Галина Гонкур
Нечаянные деньги
Врач вышел ко мне минут через 15.
– Вы кто будете пострадавшему?
– Да никто. Я просто прохожий. Случайный свидетель. Увидела драку, кинулась, отбила парня. Ну, и вот. Мы у вас.
Врач, молодой мужчина, с усталым любопытством взглянул на меня:
– Вы отбили? Вы спортсменка? Каратистка?
– Да нет. Я просто, ну, бомбила там неподалеку, остановилась кофе попить. А тут – вот… Там еще продавщица была, из киоска. Мы вместе…
Доктор улыбнулся:
– Жизнь снова опережает искусство. Покажи такое в кино – решат, что неправдоподобная выдумка. Бомбила она, ишь ты, бомбардировщик какой. Не страшно в драку-то было лезть? Хотя русская баба в гневе страшна, понимаю. Короче. Много крови ваш спасенный потерял. Если есть возможность кого-то найти и попросить сдать кровь – было бы уместно. Мы его госпитализируем. Состояние тяжелое, но определенный оптимизм есть. Думаю, оклемается ваш африканский принц. Найдете родственников или его друзей – могут с завтрашнего дня его искать в интенсивной терапии. Регистратура у нас с обратной стороны здания, первый этаж. Вот там сведения и получат.
Я встрепенулась:
– А кровь прямо сейчас надо?
– Да нет, до завтра вполне терпит. Там же, в регистратуре спросите, вам скажут куда с этим вопросом обратиться. В милицию я уже сообщил, мы обязаны – тут криминал явный. Давайте с вами вот сюда пройдем, я ваши данные запишу, кто доставил то парня. Мало ли. Да и для полиции эта информация нужна.
В общем, дома я оказалась почти в три часа ночи. Лёньки дома так и не было – и то верно, рано еще, обычно под утро приходит только. Ему некуда спешить, можно спать до упора, никаких обязательств. Из комнаты доносился двойной тихий сап: Роб и Беська. Никто даже не поднялся на мои шаги. В общем, да. Чего я хотела то…
Спать неожиданно расхотелось. Да и сна мне осталось часа четыре, ну – пять, от силы, потом вставать и на работу собираться. Я решила выпить чаю, успокоиться. Для такого случая у меня мята в фильтр-пакетиках припасена, отличное успокоительное.
В общем, таксовать, видимо, тоже не мое. А что моё-то? Если простым перебором искать, как сегодня, с такси, – сколько дров я еще наломаю. Ладно, ночное происшествие еще мирно для меня лично закончилось, пострадала только обивка автомобиля. А ведь всё могло обернуться куда хуже и опаснее… Хотя я совершенно не жалею о своем вмешательстве: не спаси мы с девчонкой-продавщицей парня, бог знает чем могло дело закончиться. И выжил бы он в результате или нет – большой вопрос. Так что будем утешаться выполненной гуманитарной миссией. Завтра пятница, короткий день. Так что домой вернусь еще засветло. Почищу чехлы, посмотрю при дневном свете насколько сильно пострадала машина. Ася, ты герой, выше нос!
Надо будет еще завтра парня навестить. Мало ли. Хорошо если придет в себя, расскажет кто он и где его близких искать. А если нет?
* * *
Рабочий день пролетел довольно быстро. Поздравили Людмилу Александровну с днем рождения (Ирочкиной фантазии, как обычно, больше, чем на подарочную карту в сетевой магазин косметики и букет цветов, не хватило), съели принесенный ею из соседнего магазина тортик, судя по вкусу – изготовленный целиком и полностью из отходов химической промышленности, и разошлись по домам: ради такого дела начальница нас распустила уже после обеда, да и сама домой убежала – готовиться к приему гостей. Нечаянная радость, короче.
Я решила сразу после работы поехать проведать спасенного, раз уж освободилась пораньше. Внутренности моего автомобиля при дневном свете меня ужаснули: ощущение было такое, что тут недавно кого-то терзали, потом убили, а потом, видимо, съели. Вряд ли всё это удастся привести в порядок своими силами. А это что значит? Это значит дополнительные траты, необходимо гнать машину на профессиональную химчистку. Эх, как говорится, ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным…
В больничной регистратуре, после некоторой паузы с наведением справок, мне сказали, что парень по-прежнему в себя не приходил, так что так числится «неизвестным». Но состояние стабильное, без ухудшений. Ничего ему сейчас не нужно, сказали, ждите, пока придет в себя. Только напомнили о необходимости сдать кровь, дескать, так у них положено. Станция переливания крови была неподалеку, я решила оставить машину на больничной парковке и отправиться туда пешком.
Пока я огибала весенние лужи и искала возможность как-то обойти особо грязные участки на дорожке, мне позвонила Ритка.
– Привет. Что делаешь?
– По лужам прыгаю. Сейчас буду кровь сдавать.
– Чего это ты? Что за неожиданные благие порывы?
– Да вот. Спасла африканского принца. А он в больнице, ему нужна моя кровь.
– Фигасе у тебя истории. Это ты где территориально сейчас?
– Да в 16й больнице, иду вот на станцию переливания крови по соседству, вернее, прыгаю – тут лужи и грязь кругом, а я ж после офиса – на каблуках.
– Ну, ты даешь! Жди, я сейчас приеду. Тебе после сдачи крови глюкоза будет нужна, да и чувствовать ты себя, скорее всего, будешь так себе. Сходим, по кофе вдарим и по пироженкам. Заодно расскажешь мне сказку про принца. Я уже предвкушаю это пир духа. У тебя ничего в простоте не бывает, только приключения, только хардкор! Хоть билеты на тебя продавай!
И отключилась.
Я, честно говоря, обрадовалась. И предстоящей глюкозе, и встрече с подругой. Как-то настроение было не очень после сегодняшнего дня в офисе. А наши с ней посиделки обычно его сильно поправляли.
Я позвонила Лёньке, который только что проснулся, предупредила, что буду попозже вечером, чем, по-моему, его сильно обрадовала. Попросила заглянуть в холодильник и хлебницу и прислать список того, чего не хватает из продуктов: впереди были выходные, в нашем местном сельпо с выбором не разбежишься, а в город мотаться будет неохота. Я обычно стараюсь за выходные отлежаться и отсидеться в домашней тишине, устаю от людей и езды ежедневной.
Не успела я повесить трубку, как позвонил Иван. Ему, как и Ритке, я тоже рассказала, где я и почему. Даже через телефонную трубку было слышно, как неприятно он изумился:
– Слушай, ну я думал, ты умнее. Было бы тебе семнадцать-восемнадцать лет, эти поиски приключений можно было бы списать на проявления позднего пубертата. А так, в твоем возрасте, уже даже и на это не спишешь.
Я решила пококетничать:
– Ну, по паспорту, может, и не спишешь. А в душе я очень молода, тебе ли не знать.
Иван шутки не подхватил, значит, и вправду злится.
– Ась, я не шучу. Это и вправду какая-о безрассудная активность. Зачем тебе всё это? Ну ладно, совершила глупость, полезла в ночную драку. Но вот это вот всё сейчас зачем? Кровь сдавать и всё остальное? Что за киношная героика будней? Молодец, спасла парня. Возьми с полки пирожок, езжай домой и забудь всю эту историю как страшный сон.
– Вань, пойми, у парня пока кроме меня нет никого.
– Ну, ты ещё усынови его давай, ага!
Надо было как-то выруливать разговор в мирное русло. Сейчас ведь точно поругаемся!
– Ты бы мне лучше помощь предложил, чем ругаться.
– Какую помощь? Шоколадку тебе купить после сдачи крови?
– Да нет, мне машину отогнать надо на мойку, салон почистить. Я себя как-то чувствую не особенно, а после перевозки раненого моя автолялька немного пострадала.
– О, господи. Ладно, жди, сейчас приеду.
Отлично выкрутилась! Ася молодец, умная девочка. Экономия средств и усилий. Денег он у меня за это не возьмет, время мне сэкономит. От любовников вообще масса пользы! Раньше надо было это понять и подсуетиться, сколько лет прошло впустую. Ха-ха.
Наконец, все дела были сделаны: кровь сдана, Иван ключи от авто забрал и машину на мойку неподалеку поставил, с Риткой встретились. С ней мы решили продолжить беседу в «Амели» – любимой кофейне-кондитерской неподалеку. Ежевичный раф с маршмеллоу, берлинское печенье с корицей и кусочками шоколада и подружка рядом – что еще нужно девочкам для счастья?
У меня много накопилось на душе, так что первую половину встречи меня несло почти монологической речью, сумбурно и немножечко взахлеб – так хотелось выговориться. За что люблю Ритку – она всегда мне это дозволяет. Умеет слушать, не перебивать, сочувствовать, давать отличные советы, поддерживать, если это нужно. Абсолютно точно знает, когда лучше помолчать. В общем, отличный собеседник. И настоящий друг.
Ритка дослушала, помолчала, не поднимая на меня глаз, и задумчиво крутя чашку кофе по гладкой столешнице, – верный признак, что недовольна и сейчас мне будет разгром и нагоняй.
– Ась, ну прям я даже не знаю как помягче всё это прокомментировать…
Ну вот, я не ошиблась. Сейчас мне прилетит. Уже вылетело. Из пункта А в пункт В.
– Ты взрослая тётя, какое таксование по ночам? У тебя муж, взрослый сын – может, твою бешенную энергию, да в мирное русло? В смысле, заставить их идти зарабатывать вам всем на жизнь. Сколько ты из себя лошадь будешь ломовую изображать?
– Ритууусь, – заскулила я в свое оправдание. – Ну, под лежачий камень вода не течет. Я подумала – пусть им будет стыдно. Что они меня довели вот до такого.
– Это, Ася, называется «назло бабушке уши отморожу», – назидательно продолжила Рита. – Фигасе проучила, рискуя собой. Да еще и в историю с этим парнем влезла.
– Ну, Рит, – начала возмущаться я. – Ты же добрая, я знаю! Ты бы его тоже в беде не бросила!
– Ась, ну ты того, совсем ополоумела со своими проблемами! – завелась Ритка. – Ты понимаешь, что ты всего-навсего слабая женщина, а не Брюс Ли в женском обличии? Ты когда в гущу драки кидалась – ты вообще думала или нет о чем-нибудь? О том, например, что тебе голову пробить могут или ножом пырнуть?
Меня вдруг окатила горячая волна испуга: блин, а ведь и правда! Как-то я совершенно про такой расклад не думала. А если бы и правда, того… Пырнули? Вот ведь всегда я задним умом сильна.
– Ладно, Рит, что уж теперь, – примирительно сказала я. – Давай лучше подумаем как родню парня найти или друзей. Я к набору своих проблем еще раненого африканца точно не потяну.
– Я думаю, что шансы найти кого-нибудь из его близких у нас есть, – не стала настаивать на продолжении своих нотаций Рита. Она достала смартфон и нашла на карте место происшествия:
– Вот, смотри. Там рядом Институт менеджмента и финансов, чуть левее этого сквера. И рядом – студгородок, там их общаги. Я думаю, там и надо искать следы этого парня.
– А как искать то? – озадаченно спросила я. – Прямо вот так идти в общагу или в институт и ко всем с вопросом подходить «у вас негр не пропадал?», что ли?
– Ась, тебя в драке по голове не били? Точно помнишь? – состроила ироническое лицо Рита. – Всё куда проще. Идешь в ректорат, рассказываешь эту историю, я думаю, они еще и благодарны тебе будут, это ж потенциальный международный скандал. А так они хотя бы успеют меры принять. И не негр он.
– Как это не негр, когда он черный? – изумилась я.
– Негр – это не политкорректно. Надо говорить: афророссиянин. Или африканец.
– Еще я по поликорректность сейчас не думала! А ты со мной сходишь в понедельник? Я отпрошусь на первую половину дня, думаю, начальница разрешит, не будет возражать. Ритусь, пожалуйста, а? – заканючила я. – Мне одной как-то стрёмно. С тобой-то я ничего не боюсь.
– Ох, и вруха, – заулыбалась Ритка. – Ладно, сходим. Прикинь, мне сегодня Кира звонила, у матери ее рак нашли. Так жаль. Там же денег нет совсем, а такие болячки – дело разорительное. И как они будут теперь…
– Что, совсем прямо никакой надежды? – встрепенулась я. – Кирку жалко. И мать у нее такая классная!
– Да нет, шансы вроде есть. Говорит, надо в Израиль везти, там одна из клиник на экспериментальных методах лечения как раз такого заболевания специализируется.
– Дорого, поди?
Мне всегда ужасно страшно от разговоров на тему рака. Кошмарная болячка, и так часто стала встречаться! Прямо будто лежишь на поле боя, а вокруг тебя снаряды рвутся. Пока залетает в соседние окопы, а ну как и в твой попадет?
– Да уж не дешево, – подтвердила мои предположения Рита. – Тыщ десять долларов, по первым прикидкам. А у нее таких денег и в помине нет, ты же знаешь. Только если она почку продаст. Даже квартира их убитая столько не стоит, двушка с кладовкой в бывшем бараке на окраине.
– Ох, Киру жаль. Надо будет с ней созвониться, вытащить ее куда-нибудь посидеть, помочь развеяться.
Вот были бы у меня те два миллиона долларов, про которые мне так сладко мечталось – я бы Кире обязательно помогла! Странно, что люди, у которых много денег, тратят их на всякую фигню типа золотых унитазов. Можно подумать, туда гадится как-то иначе, по сравнению с обычным, фаянсовым. Я бы так ни за что поступать не стала! Столько насущных проблем вокруг – и у меня, и у близких. Столько людей нуждаются в помощи. Детей маленьких особенно жалко, я всегда чувствительной была, не могу спокойно смотреть как дети страдают.
Дальше вечер складывался вроде и ничего себе так. Мы еще немного поболтали сначала с Риткой, потом с присоединившимся к нам Иваном, который свозил на мойку мою машину и денег с меня за это, естественно, не взял. Отмылся салон отлично, будто и не было ничего. И пахло теперь внутри машины не старой пыточной камерой, а вовсе даже какими-то невнятными цветами. Каковые, кстати, (тюльпаны) мне Иван привез в придачу к помытому авто. Приятно было – ужасть как, особенно тот факт, что букет он мне прямо при Ритке подарил. Пусть видит, а то она вечно наш роман критикует, все время мне повторяет, что я «меняю шило на мыло».
И дома, когда я, наконец вернулась, всё тоже обстояло очень даже ничего. Лёнька наконец-то убрал свою комнату, пыль вытер и пропылесосил – я была очень удивлена, обычно его надо просить о таком пару недель, а тут всего-то и сказала раза три, не больше. И мало того, что убрал, еще и по паре объявлений по работе позвонил и в одном месте ему даже на понедельник собеседование назначили. Глядишь, и тут все устроится.
Роба дома не было, он был на сутках. Лёнька ушел с ребятами гулять. Я взяла лазерную указку, поиграла немного с Беськой во дворе. Потом помыла его – в мартовской грязи пёс изгваздался просто по уши, в буквальном смысле этого слова. После чего с чистой совестью улеглась с вязанием перед телевизором. Вся неделя была кувырком, и теперь я наслаждалась тихим вечером. Всё-таки видимо немного я ослабела после сдачи крови, несмотря на Риткино угощение. Голова чуть кружилась, клонило в сон. Я щелкнула пультом, в ногах лежал уютным калачиком накупанный после игр Беська. Я решила, что и без постельного белья неплохо посплю, просто под пледом. Это была последняя мысль, дальше я просто провалилась в небытие.
В понедельник в институте вместе с Риткой вопрос мы решили довольно быстро. Это действительно оказался их студент, Жозе Душсантуш, из какой-то неведомой мне доселе Сароссы. Я решила про себя, что доеду до дома и обязательно посмотрю, что это за страна такая и где именно находится. Институтские власти после нашего сообщения заволновались, стали звонить в больницу, в полицию. Стало понятно, что дело, ради которого мы приходили сюда, сделано, парень теперь уже не потеряется, общественность нами качественно всполошена. Я оставила свои координаты на всякий случай проректору по международным делам, и мы ушли.
В течение следующей недели меня несколько раз дергали в полицию, на допросы: по факту избиения парня было заведено уголовное дело, хулиганов начали искать. От следователя я узнала, что Жозе пошел на поправку, рассказывает всем, что его спасла отважная русская леди, его русский ангел-хранитель. Не скрою, мне было очень приятно.
Но, честно говоря, вся эта история отошла у меня постепенно на задний план. Помощь моя парню была уже не нужна, а у меня и своих проблем в жизни хватало, чтобы слишком задумываться на эту тему и часто про нее вспоминать.
Так совпало, что именно в это же время Иван начал терять терпение и стал всячески подталкивать меня к тому, чтобы я уже наконец ушла от мужа. Я шутила, переводила разговор на другое, делала вид, что мне внезапно позвонили и «ой, кажется, у меня молоко убежало!» – в общем, мелкие женские хитрости. Короче, увиливала как могла. Но, в конце концов довольно серьезное выяснение отношений у нас состоялось.
Иван явно готовился к предстоящему разговору. Взял билеты для нас антрепризный спектакль известного московского театра, затем мы решили продолжить вечер в кафе. За рулем был Иван, так что я позволила себе не только наесться всякой дорогой вкуснятиной, но и изрядно нагрузиться любимым мартини Extra Dry. Так что прохлопала начало разговора и его поворот на скользкую тему:
– Ну, что, поехали сейчас ко мне? – по напряженной позе Ивана, его мимике было как-то очень понятно, что отрицательный ответ он предполагал еще до вопроса, но все-таки тему открыл.
– Вааань, ну ты что, – я была очень расслаблена: отличным вечером, вкусной едой, любимым мартини. – Ну, ты ж знаешь мои обстоятельства. Я свои долгие визиты к тебе должна заранее обустраивать. Через 2 дня Роб на дежурстве будет, вот тогда могу к тебе приехать, сразу после работы.
В воздухе отчетливо запахло электричеством.
– Ну, во-первых, расписания у нас с твоим мужем совпадают: я тоже через два дня на сутки заступаю. Не сторожем, конечно, но тоже поработать слегка, – в голосе моего любовника отчетливо зазвучали стальные нотки. – Во-вторых, поясни мне, пожалуйста, как долго моя личная жизнь будет находиться в тесной зависимости от рабочего расписанием твоего мужа? Ты можешь хотя бы предположить, что мне это может быть неприятно? Первое время я терпел: начиная роман с тобой, я понимал, что ты – замужняя женщина. Потом уговаривал себя еще потерпеть: мы ведь еще мало знакомы, говорил себе я, моя любимая женщина должна все взвесить, понять и определиться со своим выбором. А я должен предоставить ей такую возможность. Но тебе не кажется, что эта вторая стадия нашего романа несколько затянулась?
Ох, блин, как же я так зевнула! Я совершенно не расположена, не настроена сегодня на выяснение отношений. Но теперь, похоже, я с этой темы уже просто так не соскочу. Ну, Ася, и вправду – чего ты хочешь? Бесконечно тянуть невозможно. Одинокий видный мужик, вечно он за мной как коза на веревочке ходить не будет. Мужиков моих очень жалко и страшно за них, сына и мужа, пронеслось где-то на заднем плане. И тут же я разозлилась: да не пошли бы они уже в жопу, а?! Я им жизнь под ноги складывать не обязана. Хватит, достаточно. Пора бы и о себе подумать!
– Иван, ты прав, наверное. Пора решать. Я очень тебя прошу, дай мне еще месяц. Я выберу время и момент и поговорю с мужем. И вправду, всё слишком затянулось. Не сердись только.
Иван помолчал, пристально посмотрел мне в глаза:
– Ася, скажи мне, только, пожалуйста, честно. Для меня это очень важно. Ты меня любишь?
Я ужасно растерялась. Мне очень нравился Иван, мне льстило его внимание, да и весь наш роман в целом. Все это поднимало мою самооценку, я вдруг как-то четче и острее почувствовала себя молодой, привлекательной женщиной, благодаря его ухаживаниям. На фоне унылых и непростых семейных будней это так грело – снова почувствовать себя кокетливой, желанной, интересной. Но вот люблю ли я его?
– Мне кажется, да, – выдавила я из себя ответ.
Я была уверена, что сейчас что-то случится, что-то нехорошее. Иван – достаточно умный и чуткий мужчина. Не почувствовать неуверенности в моих словах он не мог. Однако я, видимо, ошибалась.
Он шумно выдохнул, улыбнулся мне, как-то немного болезненно, и взял мою руку в свои:
– Малыш, я так боялся другого ответа!
– Почему боялся?
– После смерти мамы я был так одинок. Когда она была жива, я чувствовал себя как бы под присмотром. И совершенно меня как-то не тянуло семью создавать. Мне и так было неплохо. Вполне хватало необременительных романов на стороне. Для всего остального мне было достаточно мамы. А когда ее не стало…. У меня ощущение теперь, будто меня переселили жить на лестничную клетку: абсолютная бесприютность какая-то, отовсюду дует и все об меня спотыкаются. Я только встретив тебя ожил.
– Вань, а ты уверен, что ты меня любишь? Что это не твоя попытка избавиться от внезапного и неуютного одиночества? – эта мысль поразила меня как молния. Один мамин сын у меня уже есть. Неужели дубль-два?
Если бы не внезапно подошедшая к нашему столику официантка, мне кажется, он заорал бы на меня от возмущения – так полыхал гневом его взгляд. Девушка уточнила не хотим ли мы еще чего-нибудь, забрала пустую посуду и ушла, оставив нас одних. Эта пауза была кстати: мне кажется, за прошедшие пару минут Иван немного успокоился. Краснота спала с его лица, кулаки разжались, глаза перестали метать молнии.
– Глупое предположение, – буркнул он, не глядя на меня. – Я уже взрослый мальчик и способен разобраться в своих чувствах. Давай обойдемся без кухонной психоаналитики.
Я смутилась. Кажется, я обидела мужика ни за что. Чего это вдруг на меня нашло.
– Ась, давай так. Наверное, ты права, прося у меня месяц на раздумье и решение своих домашних проблем. Я подожду. Месяц – это совсем немного. Я понимаю, ты – женщина, и тебе трудно так сразу решиться на резкие телодвижения. Я прошу только, давай уважать друг друга, пусть этот месяц не превратится в три, в год, и так далее. И по его истечению, ровно через месяц, мы встретимся вот так же, по-дружески, в кафе. И так же спокойно и откровенно поговорим обо всем. Вне зависимости от того, к какому решению ты придешь. Договорились?
Это я спокойно могла ему обещать. Целый месяц впереди, 30 дней. Я сто раз успею со всеми своими вопросами разобраться. Хороший он все-таки мужик. Любит меня, воспитанный, образованный, зарабатывает неплохо. Отношусь я к нему достаточно хорошо. Даже если и не люблю – и что такого? Мне не восемнадцать, бегать любовь искать. Судя по моим годам и возможностям ухода за собой – это последний шанс избавиться от мужа, как-то прекратить уже тушить избы и останавливать скачущих коней, стать женой и женщиной, а не тягловой лошадью. Ну, или уж смириться с этим окончательно и прекратить дергаться по этому поводу. Пора к какому-то определенному берегу прибиваться.
С Риткой, может, поговорить, посоветоваться? Ох, не знаю даже, стоит ли… Она, как только тема про Ивана заходит, сразу прямо психовать начинает. Говорит, что он мне «на черта не сдался» и что «это те же яйца, просто вид сбоку». Типа, такой же маменькин сынок, который норовит с моей помощью решить своими эмоциональные проблемы. Завидует она мне, что ли. Сама давно одинока. Из-за ее резкого, почти мужского характера ни один мужик около нее удержаться не может. Какие же они, Иван и Роб, одинаковые, когда вовсе разные, как ни посмотри. Так что объективного совета от подруги ждать не приходится.
Ужас как хочется с кем-то эту тему обсудить. Может, с мамой? Нет, тоже не вариант. Во-первых, с ее давлением она занервничает, а толку все равно не будет. Во-вторых, у нее вообще позиция одна: разводиться «от людей стыдно», муж – предмет богом данный, «у тебя семья, ребенок, терпи». Хватит, потерпела уже. Терпелка уже отваливается столько терпеть. Я хочу пожить нормальной, спокойной жизнью. Без бесконечных решений краеугольных вопросов мироздания типа как жить и на что жить, без всяких экзистенциальных завихрений, жить простой человеческой жизнью: работа – дом – борщ – баиньки, всё.
Мы расстались с Иваном, он посадил меня на такси и отправил домой. Целовались мы рядом с машиной так долго, что водитель закашлял смущенно, а я начала сожалеть, что не могу на все плюнуть и поехать прямо сейчас к нему. Вот, кстати, еще один довод в его пользу: с Иваном я чувствую себя женщиной, возбуждаюсь, чего-то хочу. С мужем я давно ничего подобного не испытываю. Полежала, потерпела нечастое исполнение им супружеского долга и спать.
Я объяснила водителю куда мы едем, мы накоротке обсудили маршрут, и я снова погрузилась в свои мысли. Водитель мне попался не говорун, и я могла продолжать свой внутренний диалог без помех.
Некстати вдруг вспомнился наш разговор с Риткой про Роберта, один из многих. Я очередной раз устала решать финансовые проблемы за двоих, то ли банк на меня насел в тот момент за задолженность по выплатам кредита, то ли у Лёньки последние (они же единственные) кроссовки опять развалились. Сунулась к Робу – была послана с текстом «а я чем могу помочь?», который неизменно и очень быстро доводил меня до состояния бешенства. Проблему то я конечно решила, не впервой, но выговориться надо было.
– Ась, давно тебя хочу спросить: а как тебя угораздило вообще за Роба замуж выйти?
Вот любит Ритка иногда вопросы задать. На которые отвечать непонятно как, с какого боку ни глянь.
– Чего это ты вдруг решила поинтересоваться? – решила потянуть время я.
Как же так получилось, что я вышла замуж именно за такого мужчину, за «маменькиного сынка» – типаж мужиков, который я терпеть не могу? Мы учились с Робом вместе на филфаке нашего университета. Сплошные девчонки, парней всего трое было. Двое совсем убогих: один инвалид, второй – не от мира сего. Один Роб был более или менее нормальным. Он пользовался спросом у наших девчонок, ему массово строились глазки, на нем проверялись юные женские чары. Интеллигентный, начитанный, утонченный, предмет массовой конкуренции сокурсниц – и я не устояла, когда он выбрал меня и стал за мной ухаживать.
Его зависимость от мамы, ее мнения и оценок, я списывала на тесные семейные узы. Его слабохарактерность – на понятную для гуманитария утонченность, тонкую душевную организацию. Его совершеннейшая непрактичность, «оранжерейность» прекрасно сочетались с образом поэта (это я уже потом поняла, что стихи у него слабые, из разряда «любовь волнует кровь», «рассветы-закаты-ушла ты куда-то»). Зато – любил, цветы дарил, всё у нас было, как положено. Я была не избалована мужским вниманием, да и мама еще всю жизнь твердила, что женщину красит не внешность, а душевные качества – Роб мне казался тем самым принцем на белом коне, из женских заветных мечтаний.
А если добавить к этому набору острую жалость к нему, когда я познакомилась с будущей свекровью, Изольдой Марковной, которая как взяла сына за холку недрогнувшей рукою в детстве, так и держала до юношества, то мое замужество и вовсе вопросов не вызывало, учитывая мою любовь и жалость к малым мира сего.
– Ну, просто я, когда твою свекровь первый раз увидела, я подумала, что одного знакомства с нею мне бы хватило, чтобы крепко засомневаться в необходимости замужества с ее сыном. И это еще без учета внешности Роба, которая у него, уж прости, совершенно в соответствии с его характером – такая же неопределенная и безвольная, – пояснила свой вопрос Ритка.
– Даа, свекровь у меня прямо владычица морская, как есть, – не стала спорить с подругой я. – С пирогами, киселями и чистыми носовыми платочками для любимого сыночки. Влюблена я, Рит, была, да и жалко как-то мужика стало: если бы он не женился на мне и от мамы тогда не ушел, она бы его переработала как удав. Аккурат до этого она закончила переваривать мужа – бедолага Павел Матвеевич сопротивлялся долго, но она его победила. Так что удав был вполне способен к следующему акту трагедии.
– Оо, какое сравнение, – оживилась Ритка. – Как удав – это как именно?
– Я «В мире животных» смотрела, про змей вообще и удавов в частности. Удав сначала душит свою жертву, а потом заглатывает её целиком, как бы натягивается на нее. И потом долгие месяцы ничего не ест – переваривает проглоченное. Так и Изольда Марковна, уже почти задушила сына в своих объятиях, не спаси я Роба – дальше она бы его заглотила и переварила.
– Ась, ну ты же взрослая девочка, ты же понимаешь – какие из таких сыновей мужья, – продолжила сеанс психоанализа Ритка. – Черт же тебя нёс на эти галеры?
– Любовь и жалость, – пояснила я. – Два самых сильных чувства у женщины. Отключают здравый смысл на «раз-два-три». Да и молодая я тогда была, что я там соображала то.
– Слушай, ну ок, почему ты за него вышла – я примерно поняла. Она его за муки полюбила, а он её – за состраданье к ним, это нам хорошо из классики известно. Но вы с ним уже сколько, лет восемнадать живете?
– Не восемнадцать, а двадцать, – уточнила я.
– Ну да, ну да, большая разница, – насмешливо прокомментировала Ритка. – У тебя как у военнослужащего в горячей точке, при такой жизни год за два идти должен. Так что, считай, ты уже ветеран, можешь претендовать на пенсию по выслуге лет.
– Понимаешь, Рит, я думала про всё про это. Да и сейчас иногда думаю, – стала подыскивать слова для объяснения я. – Иногда прям убила бы Роба. Но, чёрт его знает… Привыкла, что ли. Как говорится, хоть плохонький, да мой. И сын, опять же. Так годы летят! Я вот сейчас сказала, что двадцать лет уже и аж сама ужаснулась. Как же так, как так получилось, что я их не заметила особо, ведь два десятка лет – это очень много?
Ритка допила свой капучино, аккуратно промокнула салфеткой губы, накрашенные дорогой стойкой помадой.
– Ох, смотри, подруга. Еще чуть-чуть, и менять тебе мужа будет не на кого. Ну, если только на одиночество. У нас, баб, срок хранения короткий, куда короче, чем у мужиков.
А ведь она права, как ни крути…
Я вошла в по ночному тихий дом. Роб уснул под уютное бормотание телевизора и лежал поперек дивана, уютно свернувшись калачиком. Ну и хорошо, не хочется ни с кем общаться. Хочется продолжать думать и рассуждать про себя.
Ан нет, Лёнька на кухне. Пьет чай, целая гора бутербродов перед ним, в планшете что-то смотрит, надев наушники.
– Чего по сухомятке ударяешь-то? – сказала я, щелкая чайником. Выпью немного чая с мятой на сон грядущий, для надёжного убаюкивания.
– А чего, есть чего-то другое? – откликнулся Лёнька, вытащив из уха один наушник. Музыку слушает, поняла я, вон какая-то унца-унца доносится.
– Лёнь, ну ты как маленький, – вяло, по причине усталости и позднего времени, отреагировала я. – Котлеты есть, например. И рожки в красной кастрюле стоят, специально для тебя варила. Ты ж у нас один такой, завзятый макаронник.
– О, котлеты – это хорошо. Завтра поем. Теперь уже бутеров наделал.
– Чего с работой то у тебя? Звонил куда? Расскажи.
Воздух в кухне сразу наэлектризовался и даже, кажется, затрещал слегка. Нелюбимая тема. Вон как сморщился, глаза отвел. Похоже, продолжает филонить.
– Ну, чего ты молчишь?
– Мам, давай поговорим.
– Ну, давай.
Ага, ночь-заполночь – самое мое любимое время для поговорить за жизнь, отношения повыяснять. Ну, без выбора тут, к сожалению. Завтра с утра встану и уйду, он еще спать будет. Приду – он опять где-то шляется. Эдак если разговор откладывать – еще примерно на неделю получится.