как чеховские три сестры последнее время – «в Москву, в Москву!».
– Мосье Матан, я очень польщена таким приглашением, но мне, знаете, как-то не с руки сейчас ехать. Столько дел, на работе и дома… Пусть Жозе окончательно выздоравливает. Передавайте привет и мои наилучшие пожелания Мануку Пятнадцатому.
– Шестнадцатому, – вежливо поправил меня собеседник.
– Тем более. Передавайте ему привет и мои самые наилучшие пожелания. Приехать я, к сожалению, не смогу.
– Мадам Горохоф, это невозможно. Вам нужно обязательно быть на приеме. Мы уже заказали для вас авиабилеты, на завтрашний день, рано утром у вас вылет. Билеты в бизнес-класс на вас и вашего мужа ждут вас на стойке авиакомпании в аэропорту вашего города. В аэропорту прибытия вас будет ждать лимузин, который привезет вас в посольство. Я лично вас встречу. До встречи, мадам Горохоф!
В трубке раздались гудки. Это еще что за Аладдин, блин блинский? Лимузин, бизнес-класс, Саросса. Тысяча и одна ночь. Похоже, это не шутка. Нет, я все-таки должна дозвониться Ритке сегодня!
Ритка хохотала взахлеб, пока я ей рассказывала про звонок.
– Ну, Ася, ну, умеешь ты найти на свою попу приключений! – сказала она, прохохотавшись. – Это ж надо такое! Казалось бы, дурацкая история – спасла негра на улицах ночного провинциального города. Только с тобой это событие могло получить такой разворот. Ты езжай, обязательно. Во-первых, когда ты еще полетишь бизнес-классом? Во-вторых, мало ли что они там тебе приготовили – может, они тебе в подарок участок земли с гражданством преподнесут, в этой их, как ее, Сарагосе? Нет, это не в Африке. Ты полазай, погугли, что там за климат, что за страна с невыговариваемым названием – может, мы тебе еще все завидовать будем и в гости ездить. Ну, и, в-третьих, это ведь просто прикольно и любопытно! Ты там, по возможности, всё на телефон снимай. Интересно будет посмотреть что да как.
– Рит, а вдруг это всё-таки развод, а? – продолжала сомневаться я.
– Ну, а что ты теряешь? Приедешь в аэропорт, билетов нет – уедешь назад. Тоже мне, цена риска. Да и в чем смысл такого развода? Мошенничество – оно должно преследовать извлечение какой-то выгоды для мошенника. А тут – в чём выгода?
– Ну, тоже верно. Ладно, Рит, – я посмотрела на часы и поняла, что перерыв практически кончился, нужно возвращаться в офис. – Пошла работать. Еще Робу по дороге позвоню, пусть собирается.
Уже поднимаясь по лестнице к своему кабинету, я поняла, что ничего так и не обсудила с Риткой – ни московского предложения о работе, ни слов начальницы о повышении. Ни даже предстоящего разговора с мужем про Ивана. Ничего из того, что так волновало меня буквально 15 минут назад. Ладно, успеется еще поговорить.
С потенциальным московским работодателем, Григорием Малаховым, определиться было проще всего. Я решила промолчать, до понедельника. Ну, мало ли – может, нет у меня возможности прям в пятницу же, сразу после получения приглашения, дату приезда назначать. Имею право. Даже, может, и хорошо, что так: неприлично так уж спешить и бросаться отвечать, соглашаться по первому слову. А то подумает еще, что я тут прямо на все готова, сплю и вижу как к москвичам на работу пойти. Выдержу приличную паузу. А то сейчас у меня мозг немножечко перекосился, переволновалась.
Чуть позже я улучила паузу вышла и позвонила Роберту. Надо было предупредить его, чтобы собрался, ничего не планировал на выходные и предупредил Лёньку, чтобы тот не завивался веревочкой непонятно куда, а побыл дома и за Беськой присмотрел, пока нас не будет.
Роб долго не могу понять куда поездка, зачем, почему и что вообще происходит. А когда всё-таки понял, то очень обрадовался.
– Ух, ты, Ась, приключение! Я сто лет в Москве не был. А тут такая возможность!
– Да погоди ты радоваться. Какая-то стрёмная история. Не верится мне во всё это.
– Ну, ты можешь не радоваться, а пугаться, это как тебе угодно. А я, пожалуй, порадуюсь. Это ж просто сказка какая-то! Никогда не был в сказке, а тут такой шанс.
– Ну да, за взрослого у нас же я, а за ребенка – ты. Поэтому я волнуюсь и беспокоюсь, а ты – беззаботно радуешься.
– Ась, ну почему ты из всего можешь сделать скандал, из любого пустяка?
– Как говорила Коко Шанель, настоящая женщина из ничего должна уметь сделать три вещи: салат, скандал и шляпку. И потом, ничего себе, пустяк. Какие-то неизвестные люди зачем-то тащат твою семью в Москву. Хорошенький такой пустяк. Да мало и чем дело закончится?!
– Ну, хочешь, мы никуда не поедем. Я не пойму, чего надо-то?
– Ладно, дома поговорим. Мне пора. Пока.
* * *
Билеты нас действительно ждали на стойке регистрации. И действительно в бизнес-класс. Хотя там и полету было всего на полтора часа – прямо даже неловко было перед этими сароссянами (или сароссцами, хрен их знает, как правильно), что так потратились.