Галина Гонкур
Нечаянные деньги
– Всё, позавтракала я. Мне пора на работу. Лёньку поднимай и за комп сажай, вакансии пусть ищет, о собеседованиях договаривается. Почти год уже прошел с момента окончания техникума, а он так и не работает.
– Сама с ним решай, меня он не слушает, – пробурчал муж. – Разбаловала его с самого детства, а мне теперь расхлебывай.
Так, пора бежать. Иначе все-таки я его удавлю.
На улице радостный Беська, выпущенный на утреннюю прогулку, гонял наглых скворцов, то и дело норовивших оккупировать нашу дворовую вишню. Вот кому хорошо: насается, брешет, виляет хвостом и никаких тебе проблем и трудностей!
Мы долго не решались завести собаку – ответственность, время, расходы. Потом решились и в одночасье поехали и купили. И ни разу не пожалели об этом, даже в самый тяжелый период совместного со щенком проживания – с лужами, кучами, в которые влетаешь утром спросонья, с погрызенными тапками и ручками кресел. Беськина слепая, нерассуждающая любовь, жизнерадостный нрав и преданность все эти потравы вполне искупали. В дом, за город, мы переехали уже с воспитанной и повзрослевшей собакой, трудности остались в городе вместе с проданной квартирой.
Прогрела машину чуток и можно трогаться. Дорога ужасная сегодня, я это с самого начала обычно предугадываю, с моста через нашу речку: если там плотно, значит, и в городе пробка на пробке. Оно и понятно: днем плюс и все течет, ночью минус и вся вода замерзает. Так что с утра каток, куча аварий и лишний раз не разгонишься. Быстрее бы уже всё окончательно растаяло, что ли!
Меня недавно мама спросила: вы хоть раз пожалели, что продали квартиру и в город переехали? Да ни разу вот! Я и Лёньку, помню, спросила, не жалеет ли, не скучает ли по жизни в городе? Он на меня так удивленно взглянул: да ты что, мам! Да ни разу. Тут так хорошо! Я столько здесь себе друзей нашел.
Да, в городе ему было сложновато. Начался переходный возраст, конфликты в классе, проблемы с учебой и учителями. Первый год нашей жизни здесь, за городом, мы еще таскали его по утрам в ту, старую школу, мучительно совмещали графики, подключали ко всей этой суете мою маму. Пытались разобраться в причинах школьных конфликтов, упавшей успеваемости, Лёнькиных злых слёз, когда мы начинали сто пятьдесят первый разговор на тему поведения и успеваемости. Потом плюнули и отдали его в местную, здесь же, в поселке, маленькую школу. И наступил практически рай.
Маленькие классы, спокойная обстановка, практически индивидуальное отношение, как репетиторство, к каждому ученику: оно и понятно, всего пять человек в классе и на всю школу – чуть более пятидесяти детей! Если посещений той, городской, школы я избегала, знала за собой изрядную гневливость, боялась сорваться и навредить сыну, то сюда ходила часто и с удовольствием, чтобы обсудить те или иные школьные вопросы, помочь классному руководителю в уборке класса или просто узнать как у сына дела.
Зазвонил телефон.
– Дочь, привет! Ты как там? На работу едешь? Будь осторожна, с утра передавали, что гололед в городе очень сильный.
– Спасибо, мам, постараюсь. Ты там как? Как себя чувствуешь? Как твое давление?
– Да не очень. Ты же знаешь, как вот такие скачки погодные начинаются, так оно у меня подскакивает. А тут еще день совершенно по-дурацки начался: стала свои сапоги весенние чистить – вижу, изорвались совсем, новые покупать надо.
– Мам, может, починить?
– Да нечего там чинить. Они уже чинены-перечинены. Я хотела с этой пенсии налоги заплатить, а тут теперь выбирай – налоги или сапоги. Ох, жизнь наша трудная… Прости, дочь, кто-то в дверь звонит. Вера Николаевна, наверное, за тонометром пришла, у нас с ней давление одновременно обычно подскакивает. Я вечером тебя лучше наберу. Хорошего тебе дня!
У меня застучало в висках. По голосу слышу – плачет. И вправду, что же за жизнь такая, что я матери-пенсионерке помочь не могу? И всё опять упирается в эти треклятые деньги. Вернее, в их отсутствие. А ведь я у нее, считай, в неоплатном долгу: она в свое время, после того как отец нас бросил, больше замуж выходить не стала, хоть и были у нее ухажеры. Всю жизнь мне посвятила. Неприятно, конечно, что она теперь нет-нет, да и напомнит мне про это, хотя я ее ни о чем таком не просила, это было ее собственное решение. Ну, с другой стороны, это ж правда, так что количество напоминаний тут не при чем, с рациональной точки зрения свершившегося факта это не отменяет.
Пробка на перекрестке Ленина и Бунина совершенно не желала рассасываться. Уже третий светофор пропускаю, а сдвинулась лишь на пару машин. Наверное, авария там. Как погода плохая – там обязательно какие-нибудь идиоты правила нарушают и врезаются друг в друга. Я позвонила начальнице, предупредила, что, наверное, немного опоздаю, и решила прекратить дергаться: это все совершенно не в моей власти.
Так, надо менять направление мыслей, иначе весь день насмарку.
Вот что бы я стала делать, если бы у меня вдруг появились деньги? Много денег, пара миллионов долларов, например. А? Мистер Фикс, есть ли у вас план?
Оо, я точно бы знала как и на что их потратить, чего-чего, а планов у меня богато. И никаких дурацких трат, типа пластических операций, покупки бриллиантов или игр в казино. Помогла бы маме, достроила бы наш дом, так, чтобы у нас с Робом была не одна комната – она же гостиная, она же столовая, она же спальня – а хотя бы две. Конечно, уволилась бы с работы, которая выпивает все мои соки и которую я ненавижу. И тихонько бы жила, аккуратно тратя доставшиеся мне капиталы. Ждала бы внуков, занималась тем, что мне интересно и что я люблю – сад, огород, прогулки с Беськой, путешествия.
До проезда перекрестка еще пара светофоров, я думаю. Но наверняка еще у цирка постою и у поворота на площадь. Так, вот, например, если и я вправду вдруг получаю два миллиона долларов. А как это я их вдруг получаю? Ну, в наследство, там, мало ли, или в лотерею выиграла. Неважно. И растянуть их мне надо лет на пятьдесят. Сейчас мне почти сорок, плюс еще пятьдесят – это уже девяноста. Нормальный возраст. Там же еще и пенсия будет, я ее брать не буду, она будет копиться на каком-нибудь нормальном доходном счете. То есть, безбедная жизнь лет до ста мне будет обеспечена. Я достала мобильный из сумки, чтобы воспользоваться калькулятором.
Угу, это значит, что два миллиона долларов надо разделить на пятьдесят лет, итого в год это по сорок тысяч долларов. В месяц у меня будет получаться три тысячи триста тридцать три доллара. Нормально, что. Вполне можно более чем безбедно существовать и жить припеваючи. Куда ж ты лезешь под колеса, бабка? Переход – вот же он, рядом, метров пятьдесят всего! Кто же их на улицу выпускает в такую погоду! Хотя, может, одинокая, и в магазин сходить некому…
Квартиру купим Лёньке, отселим его. Скромную однушку, где-нибудь на окраине, без лишнего шика. На что-то большее и лучшее пусть сам зарабатывает, должна быть у парня мотивация к чему-то стремиться. И курсы автовождения ему. Ну, и машину, конечно. Не ах, разумеется, что-то скромное, но надежное. А то деньги растренькаем – оглянуться не успеем. А так – будет у парня самостоятельность.
– Девушка, с вами все в порядке?
Стук в окно водительской двери я не сразу услышала. Я опустила стекло:
– Да. А что такое?
– Да вы уже второй светофор пропускаете. Я водитель машины сзади. Вот подошел узнать, все ли с вами в порядке.
Ой, блин. Вот это я замечталась! Всё, два миллиона долларов прячем в голове подальше, потом дотрачу.
– Извините, задумалась. Я сейчас уеду!
– Да ничего страшного. Счастливого пути!
День как начался «вокруг денег», так и продолжился. Внезапно, на неделю раньше срока, нам выплатили квартальную премию. Невеликие деньги, но приятно. Я тут же взяла ручку с бумажкой, распланировать полученную нечаянную радость. На все необходимое не хватало, хоть так, хоть сяк планируй. Ну, грех жаловаться. Что-то дали – это лучше, чем ничего.
Не успела я разложить все желательные траты по полочкам, как в кабинет зашла наша Ирочка:
– Девчонки, быстро скидываемся по тысяче! У Людмилы Андреевны завтра днюха, я после работы поеду ей подарок покупать.
– Ир, ну, неплохо бы заранее о таких вещах предупреждать, – растерялась я. – А не так, что прям срочно давайте.
Ира посмотрела на меня с легким презрением:
– Мы все только что премию получили, и ты тоже. Я сама из отдела кадров только сегодня с утра узнала, что у начальницы нашей день рождения. И вообще, я и так буду свое время, силы и бензин тратить на выбор подарка, а меня еще и упрекают. Не нравится – бери деньги и сама езжай, ищи.
Мне стало неловко:
– Ир, ну что ты заводишься-то сразу. Я ж не возражаю, надо покупать подарок. Просто заранее же нужно, у меня семья, траты.
Но Ира уже фыркнула и выскочила за дверь, поставив громким звуком возмущенную точку в нашей беседе. Я посмотрела на Марину Рональдовну. Той явно была неприятна вся эта конфликтная ситуация, она отвела глаза и сделала вид, что погружена в бумаги у себя на столе.
Мой список только что запланированного к приобретению летел к чертям. Но ничего не попишешь. Я сходила в холл к банкомату, сняла с карточки тысячу рублей и положила купюру на Ирочкин стол. А в обед схожу в любимый секонд и куплю себе новую блузку. И пошло оно всё!
В секонде мне повезло: и народу в примерочные кабинки было немного, и блузка, прямо такая, какая я хотела, нашлась практически сразу, и почти совсем новая. Настроение улучшилось. Да разберемся мы когда-нибудь с этими деньгами. Не может же вечно так быть. Как-нибудь да прорвет эту непруху. А пока буду радоваться кофточке! Роб-то, конечно, не заметит. А вот Иван такие вещи замечает, он внимательный. Хотя кто его знает, будет ли он таким внимательным через год-другой. Роберт-то раньше тоже таким пустоглазым не был.
Пока я шла с перерыва в офис, размышляла на тему уговоров Ивана уйти из семьи к нему. Люблю ли я его? Да нет, не особо. Просто устала я очень с Робом. От безденежья, аморфности его, лени. От всех этих проблем, которые мне ежедневно приходится решать в одиночку. С Иваном жизнь будет другой. Тоже, наверное, не мед с изюмом, но другой. И пересчитывать мелочь в кошельке накануне зарплаты я точно не буду.
Может, вообще, ну их нафиг обоих? И Роберта, и Ивана? Переехать к матери, благо там «трешка» и мать живет одна. Лёньку оставить Робу, пусть два ленивца вместе поживут. Глядишь, что-то да изменится. Да нет, я такого, конечно, не сделаю. И мать запилит нытьем «ты с ума сошла, что ты делаешь, мое сердце такого не выдержит!». Да и не смогу я уже с ней жить. Не девочка, чай. Свой уклад у нее, у меня – свой. Я ее, конечно, люблю, но из этого не следует, что я прям так уж мечтаю вернуться под её крыло. Эх, где те два миллиона долларов заблудились-то….
Дверь в наш кабинет была приоткрыта. Я приостановилась на пороге. Колготок зацепился за бегунок на молнии сапога, в ноге кольнуло. Пока я освобождала колготки из плена, аккуратно, стараясь не порвать, услышала разговор Марины Рональдовны и Иры. И разговор этот был обо мне.
– Я её терпеть не могу, она такая противная.
– Ирочка, ну, ладно тебе. Не перебарщивай. Просто ты обиделась на неё из-за разговора утреннего, про день рождения Людмилы Александровны и покупку подарка.
– Да нет, не в этом дело! Хотя, конечно, и это противно. Унижаться перед ней из-за денег, которые даже не мне нужны!
– Ну, уж прям, «унижаться», скажешь тоже. Обычное взаимное недопонимание, бывает.
– Да, унижаться! Это же не вам пришлось делать, а мне! Нищебродка противная. Вечно от нее секонд-хендом воняет.
– Ир, ну не надо так. Не от хорошей жизни человек там отоваривается.
– Эту жизнь, Марина Рональдовна, каждый из нас себе сам сочиняет. И нечего на других свои проблемы переваливать. Взрослая тетка, из-за копеечной суммы на меня наехала.
– Ира, ну не у всех тысяча рублей – это копейки. Хотя и я замечала этот странный запах от Анастасии. Ты говоришь, это секонд-хендом пахнет?
– Да, секондом. Я на работу мимо магазина этого хожу, «Планета секонд-хенд» называется. Я сколько раз в перерыв видела, как она туда заходит и выходит. Оттуда прямо этим запахом так и разит. Фу, гадость такая. Мало ли кто это все носил и что в этих тряпках делал. Говорят, эти тряпки вообще с покойников там снимают и к нам отправляют.
Кровь бросилась мне в лицо. Дрянь малолетняя! Ну, я ей покажу! Да на неё смотреть же противно! Глаза маленькие, как две рыбкины задницы, толстые щечки, как у обожравшегося хомячка. И никакой фирменной одеждой и косметикой этого не исправишь!
Только не надо сейчас им показывать, что я разговор слышала. Месть – это блюдо, которое надо употреблять холодным. Как гласит восточная мудрость, сиди спокойно на берегу и жди, когда по реке проплывет труп твоего врага!
Вечером позвонил Иван. Сказал, что у него билеты в театр на завтра и не хочу ли я составить ему компанию. Не хочу и не пойду. Не то у меня настроение сейчас. Опять придумывай как нарядиться, чтобы не выглядеть на фоне франтоватого Ивана провинциальной замарашкой. Поди, и ему от меня секондом воняет, просто молчит – а то вдруг обижусь и спать с ним перестану. Надоели мне все и всё. Надо паузу взять, успокоиться. Иван, кажется, обиделся. Я и вправду как-то резко на его приглашение отреагировала. Да ладно, потом помиримся. Сейчас не хочу про это думать.
Вернувшись вечером домой, я долго из машины звонила то Робу, то Лёньке – тяжело было тащить сумки с парковки домой. Ленькин номер был «абонент-не абонент», а Роба – просто не отвечал. Дома царил вопиющий бардак: полная раковина грязной посуды, Роб спит на диване, завернувшись в плед, Беська – рядом с ним. Кобель, видимо, прежде чем улечься хозяину под бок, своровал на кухне губку для мытья посуды. И весь пол в доме был усыпан ее кусочками – растерзал Беська ее знатно.
Я в бессильной злобе скинула сумки прямо на пол. Банка консервов жалобно звякнула о стеклянную банку кабачковой икры и покатилась по полу. Следом за ней на пол поползло рыжее пюре – блин, таки разбила! От этого глупого и мелкого происшествия у меня навернулись слезы на глаза. Я становлюсь истеричкой, меня можно поздравить.
Роб испуганно высунулся из-под пледа.
– Что случилось? Что за грохот?
– Ничего. Где Лёнька? Почему ты трубку не берешь?
– Не знаю где Лёнька. Гулять ушел, наверное. А свой телефон я на беззвучный режим поставил. Эти газовщики вообще охамели: мне весь день их автомат звонит, напоминает про задолженность за два месяца. Подумаешь, два месяца. У меня зарплата скоро, заплатим.
Я злобно пнула ногой сумку, лежащую на полу, и пошла переодеваться в домашнее. Успела сменить офисную блузку на застиранную домашнюю футболку и надеть одну брючину старых спортивок, и тут из коридора донесся подозрительный шорох. Я допрыгала до двери на одной ноге.
Роберт уже сидел на кухне, с чаем, перед телевизором. Там шел один из бесконечных детективных сериалов, до которых он был большой любитель. А в коридоре Беська уже достал из сумки, так и валяющейся на полу, длинную связку сосисок и уплетал их вместе с целлофановой оберткой. Весь этот пир проходил прямо на моей кофточке, купленной днем в злосчастном секонд-хенде. Своими рукавами она мужественно остановила растекание кабачковой икры по полу, а оставшаяся ее часть служила отличной подстилкой для нашего кобеля.
Я взвилась – банка с икрой, теперь сосиски, кофта! Неужели было трудно поднять сумку?! Ведь чтобы попасть на кухню, Робу надо было эту кучу либо перешагнуть, либо обогнуть, он не мог ее не заметить!
– Ты вообще, что ли?! Не видишь, что вокруг происходи?! – проорала я, врываясь на кухню и пытаясь перекричать телевизор – Роб любил смотреть фильмы так громко, что можно было невзначай и оглохнуть, долго находясь рядом. – И сделай уже этот ящик потише!
Он повернул ко мне опухшее со сна лицо:
– Чего ты кидаешься-то, не успев домой прийти? Откуда я знаю, может, ты специально зачем-нибудь свои сумки там разложила?
– Ага, специально! Беську сосисками в целлофане покормить. Он сейчас его нажрется и вези его опять к ветврачу, доставай всю эту гадость из него. А денег у нас как обычно нет!
– Господи, Ася, – усталым голосом проговорил Роб, выключая звук у телевизора. – Что ж такое то, что ж за жизнь у нас пошла. Ты утром встаешь и начинается – деньги, деньги. Утренний скандал – и ты поехала на работу. Вечером, не успела приехать – опять «деньги, деньги» и опять скандал, теперь вечерний. Чего тебе от меня надо-то? Я все, что зарабатываю, домой приношу, себе оставляю только на бензин и сигареты. А ты вон кофточки себе покупаешь. Экономнее деньги тратить нужно, планировать, вот и не будет таких проблем.
– Да ты и зарабатываешь только на этот самый проезд и сигареты! – у меня аж потемнело в глазах. – Домой ты деньги приносишь? Взрослый, здоровый мужик, а зарабатываешь как подрабатывающий на жвачку подросток! Кофточку я себе купила, гляди ты! Мне, может, голой на работу ходить? Или твои рубашки брать поносить? Все равно они тебе не нужны, на работе ты в спецодежде, а больше мы никуда и не ходим – денег нет!
– Ась, как ты задолбала, сил нет! Я мало зарабатываю? Пойди и заработай больше, если тебе не хватает. А меня оставь уже в покое, скандалистка.
Роб выключил телевизор, взял сигареты и вышел на улицу.
Дрянь, скотина, я потратила на него свои лучшие годы! В злобном бессилии я металась по дому. Беська, почуяв, что дело пахнет керосином, бросил сосиски и забился на свой лежачок под батареей, молча следил оттуда за моим метаниями печальными и напуганными карими глазами.
Ну, я ему покажу!! Я кинулась к шкафу, достала оттуда джинсы и свитер, быстро влезла в них, обулась, накинула куртку и выскочила из дому.
Влетев в машину с такой скоростью, что чуть не протаранила головой крышу, я решила сначала успокоиться – в таком состоянии делать ничего нельзя, рулить тем более: не себя угробишь, так других. Руки тряслись, меня душили обида и злоба. Вопрос «что делать?» разрывал мозг. Я ненавидела себя, мужа, свою жизнь, весь белый свет. За что жизнь со мною так? Я хороший человек, я это точно знаю! Я не заслужила такого! Я не заслужила жить нищей, я не заслужила пугаться разбитой банки кабачковой икры и испачканной ею кофточки из секонд-хенда.
Блин, Ася, хватит ныть! Делай что-нибудь. Что делать? Зарабатывать! Как? Да хоть как! Вот у тебя есть машина, полный бак – езжай и таксуй, например. Докажи этому мужику, что ты и без него обойдешься. Докажи хотя бы себе, что ты можешь хоть что-нибудь, а не только ныть, стонать и истерики закатывать.
Я достала из сумки влажные салфетки, пудреницу с зеркалом, привела себя в порядок и завела двигатель.
* * *
Сомневаться в своем порыве я начала уже на въезде в город, то есть, километров через 5. Сказать легко, а вот сделать? Ну, ладно, город я знаю, вожу давно и уверенно. Но остальное? Нападут на меня хулиганы, например? Нож к горлу и «давай сюда машину и деньги!». Что я смогу этому противопоставить? Глупая, неспортивная тетка под сороковник. Умею визжать и бежать, на этом, пожалуй, всё. И вот все мои попытки заработать – они такие порывистые и странные. И хоть бы раз увенчались успехом! Вечная унылая история.
Помню, как я решила заработать на Беське. К нам обратились соседи, с девочкой амстаффа. Попросили повязаться, очень им Беська понравился. Я сначала сомневалась – дело-то непонятное, что да как. Полезла в интернет – а там оказалось, что щенки этой породы так дорого стоят, я и не знала! Может, и вправду заработаем?
Согласились, короче, на вязку. Собачья свадьба прошла сумбурно: молодые вытоптали мне весь двор (я в интернете прочла, что у собак принято жениться на территории мужчины), доломали и без того немногочисленные кусты и, наконец, слились в экстазе. Через положенное время молодая супруга родила. А дальше началось непредвиденное. Щенков оказалось аж 11, на что владельцы Лолиты, Беськиной жены, не рассчитывали. Ирина, хозяйка Лолиты, позвонила и сказала, что собирается утопить пять щенков – шести им вполне хватит, итак возни по горло.
Мы с Лёнькой испугались и заволновались: как это – утопить? Они же родились, уже живые! После долгих уговоров и переговоров было решено, что до 3х недель Лолита кормит свой детский сад сама, а потом пять лишних живых душ передают нам. Непонятно было, что с ними делать, но жалко же!
Те два месяца я не забуду, наверное, никогда. Бессонные ночи, бесконечное количество луж и куч, кругом баночки с запаренным кормом (жевать они начали сильно позже), напрочь сбитые мои биологические часы – кормить собачьих младенцев надо было каждые два часа, попробуй пропусти, такой голодный ор поднимался. Потом к этому добавились еще и бесконечные звонки покупателей, их визиты к нам в дом «щеночков посмотреть». Многие приезжали семьями, в выходные, явно без намерения купить – чисто посетить контактный зоопарк, деткам собачек показать, дать погладить. Мы с Лёнькой так привязались к собачьей детворе, что тряслись над каждым щенком и каждого покупателя рассматривали под лупой: достоин ли, справится ли, не обидит ли нашу собачью деточку? Робу это все было не интересно, и он особенно не вмешивался в наши с сыном собачьи заботы. Ну, слава богу, хоть не мешал.
В общем, не то что заработать не получилось на щенках – мы изрядно потратились в ходе этой эпопеи. Приобретение корма, прививки, таблетки от глистов, пеленки и тому подобное основательно потрепали наш семейный бюджет. Стало совершенно очевидно, что это, мягко говоря, не наш путь разбогатеть.
Помню, была еще похожая эпопея с попыткой заработать моим любимым шитьем. Не менее эпичная, и такая же недоходная, как и со щенками. Видно, деньги и я не монтируемся вместе никак. Эх, хорошо быть буддистом: не получается в этой жизни заработать? Ничего страшного, заработаем в следующей. Неудивительно, что буддисты в основном живут в теплых странах. Легко быть таким непротивленцем злу насилием в мягком климате под ласковым солнышком. А нас тут сама природа натуру ожесточает!
Может, не лезть в бутылку, не пытаться стать героической таксисткой? Вернуться домой? Помириться с Робом, убрать на кухне, поторчать у телика?
Звонок. Блин, пост ГАИ, как не вовремя!
– Мааам! Эт я. Мам, ты мне можешь денег на телефон кинуть?
Блин, опять деньги! Да что ж такое! Да я хоть на минуту могу о них забыть, а?!
– Лёнь, скажи мне, почему я прихожу домой, а там полна кухня грязной посуды? Мы сколько раз договаривались, что когда ты дома – посуда на тебе?
– Ма, ну не суши мозг, я еще в обед из дома ушел. Это, наверное, отец ел и не помыл.
– 6 тарелок, Лёнь. Папа у нас что, дракон трехглавый?
– А, это ко мне ребята приходили. Женёк, Слава и Никитос. Мы как раз поели и ушли.
– Лёнь, начинаем сначала, да? А посуду за собой помыть?
– Ну, не мой. Я вечером приду и сам помою. И вообще, у нормальных людей уже давно посудомойки стоят.
– Твой «вечер», как показывает практика, это глубокая ночь. Иногда даже скорее утро. Ты мне предлагаешь весь вечер с полной раковиной грязной посуды жить? Люди мы тебе не такие, не нормальные?! Поди и заработай на посудомойку, кто б спорил!
Пора, пожалуй, опять на пустырнике посидеть. Последнее время прям с ходу завожусь. Вот и сейчас: руки трясутся, пот льется под очки, сердце колотится о рёбра.
– Ма, ну что ты опять начинаешь?! Ну, я не за этим звонил.
– Что с поисками работы?
– Ну, начинается…. Всё, я понял, ничего не надо.
И трубка брошена. И так хочется реветь! Что же непруха такая везде. И нигде нет покоя и утешения. И дом вовсе не home, sweet home, а место, где меня постоянно подзаряжают негативом. Задрали два нахлебника, сил нет!!!
Нет, домой я возвращаться не буду. Лучше все-таки попробую, поезжу, позарабатываю. Во-первых, может, и правда срублю несколько сотен – лишними не будут. Во-вторых, развеюсь и успокоюсь.
О, мужик рукою машет. Вот и первый клиент!
* * *
В районе полуночи я решила остановиться. Во-первых, я очень устала. Сказывался ранний подъем, полный рабочий день в офисе и потом напряженный вечер за рулем. Во-вторых, как обычно бывало в нашем городе весной, во многих местах асфальт сошел с дороги вместе со снегом, и езда на автомобиле напоминала квест «доберись до места и не угробь машину». Особенно страшно было в тех районах, где обычно бываешь не чаще пары раз в год. У себя то, в привычных, ежедневно посещаемых местах, каждая ямка знакома, лужи форсировать не страшно. А в новых, незнакомых местах… Ну, и в-третьих, я, конечно, очень волновалась, чего тут скрывать. Какой, к черту, из меня таксист, так, нужда заставила. Точнее сказать, наверное, азарт затянул.
Перед тем как возвращаться домой я решила перекусить у киоска с быстрым питанием. В подвздошье аж посасывало: я убежала таксовать даже не поужинав дома. Последний раз я ела-пила еще в офисе, в обед. Так что как только я себе сказала «стоп, на сегодня хватит» – в желудке противно засосало, на языке появилась характерная голодная горечь.
У витрины киоска я долго колебалась. Надо как-то соблюсти паритет между желанием утолить голод и предстоящим пляжным сезоном, что в переводе означает «Ася, помни! Целлюлит не дремлет!». Последнее дело покупать еду голодной: всегда есть риск набрать лишнего. В итоге я остановилась на практически веганском салате, пирожном «безе» и стакане ванильного капуччино. Обычно я кофе на ночь не пью – плохо засыпаю от него. Но сегодня я была уверена, что плохой сон мне не грозит: так я была замучена и вымотана. Неплохой, кстати, получился эксперимент с такси – больше тысячи рублей за вечер заработала!
Наконец, я устроилась с едой за кособоким столиком. Их у киоска было всего два, один под козырьком, на свету, и один сбоку от киоска. Тот, что стоял на освещенном месте, был уже занят: там курили и допивали кофе два каких-то не слишком трезвых местных жителя. Второй стоял на грани света и темноты, на углу, вот к нему-то я и направилась.
С голодухи я накинулась на салат, и сначала не разбирала его вкуса. Понимание, что с ним что-то не так пришло тогда, когда я уже съела примерно половину порции. Блин, как минимум расстройство желудка мне гарантировано! Явно какой-то ингредиент в нем пропал, такой тухлятиной отдает! Я выплюнула то, что еще не успела прожевать, посмотрела на крышку – да нет, срок годности соблюден. Видать, просто хранили неправильно. Я с сожалением посмотрела на остатки этой несвежей дряни и огляделась по сторонам в поисках урны. О, вон она, кажется, чуть поодаль от киоска. Я сгребла одноразовый контейнер с остатками салата, пластиковую вилку и остатки хлеба, и отправилась к мусорке. Придется обойтись пирожным и кофе, слава богу, там портиться нечему.
За углом я обнаружила приоткрытую дверь киоска и задумчиво курящую там продавщицу. На меня накатило раздражение:
– Девушка, что же вы людей травите, дрянью несвежей всякой торгуете!
Продавщица в сдвинутой на затылок фирменной бейсболке лениво повернулась ко мне:
– Женщина, вы о чем вообще?
– О салате вашем несъедобном! Он же пропал, аж воняет!
– Я его что, сама готовлю? Мне привозят с кухни – я продаю. Срок годности соблюден? Соблюден. Какие ко мне претензии?
Этот невозможно противный голос с ленцой и вызовом одновременно, насмешливое лицо, отсутствие даже минимального сожаления в ответ на мои жалобы легли на «старые дрожжи» – на мое сегодня и без того не лучезарное настроение. Я вдохнула поглубже и приготовилась идти в атаку. Но тут мое внимание привлекли какие-то выкрики из темноты. Я повернулась, чтобы рассмотреть получше что там происходит.
Совсем рядом с киоском проходила темная аллея, состоящая из каких-то лиственных деревьев. Как только глаза отвыкли от света, происходящее там стало видно довольно неплохо. Тем более, что листва еще отсутствовала, да и фонарь горел неподалеку. А происходила там банальная драка, несколько человек, трое или четверо, били одного. Он уже не кричал – валялся на земле и его добивали ногами. Нападавшие воинственно вскрикивали, хэкали, поочередно пиная лежащую мешком на земле фигуру – тупые удары по безвольно вздрагивавшему телу были отлично слышны нам с продавщицей.
Я, не рассуждая, кинулась к дерущимся. Куда более рассудительная девушка-продавец вернулась в киоск, и отбегая, я услышала звук задвигаемой изнутри киоска щеколды. На подлете к месту происшествия, я интуитивно «включила сирену» – стала орать, звать на помощь и одновременно ругаться на хулиганов. Признаюсь, расчет был на тех двоих мужиков, что пили кофе рядом со мной у ларька. Больше на аллее вокруг никого не было видно.
Темнота, моя решительность и шумовые эффекты дали мне определенные преимущества. Драка и без меня уже, кажется, выдыхалась, а благодаря моему напору нападавшие дрогнули и с криком, видимо, главаря «валим, пацаны!», хулиганы кинулись в рассыпную.
Я наклонилась посмотреть на жертву. Парень. Лежит ничком. Тяжелый. Весь в чем-то липком, не пойму, что это. Черт, темно, не видно ничего.
– Погоди, у меня мобильный с фонариком. Сейчас посвечу!
О, продавщица осмелела! Видимо, увидела через окошко, что хулиганы убежали и любопытство у нее взяло верх над страхом. Да не такой уж у нее и противный голос, в общем-то.
Мы присели над жертвой. В свете фонарика я увидела, что это довольно молодой парень, неожиданно чернокожий. Видимо, без сознания. Глаза закрыты, я попыталась оттянуть веки – яблоки глаз подкачены под лоб. Блин, видать всё совсем плохо.
– В больницу ему бы, срочно, – констатировала очевидное продавщица.
– Скорую долго ждать, – с сожалением заметила я. – Сюда можно машину подогнать? Я за рулем, могла бы докинуть его до больницы.
– Можно, конечно. Давай его пока тут оставим, ты иди за машиной, а я тебе посвечу, чтоб ты поняла как подъехать поближе, – предложила она.
Через 10 минут мы взгромоздили парня на заднее сиденье моего автомобиля. Моя «везучесть» в области заработков была верна мне и сейчас, не хотела меня покидать: парень был весь в крови и, кажется, моче. Чехлы минимум в стирку, если не на выброс. Эх, ну почему опять я?
В приемном отделении ближайшей больницы, к моему счастью, было не слишком много посетителей. Продавщица со мной не поехала – не могла оставить киоск. Помогла погрузить избитого парня и вернулась на рабочее место. Слава богу, в больнице нас санитары встретили, помогли мне перегрузить избитого на каталку.
Когда бедняга уже скрылся за дверями кабинета дежурного врача, первым моим желанием было, наконец, выдохнуть и отправиться домой. Адреналин резко спал, глаза у меня закрывались, ноги держали тело уже совсем не уверенно. Но я решила оставаться пока на месте: по всему видать, парень не местный. Кому он тут нужен? Завтра еще можно будет поискать вуз, в котором он учится, каких-нибудь его друзей-товарищей, преподавателей. А сейчас кроме меня у него нет никого. Придется потерпеть с возвращением домой. Я оглянулась по сторонам, нашла в полутемном коридоре банкетку и присела на нее, откинувшись на стену – хоть немного дать отдыха спине и ногам.