Габриэле д’Аннунцио
Морской хирург
– Не оставьте меня, не оставьте меня!
Товарищи успокоили и снова уложили его. Он боялся теперь, бормотал бессмысленные слова, плакал; ему не хотелось умирать. Воспаление распространилось уже на всю шею и затылок и понемногу переходило на туловище; опухоль стала еще более чудовищной и душила его. Время от времени он широко разевал рот, чтобы набрать воздуху.
– Снесите меня наверх; здесь мне недостает воздуху, я умираю…
Ферранте отозвал людей на палубу. Лодка лавировала теперь, стараясь установить направление. Маневры были сложные. Ферранте управлял рулем, наблюдал за ветром и отдавал необходимые приказания. По мере наступления сумерек волнение на море затихало.
Через несколько времени Нацарено прибежал наверх, крича в испуге:
– Джиаллука умирает, Джиаллука умирает!
Моряки бегом спустились вниз и нашли товарища мертвым на койке с широко раскрытыми глазами и вспухшим лицом, точно у задушенного.
– Он умер? – сказал Таламонте-старший.
Остальные немного опешили и молча стояли перед трупом.
Затем они бесшумно поднялись на палубу. Таламонте повторял:
– Он умер?
День медленно угасал над водою. В воздухе наступало затишье. Паруса опять опали, и лодка почти перестала двигаться. Вдали показался остров Солта.
Моряки собрались в кучку на корме и обсуждали происшедшее. Сильное беспокойство овладело всеми. Массачезе был бледен Й задумчив.
– Еще, пожалуй, скажут, что мы убили его, – заметил он. – Не было бы нам неприятностей!
Это опасение мучило также его суеверных и недоверчивых товарищей.
– Это так, – ответили они.
– Так что же делать? Как-же нам быть? – настаивал Массачезе.
Таламонте старший сказал просто:
– Он умер? Бросим его в море. А людям мы скажем, что потеряли его в бурю… Что же больше делать?
Товарищи согласились с ним и позвали Нацарено.
– А ты… будь нем, как рыба.
И они грозным жестом запечатали тайну в его душе.
Затем они опустились за трупом. От шеи шло уже вредное зловоние; скопившийся гной вытекал при каждом толчке.
– Сунем его в мешок, – сказал Массачезе.
Они взяли мешок, но тело входило в него только до половины. Они завязали мешок у колен и оставили ноги торчать наружу, инстинктивно оглядываясь по сторонам во время похоронного обряда. Кругом не видно было парусов; море тихо и мирно колебалось после бури; вдали виднелся голубой остров Солта.
– Привяжем к его ногам камень, – сказал Массачезе.
Они взяли камень из балласта и привязали его к ногам Джиаллуки.
– Ну, – сказал Массачезе.
Они приподняли труп над бортом и опустили его в море. Вода с журчанием сомкнулась над ним; тело погружалось сперва с медленным колебанием, потом исчезло в глубине.
Моряки вернулись на корму и стали молча курить в ожидании ветра. Массачезе изредка делал рукою невольный жест, как случается иногда с задумчивыми людьми.
Поднялся ветер. Паруса затрепетали и надулись. «Троица» пошла по направлению Солты. После двух часов хорошего хода она прошла пролив.
Луна освещала берега. Море было спокойно, точно лужа. Из порта Спалато выходило два судна, шедших навстречу «Троице». Команда их громко пела.
Услышав пение, Чиру сказал:
– Э, да они из Пескары.
Увидя изображения и цифры на парусах, Ферранте заметил:
– Это шхуна Раймонда Калларе.
Он окликнул их.
Земляки ответили шумными приветствиями. Одно судно было нагружено сухими винными ягодами, другое ослами.
