Филип Гэр
Лила Изуба: Голодные призраки
Высокая фигура, с плотным телом, без шерсти, обвитая жилами и сморщенной кожей, со странным капюшоном на голове, подвешивала через крюк на потолке свою жертву – ещё более странное существо с молочно-белым мехом. Оно дергалось на веревке и хрипело, вцепившись в собственное горло и пытаясь ослабить петлю.
Улисс дважды нажал на спуск, но пистолет издал лишь сухой щелчок, бессильно отведя затвор. Рыча от нетерпения и злости на осечку, он передернул затвор и снова попытался выстрелить.
Ничего не произошло.
Тогда он шагнул ближе и рукоятью пистолета ударил палача по голове.
Тот отшатнулся и выпустил из рук веревку. Его жертва мешком рухнула на пол, продолжая хрипеть и извиваться.
Вешатель обернулся и уставился на Улисса.
Его капюшон оказался кожаным наростом, складчатым и мясистым. Круглые, глубоко посаженные глаза, лишенные век, уставились на Улисса.
Зашитый грубыми толстыми нитками безгубый рот зашевелился, но не проронил ни звука.
Он был почти на три головы выше Улисса и гораздо тяжелее. Но даже не попытался защититься, когда Улисс ударил его ещё раз. Впрочем, удар не причинил ему никакого вреда.
Вешатель лишь продолжал таращиться на него.
– Оставь его! – заорал Улисс. – Оставь, его, слышишь?!
Вешатель дернулся, словно в растерянности.
Улисс сунул пистолет обратно в кобуру, и сделал два шага назад, одновременно снимая с плеча автомат.
– Ну-ну, вы только посмотрите! – раздался позади него насмешливый голос. – Можешь не стараться, друг мой. Он тоже не выстрелит.
К последней фразе Улисс уже успел развернуться, дослав патрон и сняв автомат с предохранителя. Палец привычно нажал на спусковой крючок, намереваясь отсечь очередь из пяти пуль в новую мишень. Плечо приготовилось к отдаче, а сам он начал сдвигаться вбок, заученно уходя с линии огня противника.
Но вместо выстрелов раздался лишь очередной бессильный щелчок.
Новое действующее лицо – очень странный рысь в грязном сюртуке и мятом черном цилиндре, склонил голову и слегка приподнял головной убор над головой, приветствуя Улисса.
Тот продолжал смотреть на него поверх бесполезного автоматного ствола.
– Ну, вот скажи мне на милость – зачем ты напугал достопочтенного Джона? Он ведь просто выполнял свою работу. Причем заметь, делал её профессионально, и со всей заботой о своей жертве.
– Твою мать, да он же его вешал!
– Ну да, – ничуть не смутился рысь. – Именно в этом и заключается его работа. Вешать. Кстати, не его, а её. Это самка. И, кажется, она все ещё жива.
Улисс обернулся, опуская автомат. До него уже дошло, что его оружие не имело здесь никакого толку.
Существо, которое так и не удалось повесить, все же сумело ослабить петлю и теперь, хрипя, вентилировало свои легкие, пытаясь надышаться.
Оно оказалось мельче Улисса, с хорошо развитыми ногами и небольшой головой с длинными вытянутыми ушами. Белый мех испачкала пыль и моча. Улисс не смог опознать у существа его вид. Впрочем, как и его пол.
Он вновь повернулся к рысю, пытаясь понять, что же в нем такого странного, кроме нелепой и жутковатой одежды.
– О, – произнес тот. – Кажется, я забыл представиться. Моё имя Пилат.
Он вновь картинно приподнял цилиндр, склонил голову и улыбнулся.
Очень широко улыбнулся.
Улыбка в буквальном смысле разделила его голову пополам, от одного уха с длинной рысьей кисточкой до другого, обнажив тройной ряд необычайно острых зубов.
Большие глаза Пилата глядели на Улисса, смеясь. А тот уже понял, что именно ему показалось странным, еще до этой улыбки острых зубов.
Шерсть Пилата не выглядела живой. Она выглядела шерстью старого трупа.
Продолжая улыбаться, Пилат посадил свой цилиндр обратно.
– А твоё имя?
– Улисс. Улисс Мэйтата.
– Хорошее имя, – оценил Пилат. – Особенно для енота. А это Джон. Джон, познакомься, это Улисс. Извини Джона, Улисс, он не может говорить. Его рот, как ты видишь, зашит. А если бы и не был зашит, то это ничего бы не изменило. У Джона нет языка. Его удалили и съели.
– Но кто это сделал? И зачем?
– Зашил ему рот? Я. Это оказалось нелегко, но я старался. Симпатично получилось, не находишь? Джон у нас настоящий красавец. Кто съел его язык? Не я. Зачем? Долго рассказывать. Да это и не имеет значения. Лучше скажи, ты позволишь Джону доделать свою работу?
Улисс молча достал нож. Своего ножа он так и не нашел на той самой стройке, а потому подобрал нож Рэм.
– Ясно, – понимающе кивнул Пилат, и улыбка вновь разорвала его лицо пополам. – Что ж, это твой выбор. Джон! Можешь идти.
Немигающие глаза палача равнодушно скользнули по Улиссу. Голая рука вытянулась вдоль пола, и веревка, словно живая, скользнула ему в ладонь, наматываясь на предплечье.
Узел распался сам собой. Существо испуганно вскрикнуло, когда веревка поползла по его шее, и задергалось, но тут же затихло.
Джон словно забыл об Улиссе. Он бесшумно прошел мимо, и Улисс даже не почувствовал за ним движения воздуха. Дряблая кожа Джона не могла скрыть мощные мышцы и толстые жилы, оплетающие торс. Глядя на его спину Улисс осознал, что вешатель смог бы в один рывок выдрать ему позвоночник, отделив его от ребер.
– Что это за место? – спросил он Пилата.
– Это? Библиотека, конечно. Разве не видно? – рысь повернулся к лежавшему на полу существу. – Теперь тебе придется выводить её отсюда. Иначе Джон её все же повесит. Или её съедят книги. Или призраки. Или кто-нибудь ещё.
– Например, ты?
Пилат посмотрел на него с веселой укоризной.
– Я не ем живых. Впрочем, как и мертвых.
– А куда её нужно вести?
– В тот мир, где обитают такие, как она, разумеется. Но, буду с тобой откровенен – тебе не удастся этого сделать.
– Почему?
– Живая плоть очень вкусна, Улисс. Как и плоть мертвая. Здесь, в Библиотеке, много тех, кто не прочь поживиться любой плотью. Они слетятся на неё, как бабочки на свет.
Улисс подумал. Пилат терпеливо подождал.
– А ты можешь помочь её вывести? – наконец спросил Улисс.
Пилат рассмеялся. Его пасть открылась ещё шире, хотя ранее это показалось бы Улиссу невозможным. В глубине огромного рта он разглядел ещё один ряд загнутых внутрь пилообразных зубов.
– Ей нечем мне заплатить, Улисс.
– Тогда, может, я смогу заплатить за неё?
– Здесь каждый платит сам за себя, мой дорогой енот. Таковы правила Библиотеки. Не я их придумал, они возникли одновременно с ней. Здесь не взимается плата за вход, но необходимо заплатить за выход. Вот, посмотри сюда.
Он подхватил Улисса за локоть и вывел обратно к бесконечным полкам. Пальцы Пилата не показались Улиссу живыми и теплыми. Они показались ему холодными и железными.
– Посмотри на эти книги. В них ты можешь найти любое знание, какое только захочешь. Стоит только пожелать и постараться, побродить между полок, поискать и вытащить нужный том. Скажи, ты хочешь что-нибудь узнать? Или о ком-нибудь? Секреты цивилизаций, оружия, далеких звезд, чужих пространств, своих врагов, друзей, наконец? В этих залах есть все.
Улисс подумал.
– Нет, не хочу.
– Почему?
– Не знаю. Я ведь попал сюда случайно.
– Сюда никто не попадает случайно, Улисс. Ты ищешь ответы на свои вопросы. И именно поэтому ты увидел нужную дверь и смог войти.
Улисс ещё раз оглядел источающие яд книги. И вздрогнул от омерзения.
– Думаю, нужные мне ответы находятся не здесь.
Пилат снова продемонстрировал свою жуткую улыбку. Ответ Улисса, кажется, его устроил. Он обернулся обратно к комнате. Его цилиндр съехал ему на затылок, удерживаясь, как показалось Улиссу, только за счет длинных ушей своего хозяина. Только сейчас, находясь к Пилату совсем близко, Улисс почувствовал его запах.
Пилат пах мертвечиной. Не очень сильно, но отчетливо.
– А вот она искала свои ответы именно здесь, на книжных полках.
– И как, нашла?
– Нашла. Но есть проблема, Улисс. Если каждый житель тысяч миров захочет посетить эту книжную помойку, чтобы разрешить свои выдуманные проблемы, мироздание рухнет. Поэтому сюда нелегко войти, и почти невозможно выйти.
Улисс кивнул.
– Я понимаю. И поэтому кто-то должен смотреть, кому можно выйти отсюда, а кому нет. И назначать плату тем, кого можно выпустить, верно? Чтобы они лишний раз не приходили вновь.
Пилат, продолжая ухмыляться, похлопал его по плечу. Разглядывая его дальний ряд зубов, Улисс прикинул, что рысь легко смог бы откусить ему голову. И так же легко её заглотить.
– Улисс, ты слишком прозорлив для енота.
– И какую же плату возьмут за выход с меня?
Рысь снисходительно покачал головой.
– Плата взимается только с живых, Улисс. Ну, удачи тебе. Впрочем, здесь, в Библиотеке, это понятие отсутствует.
Он повернулся и направился прочь.
– Эй, – окликнул его Улисс. – Постой! Что ты имеешь в виду – с живых?
Пилат обернулся.
– А ты ещё не понял? Ты мертв, Улисс. Тебя убил Алекс Багенге. Точнее, ты умер вскоре после встречи с ним. Ты ведь не хотел жить, помнишь? И теперь твое тело лежит в мертвецкой квартала Абрафо, ожидая своей очереди в топку крематория. А Барцу из квартала Аро уже договорились с журналистами о цене за видеозапись вашего боя с Алексом, – он снова оскалился. – Она произведет фурор, поверь.
– Но как же я…?
– Ты призрак, Улисс. Действительно попавший сюда по случайности. Но, думаю, ты здесь приживешься.
Пилат вдруг высунул кончик языка, и на мгновение воздел свой взгляд вверх, словно ему только что пришла в голову очень пикантная мысль.
– Ой, – произнес он. Потом наклонил голову, вглядываясь в Улисса. В его глазах вновь заплясали огоньки смеха. – Скоро ты станешь очень голодным, Улисс.
***
Витая каменная лестница спускалась и спускалась, словно замкнутая в кольцо.
Её белый мрамор с каждым пролетом тускнел, а синие прожилки рассасывались в камне.
Вскоре мрамор стал грязно-серым. Затем появилась сырость и плесень.
Лестница все сужалась, пока они не стали шаркать по стенам вначале локтями, а затем и плечами.
По прикидкам Лилы, они уже давным-давно прошли восемь известных в библиотеке нижних этажей. Но продолжали спускаться все глубже под землю.
Этот ход не был знаком ни ей, ни Рокс. Они просто вышли на главную лестницу, и та сама открыла им путь. Двери на этажи исчезли. Если бы не изменение лестницы по мере спуска, легко можно было сойти с ума.
Когда стены совсем уже сдавили их, они вывалились на металлическую площадку, окруженную глухой кирпичной кладкой. В полу выдавалась круглая крышка люка.
Тьер попытался поддеть её когтями и поднять, но та не подалась.
Тогда он вытащил нож, и сунул его в еле заметную щель, как рычаг. Люк слегка приподнялся.
Пока Саймон прикрывал их, Лила и Рокс взялись за края люка. Тьер бросил нож и тоже потянул за крышку. С трудом, они повернули её. С петель посыпалась ржавчина.
В черную дыру уходила металлическая лестница. Как и люк, её покрывала толстая бахрома окиси.
– Может, пристраховать веревкой? – спросила Лила.
Саймон, как самый легкий, полез первым. К нему пристегнули конец веревки, которая нашлась в одном из штурмовых ранцев. Лила понадеялась, что её длины окажется достаточно.
– Выглядит прочной, – сказал волк, когда спустился на несколько ступеней.
Тьер пренебрежительно фыркнул.
– Можно спускаться без веревки! – крикнул им Саймон, когда достиг подножия лестницы. – Здесь неглубоко!
Лестница привела его в проход между стеллажами книг. Они бесконечными рядами тянулись в обе стороны. Часть из них завалилась. Тут и там громоздились бумажные кучи.
Волк поглядел наверх.
Лестница шла в никуда. Она просто исчезала в сумраке. Тусклый свет, подсвечивающий стеллажи, исходил снизу, от пола.
Саймон не был солдатом. Он хорошо стрелял, но не более. А чтобы стать солдатом, не обязательно хорошо стрелять. Но необходимо уметь убивать.
Он был неловок. Так неуклюж засидевшийся дома подросток. Он смущался своей неуклюжести и кажущейся ему бесполезности. И боялся, что его накажут.
Его часто били. По какой причине – он никогда не знал. Потом он стал воспринимать побои как данность.
Иногда он думал о дружбе. Он пытался её понять, хотя никогда не видел. Он долго считал, что друг – это тот, кто не бьет его. Но осознал ошибочность своих суждений, когда попал к Саблезубым. Там его не били, но относились как к вещи, презирали, или не замечали вовсе.
Когда его били, он не думал об одиночестве. Когда его перестали бить, он понял, как одинок.
Дружба, думал теперь волк, это кто-то рядом, который не просто не бьет тебя, но кому ты небезразличен. Он не станет отбирать у тебя листки с рисунками, ради забавы. И ему даже можно рассказать, что на них нарисовано.
Саймон внимательно наблюдал за проходами, пока не спустилась Рокс. Вместе они нацелились по разные стороны коридора, и Рокс крикнула спускаться следующему.
На радиосвязь Абрафо, видимо, поскупилось. А Лиле даже в голову не пришло её попросить. Теперь, вне зоны видимости, им приходилось кричать друг другу. И Рокс из-за этого нервничала ещё больше.
Библиотека не любит шума. Он привлекает внимание населяющих её хищников.
Оглянувшись и убедившись, что Саймон смотрит в другую сторону, псица достала из кармана маленькую пластиковую коробочку. Внутри лежали несколько капсул ядовито-синего цвета. Она аккуратно слизнула одну из них языком.
Не порошок, конечно. Но – сойдет.
Проклятье, ну что же случилось с отцом? Почему Млат Саеда не вышел в условленное время на проходную Управления?
Он собирался рассказать ей нечто важное. Настолько важное, что не мог дождаться конца смены и рассказать дома.
Она скривилась, когда почуяла за спиной запах спустившегося по лестнице Тьера.
На самом деле вполне можно было управиться без него. Рокс не боялась ни Библиотеки, ни её обитателей. Но Тьер стал слишком опасен.
Ей нравилось его вожделение, его грубый секс – и при всем при том его подчиненное положение. Он выполнял все её приказы и прихоти, как на улице, так и в постели. Ему приходилось их выполнять.
Рокс ловила от этого настоящий кайф.
Все его мысли читались в темном зрачке единственного глаза. В нем отражалась гримаса злобы и бессилия.
Он очень хотел её убить.
Ничто не способно принести большего удовольствия, чем раз за разом трахать того, кто тебя ненавидит.
Тьер не был её единственным любовником. Иногда она уединялась с двумя другими бойцами. Она заставила переспать с собой всех членов банды. Кроме Саймона.
Но унижение Тьера она не была готова променять ни на что. Поэтому трахала его чаще.
Однако крошке-пуму в этот раз грозила последняя прогулка. Последний их трах уже произошел – минувшей ночью Рокс, в своей бессоннице, оторвалась на нем по полной. Теперь пора было с ним заканчивать.
Надо будет заспиртовать его член, с удовольствием подумала она. На память.
Саймон же оставался девственником.
Эта мысль её тоже возбуждала.
Капсула ядовито-синего цвета, растворяясь в желудке, уже начала действовать.
***
Не все книги годятся для еды. Большинство из них все же несъедобны.
Съедобные книги ядовиты, но Джек никогда не боялся отравиться. Главное, правильно сготовить, любила приговаривать его мама. Его папе, впрочем, это не помогло, и он умер. Но Джек уже тогда, в детстве, сразу запомнил, что варить книги с черными прожилками не стоит.
Вот и сейчас, ловко раскрыв сопротивляющуюся книгу, пытавшуюся зубастым переплетом откусить ему пальцы, он сразу распознал ту самую гниль, которая погубила его предка.
Шлепнув книгу на пол, он принялся обеими ногами прыгать на ней. Книга пару раз пискнула и заткнулась.
Достав из-за пояса нож, он покромсал им страницы, и забросил их вместе с переплетом в неугасимое ведро. Брызги чернил мелкими каплями разлетелись по полу, оставив оспинки.
Неугасимое ведро передавалось по наследству, и было самым ценным предметом утвари среди народа Маленького Джека. Вокруг него можно было греться, и на нем можно было варить книги. А ещё огонь из ведра никогда не мог вырваться наружу.
Библиотека боялась огня, поэтому открытого пламени здесь никто не держал.
Да и зачем? Ведь у каждого есть свое неугасимое ведро.
Маленький Джек жил по 45-му ряду зала AJ, в подпространстве R. Номер стеллажа, под которым ютилось его семейство, был 431.
Обычно Маленький Джек и его семейство меняли свою нору раз в три года. Закончив поедать книги вокруг, они перемещались примерно на пятьдесят стеллажей дальше по ряду. На создание новой комфортной норы уходило три месяца.
Неугасимое ведро тихо потрескивало. Кажется, книга ему понравилась. Посмотрев на его вмятины и царапины, Джек поразмыслил, не стоит ли поменять его на новое. Сам он ходил с ним уже более четырехсот лет, а досталось оно ему от отца. А тому от его отца. Отец рассказывал, что его дед, прадед Джека, получил новое ведро, когда пришел в зал VN. Библиотека в то время только-только появилась.
Подумав, Джек решил не менять ведро на новое. На нем ещё не появилась ржавчина. Джек был очень бережлив. Зачем менять ведро на новое, если оно ещё вполне целое?
Обычно Джек не уходил далеко от своего стеллажа №431. И не потому, что опасался. Конечно, нет. Просто так было принято. Принято искать книги только вокруг своего стеллажа.
Но Маленький Джек очень любил путешествовать в соседние залы. Ведь только казалось, что они одинаковы. Но нет. Дерево стеллажей – совсем разное. Цвет корешков книг – тоже. Иногда встречались столы и стулья, а один раз он нашел даже диван. Правда, с прогнившей обивкой.
Попадались и мелкие предметы. Цепочка из желтого металла, с синим камнем на подвеске. Монета с изображением неизвестного Джеку существа и цифрой 10 на другой стороне. Продолговатый остроконечный предмет, из металла, пахнущий чем-то едким.
И да, разумеется, вкус книг в разных же залах отличался.
Джек был настоящим гурманом. А книги из его зала AJ обладали одним и тем же вкусом. Они были вкусны и питательны, но варить их постоянно, изо дня в день, надоедало.
Однако подобной привередливостью страдал только сам Джек. И если он натаскивал в нору много съедобных книг, никто не возражал, если он собирался и уходил исследовать новый зал.
Закрепив неугасимое ведро сбоку своего рюкзачка, сшитого из кожаных переплетов ещё его матушкой, Маленький Джек ловко взобрался по 796-му стеллажу на самый верх 26-го ряда. Спускался в 25-ый ряд он очень осторожно, задерживаясь на полках и внимательно их оглядывая, как в поисках съедобных книг, так и книг опасных.
Крупный том запросто мог опрокинуть его, а то и проглотить целиком.
На третьей полке сверху он как раз такой и заприметил. Толстый, страниц на тысячу. Аж лоснящийся от жира. Переплет крепкий, тугой, черный. С желтым орнаментом. Формат небольшой, а значит, по росту Джек будет повыше. Но легче точно раза в полтора.
Джек прикинул, сможет ли справиться с таким.
Книга тоже его почуяла, и завозилась на своем месте, чуть выдвинувшись и распихивая более мертвых собратьев.
Осторожно придерживаясь за верхнюю полку левой рукой, правой Джек отстегнул от рюкзака стальной крюк на ручке. Его единственный глаз на вытянутой голове внимательно следил за черной книгой, которая уже начала тихонько рычать. Длинные обвисшие усы Джека зашевелились, когда он пожевал губами, лихорадочно думая.
Наверное, имело смысл залезть полкой выше и попытаться просунуть крюк внутрь, сталкивая книгу со стеллажа.
Книга, щелкая металлической окантовкой переплета, бросилась вперед, мгновенно преодолев расстояние по полке до Джека.
Отбросив тяжелым титульным листом его крюк, она вцепилась ему в ногу и поволокла за собой.
Джек извернулся и зацепился крюком за край стеллажа, надеясь, что ботинок слетит с ноги. Но книга так сильно его сдавила, что едва не раздробила ему ступню.
Видя, как крепко противник держится, книга задвигала переплетом, стараясь заглотить ногу Джека поглубже и откусить её выше ботинка.
Продолжая удерживать крюк, Джек завел руку за спину и попытался отстегнуть от рюкзака неугасимое ведро. Рука отказывалась так сильно изгибаться, но Джек все тянулся и тянулся, превозмогая боль и выворачивая сустав.
Наконец, ведро подалось.
Джек тут же отпустил крюк. Книга, которая в это время как раз тянула его ногу, вместе с ним полетела вдоль полки, яростно рыча.
Маленький Джек, не переставая, колотил ее неугасимым ведром, а когда они остановились, и книга открыла пасть, обнажив в глубине разворота загнутые внутрь зубы, он перевернул ведро горячей стороной вниз и опустил его сверху на переплет.
Рычание перешло в визг.
Навалившись весом на ведро сверху, Джек выхватил нож и изо всех сил нанес книге несколько ударов. Но нож даже не смог проткнуть толстый переплет.
Пахло паленым. Книга извивалась. Поняв, что враг ей попался тоже упорный, она отпустила ногу и поползла прочь, не обращая внимания на тяжесть повисшего на ней Джека.
Отпустив неугасимое ведро, Джек опрокинул ряд мертвых книг, преграждая ей путь. Затем, сжав зубы, изо всех сил пнул её в корешок.
Боль в ступне отдалась до самой шеи. Но черный лоснящийся том, на переплете которого была выжжена дыра до самого титульного листа, опрокинулся и полетел вниз, на пол.
Не мешкая, Джек бросил вслед за ним неугасимое ведро.
Раздалось два удара. Грохот, казалось, прокатился по всей Библиотеке. Вверх взметнулась пыль.
Подобрав крюк, который, как ни странно, не улетел вниз, Джек начал осторожно спускаться.
Подойдя к распластанной книге, он потыкал ее крюком. Та не шевелилась. Под ней расплывалось чернильное пятно.
Маленький Джек подобрал неугасимое ведро и перевернул его. Оно продолжало потрескивать. Он ощутил его жар.
Работает, восхитился он.
Примотав книгу веревкой к рюкзаку, он достал лечебную мазь и смазал раны. Сухожилия и кости оказались не задеты.
Лечебную мазь он варил сам. Зал медицинских книг располагался в соседнем от его родного подпространстве S. Но из 37 ряда, из-под стеллажа 187, туда вела сухая широкая нора, а потому раз в два-три года Джек охотился там на шустрые маленькие брошюры в мягкой обложке. Из них получалась отличная заживляющая мазь.
Закончив, он довольно пошевелил усами. Теперь пора найти укромный уголок и сварить прекрасный обед.
Он погладил добычу по переплету, крякнув, надел рюкзак, подхватил неугасимое ведро и, в прекрасном расположении духа, направился в комнату администратора зала, которая, как он знал, всегда располагалась в южном конце стеллажных рядов.
***
Каждый, кто ищет нечто нужное ему в Библиотеке, знает, куда следует идти.
Это знание приходит к нему само. Оно словно компас, указывает направление и путь, необходимые двери и провалы в полу.
Ему следует лишь дойти. И прочитать.
Что произойдет вслед за прочтением, вторично. Сумеет ли искатель вынести приобретенное знание в свой мир, не имеет никакого значения.
Лила и Рокс чуяли, куда им нужно идти. Тьеру и Саймону оставалось только двигаться за ними.
Волк боялся. Его пугали книги и та одержимость, с которой перемещалась по затхлым залам их команда. Его пугали тишина и бумажное гниение.
И редкие пронзительные вопли, источника которых они не видели.
Пум, сверкая единственным глазом, психовал. Как и Саймон, он дергался от криков. Будучи убийцей, в отличие от волка, он чувствовал в этих воплях предсмертный ужас и агонию.
Рокс и Лила не обращали на крики никакого внимания. Словно те были неотъемлемой частью Библиотеки. Словно здесь убивали всегда, и процесс убийства давно стал естественным.
В конце концов, Тьер не выдержал.
– Кто это, мать его, так орет?
– Разные, – пожала плечами Рокс. – Разные существа.
– Они умирают, – Тьер не спрашивал, а утверждал.
– Ага, – равнодушно подтвердила Рокс.
– Но кто их убивает?
– В основном, Вешатель.
Тьеру захотелось всадить в неё очередь из автомата.
Лила, взглянув на него, пояснила:
– Нас он не тронет. Пока мы не нарушаем правила, Вешатель не нападет.
Ей и в голову не пришло, что Рокс не рассказала своим компаньонам о правилах в Библиотеке.
Тьер же мысленно пообещал убить их обеих ещё до того, как выйдет из Библиотеки наверх. Желательно, как можно медленнее.
Он подумал, удастся ли ему изнасиловать Лилу перед смертью. Поглядев на неё сзади, он ощутил, как натянулись его штаны.
Саймон, который шел последним, размышлял совсем о другом.
Он не хотел никого убивать, и, тем более, насиловать перед смертью.
А потому, в отличие от пума, задался иной мыслью: если Рокс и Лила не боялись Библиотеки, и даже знали некие правила, которые следует здесь соблюдать, то зачем они взяли их с собой?
Зачем им понадобились Саймон и Тьер? К тому же о правилах ему, Саймону, никто ничего не рассказывал.
Он мусолил в голове эту мысль и так, и этак, не в силах прогнать. И если ранее он боялся остаться голодным на улице, не умея существовать без клана, то сейчас испугался другого – что этот клан принесет его в жертву.
Потому что он жалок, мелок, и худ. И бесполезен.
А вот для того самого Вешателя сгодится в самый раз.
Впереди них стеллажи завалились по обеим сторонам прохода, навстречу друг другу, образовав тесную арку. Разогнавшись, их команда сразу нырнула в узкий проход, и впереди оказалась Лила Изуба.
Рокс, сообразив, что к чему, зашипела проклятия, но было уже поздно. Они втянулись внутрь, и поменяться не имелось никакой возможности.
Именно в этот момент им навстречу метнулся призрак.
Алая, ободранная от собственной шкуры тварь, с капающей на пол сукровицей, неслась им навстречу, в тесном коридоре из склонившихся друг на друга шкафов.
Окровавленная пасть растянулась, обнажив длинные клыки. С них брызгала слюна. Ноги не касались пола, но хаотично дергались, пытаясь придать скорость. Руки с мощными когтями вытянулись вперед, готовясь схватить свою жертву и запихать в ненасытный бездонный рот.
– Стреляй! – заорала Рокс Лиле, тщетно пытаясь поднять автомат и выстрелить поверх её головы. Но та остановилась слишком близко к ней, и длинный ствол автомата никак не хотел пролезать между ними.
Лила, путаясь в ремнях, выхватила пистолет, и нажала на спуск. Раз, другой, третий.
Взметнулись бумажные облака из сбитых с полок книг. Переплеты заворочались и застонали. Живые книги помельче спрятались в глубине стеллажей. Покрупнее, наоборот, сунулись на край полок, чуя поживу.
Лила продолжала судорожно давить на спуск, пока не закончилась обойма. Лишь одна пуля слегка зацепила противника, но совсем не причинила ему вреда.
– Тьер! – завопила Рокс.
Но пум и так уже все сообразил.
Нагнувшись, он протиснулся у Рокс между ног и, ухватив Лилу за лодыжки, что было сил дернул.
Рысь упала, едва избежав когтей нападавшего.
Рокс уже не успевала вскинуть оружие и выстрелить. Сбив в сторону руки со страшными, в добрых пять сантиметров, когтями, она ударила головой в челюсть монстра, чувствуя, как клыки продирают ей шкуру и уши.
Раздался влажный хруст.
Призрак обхватил Рокс, легко оторвав её от запыленного пола. Зазубренные когти вошли в пластины бронежилета, и тот подался, разрываясь. Зубы вонзились ей в плечо, но из-за двух сломанных нижних клыков алая тварь не смогла прокусить бронепластину, бессильно скребя по ней верхними зубами.
Рокс выхватила пистолет и прижала его к голове монстра, тут же нажав на спуск.
Голова взорвалась ошметками мозгов и костей.
Отодрав от себя труп и отбросив его в сторону, перепачкавшись в гниющей плоти, она крутанулась на месте, оценивая ситуацию.
Лежавшая на полу Лила боролась со здоровенным книжным томом, пытавшимся перегрызть её горло. Сделав шаг вперед, Рокс пинком отправила его под стеллаж. Тот с воем залетел под нижнюю полку, теряя в полете страницы.
Саймон и Тьер точно такими же пинками отогнали от себя несколько обступивших их книг. Те с рычанием отползли к своим полкам, ожидая, когда чужаки уйдут, и станет можно попировать хотя бы на одном трупе.
Книгам было без разницы, кого жрать. Живых, мертвых или их призраков.
Рокс, стряхнув с руки ошметки костей и мозгов, помогла Лиле подняться.
– Ты в порядке? – спросила она. Из-за пересохшего горла её голос прозвучал сипло и чужеродно.
– Да, – слабо ответила рысь. – Извини, Рокс.
Псица только покачала головой.
– Кто-нибудь из Абрафо стреляет хуже тебя?
Лила мысленно восстановила картину рейтинга, где её имя красовалось на предпоследней строчке.
– Только Лишвиц Иму.
При имени озабоченного алкаша-техника Рокс содрогнулась.
– Тогда ладно. Пойдемте быстрее, пока другие не подтянулись.
Она взглянула на Тьера и Саймона.
Волка колотила крупная дрожь. Его глаза расширились от ужаса. Автомат безвольно висел в руке.
Тьер тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Читать он не умел, и к книгам всегда относился с подозрением.
Сегодня его подозрения подтвердились.
Ещё и эта жуткая тварина, едва не откусившая Рокс голову.
– Кто это? – спросил Тьер.
– Призрак, – коротко бросила Рокс. – Да идемте же, быстрее! Тьер, дай Саймону по морде, иначе он так и не очнется. Если мы промедлим, то здесь и останемся.
И правда, шелест хищных книг вокруг становился все громче.
Пум обернулся и залепил Саймону затрещину. Тот дернулся и тут же пришел в себя.
– Давай, давай!
Под звуки разрываемой плоти, раздираемых переплетов и вырываемых страниц, они бросились из прохода прочь. Позади них бумажная куча облепила останки призрака. Книги дрались друг с другом за возможность вырвать кусок неживой плоти.
Задыхаясь, они вырвались из тесного коридора на перекресток проходов, и остановились.
Саймона тут же вывернуло на пол.
– Идиот, – зашипел Тьер. – Из-за тебя сейчас книги и сюда сползутся!
Он ударил коротко, прикладом, и волк тут же упал, прижимая руки к лицу.
– Достаточно, Тьер! – осадила пума Рокс. Впрочем, без тени сочувствия к Саймону, корчившемуся в собственной блевотине.
Лила поморщилась. Саймон ей не нравился, но она не одобряла насилие.
В её обычной жизни насилие отсутствовало вовсе. Она слишком боялась его, насилия. Того, что оно проникнет в её жизнь и останется с ней навсегда.
Даже Шим Изуба, бесконечно добрый и ласковый, иногда пугал её, когда она чуяла от него запах оружия и представляла, как он нажимает на курок снайперской винтовки. И сразу же обрывается чья-то жизнь.
Она жила иллюзией того, что в её бумажный книжный мирок насилие никогда не проникнет, и останется плоским и сухим, на пожелтевших страницах, как нечто абстрактное и неспособное приключиться именно с ней.
Вот только здесь, в Библиотеке, она чувствовала, как становится немного другой. Возможно, более настоящей.
Здесь она переставала прятаться от чужой боли и страданий, делая вид, что их не существует. Зачем? Они попросту переставали её беспокоить. Почему? Она не знала.
Знала лишь одно – в Библиотеке она, Лила Изуба, менялась. Изнанка будто подменяла её на отражение в зеркале. То самое отражение, которое криво ухмыляется в те минуты, когда на душе горько и паскудно.
В минуты перехода между Эйоландом и Изнанкой её библиотеки, Лилу терзал вопрос – а какая она, настоящая, на самом деле? Не та ли самая, которая в зеркале?