Татьяна Константиновна Фадеева
Случайная встреча
«А ты критические материалы когда-нибудь писала?», – строго спросила одна из сотрудниц и рассказала о существовавшей тогда на Карельском ТВ небольшой программе «Телестружка» с сатирическим уклоном телесюжетов.
Я застенчиво улыбнулась и скромно ответила: «Бывало и такое».
Тут же вспомнив об одной из причин нашего скорого отъезда из Ульяновска после моей разгромной статьи под заголовком «За широкой папиной спиной».
Статья была написана о том, как дети начальства и партаппаратчиков с троечными дипломами после окончания Пединститута оставались на теплых местах в городе, а отличники с красными дипломами ехали преподавать в селах, жили на квартирах у чужих бабушек, питались как попало. А преподаватели физкультуры, не имея жилья, годами жили в спортзалах, спали на матах, и с оными на устах, топили в школах печки и даже охраняли весь школьный и спортивный инвентарь за здорово живешь.
Статья была на всю газетную полосу с указанием всех фамилий высокопоставленных пап и мам этих горе-выпускников.
По тем временам это была бомба, а редактор «Ульяновской правды», опубликовавший мою писанину, вскоре умер от инфаркта за выговор по партийной линии. Царствие ему небесное – честный был коммунист.
Кстати, из-за уважения к гласности обком КПСС кое-кого даже наказал выговорами, а деток вернули по распределению в сельские школы, а на их места пришли отличники с красными дипломами. Справедливость восторжествовала.
Сбылось и пророчество смелого декана физико-математического факультета: «Попомни меня, Лариса, не пройдет и года, как вы уедете отсюда навсегда. Уж я это симбирское болото знаю очень давно».
Так и случилось.
Так началась моя работа на Карельском ТВ.
– Смелость города берет? Смелость, так же как и интеллект не скроешь!
– Да, Таня, если все мои перепитии рассказать, странно, что я еще жива!
Когда я разнесла Росвооружение за «Авианесущий крейсер адмирал Горшков», который четыре года стоял на причале в ожидании ремонта, а местные прйдохи собирались продать его в Индию на металлолом, известнейший адмирал Игорь Касатонов дал мне яркое интервью по этой теме в Москве. И наш сюжет с моими комментариями прошел на центральном ТВ. Не знаю, как отделался Касатонов, но капитана крейсера Зваду сняли с работы за это честное интервью, а ко мне в Госдуму примчались спецы из Росвооружения с «разборками».
Мой брат-чекист, работавший в то время в ФРГ, приехав в отпуск в Москву, увидел этот сюжет на ЦТ и буквально заорал на меня: «Лора, ты дура? С кем связалась? Ты жить хочешь или нет? У вас мужики там есть или нет? Почему ты – женщина такое выдаешь?»
«Так я же депутат и потом, это – правда», – робко говорю ему.
Он махнул рукой и завершил тираду: “Дура ты, а не депутат…это же мафия!»
И такая же история была у меня с Минатомом и брат тогда тоже был в отпуске на подмосковной даче и тоже смотрел по ТВ мое интервью на эту тему.
И снова врезал мне по полной.
Но пронесло, слава Богу.
Им бойцам невидимого фронта легко ругать журналистов за излишнюю и никому не нужную смелость. А мы считаем, кто если не мы? Кто же, кроме нас выдаст беспредел на всеобщее обозрение? Азарт быть смелыми подхлестывал многих тогда. И молодость, которой все нипочем.
Брата уже нет в живых, работа разведчика во все времена опасна. Он настоящий мужчина – наша гордость. «Красавец Штирлиц» – мы так в шутку его называли за глаза. Очень честный, преданный своей стране и своему делу. Но очень вспыльчивый и прямой как артеллерийский ствол.
28.02.2018
– Лариса, а кто придумал передачу «Письмо»? Жанр такой передачи появился вместе с тобой на Карельском ТВ.
– Очень хороший вопрос и важный. Я работала в «Экране дня», снимала обычные новости с закадровым текстом, на экране появлялась редко и очень коротко в интервью для того же «Экрана». Но сострадание к людским проблемам и нетерпимость к беспределу сделали свое дело. Снимаю на лесной делянке или в коровнике сюжеты, а люди жалуются на производственные или личные проблемы. Задержка зарплат, пенсий, плохие условия труда, жилья и так далее…
Стала параллельно снимать сюжеты о проблемах, давать людям возможность высказаться.
В результате в каждом выпуске стали появляться сюжеты и о хорошем и о плохом. Пошел в редакцию на мое имя поток писем. Надо было принимать какие-то меры. Стала объединять несколько писем в один сюжет по общей тематике. Явно требовался комментарий журналиста по теме. Получался длинный сюжет, раза в три длиннее обычных новостных.
За это меня стали укорять коллеги на летучках: “Сюжет хороший, но длинный и проблемный, о плохом, а это уже плохие новости».
Меня это, конечно, задевало. По моему, сам Тольский и предложил сделать комментарий к «Экрану дня» после выпуска. Я выходила сама в эфир со своими плохими новостями, с собственными короткими комментариями или комментариями тех или иных специалистов по теме, а заодно и с отчетом, какие меры приняты по поводу уже поднятых проблем. Поток писем рос день ото дня.
Наконец комментарий к «Экрану дня» стал больше самого «Экрана дня».
И снова критика коллег, причем только за размер приложения к новостям. Кстати, можно было бы назвать мой блок «Плохие новости», но я старалась не очернять нашу жизнь и наряду с серьезными недостатками, светлыми моментами была реакция на критику – оперативно принятые меры. Это дорогого стоило.
А передача набирала обороты.
Выход был один – делать отдельную авторскую программу и самой вести ее. Конкурс на название объявлять было некогда, а письмо оно и в Африке письмо. Так и назвали трогательно просто «Письмо».
– Каждый вечер, накормив ужином своих домочадцев, я допоздна читала письма своих телезрителей, сортировала их по темам, составляла планы будущих съемок и сюжетов. А места съемок находились по всей Карелии. И съемки были не реже четырех дней в неделю, кроме дня монтажа, репетиции и выхода в эфир, конечно. Передача шла живьем, не в записи, а в прямом эфире. Мало ли что могло измениться после съемок, до выхода в эфир.
Бывало, приболею, кашель сильный, а передача уже с понедельника стоит в программе. Температуру сбить легко, а хрипоту и кашель очень трудно. Но, как правило, удавалось прокашляться во время показа видеосюжета с места событий, когда звук из студии отключался режиссером. Ну, да ты знаешь, как это бывает во время эфира.
Письма текли рекой из всех уголков Карелии, обо всех проблемах жизни. Письма, отклики, благодарности за решения проблем и даже письма о любви к ведущей. Это, конечно, кружило голову, давало прилив энергии и желание работать еще лучше, эффективнее. Жаль многие из писем-откликов затерялись с годами и переездами. Но кое-что греющее душу перечитываю все же изредка из своего архива. Вот одно из них.
"Уважаемая Лариса Злобина!
К сожалению, я не являюсь вашим постоянным телезрителем и те проблемы, которые вы стараетесь решить, мне не особенно интересны. В вашей передаче я смотрю только на вас. Кажется вы специально созданы для этой передачи. Мне нравится ваша манера ведения, голос, интонация. Вы появляетесь так мало на телеэкране в то время, как все эти простомарии и тому подобное порядком надоели. Хотя наверное вы тоже смотрите эти сериалы, как все женщины. Судя по всему, вы наверное очень хороший человек.
Я бы мог признаться вам в своей любви и преданности но вы меня не поймете. Я, к сожалению, младше вас и мои проблемы вряд ли вам интересны. Надеюсь только на то, что мое поздравление придет к вам в канун праздника 8 марта. Счастлив, что весь этот весенний месяц я буду находиться рядом с вами. Учусь здесь последние три недели, потом уезжаю домой в свой район. Постараюсь смотреть ваше «Письмо» чаще, чтобы снова видеть вас. Извините, если это письмо покажется вам глупым и смешным.
Всех вам жизненных благ!!! Борис».
Вот такое трогательное письмо.
01.03.2018
– Лариса, кстати о популярности, я помню, перед каким-то праздником мы с тобой отправились покупать водку по талонам, о вине речь тогда даже и не шла, не было таких изысков в магазинах. Огромная толпа стоит у двери в гастроном. Как будто митинг многолюдный проходит. В основном работяги в ватниках и кирзачах. Замызганные, страшные, жаждущие.
Вдруг кто-то из них говорит: «Мужики, глядите, Лариса Злобина идет!».
Мужики загалдели, заорали: «Пропустите ее без очереди, иди, Лариса, купи водочки»
Я за тобой сунулась, а мне: «А ты кто такая? Куда прешь?»
А ты говоришь: «Она со мной»
Они и меня пропустили.
Представляешь, какая народная любовь, какое уважение!
Слава за тобой тогда по пятам ходила.
– Да, был однажды такой случай. Идем с дочкой по рынку на Антикайнена. Стоит незнакомая женщина и продает огромные красивые гладиолусы.
Увидев нас, кричит: «Лариса! Лариса! Можно вас на минутку?»
Подошли к ней.
Она вышла из-за прилавка, протягивает мне букет: «Это вам, я давно хочу вам цветы подарить, но везти на Перевалку далеко, в автобусе ехать надо, цветы помнутся»
Я ей: «Хорошо, но я могу только купить их у вас»
Она с обидой и ужасом посмотрела на меня, сует цветы моей дочери со словами: «Вы столько сделали для нашей семьи, и отказываетесь взять мои цветы?»
Я ей: «Они дорогие, вам нужны деньги, не возьму, простите»
Она в слезы: «Вы меня обижаете»
Вокруг нас собираются люди.
Дочь мне: “Мама, или бери цветы, или пошли отсюда. Толпу собрала»
Пришлось поблагодарить женщину и принять этот драгоценный дар, взяв из букета только три цветка, а женщину обнять от всего сердца.
– Проходим на рынке мимо прилавка с мясом, подлетает молодой красивый цыган:
«Лариса, возьми у нас, такой красивый кусок свинины, посмотри какой красавец!»
Я ему: «Да не планировала я сегодня мясо покупать, есть у меня дома. К тому же много сала, здесь килограммов пять будет, не меньше, не донесем»
Одним махом цыган отрубает половину с салом в сторону и кидает остальное на весы: «Вот – чуть больше двух кило»
«Ладно», – говорю, – «беру, сколько с меня?»
Он: «Нисколько! Вы даже не знаете, как нам помогли!»
Я: «Не знаю, и это не имеет значения», – отдаю ему обратно мясо.
Дочери: «Уходим, Таня»
Цыган: «Хорошо, называет цену, явно вдвое меньшую, чем надо»
Я: «Не возьму»
Он, с горящими глазами: «Милая женщина, умоляю, не обижай. Приезжай к нам домой на улицу Рабочая, 32. Погуляем с песнями у костра, я вас на лошади прокачу с ветерком»
Дочь мне: «Мама, кончай это представление, люди снова собрались, стыдно с тобой ходить»
Пришлось дать деньги, забрать товар, пообещав приехать кататься на лошади, и поскорее уходить домой.
А на лошади так и не рискнула прокатиться с красавцем-цыганом. Очень жалею об этом до сих пор.
– Торговцы с юга вместо пучка редиса трех помидоров и огурца в протянутую к прилавку сумку лихо кидают вдвое больше овощей, пучки зелени, туда же и отданные им за товар деньги.
Застрелиться можно!
И телезрители вокруг!
С тех пор на рынок ходил или муж по моему списку, либо дочь. Я – ни ногой.
– Когда я потом спросила моего старого приятеля Ардывана, что работал со своим братом в кафе на проспекте Ленина в Петрозаводске: «Ну ладно, наши люди, а грузинам, что я сделала хорошего?»
Он с укором, покачав головой, сказал: “Эээ, не знаешь ты грузин, дорогая, они приходя вечером с рынка, кушают в гостинице у телевизора, видят твои передачи. И у нас в кафе люди собираются, мы в это время еще работаем.
Говорят: «Такая красавица и так красиво правду рассказывает!»
Разве за это нельзя угощать?»
– Вот одна из сторон популярности: и не удобно, и обидеть нельзя.
Выход один – не ходить по таким местам, не привлекать к себе внимания.
Как сердито говорила моя дочка: «Не устраивать цирк на Цветном бульваре».
02.03.2018
– Наверное, твоему мужу, Лариса, не очень нравилась такая работа, и риски, связанные с критикой, и люди часто склонны ревновать к успеху других, а тут такая сумасшедшая популярность?
– Мужу-тассовцу, конечно, не нравилась моя работа на ТВ. Человек по своей сибирской природе он был суровый и ревнивый. Мои бесконечные поездки по Карелии со съёмочной группой, в составе которой оператор, осветитель, звуковик и водитель. Из пяти человек одна я – женщина…
В связи с тем, что после аварий на дорогах, возвращаться из командировок в тёмное время суток нам было запрещено, а зимой световой день короткий, приходилось оставаться с ночёвкой, когда в гостинице, а чаще всего у жителей села, которые охотно приглашали нас на чай с калитками и рыбкой по-карельски.
Какому мужу это всё понравится?
Он то и дело находил мне другую работу. Где-нибудь за шкафом сидеть и перебирать деловые бумажки. В Доме политпроса, например.
Это мне – местной телезвезде, любимице публики и баловню судьбы!
Но более всего мужу не нравился критический характер моих передач, который так или иначе сказывался на его отношениях с разного рода руководителями…
Вот, к примеру, фрагмент одной только тирады по такому поводу: «Ко мне из Москвы едет начальство в командировку, а гостиницу «Северная» ты разнесла в пух и прах! Приехал в СТО на ремонт своей машины, ты и там побывала. Руководители города, республики, районов здороваются сквозь зубы и боятся давать мне информацию, а я опираюсь в своей работе только на официальные факты! А не «одна баба сказала»… В ТАСС критика – это информация только из зала суда…
Мы из-за тебя с Волги уехали – от друзей моих, от рыбалки-охоты, благо в Карелию… А теперь куда? На Кольский полуостров махнём за критикой?!!
Сколько раз просил – пиши о людях хороших…
Ну, где там – звезда перестройки! Лучше бы звездой застоя была!»
Вот потому муж и требовал писать «о людях хороших, о снежной пороше…», как в годы застоя.
Более того, когда я пришла в 1984 году на ТВ – Света Пушкина работала в редакции пропаганды, практически «обкомовский пиит». Сплошные интервью партийных функционеров и зарисовок о них…
А с появлением моего «Письма» и ростом моей популярности ее стали звать звездой застоя, а меня – звездой перестройки!
Она не любила меня, но особо не пакостила, как могла бы. Мы общались с ней на равных, как хорошие спортсмены друг с другом. Она всё же была профессионалом своего дела и её многие знали и уважали. Не могу сказать о ней ничего плохого. А работоспособности её и энергии можно было даже позавидовать.
– Лариса, она и сейчас в свои восемьдесят ведет на частном телеканале программу о здоровье, говорит уже чуть ли не по слогам, но внешне – бодра, как ей это удается, не знаю.
