Гала Артанже
Назад в СССР (Полное издание)
Я подошла к центру сцены со стороны зрительного зала, спиной к публике. Слушала и смотрела на ребят, их манеру держаться. Анна улыбалась и плавно покачивала бёдрами. Подмигнув ей, начала движения в стиле «джайв», он стал популярным в США после фильма Grease («Бриолин»). Джайв вписался в базовые восьмибитные шаги линди-хоп. Этакая сборная солянка. Но тем не менее каждый в зале мог выбрать несколько наиболее подходящих шагов для себя, хотя бы что попроще. Что происходило за спиной, я не видела. Музыка закончилась. Зал громко захлопал. А я, наверное, громче всех. Всё у ребят получается!
Вечер приближался к концу. Ребята и сегодня крутили трек «Звёздочка моя ясная» – не успели отрепетировать. Но молодёжь принимала на ура этот медляк и под пластинку. Я же рассматривала публику, есть ли новые интересные лица.
Когда все разошлись, я поднялась к ребятам на сцену.
– Слушайте, с Элвисом прямо в десяточку для новогоднего вечера. Успеете отрепетировать?
– Эх, драйва рок-н-ролльного всё-таки не хватает нам. Вот ты потанцевала перед нами под «Шизгара», и драйв сразу появился, – ответил Андрей, самый разговорчивый из музыкантов. – Зажигалочка нужна перед сценой, типа дирижёрской палочки. Или вот как в цирке: есть подставные лица в зрительном зале, их потом приглашают на сцену, и все рукоплещут, как всё славно получилось! Вот и нам нужна поддержка из зала, как сегодня с «Шизгара».
– Ох, ребята, на комбинате я пас. В клубе – да завсегда, пожалуйста! Но на комбинате – увольте. Но уверяю, там будет много девчонок из разных городов, более продвинутых в танцах, чем здешний контингент: кто-нибудь станцует и перед вами на «дирижёрском пульте». Кстати, а почему ваш город так закис в танцах?
– Так телевизоры-то у нас в лучшем случае у тридцати процентов семей. Где местной молодёжи увидеть модные танцевальные направления? – разъяснял мне непонятливой ударник Андрей. – В область, что ли, на танцы ездить?
Да, кстати! Телевизора нет ни у Капы, ни у Люси в семье. Тогда понятно, почему молодёжь до сих пор топчется под «два прихлопа, три притопа».
– Николай, мне кажется, вашу первую вступительную композицию можно поменять на «Шизгару». Как думаете? – мне не хотелось казаться навязчивой, но «два притопа, три прихлопа» я категорически не могла больше слышать.
Николай достал из сумки очередную бутылку вина и разлил по стаканам.
– Не-е, Лина, не все приходят к началу вечера, и будет жаль, если пропустят «Шизгару». Подумаем, чем заменить вступление. Завтра придёте? У нас ещё есть сюрприз. Оставили на сладкое.
– Приду, конечно! Я теперь с вами до завершения новогодней вечеринки на комбинате.
– А дальше?
– А дальше не знаю. Может быть, иногда, эпизодически.
Мы попрощались.
Без царя в башке?
Люся и Виктор поджидали меня возле клуба. Поодаль через дорогу стоял Алексей. В клубе он не появлялся. Увидел меня на выходе и быстрым шагом подошёл.
– Привет, малышка! Думал, если сегодня не увижу, то завтра в дом к тебе припрусь, не выдержу… Ну запала ты мне в душу! Прошедшая неделя вообще годом показалась.
– Привет! А сегодня коньяк не пил? – с иронией спросила я.
Он больно сжал мне руку:
– Что же ты такая ершистая? На любую реплику насмешливый отпор.
Мы подошли к Виктору с Люсей. Парни поздоровались рукопожатием.
– Привет, Алексей! Хорошо, провожатый добавился. Одному возвращаться тоскливо, – Виктор придерживал Люсю за талию.
В сторону Волги пошли через парк. Тропинки на спуске к пристани скользкие как каток, и Алексей взял меня под руку. Мы отстали, чтобы не мешать милому воркованию сложившейся парочки.
– Чем занят по жизни? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать.
– Полтора месяца назад дембельнулся. Работаю наладчиком оборудования на молокозаводе. Хочу поступать в Высшее мореходное училище в Ленинграде. После школы не успел: шалопай и второгодник окончил её в восемнадцать лет и сразу же призвался на флот.
– В Ленинград? А почему не в соседний район? Анатолий учится в авиационном институте и каждую неделю на выходные домой ездит. Разве плохо? Мореходка там тоже есть.
Алексей задумался… Долгая пауза.
– Знаешь, меня в Романовске никто и ничто не держит: ни семья, ни работа. И перспектив никаких. Соседний район – тоже не выход.
– Да? А мне, наоборот, видится, в городе есть что развивать, куда расти. Для себя я нахожу много положительных моментов, почему хотела бы здесь жить.
– Возможно, на правом берегу из-за расширения комбината перспективы и есть, но не на Левобережье: здесь всё замерло на уровне прошлого века.
– А что мешает устроиться на комбинат? Наладчики станков и там нужны. Наверное, и зарплата повыше. И есть возможность получить место в общежитии, если с родителями жить не хочешь.
– Никто из левобережных на комбинате не работает. Ну, почти никто. А добираться в такую даль каждый день пешком – надо очень любить свою работу. А представляешь, зимой тащиться из комбината в полной тьме, чтобы прийти домой, заглотить ужин и лечь спать. И так вся жизнь. Общежитие местным не дают: нам же есть где жить и прописка имеется. Деревенским дают, а городским – нет.
– Алексей, у тебя упадочное душевное состояние. Так жить нельзя. Ты сам себя настроил на такую безнадёгу. У меня столько восторга от Левобережья, столько позитива получаю. Ну, мал тебе городок, переберись в столицу области. Получишь общежитие или снимешь квартиру. Нельзя руки опускать…
– Малышка, моя мечта в море уйти. Не простым матросом, а офицером. Матросом я уже находился…
– Значит, летом в Ленинград на вступительные экзамены?
Он остановился, подхватил меня и приподнял.
– Если будешь рядом, никакой Ленинград мне не нужен. Всю жизнь переверну, перекрою, чтобы чего-то сто́ящего добиться. Да, цели в жизни у меня не было. Как-то всё впустую. Ну живёшь и живёшь, хлеб жуёшь. И вдруг ты… звезда моя путеводная…
О-о-о, как завернул со звездой, фантазёр! Так вот, значит, что имел в виду Анатолий, когда говорил, Алексей без царя в башке. Мог бы сказать проще: без смысла и цели в жизни. И я бы тогда согласилась. Но как же быстро он меняет планы! А как же мечта?!
Он всё ещё держал меня. Лицом к лицу. Мы молча смотрели друг на друга. А куда деваться, если его глазищи напротив твоих?!
И вдруг в глазах Алексея закружил водоворот… кружил, кружил, закручивал и всасывал всю меня воронкой в бездонный омут его озёр. Боже, неужели так бывает?! Стихии воды и жизни в его глазах! По телу пробежала дрожь. И сердце моё птицею затрепыхалось в грудной клетке.
– Алёша, опусти меня, пожалуйста. Мне больно. Ты рёбра сжал.
Первый раз я назвала его Алёшей. Было в этом что-то интимное, что ли… Он опустил, обнял за плечо. И мы пошли дальше.
– Ну а ты, Лина, так и не назвала причину переезда к нам. Думаю, что музыкальным работником можно было бы работать и в Москве, центре цивилизации. Ты же из Москвы?
– Да, родом из Москвы. Так сложились обстоятельства, и я захотела сменить место жительства. А городок ваш – родина матери. Поэтому и выбрала его: я здесь не одна. Я бы не осмелилась уехать в Тмутаракань, в чужое место, где ни одной родной души. Не такая уж я и рисковая, как тебе, возможно, кажется.
– Что могло приключиться у прекрасной юной леди для кардинальной смены образа жизни? Только не говори, что несчастная любовь. Не поверю. Таких девушек на руках носят.
– Алексей, пусть твой вопрос про любовь останется риторическим. Ничего страшного со мной не случилось, просто решила поменять жизнь, выйти из-под опеки родителей. Надеюсь, что и ты тоже придёшь к такому выбору: птенцы должны покидать родительское гнездо и строить своё. А ты вон уже какой большой мальчик вырос, – перешла я на шутливый тон, чтобы не казаться занудой, подняла голову навстречу его лицу, и мы улыбнулись.
– Да уж, наградил Бог ростом, нет бы ума больше дал, – отшутился и Алексей, – но зато ты – мал золотник, да дорог.
Называя Алексея поверхностным, Анатолий перегнул палку. Не может человек быть поверхностным с такой грамотной, я бы сказала, литературной речью. Ну да, высшего образования нет. А с каких это пор быть рабочим поверхностно или стыдно? Я так не считала. И учиться никогда не поздно! Постепенно по пунктикам я разбивала доводы Анатолия в труху. Но оставался ещё один: «поматросит и бросит».
Мы подошли к дому Капы. Алексей не торопился прощаться: вынужден ждать, когда вернётся Виктор.
В одной из квартир собрались соседи на свадьбе Ирины. Алексей склонился ко мне:
– Всё-таки хочу её поздравить. Давай позвоним в дверь.
– Алексей, лично мне неудобно – я не успела с ней познакомиться. Если хочешь – звони и поздравляй сам.
Мы поднялись на второй этаж. Он позвонил. Дверь открыла Люда – их общая подруга из «тройственного союза». Та самая Люда, которая не дождалась Ефима. Она вышла к нам и обняла Алексея:
– Привет, Алёшка! Не вздумай Иришку вызывать. Она и так вся дёрганая, как будто не свадьба, а похороны.
Но Ирина сама выглянула из-за двери и замерла.
– Ира, поздравляю тебя с бракосочетанием! Будь счастлива! – с одного выдоха выпалил Алексей и в это время зачем-то обнял меня, крепко прижав к себе одной рукой за талию, второй за грудь.
«Защитная реакция! Бравада!» – подумала я и не уклонилась от объятия, как бы стала опорой для него в эмоционально сложной ситуации.
Высоченная и стройнючая Ирина молча перевела взгляд на меня, пацанку в подростковой кепочке:
– Лина? Наслышана! И вы будьте счастливы! Любви вам! – и закрыла за собой дверь.
– Да уж, си-ту-а-ци-я! – протянула я и подняла глаза на парня. – Ну пойдём на кухню: чаем буду поить, приводить тебя в чувства.
В квартире пусто. Тихо. Я поставила чайник, пригласила Алексея за стол. Он поймал меня за руку и притянул к себе, силой усадил на колени, снял с меня кепку и отбросил её. Я порывалась встать. Но он удерживал, и это было не грубо, а волнующе.
– Ну не дёргайся, малышка! Просто посиди… я на большее не претендую.
Странно, но я успокоилась и дёргаться перестала, хотя никогда в жизни не была с парнем в таком близком контакте. Он раскачивал и убаюкивал меня как ребёнка.
– Как же заманчиво ты пахнешь! Копулины у тебя зашкаливают, крошка, – выдохнул он мне в ухо.
– Копулины? Что за звери такие? – еле слышно пролепетала я и почувствовала прилив жара к лицу. И этот жар горячей кровью растёкся по всему телу.
Он приблизил губы к моему уху и прошептал:
– Копулин – это гормон любви, женский феромон, возбуждающий мужчину.
– Ого, какой вы, Алексей, специалист по женским феромонам! Но скорее вы унюхали «Опиум», мои французские духи, – нарочито перешла я на вы.
– Малышка, тот «Опиум» я учуял в нашем первом танце. Но сегодня ты пахнешь особенно: и опиум твоего тела тоньше запаха парфюма.
Да уж, он и в самом деле мужчина с опытом! Наверное, Анатолий прав насчёт «поматросит и бросит».
– Как французский сыр? – засмеялась я, чтобы смехом заглушить удары сердечка. Никогда раньше оно у меня так не прыгало. – Сент-Агюр с плесенью?
– Чего-чего?! Да ты ещё и гурманша! Откуда такие познания, крошка? Вот ведь свалилось счастье на мою голову!
В дверь позвонили. Я выскользнула с колен Алексея и выглянула в коридор. Там переминался с ноги на ногу Виктор, успевший проводить Люсю.
– Алёша, пора уходить: скоро Капа с Надей вернутся.
Он нехотя встал, притянул меня к себе и поцеловал в веки:
– До завтра, малышка!
Странный, однако, поцелуй!
Капа и Надя действительно вернулись минут через пятнадцать. Я уже лежала в кровати, когда в спальню прошмыгнула Надя.
– Ну, как вы? Как Толик? Как свадьба?
– Мы нормально. Но Ирка злющая! Мне даже жалко стало Владимира, новоиспечённого мужа. Наверное, поженились по залёту. Родители Ирины тоже серее тучи. Какая сложная штука— жизнь! Людка шепнула на ухо, что Алёшка приходил. Вот балбес! нашёл время, когда в душу лезть. Для неё эта встреча конкретно в день свадьбы, после трёх лет расставания – ножом по сердцу.
– Захотел поздравить. Может быть, этим поставить окончательную точку.
– Окончательную точку?! Всё ровным счётом наоборот! Разбередил ей душу. Тоже мне, джентльмен-поздравитель! А ты-то куда смотрела?
– Я?! А что я должна была сделать? Мальчик и девочка уже большие. По-моему, им нянька не нужна. Со мной никто не нянчился, когда практически в такой же ситуации оказалась я сама.
В кровати мы отвернулись в разные стороны. И каждая думала о своём.
В ту ночь мне ничего не снилось. Странно.
Не пара
Не буду подробно описывать воскресный вечер в клубе. Народу прибывало и прибывало. Из нашей постоянной компании недоставало Анатолия и Валерия. Алексей пришёл только к концу вечера. Зато красовался Надин Толик в морской парадной форме – она ладно сидела на нём. Парень словно сошёл с почтовой открытки с образом моряка: высокий, плечистый, сероглазый и очень-очень симпатичный. А какие ямочки на щёчках, когда он улыбался! Он, Алексей и Валерий, который с прищуром глаз, могли бы стать брендом «Три Богатыря» Левобережья. Моё знакомство с Толиком прошло естественно и тепло: назвал меня сестричкой и поцеловал в щёку.
Музыканты поймали кураж и отрывалась по полной. Анечка скинула стеснительность и зажатость и засияла как звёздочка. Ну и я «колбасилась» (услышала такое в свой адрес) от всей души. Новшества публика принимала шумно: и хлопками, и свистом, и топотом. Музыкальная революция, однако!
Личным сюрпризом для меня стала композиция из репертуара Муслима Магомаева «Королева красоты» Бабаджаняна на слова Анатолия Горохова. Нет, песня уже не новая и звучала из каждого утюга. Но ребята ускорили темп, из танцевального «твиста» сделали её рок-н-ролльной – а-ля Пресли. Этой композицией они и открыли вечер и затем ещё раз исполнили её на бис.
На бис в клуб вошёл Алексей. Со сцены лилось:
«И я иду к тебе навстречу,
И я несу тебе цветы
Как единственной на свете
Королеве красоты.»
…и под эти слова по диагонали зала ко мне направлялся Алексей, рассекая танцующих, как ледокол рассекает льдины на Волге. Казалось, что музыканты специально исполняют композицию для нас. Он обнял меня и утянул в центр. «Рок-н-ролльный твист» у него получался отменно, так десятилетием раньше танцевали стиляги. Конечно, молодёжь смотрела на нас. Но я привыкла к вниманию, и оно меня не смущало. Вокруг нашей пары образовался круг танцующих. В конце композиции публика захлопала не только музыкантам, но и мне с Алексеем.
Мы вернулись в левый угол, и Алексей увидел Толика. Ребята крепко обнялись, трясли руки друг друга. Оставив их вдвоём, Надя увела меня в гардероб пошептаться.
– Толик приглашает после танцулек к себе с ночёвкой. Я хочу! Что скажешь Капе?
– Так и скажу: осталась у Толика. Надя, тебе двадцать три года! Зачем что-то сочинять? Тем более вы собираетесь пожениться.
– Думаешь?
– Думаю!
Мы уже собрались вернуться, как к нам подступила и окружила нас группа девушек. Самая высокая, небрежно крашенная блондинка, пахнущая алкоголем, схватила меня за предплечье:
– Оставь Алексея! Ты ему не пара! Зря крутишь перед ним задницей. Смешно смотреть! Дорасти сначала до него, маломерка!
Я отвела её руку в сторону. И в это время появился Алексей – заметил нас в гардеробе через головы танцующих.
– Светик-семицветик, отойдём-ка на пару минут, – Алексей легонько подтолкнул блондинку к двери. Он тихо о чём-то говорил, она слушала, опустив голову, затем кивнула, и Алексей вернулся к нам.
– Всё нормально, девчонки, не обращайте внимания!
Не могу сказать, что настроение у меня испортилось, но танцевать и правда больше не хотелось. На белый танец Алексея опять увела всё та же пухленькая хохотушка. Надя обнималась в танце с Толиком, Люся с Виктором. Я никогда не танцевала белый танец, хотя однажды мелькнула мысль пригласить Валерия, но сегодня он отсутствовал. Интересно, почему? И вчера не напросился провожать.
После завершения вечера я дружески на прощание обнялась с музыкантами и подбодрила их, мол, ещё есть время отрепетировать запланированные номера.
Через Волгу мы шли вчетвером: я, Алексей, Люся, Виктор. Опять вразбивку, парами.
– Что ты приуныла, малышка? Из-за грубости Светки? Ну, выпила девчонка! Мы работаем вместе на молочке, там девиц много, а парни холостые я да инженер Виктор. Конечно, им обидно, что у них на глазах правобережные девушки уводят сразу обоих, – обнял он меня, стараясь облачить слова в шутку.
– Лёш, а что с Ириной? Я видела вчера, ты был смущён, хотя и хорохорился. Почему вы расстались?
Он остановился, приподнял меня к своему лицу, как вчера, чтобы глаза в глаза, и сказал:
– Ира старше меня на два года. Мне было пятнадцать, а ей семнадцать, когда мы начали гулять. Примерно год спустя она сказала… впрочем, это не важно, что она сказала. Опущу эти детали… Ответь мне, пожалуйста, только честно, какой парень на моём месте отказался бы от близости с красивой девушкой, если она предлагает себя сама? Дальше, извини, интимных подробностей не будет.
Он поставил меня на снег.
– И? – нарушила я паузу. – Я не про интим, если что…
Алексей не спешил отвечать. Мы молча шли. Затем он остановился, развернул меня к свету луны и склонился к лицу.
– И потом её мать пришла к моей и ошарашила новостями: деточки спят, и в таком случае мальчик обязан жениться, потому что Ирочка – девочка честная из приличной семьи. Но надо знать мою матушку! Она с треском выставила Иринкину за порог. Я тогда ничего об этом разговоре не знал. Узнал через месяц после того, как Ира уехала в Минск. Это всё! Больше на эту тему я не могу и не хочу ничего говорить.
Он обнял меня:
– Лина, это было, было, но осталось в прошлом. Я боюсь говорить слова, к которым ты опять отнесёшься как к банальности. Но ты, Лина, совсем другое… Ты – светлый лучик в этом тёмном царстве. Ну, зацепила! С первого взгляда зацепила. Я таких девушек только в зарубежных фильмах видел. Какая же ты… нереальная ты, Лина! И при этом такая открытая и искренняя в общении. Ты, наверное, цены себе не знаешь? Опять скажешь, что я пустослов.
– Цены?! Лёша, я не вещь. Не надо на меня ценник вешать.
Если говорить без кокетства, я понимала, что столичная девчонка могла зацепить парня из провинции. Про «француженку» лучше вообще промолчать. Я и сама видела, что отличалась от местной молодёжи и, да, некоторые парни открывали рты, но не все шли напролом, как шёл Алексей. Нет, он не шёл, он пёр! Пёр физически телом, пёр эмоционально взглядами, улыбкой, словами, тембром голоса…
Мы пришли к дому Капы. Алёшка вынул из кармана дублёнки листочек с двумя номерами телефонов:
– Первый – домашний. Звонить можно после 17:30. Второй – рабочий. Он на столе секретарши, но меня позовут в любое время с 8 до 17. Малышка, я не знаю, как проживу без тебя до субботы… Правда, мне тяжело. Но хотя бы голос твой услышать.
– Алёша, я не привыкла парням первой звонить. Извини! Запомнишь мой номер? – я назвала номер рабочего телефона. – Звонить с 9 до 17:30.
Шторка на окне комнаты Капы приподнялась, и тётушка через стекло посмотрела на нас, освещённых луной.
Он держал кисти моих рук в своих и молча смотрел в глаза, и я опять почувствовала, как растворяюсь внутри Алексея под этим головокружительным взглядом.
Мы попрощались. Я открыла дверь, но неожиданно Алексей перехватил её и вошёл в тёмный подъезд следом за мной. Прижал к стене, склонился, обхватил горячими ладонями моё лицо. И в первый раз мы поцеловались…
Это был мой первый взрослый поцелуй. Не в щёчку… Сколько смущения, удивления, трепета, наслаждения принёс он мне… И онемели губы, и подкосились ноги…
Капа встретила меня у порога.
– А Надька-то где? Ещё не нагулялась?
– Надя у Толика в гостях. Скорее всего, там и останется.
– Родители пригласили?
– Не знаю.
– Так вы не вместе-то, что ли, были?
– Ну… – замешкалась я с ответом. – Сначала вместе, потом не вместе…
– А возле тебя Смирнов, что ли, сейчас ошивался?
Я покраснела: фамилию Алексея я и не знала.
– Да, Алексей с Левобережья, – нехотя ответила я.
– Вот так я и думала! – всплеснула она руками. – Каланчу эту за версту видно! Ангелина, пока не поздно, остепенись! Плохой парень-то, гуляка! Весь в отца! Ни одной юбки не пропустит. Наплачешься с ним. Одна, вон, до сих пор плачет.
– В отца? Отец же женатым сюда приехал, – удивилась я.
– Жена не стена. Легко отодвинул-то. Успешно сахарил мозги молодым девчонкам.
«Вот что значит маленький городок! Слухи разлетаются в подробных деталях. А к этим деталям плюс ещё и домыслы», – думала я, лёжа в кровати.
Не знаю почему, но весь этот негатив в адрес Алексея не только от Капы, но и от Анатолия, никак не отражался на моём впечатлении о нём, хотя я и осознала, что парень хорошо погулял и поменял немало девушек. Но прежде чем жениться или выйти замуж, разве мы не ищем именно своего человека? Мы же не выходим за первого, с кем начинаем гулять за ручку и целоваться. Всё познаётся в сравнении. А иначе как понять, что именно ОН или ОНА – твоё, а не кто-то другой? Да, юные годы я провела на Западе, где отношения между юношами и девушками раскрепощённее, но это не означало, что я была за свободную любовь. Вовсе нет! Но и ханжой я тоже не являлась. И потом, я доверяла самой себе: своей интуиции и своим чувствам.
Москва, любовь моя!
В понедельник я проснулась на час раньше, чтобы успеть вернуться в общежитие и привести себя в порядок перед работой.
Приняла душ, надела юбку в складку на два пальца ниже колен и строгую белую блузку с чёрными пуговками и чёрной окантовкой на воротнике и манжетах, навела лёгкий макияж. У выхода стояла директорская «Волга». Я замешкалась, хотя понимала, что машина ожидает меня. Николай открыл заднюю дверцу:
– Прошу, мадам!
– Мадмуазель, если что, – отнюдь не приветливо ответила я. Но в машину села – совсем ни к чему высказывать протест и гонор водителю.
У новой высотки экипаж пополнился Сергеем Петровичем. Он пребывал в бодром настроении:
– Утро-то какое ясное! Приветствую молодое поколение! Ангелина, замечательно выглядите! Выходные пошли на пользу.
– Спасибо, Сергей Петрович! Я в полном порядке. Не было необходимости посылать Николая за мной.
– А почему нет? Живём рядом. Отчего же мне не подбросить до работы ценного молодого сотрудника?
– Сергей Петрович, по утрам полезны пешие прогулки или пробежки, особенно кабинетным работникам. И до комбината я обычно добираюсь не одна, а в компании. Партия же призывает: «Идите в массы! Будьте частью народа!», – перевела я неприятную для меня тему на шутливый тон.
– Ха-ха, один-ноль! – директор обернулся ко мне и подмигнул. – Но если опять будет прогноз похолодания, не обессудьте: машина будет у подъезда.
В двенадцать дня зазвонил телефон. Вместе с физруком Владимиром мы оформляли праздничный плакат для актового зала и хотели закончить до обеда. Я сняла трубку, прижала её плечом к уху и продолжала вырезать ножницами силуэты больших букв из цветной бумаги.
– Да, слушаю вас!
– Лина, малышка, ты? – раздался голос Алексея, я бы не узнала его, если б не столь фамильярное, знакомое обращение.
– Да, Алексей, это я.
– Алексей?! Я заметил, ты называешь меня Алексеем, когда сердишься…
– Вовсе нет! Но я на работе. И не одна в кабинете.
– Понял! Запиши всё-таки мои телефоны и перезвони когда сможешь. Тогда же не будет считаться, что ты позвонила первой, правда? – в голосе Алексея звучала усмешка, он продиктовал номера.
Я записала и перезвонила после обеда. Трубку взяла секретарша.
– Добрый день! Пригласите, пожалуйста, Смирнова Алексея к телефону, – подчёркнуто вежливо попросила я.
Хорошо, что Капа назвала фамилию, иначе звонок звучал бы как личный, а я стеснялась этого.
На этот раз в кабинете не один был он, думаю, что секретарша находилась рядом. Разговор не клеился. Да и о чём нам говорить по телефону, если никаких событий после вчерашнего расставания не произошло?
– Лина, я приду вечером на правый берег. Погуляем?
– Алёша, не поверишь, но мне абсолютно некогда: я беру работу на дом, аврал же перед Новым годом.
– А, ну да, ну да, подготовка к концерту. Ох, уж эти музыкальные работники! Ноты, что ли, будешь зубрить дома? – с насмешкой спросил он. – До Нового года больше недели.
– Хорошо, давай встретимся у дворца культуры, но не сегодня, а послезавтра: хочу посмотреть фильм «Москва, любовь моя». Картину почти год по стране крутят, а я до сих пор не видела. Если ты не против составить компанию, то подходи к 18:20.
– В кино с девчонками я точно ещё не ходил, – засмеялся Алексей. – А почему не к дому? Мне же по пути.
– Я прямиком из комбината приду в ДК.
Не знаю, почему до сих пор не сказала Алексею про общежитие и что я не музыкальный работник. Впрочем, а когда было говорить? Ну, три раза проводил с танцулек, ну, один раз поцеловались. Я в принципе мало говорила, а слушала его, соловья сладкоголосого, а если и говорила, то не о биографии или работе. Не было у меня возможности да и надобности разубеждать его в заблуждениях, к которым он сам и пришёл.
В среду, когда я подходила к дворцу культуры, Алексей уже стоял там. В модной тёплой дублёнке, в норковой шапке он привлекал к себе взгляды, переступал с ноги на ногу и озирался по сторонам. Сердце моё забилось, и дёрнулось веко правого глаза. Боже, ну как же он хорош! А ещё говорят, мужчина должен быть чуть краше обезьяны. Ну нет, увольте! Девушки тоже любят и глазами, а не только ушами. Он ещё не видел меня.
Ах, вдруг вспомнилось мне, у местных парней двух берегов идёт междоусобная война, и чаще не словесная, а с мордобоем. Одно дело проводить меня до дома Капы на набережной и совсем другое дело – светиться у ДК, добираясь сюда через всё Правобережье к крайней улице Молодёжной.
Лёшка поймал меня, закружил, поставил и поцеловал в щёку. Какие горячие губы! Щека пылала. Возможно, такая чувствительность кожи появилась после обморожения?
– Малышка, ну что ты такая напряжённая? Пойдём!
Он потянул меня внутрь. В фойе ярко горели люстры. Кинозал располагался справа, а слева – помещения для различных кружков, в том числе и комната музыкантов. У кассы стояла очередь, но Алексей уже купил билеты. Девчонки с комбината свернули себе шеи, разглядывая парня.
В фойе влетел физрук Владимир, увидел нас, и на лице от удивления подпрыгнули брови :
– Физкульт-привет, футболист! Сколько лет, сколько зим! Когда снова встретимся на поле? Команду-то хоть не растерял?
– Вовчик, привет! Да вот хочу собрать к весне. Сейчас и тренироваться негде.
Алексей перевёл взгляд на меня:
– Наверное, знакомы по комбинату? Представлять не надо?
– Не надо, – ответила я и почему-то залилась краской.
«Блин, блин, блин, как же мал этот городок! Вот поистине мир тесен! Ничего ни от кого не скроешь» – только подумалось мне, как с левой стороны фойе открылась дверь комнаты музыкантов, и из неё вышли Ирина и её новоиспечённый муж Владимир. Нас они ещё не видели. Не знаю почему, но я была готова провалиться сквозь землю, как будто во всех этих внезапных встречах моя вина́. Новоиспечённый муж закрывал дверь ключом, а Ирина разглядывала потенциальных зрителей кинокартины и вдруг заметила нас. Алексей и Владимир стояли боком к ней и разговаривали про дела футбольные.
«Эх, прокачусь!» – мелькнула в голове шальная фраза, нередко подбивавшая меня на что-то экстравагантное или авантюрное. Я взяла обоих футболистов под руки и повела их в кинозал, оставив статную красавицу Иру смотреть нам вслед.
Да-да, существует такая традиция: влюблённые берут билетики на последний ряд, чтобы во время сеанса целоваться и обниматься. Но Алексею последний ряд «положен по уставу», то бишь по росту, потому что кто бы ни сел позади него, фильма бы не увидел. Но мы вели себя прилично. Алексей держал мою руку в своей, и эта рука лежала на моём колене, прикрытым подолом тёплого пальто, но даже через него прожигала кожу.
Фильм приглушил нас в тона печали. Мы вышли из зала и направились к Волге, в противоположную сторону от общежития. Я не хотела, чтобы Алексей шёл один через весь город, и решила, что останусь ночевать у Капы. Да и расстаться сразу после фильма казалось невозможным.
История любви японской балерины и русского скульптора так тронула нас, что слова были лишними. Мы молча не спеша шли. Я мысленно благодарила Алексея, что он не перешёл на житейские разговоры и комплименты, на которые всегда был щедр. Он вёл меня за руку, тихий и задумчивый, каким я его никогда не видела. Это молчание красноречивее любых слов… А у меня в голове звучала светлая музыка из фильма: «До-ре-ми-фа, до-ре-ми-фа, ля-соль…».
Подошли к дому Капы. У Алексея стало традицией приподнимать меня к лицу, чтобы взгляд в взгляд. Долго. Молча.
– Спасибо за такой вечер, малышка! Это пронзительно… Боюсь испортить лишними словами. Когда увидимся?
– Созвонимся, Лёша. Я, правда, загружена сейчас, но после тридцать первого декабря я вольна как птица.
– Постой, а на тридцать первое? Мы же ещё ничего не решили про встречу Нового года… Ты собираешься праздновать без меня? – недоумённо спросил Алексей.
Я растерялась и вспыхнула. А ведь и правда, я даже и не думала, а что будет дальше… Неожиданный поворот событий и перемена обстоятельств!
– Тридцать первого Толик Попов отмечает дембель, собирает сослуживцев. Я приглашена как сестра Нади. Приглашена до того, как… Лёша, я возьму тебя с собой. Думаю, что Толик будет рад. Странно, что он сам ещё не пригласил тебя – насколько я знаю, вы были близкими друзьями юности.
– Да когда бы он успел пригласить? Мы один раз увиделись в клубе и больше не пересекались. Но не переживай! Даже если меня не будет у Толика, я найду способ выкрасть тебя оттуда и поведу в другую компанию.
…Какие же горячие у него губы!
Предновогодняя ярмарка и гуляния
Последняя неделя уходящего года неслась в суматохе и хаосе. Дел не пересчитать! Алексей звонил несколько раз на дню, и я уже хотела тихим русским словом послать его с этими звонками куда-нибудь подальше, потому что действительно отвлекал и вынуждал сердечко томно сжиматься от обволакивающего тембра его голоса. Я и сама изнывала, не видя Алексея, ну надо же, аж целых два дня!
В субботу, 27 декабря, Надя, Люся и я пошли за Волгу на народное гуляние. По телефону мы договорились, что парни втроём будут ждать нас в парке. Но они спустились к пристани, чтобы принять своих дам прямо с корабля на бал. Послонялись по набережной вместе, затем разбрелись по парам. Виктор повёл Люсю знакомить с родителями. Надя с Толиком куда-то исчезли не предупредив.
На площади Левобережья устроили предновогоднюю ярмарку: широкая продажа товаров народного промысла и рукоделия, местная выпечка, славящаяся пряничками да бараночками. Для детей в парке сооружены и обкатаны ледяные горки, слеплены снеговики и снежные бабы с морковкой вместо носа и дырявыми вёдрами на головах. Из громкоговорителей звучала музыка. В самом центре событий пыхтели три пузатых самовара.
