Федор Буслаев
Погодин как профессор
Первый решительный толчок к более точному определению ученой специальности каждой кафедры был дан у нас теми новыми профессорами, которые явились из-за границы в 1835 г. Старинный энциклопедизм, обнимавший многое, но не входивший в подробности, оказался неудовлетворителен для серьёзных требований университетской науки и был низведен на низшую степень педагогического училища. Образцом такого энциклопедиста-педагога был профессор Давыдов, у которого мы слушали теорию словесности. Вместе с тем он был философ, математик и свободно говорил и писал по-латыни, потому что до того был профессором римской словесности. Сознавая свое призвание, он отказался от университетской кафедры и получил место директора в Педагогическом институте, задачею которого было – не наука с ее высшими задачами, а практическое приготовление учителей для средних учебных заведений.
Хотя и по содержанию и по методу, или способу изучения, история всеобщая и история русская не представляют такого существенного различия, как латинский язык и математика или теория., изящных искусств и статистика, однако Михаил Петрович, дорожа своею ученою репутацией и высоко ценя задачи университетского преподавания, не замедлил определить свою профессорскую карьеру сообразно с потребностями времени и успехами наук в их разветвлении на специальности, и в 1835 году был он переведен с кафедры всеобщей истории на кафедру истории русской: «чему он был очень рад», как сам он выразился в своей автобиографии.
Что и как читал нам в лекциях по русской истории Михаил Петрович, лучше всего дадут вам о том понятие его собственные слова в той же автобиографии:
«Всякой год был посвящаем Погодиным (так говорит он о себе) исключительно какой-нибудь особой части истории, проходимой в подробности, а прочие предлагались в кратких обозрениях, напр., один год Нестору, другой происхождению Руси, третий норманнскому периоду, Борису Годунову, Петру Великому, древней географии, местничеству, удельному периоду, монголам, Новугороду и пр. Каждый прошедший год служил новым пособием для следующего, подготовив ему одну отдельную часть, и, таким образом, каждый следующий становился полнее и ровнее. Кроме того, каждый почти год открывался особою лекцией о каком-нибудь отдельном предмете, взятом по какой бы то ни было причине, напр., одна лекция заключала общий взгляд на всю русскую историю, другая – рассуждение о местничестве, третья – систему Посошкова, развитие княжеской власти в первом периоде и проч. – К лекциям Погодин всегда готовился, и, может быть, не было двух в году, к коим пришел бы он без предварительной работы с вечера и поутру, но приготавливался он всегда к содержанию и никогда почти к форме, к изложению, и результатом приготовления бывала часто только одна мысль, одно положение… Он старался оживлять их сообщением известий о новостях исторических, открытиях, трудах, передачей подлинных текстов с комментариями. Как ни недостаточны были, по его теперешнему мнению, его лекции, но он смеет думать, что они внушали любовь и расположение к предмету».
