bannerbannerbanner
Беспокойный дивный мир, где за всяким обликом кроется темная история

Фокс Ли
Беспокойный дивный мир, где за всяким обликом кроется темная история

Полная версия

Пролог

Во дворе с высоким деревянным частоколом раздался глухой топот копыт. В ворота въехала буланая лошадь с наездницей и остановилась посреди двора перед крыльцом храма Лады, славянской богини любви, покровительницы мира и лада в семье, и брака. Наездницу встретил один из жрецов, помог ей спуститься с лошади и проводил в храм, представлявший собой круглое строение, увенчанное куполом, с каменным основанием и деревянной надстройкой. Девушка проследовала по каменному полу к фигуре богини, расположенной в самом центре храма, поклонилась ей, возложила на алтарь подношение в знак благодарности и попросила благословения. Вымощенная из камня фигура богини представляла человеческое земное обличье, но обладавшее нечеловеческой силой, высотой в два богатырских роста. Она стояла прямо и ровно, облаченная в тунику до самого пола с широкими рукавами и открытым плечом, и с вышивкой на вороте, на поясе и подоле. На ее голове красовался венок, сплетенный из весенних цветов, а на груди висел одноименный амулет – Амулет богини Лады. Безмолвное божество разводило милосердно в стороны руки с открытыми кверху ладонями и трепетным печальным взглядом созерцало молодую поклонницу. На стенах и колоннах храма, на лицах и одеждах жрецов играли блики от колеблющихся языков пламени двенадцати маленьких костров на полу, окружавших желобом фигуру божества. Поддержание горения костров было одной из многочисленных обязанностей жрецов храма. Огонь символизировал очищение и силу, но также служил источником тепла и света в холодных стенах помещений храма, не имеющих окон, если не считать специальные отверстия наверху в куполе, через которые струилась и выходила наружу дымка от костров.

Молодая гостья, сделав подношение, отошла от алтаря, а я счел возможным ее побеспокоить и сообщить, что именно по моей доброй просьбе и ее великодушному отклику состоялась эта важная для истории княжества встреча. Я, вольный житель княжества, один из жрецов храма Лады, ответственный составитель летописи, подошел к гостье, сделал почтительный поклон и поприветствовал ее. От нее исходил приятный аромат березовых углей с розмарином. Я не смог рассмотреть, что именно возложила гостья на алтарь, тем более, последние дни славились праздничными, в храме отмечался заметный поток поклонников; медных чашей для подношений не хватало. Поклонники разные бывали: и знатные, и зажиточные, и простолюдины. Возносили дары тоже разные и по мере своих возможностей, но в которых обязательно должно быть вложено личное участие, личная энергия и благодать. Как правило, в качестве подношения отлично шли бело-костровые оладьи, рыбачьи лепёшки, суконные платки, дымковые ленты, пшено смеющихся долов. Самым редким и самым большим подношением на сильную защиту считалось сердце какого-нибудь дикого лесного зверя. В таких случаях двум любящим человеческим сердцам не грозила никакая завистливая напасть в течение длительного времени, но ритуал приходилось выполнять регулярно, чтобы поддерживать силу защиты. Такова была суровость и реальность эпохи, когда ради счастья требовалась кровь живого существа. Однажды я поинтересовался у своего отца, можно ли подносить сразу два звериных сердца вместо одного, подразумевая под этим наибольшую защиту любви людей, нежели даровало всего одно сердце. Отец отвечал тогда мне, маленькому мальчику, еще не понимающего абсолютно ничего в делах ритуальных, что боги всегда чувствуют намерения и искренность подносящих и, если поклонник таким образом рассчитывал избавить себя от лишних посещений храма, то он глубоко ошибался. Такой способ мог запросто сработать не во благо, а наоборот, как бы боком ни вышел. Боги любят внимание, уважение и строгого соблюдения ритуалов, и не терпят лени и пренебрежения. Это касалось всех богов, а не только Лады. Уж мой отец точно разбирался в подобных вещах, будучи человеком опытным, верховным жрецом храма Перуна, главного бога, бога грома, покровителя князя и его дружины. Отец прошел долгий путь, начиная с низших должностей жрецов. Дослуживался до должности верховного жреца храма Лады, проводил обряды венчания молодоженов. Затем становился жрецом храма Сварога, благословлял оружейную сталь в борьбе с иноземными захватчиками. Вот и я решил пойти по его стопам, дело мое мне нравилось, а благодаря наставлениям отца и своему усердию я многому научился. Стоило отметить еще одну немаловажную деталь, касаемо моей богини Лады. Она помогала людям на основе благих намерений, когда присутствовало добровольное согласие двух любящих сердец. Она не терпела всяких историй с приворотами и соблазнами, ибо подобным низменным проявлениям покровительствовали другие богини, темные, которые не считались однозначно добрыми.

– Белобокая сорока принесла мне письмо с приглашением, – улыбчиво ответила на мое приветствие гостья.

– Да, извините за беспокойство. Наслышан о вашей непростой истории жизни и любви. Столько легенд и небылиц сложено. Где правда, где вымысел – не разберешь. Хотелось бы для потомков наших с первых уст составить записи не только о боевых походах славных, но и о романтических историях, полных неравнодушия и самозабвения, – поведал я гостье о цели встречи.

– С превеликим удовольствием. Только времени у меня немного, поэтому я буду говорить быстро и без остановок. Так что заведомо прошу простить меня, если что не так.

– Ничего страшного. Ваше появление здесь уже само по себе важное событие. Мое дело услышать вас, отразить всё дословно. Вы будете первым человеком, на чей суд будут представлены записи. Я лично без посредников доставлю вам в руки готовую книгу в переплете и обложке.

– Хорошо. Тогда внимательно слушайте мою невероятную историю.

Глава 1 В поле, иль в лесу

В незапамятные времена в неведомых мирах боги создали земли с реками, морями и океанами, полями и лугами, горами и лесами. Земли то были континентом и названы Мирозданием. Это считалось чисто славянским названием. Другие народности, не славянские, величали континент на свой манер, например, ромейцы звали континент Террой.

Согласно славянским древнейшим преданиям боги населили континент людьми и животными, и всякой нечистью. Некоторые из людей были наделены волшебными способностями: превращать дерево в любой металл либо одним мановением руки разжигать костер, либо с помощью снадобья заставлять одного человека полюбить другого, а некоторые животные – человеческой речью наделены и разумом не хуже человеческого. И дали боги всем людям и животным наказ жить в мире и согласии. Соблюдался ли этот наказ или нет – это вопрос другой, но кара богов всегда не заставляла себя ждать, поэтому в большинстве своем живой мир почитал своих богов и в качестве знака почтения совершал жертвоприношения. Так и жили все испокон веков, день сменял ночь, а боги трудились во благо живого мира – зажигали на синем небе круглое, как масляный блин, желтое светило, названное Солнцем, которое наполняло Мироздание теплом, светом и плодородием в зависимости от времени года, коих отмечалось четыре: зима, весна, лето и осень. Зимой светило зажигал бог Хорс, весной светило зажигал бог Ярило, летом – Дажьбог, а осенью – Световит. Но светилу требовался периодически сон и отдых, поэтому боги задували его в определенное время, и наступала ночь. Боги жили на облаках, иногда их можно было даже увидеть на небе в ясную погоду, когда появлялись густые белёсые брови, усы и бороды. Там же на небе устроился и другой бог – Стрибог, который жил на огромном шаре с опоясывающим широким кольцом. Шар назывался Землей Стрибога и порой занимал почти половину небосвода. Кольцо бог специально раскручивал, чтобы насыщать землю воздухом и укрощать морские штормы с ураганами и ветрами. С наступлением ночи Земля Стрибога погружалась точно также, как и Солнце, в сон и ее не всегда можно было увидеть на небе, но когда зажигалось Солнце, то и Земля Стрибога постепенно просыпалась и появлялась на небе: сначала край кольца показывался, а затем и весь шар. Но наступали времена, когда чаша людских проступков переполнялась, и боги гневались, и тогда они прятали Солнце за Землей Стрибога, погружая Мироздание во тьму, лишь только Земля Стрибога, обведенная светящейся каемкой, красовалась на небосводе. Тогда людские жрецы самозабвенно молились неделями и жертвы приносили в храмах и на капищах богов, чтобы смилостивились боги и вернули Солнце. И как только молитвы были услышаны богами, то первые лучи Солнца озаряли небосвод, наполняли мир светлыми яркими красками, появлялось ослепительное золотое Солнце, и наступал новый прощенный день в красных-красных лесах, где проживало славянское племя – слободянские зорьки или, как его еще называли, лесное племя.

Жители этого отважного вольного племени поселились в юго-восточной части славянского Звароговодского княжества, на самых рубежах его. По зову князя слободянские зорьки, побросав на время дела домашние-хозяйственные, собирались в войско и вместе с княжескими дружинами отражали атаки вражеских племен, что пересекали восточный Рубеж и нападали на поселения славянские, ступая своими погаными ногами по землям Звароговодья. Когда врагов разбивали, то племя зорек возвращалось в свои поселения в красные леса, а князь с дружиной скакал в стольный град Зварог-на-Водье. Князь всегда мог рассчитывать на племена слободянских зорек в вопросах защиты рубежей государственных, но стоило отметить, что на высшие государственные должности зорьки никогда не претендовали, ибо некоторые славянские племена, что населяли княжество, относились к ним с опаской, так как считали дикарями и не способными управлять княжеством. Кровная месть и ведьмовство были широко распространены у лесного племени. Другие же считали зорек недостойными государственных должностей ввиду скромной зажиточности – зорьки действительно довольствовались малым: дарами природы и не любили шик и лихоимцев. А третьи относились к ним с излишним презрением, так как принимали их за негуманных отшельников потому, что зорьки строго придерживались божественных обрядов и подношений, в качестве которых выступали зерно, животные, а в некоторых не частых случаях в том числе люди – но на счет человеческих жертвоприношений ходил спор даже среди самих зорек, не все одобряли подобное, и вообще бытовало мнение, что человеческая кровь, пролитая на алтаре, – это вообще выдумка и никогда не практиковалось. Однако, кто-то пустил молву – правда это или вымысел – никто не знал, а люд поверил, и дурная слава прочно закрепилась в сознании других племен по отношению к зорькам. С тех пор жили они обособленно от других племен в нескольких поселениях и городищах среди красных лесов. К ним никто не ездил без особой нужды, но и они никого не тревожили. И происходило это в то время, когда большая часть племен старалась избавляться от предрассудков предков, упрощать обряды, а кровь животных, пролитую на жертвенниках, заменять молоком ластоногих коров, и лишь малая часть, называвшая себя «прогрессивной», смотрела вообще в сторону юга, туда, где заканчивались границы Звароговодского княжества, а за морями простиралась Ромейская Южная Империя, которая по развитию шла впереди всех княжеств всего континента. Вот та самая малая часть славянского народа, преимущественно жившая в столичных воеводствах, и поглядывала на ромейцев, восхищалась ими, и невзначай так подумывала даже перенять их веру, преимущество которой, по их мнению, в отличие славянской веры заключалось в торжественности, милосердии, терпимости и не оторванности, а в прочных связях с государственной властью.

 

Впрочем, слободянские зорьки придерживались другого мнения. Искоренять традиции предков – дело неблагодарное и кощунственное. Да, и вообще – не было у них стремления занимать государственные должности, ну позвал князь, ну помогли ему побить врага у Рубежа, а большего им и не надо было, ибо превыше всего ценили свободу – по достижении юности представители племени могли отправиться самостоятельно в одиночку с благословения родителей в путь для поиска себя в этом мире – это тоже была часть традиций, – и также ценили природу, продолжая заниматься охотой, рыболовством, древорубством, бортничеством и торговлей. Поэтому людское выражение «из лесу вышел» часто применялось в отношении жителей этого племени другими племенами и считалось оскорбительным. За такое можно было даже схлопотать по лицу от представителя того самого лесного племени, который считался, как правило, не из робкого десятка. Вследствие всех особенностей развития слободянские зорьки отличались чрезмерной эмоциональностью, чем, например, представители северных племен, где в ходу всё больше присутствовала сдержанность.

И вот, однажды, слободянская зорька, светловолосая девушка Алеся покинула родное Краснолесье – поселение, окруженное стеной дремучего высотного леса. За спиной у нее висел берестяной туесок цилиндрической формы на ремешках, представляющий собой удобное хранилище для разных вещей. Таким же вольным манером, как завещали предки, едва солнце взошло, она босиком в длинном туникообразном льняном платье по щиколотку с длинными рукавами перемахнула через поваленное дерево и скрылась в чаще леса, попрощавшись с отцом, матерью и домовым. Не сказать, что со спокойными душой и сердцем отпустили они ее: не хотели отпускать, но при этом не препятствовали в силу традиций и рассчитывали, что доченька не пропадет. Ведь благодаря своему природному дару она сможет многого добиться, прославить их род и племя и, быть может, вернется обратно домой, как двое ее старших брата, которые уже посмотрели белый свет и приняли решение, что лучше дома места нет. Однако, братья нисколько не разубедили свою сестру в рвении оставить отчий дом, а лишь подогрели интерес. Их россказни, что дескать, никто нигде не ждет с распростертыми объятиями незнакомого путника, Алесю ровным счетом не беспокоили. Ей хотелось увидеть большой мир, просто увидеть, путешествовать и открывать для себя других людей из других племен. А что касалось природного дара – к слову сказать, это было ведьмовство, которое передалось по наследству от бабки, – так посвящение ему всей жизни – это было больше все-таки желанием родителей, нежели самой дочки, которая не хотела быть привязанной ни к ним ни к дару. Рвение родителей можно понять, ведь даром ведьмовства никто в поселении больше не страдал, кроме их дочери. Искусство ведьмы в племени очень ценилось ввиду невероятных колдовских способностей. Это позволило бы оберегать племя от напастей и врачевать жителей от всяких хворей.

Родители, растившие девятерых детей (было бы больше, да остальные умерли во младенчестве), погрустили немного и успокоились, лишь домовой молчал от обиды долгое время. Он расстроился оттого, что не смог удержать хозяйку, а когда уж вдобавок сбежал кот, то домовой сел смиренно на скамейку возле печи и буркнул себе под нос: «Еще один неблагодарный». Стал думать о том, что дел у него и так невпроворот, еще бы он из-за кого-то сидел бы и переживал бы попусту. Например, нужно почистить печь от золы, посушить зерно, но в первую очередь, вымести всю пыль с половиц после неблагодарных жильцов, чтобы духу их больше не осталось в избе.

Глава 2 Где бы ты ни находилась

Зелие збирают –

звезд избирают


Тем временем селянка Алеся пробиралась сквозь густой хвойный лес. Ее ноги ступали по мягкому ковру из хвойных опавших иголок и шишек. Над головой смыкались макушки чернеющих елей, напоминавших наконечники боевых копий. Солнечный свет проникал всё реже и реже, а пение птиц становилось всё слабее и слабее. Девушка уже находилась далеко от дома и брела в полном одиночестве, куда глаза глядят, но это ее нисколько не тревожило, ибо наслаждалась свободой. Хвоя постепенно сменялась листвой, и селянка уже покинула леса своего племени, но ей не терпелось увидеть других людей: искусных магов, доблестных воинов, строгих жрецов, трудолюбивых земледельцев, неустанных скотоводов, задорных торговцев, наторелых ремесленников. Ей открывались впереди просторы родного Звароговодского княжества, где от Мрачного камня и Непроходимого кряжа строго к северу среди гор и скал, вздымавшихся до самого неба, обитали такие славянские народы, как каменки и кеклики. Там же ютились легендарные великаны-волоты, от которых по поверьям происходили все богатыри. На западе за Лугами завывающих ветров на Холодных торфяниках пустили корни долиняне и ольховичи, а на центральных равнинах и холмах вели оседлый образ жизни волчатычи, а на юге кочевали по Туманным пустошам войковичи и стрижи. Алеся знала о всех этих прекрасных славянских племенах и представляла себе первые знакомства с ними, рисовала мысленно образы этих невиданных ранее племен, пробиралась через буераки, заросшие камышом с человеческий рост, через густые кустарники, после которых ее единственное платье могло запросто превратиться в лохмотья, перепрыгивала через огромные корневища лиственных вековых деревьев, перебиралась через русла холодных игривых ручьёв. Иногда приходилось прибегать к помощи кинжала с костяной рукояткой. Она доставала его из ножен, которые были пришиты к стягивающему платье ремешку, и прорубала себе путь сквозь заросли колючих трав. При этом путешественница постоянно жевала на ходу что-нибудь съедобное, к примеру, краснолесную лещину. Всю дорогу она щелкала вкусные орехи и оставляла после себя скорлупу в траве или на земле. Длинной вереницей ореховая скорлупа тянулась от самого Краснолесья через хвойные леса, лиственные рощи, лесные тропы до Мухоморного пня на полянке, где решила сделать свой первый основательный привал молодая путешественница. Усевшись удобно на пень, она открыла берестяной туесок и достала последние припасы медовых сотов и сушеных яблок, которые принялась уплетать за обе щеки, попутно смахивая с себя грязными руками паутину, ветки и колючки.

Именно по следу скорлупы была банально выслежена девушка. Таинственный преследователь, правильнее сказать, преследовательница не отставала ни на шаг. Для начала она зависла в воздухе высоко у самых макушек деревьев, затем спустилась чуть ниже и покружилась над поляной, а потом приземлилась за спиной путешественницы, которая была так увлечена трапезой, что ничего не заподозрила. Громкое «кар!» заставило ее подпрыгнуть на пне и развернуться. Она чуть было не подавилась от испуга. Охваченная приступом кашля, Алеся постепенно стала узнавать в преследовательнице свою домашнюю ворону Пиявку. Ее черное оперение сияло на солнце, а рябиновые бусы на шее красиво переливались.

– Ты что следила за мной?

– Кар! – утвердительно ответила та.

Недовольно смахнув с платья крошки, девушка снова присела на пень, придвинула к себе ворону и поделилась с ней последними остатками еды. Пришлось смириться и оставить ворону подле себя. Ведь они росли вместе и знали хорошо друг друга. Ворона не умела разговаривать, как человек, но понимала человеческую речь и проецировала в своей голове мысли, которые читала Алеся, в свою очередь. Вот так они и общались друг с другом.

В следующий раз юная селянка насторожилась, когда ее пернатая подруга тревожно взлетела с Мухоморного пня и села на ветку ближайшего дерева на полянке. Теперь ее слух был острым, чем тогда во время трапезы. Она схватилась за рукоятку кинжала и приготовилась столкнуться с опасностью лицом к лицу. Она прекрасно понимала, что леса являлись не только живописными, но и таили в себе много опасностей: будь то свирепый медведь или лютые волки, или вообще какая-нибудь нечисть, например, коварный лохматый леший. Когда же, вопреки ожиданиям, на поляну прыгнул кот, то те две подруги облегченно выдохнули. Это тот самый, сбежавший из дома вслед за своей хозяйкой, рыжий домашний кот по прозвищу Банный Лист. «От вас не скроешься и не спрячешься – сетовала про себя вольная путница». Имена животных говорили сами за себя: одна привяжется, другой прилипнет. Ворона особо не обрадовалась такому соседству рядом с котом и, если честно, недолюбливала его: и за надоедливость, и за несерьезность, и за избыточное постоянное чувство голода. Ворона не являлась такой, она чувствовала себя вполне мудрой, питалась по чуть-чуть и всегда чувствовала необходимость следовать за своей хозяйкой, и помогать ей. Что касается кота, то это пушистое существо своим побегом порождало уйму вопросов: было ли это по велению сердца или по душевной привязанности? Нехватка ласки и заботы? А может быть все-таки нагнетающий голод заставил его податься в такую даль? Так он бы и сам себя смог бы прокормить неплохо. Одним словом, его порывы оставались загадкой, да и ему самому было по барабану, что о нем думали, а свою Алесеньку он нашел благодаря Пиявке, на след которой, точнее, на хвост которой он напал, просматривая тщательно верхушки деревьев и небо. Банный Лист, в отличие от птицы, радовался своим друзьям, но виду не подавал. Изредка мурлыкал. Он устроился на пне и принялся себя вылизывать. Ворона по-прежнему сидела наверху, на ветке, и недовольно смотрела вниз. «Ну раз уж такое дело, – подумала Алеся, – придется этих двоих взять с собой».

После того, как у кота громко заурчало в животе, а неподалёку зашумела вода, скиталица вновь обратила внимание на кота и призадумалась. Зверский голод подступал нещадно. Она уже несколько дней и ночей шла по лесам, а домашние припасы закончились. Спустя некоторое время ее будто осенило.

– Кажется, я знаю, где найду нам всем еду! – радостно заключила она, соскочила с пня и принялась при помощи кинжала рубить ветки на деревьях. По замыслу ей требовалась такая ветка, чтобы удобно держать в руках и, чтобы длина была подходящая: не слишком короткая, но и не слишком длинная. Одна ветка попалась настолько гибкая и прочная, что долго не поддавалась, словно привязана к дереву. Никак не ломалась. В итоге Алеся устала с ней бороться и перешла к другому дереву, где попыталась ухватиться за подходящую ветку, но та внезапно сломалась и оказалась уж слишком короткой.

– Проклятье!! – выругалась бедолага. Привлекательные ветки либо не поддавались, либо неправильно ломались, либо росли настолько высоко, что невозможно было за них зацепиться даже в прыжке. Ветки сухостоев точно не годились. В отчаянии юная путешественница кинулась искать сухие ветки валежника в зарослях кустов, попутно пиная сердито листву. Когда, наконец-то, была найдена идеальная ветка, Алеся выдернула со своей головы несколько длинных шелковистых волос и сплела меж собой в целях прочности, а затем сплетенную веревочку привязала к ветке одним концом. Получилось, таким образом, удилище. На счастье, поблизости оказалась река, шум которой был ранее услышан молодой селянкой. Вот она и решила смастерить удилище, чтобы наловить рыбы, несмотря на то, что никогда в своей жизни не рыбачила. Так уж сложилось, что поблизости с их поселением не было ни рек ни озёр. Лишь ручьи журчали. Рыбу никто не ловил. Местные жители же занимались другими промыслами. Поэтому не довелось ей ознакомиться с премудростями ловли рыбы, но она где-то от кого-то слышала, как надо ловить рыбу, и видела на картинках в книгах рыбаков с хорошими уловами.

 

Сама погода благоволила рыбалке. Солнечный безветренный полдень стоял над рекой. Вода сверкала бликами. Рыбачка расположилась поудобней на большом прибрежном валуне, ухватилась двумя руками за удилище и закинула плетеную веревочку. Но рыбы не было. Лишь пучеглазая стрекоза назойливо летала над гладью воды вблизи удилища. Летала и бесила. Потом это нахальное четырехкрылое насекомое взяло и уселось на кончик удочки. Рыбачка, раздосадованная этим бесцеремонным фактором, резко смахнула непрошеную гостью, но та, сделав пару кругов над водой, вновь попыталась помешать процессу ловли и плюхнулась на кончик удочки. Тогда Алеся со всего размаха ударила удочкой по воде и так громко выругалась, что эхо прокатилось по руслу реки во всех его направлениях: вниз по реке и вверх. Стрекоза исчезла, и воцарилась тишина. Но даже по прошествии довольно продолжительного времени рыба не ловилась. Уже вечерело, а неудачливая рыбачка не могла усидеть на одном месте. Она постоянно ерзала на камне, вставала в полный рост, отбрасывая тень на воду, после чего опять садилась на камень. Она вытаскивала веревочку удилища из воды и плевала на нее, но рыба все-равно не ловилась.

– Да в чем дело?! Где эта проклятая рыба?! – очередное эхо негодования проносилось по речной долине, словно ураган неведомой силы, что аж птицы с гулом срывались со своих насиженных мест отовсюду и разлетались кто куда. На этот раз не выдержала ворона Пиявка. Она взялась упорно копошиться в траве, ковыряться клювом, разбрасывая лапами ошметки земли и корешков во все стороны и, в конце концов, выкопала червяка, которого в клюве отнесла своей хозяйке.

– Что это? – спросила гневно и непонимающе Алеся.

Птица положила червяка на землю и пододвинула его клювом к горе-рыбачке. Червяк извивался и пытался удрать, но ворона всякий раз возвращала его обратно на место.

– Я не понимаю, что ты хочешь от меня!

Пиявка снова придвинула поближе дождевого червячка к хозяйке, но уже не так решительно, как первый раз, будто в чем-то провинилась.

– Ты пытаешься меня накормить вот этим вот? Сама ешь, я такое не ем!

Ворона наклонила на бок голову и посмотрела вопросительно стеклянными глазами: сначала на рыбачку, затем на червя, а потом улетела. Кот давно уже смирился с тем обстоятельством, что рыбы покушать не удастся в ближайшее время, и спокойно дремал клубочком неподалеку в нежной траве. Он изредка приоткрывал один глаз, когда слышал ругань и шум от нервных ударов по поверхности воды удочкой, которую в конечном итоге швырнули так сильно, что та улетела на самую середину реки.

Рыбный промысел оказался не простым занятием, подвластным лишь избранным, и принес первые разочарования. От неудачи голод ощущался всё сильнее. Быть может, стоило помолиться каким-то особым рыбным богам, но Алеська не знала, каким именно. Самодельная одинокая бесполезная удочка, подхваченная течением, постепенно скрылась из виду в низовьях извилистой реки.

Никогда раньше вольную путешественницу не заботило то, за чей счет она жила и как выживала все эти годы, а теперь стало появляться осознание, что не так уж это просто заботиться о самой себе. После неудачного случая с ловлей рыбы она подозревала саму себя в несостоятельности, к тому же впервые за всё время путешествия накрыла непонятная тоска. Девушка вспоминала, как вместе со старшими братьями и отцом ставила борть высоко на дереве и собирала мед, и как вырезала ножом родовые руны на кедровой коре. Вспомнила мать, которой помогала управляться с младшими братьями, пока та пряла нити из шерсти. По ночам юная ведьма любила кушать блины и читать книги, которые достались от бабушки. Кстати, чтение было тоже ее природным даром потому, что кроме нее, в семье и в поселении в целом вообще никто не умел распознавать глаголицу и читать. Самым загадочным и интересным для нее чтивом выступал «Палимпсест», альманах чародейства, некромантии и зельеварения. Это была древняя большая тяжелая книга с пергаментными страницами, с запахом старины, мудрости и древесины. Дощатые переплет и обложка были обтянуты кожей. Обложку украшали дивные зеленые камни, которые переливались на свету так, что в них можно было разглядеть морской прибой. Книга закрывалась на две медные застежки. Держать ее в руках уже считалось целым событием, не говоря уже о прикосновении к страницам – открывать застежки и перелистывать страницы тоже доставляло большое удовольствие. Смысл текстов, изложенных в этой книге, являлся не совсем понятным. Поэтому Алеся находила для себя более благозвучные строки и читала их вполголоса, как стихи, а еще любила рассматривать картинки, всякие схематические рисунки со светящимися в темноте символами. Однажды ночью она зачиталась книжкой настолько, что наутро в избе никто не смог разжечь печь, чтобы сготовить дреонийский хлеб с костяникой. Сквозняки в дымоходе гуляли несколько дней будь здоров, несмотря на то, что на улице ветер отсутствовал, слава Стрибогу.

С наступлением сумерек небо окрасилось в розоватый оттенок, листва деревьев неестественно потемнела и стала выглядеть мрачнее обычного. Большой кустарник ракитника с громким треском затрясся и зашевелился.

– Да что тут всё такое горькое! Птфу! Птфу! – вольная путешественница, отряхиваясь и отплевываясь, выбралась еле-еле из непролазных зарослей. Ее завистливый взгляд упал на двух домашних питомцев, у которых дела складывались неплохо, – кот положил возле пня какого-то пухлого грызуна, поиграл с его тушкой лапками и в итоге слопал, а ворона принесла что-то шевелившееся в клюве и спряталась в густой траве с этой таинственной находкой. Мысли о голоде лишний раз напоминали о хлебосольном родном крае и о книге. Книга. Древний Палимпсест. Новая идея молнией поразила девушку. Она бросилась к берестяному туеску и выпотрошила из него всё содержимое: гремящие глиняные маленькие горшочки для зелий с деревянными пробками; железный котелок для варки зелий; деревянная большая ложка; герметичная кожаная сумка-емкость для питьевой воды; горсть обработанных гладких стекляшек, служивших одним из средств платежа; разноцветные теплые платки с узорами; хлебные крошки. В довершение на кучу барахла грохнулся громоздкий Палимпсест в кожаной обложке, книга, которую бабушка завещала беречь и всегда всюду брать с собой, чтобы можно было творить всякие волшебные штучки. Волшебство – то, чего раньше никогда не делала внучка. Во всяком случае, сознательно точно не делала.

Уставшая, но не потерявшая оптимизма, девушка принялась торопливо листать страницы, приговаривая вслух: «Я же потомственная ведьма! Что я сама себя не смогу прокормить? Нужно только отыскать правильное заклятие». После обнаружения ключевого слова «скатерть», требовалось согласно рецепта спасительного зелья развести костер и поставить на него котелок с водой, куда предварительно необходимо было добавить каплю утренней росы. Далее нужно довести до кипения и, тщательно помешивая ложкой, добавлять одно за другим в строгой последовательности следующие ингредиенты: корень толокнянки, сушеный лист терприкоры, человеческий волос, плод любого дерева, два листочка лживой колючки, лягушачья кожа и червивый маслёнок. Далее надобно помешивать и произносить заклинание, представлявшее собой волшебные складные слова, как ключ к замку – стоило его произнести, как начинало происходить занимательное дивное действо. Всё это необходимо было проделать для того, чтобы по ритуальному замыслу юной ведьмы призвать скатерть-самобранку, способную накормить и напоить до отвала.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 
Рейтинг@Mail.ru